Морально безнравственные
Решительный плейбой
С юных лет Энцо Агости готовился стать главой мафиозной империи, и его жизнь была не чем иным, как чередой роскошных поездок по всему миру в поисках гедонистического удовлетворения.
Холодный и властный, его ослепительный взгляд — это секретное оружие — женщины падают к его ногам, а мужчины хотят быть им.
Но за маской богатого мальчика скрывались руины циника, человека, привыкшего к мрачному одиночеству вдали от яркой общественной жизни, и мизантропа, вскормленного кровавыми, развратными деньгами.
Тигрица в клетке
Робкая и кроткая Аллегра Маркези всегда играла послушную дочь. Несмотря на то, что Аллегра заперта в «клетке», предназначенной для того, чтобы заглушить ее саморазвитие и сохранить ее в невежественном блаженстве, она является кошмаром для любого тюремщика — она может думать и действовать сама. И, как и у каждого заключенного, у нее одна цель — свобода.
И все же она всего лишь женщина в мире мужчин, в котором быстро обнаруживает, что свобода далеко не так красочна. А любовь это часть уравнения.
Готова ли она обменять одну клетку на другую?
Интрига. Навязчивая идея. Декаданс.
Ненависть, которая кипит прямо под поверхностью, Энцо нужна одна женщина, чтобы довести его до точки кипения. Тем не менее, сила его взрывных эмоций вполне может оказаться концом для них обоих.
Пролог
Красный туман застилает глаза, когда я смотрю на ее жалкий вид. Должно быть, она заметила перемену во мне, потому что съеживается в углу, пытаясь сохранить дистанцию между нами.
В два шага я настигаю ее, беру за горло и выжимаю из нее жизнь. Это было бы так легко. Еще немного давления, и я бы сломал ее.
— Что ты наделала, Аллегра? — спрашиваю я ее сквозь стиснутые зубы. Я уже знаю, что она натворила, но хочу услышать это из ее собственных уст.
— Не могу… дышать… — пискнула она, и у меня появилось желание еще крепче сжать ее горло. Наконец-то выпустить из нее жизнь.
— Скажи мне. Что. Ты. Наделала? — я выделяю каждое слово и ослабляю хватку, чтобы она могла ответить мне.
— Она, блядь, заслужила это, — хрипит она, и я ударяю ее об стену. Она хнычет от боли, но выражение ее лица не меняется. Это смесь неповиновения и злобы, от которой мне тошно.
Как я мог жить с ней так долго?
— Ты труп. Ты же знаешь это, не так ли? — уголок моих губ кривится в насмешке. Она уже давно мертва. Я просто тянул время.
— Ты… не можешь… — заикается она.
— Неужели? — иронично спрашиваю я и впиваюсь пальцами в ее кожу, перекрывая поток воздуха.
— Papa? — тоненький голосок останавливает меня.
Я оборачиваюсь и с ужасом смотрю, как мой сын входит в комнату, на его лице написано беспокойство.
— Что ты делаешь с mamma?
Я тут же отпускаю ее, и она, пошатываясь, встает на ноги.
— Мы с твоей mamma просто вели взрослый разговор, — объясняю ему я, косо смотря на нее, чтобы она держала рот на замке.
Только что ее спасли.
Но ненадолго.
— Почему бы тебе не пойти в постель, Лука? Я приду почитать тебе сказку через несколько минут. — Я заставляю его покинуть комнату, и, к счастью, он слушается.
Когда он исчезает из виду, я поворачиваюсь к ней лицом — к проклятью моего существования.
Ей с трудом удается встать, и она насмехается надо мной.
— Ты не можешь меня убить, да? Что ты скажешь своему сыну? — у нее самодовольное выражение лица, она уверена, что Лука спасет ее.
О, как она ошибается.
— Правду. — Я делаю несколько шагов к ней. — Что его мать была гребаной шлюхой и предательницей в придачу.
Ее уверенность исчезает, и с гулким стуком, она инстинктивно падает задницей на пол. Пятится назад, ее глаза дико ищут выход.
— Думаю, он скорее осудит меня за то, что я не убил тебя раньше. — Жестокая улыбка растягивается на моем лице.
Еще один шаг.
Всего один шаг.
И она мертва.
Часть I
Если бы я могла повернуть время вспять, я бы предпочла смерть, чем быть с ним.
— Из дневника Аллегры
Глава 1
Аллегра
9 лет назад
— Но мисс, — восклицает моя гувернантка Сесилия, следуя за мной по пятам, пока я роюсь в шкафу моего кузена.
— Ты не сможешь отговорить меня от этого, Лия. Я сделаю это, — говорю я, беря пару брюк, которые выглядят так, будто могут подойти, учитывая, что мой кузен на четыре года младше меня и еще не полностью прошел период полового созревания.
— Но мисс, — начинает она, ее губы слегка дрожат, — ваша свадьба через две недели. Что, если что-то случится? — я подавляю желание закатить глаза при упоминании о предстоящей свадьбе.
— Ничего не случится. Я все продумала. Меня не будет всего один день, и я вернусь до полуночи.
— Если ваши родители узнают… — Она качает головой, уже представляя себе худшее.
— Не узнают, если ты им не скажешь. — Положив руки на бедра, я поворачиваюсь к ней. — Они все еще в Америке, и есть шанс, что они вернутся только перед самой свадьбой. — Я вскидываю бровь, ожидая, что она возразит мне. Лия знает, что моим родителям нет до меня никакого дела — для этого у них есть моя сестра.
— А что, если месье Франзе узнает? — я делаю глубокий вдох, раздражаясь от одного упоминания его имени.
Акилле Франзе — мой будущий муж и дон преступной калабрийской Ндрангеты. Старше меня на несколько десятилетий, он был моим женихом в течение последних пяти лет. Хоть я и встречалась с этим мужчиной всего два раза, оба раза он вызывал у меня страх. Но мои родители так ждали этого союза, что свадьба должна состояться в день моего восемнадцатилетия — через две недели.