Алла пробовала скрыть удовлетворение, но не сумела.

Ксюше вообще всё это было до лампочки. Она завязала летавшему в космос зайцу красную ленточку на шее, так туго, что живого задавила бы. Раскручивала на ленточке и бросала, норовя докинуть до потолка, но сил не хватало.

Знала бы ты, дочушка, где побывал этот заяц, и что папе пришлось пережить ради его возвращения в твои руки. А что дальше предстоит, сам не представляю.

3

В прошлой жизни я читал замечательную миниатюру Кира Булычёва «Паровоз для царя». Написанная ещё в СССР, она весьма доходчиво объясняет, почему случайный попаданец в прошлое или в малоразвитую цивилизацию ни за что не станет прогрессором. Всё просто, на самом деле, мы — специализированные специалисты, простите мой французский. Как персонаж Булычёва не мог объяснить Ивану Грозному ни устройство «Жигулей», ни даже паровоза, я точно так же не расскажу Королёву, как сделать корабль «Союз», хоть по памяти воспроизведу его общую компоновку, расположение приборов в кабине, потому что лазил по макету и чертежам. Даже МиГ-15УТИ, вроде бы выученный досконально, летчик освоил с точки зрения пользователя. А точные размеры и геометрия отдельных деталей, применённые сплавы, технологии, что может знать пилот истребителя? Пальцами показать примерный диаметр посадочных отверстий для крепежа узлов, и на основе такой информации собирать самолёт? Не смешите тапочки моей бабушки. Недаром американцы не сумели скопировать РД-180, хоть имели образцы и документацию по эксплуатации, но пытались, если верить слухам.

Я жадно слушал преподавателей в Академии имени Жуковского, понимая, что они в шестьдесят втором году знают неизмеримо больше об устройстве летательных аппаратов, чем мне довелось, служившему до конца восьмидесятых и активно интересовавшемуся постсоветской авиацией.

Наверно, именно потому меня выделил Келдыш — личность прославленную, хоть не совсем заслуженно, но не считающего себя всезнайкой.

В июле шестьдесят второго ЦК признал Совет главных конструкторов официальным органом, Келдыша, Королёва и Янгеля сопредседателями, меня — координатором. То есть чиновником без полномочий, зато обладавшим полнотой информации и имеющим возможность нашептать что нужно в правильные уши.

А ещё мой патрон-академик позаботился, чтоб я не тратил лишнее время в поездках на новую работу. По его ходатайству Совмин сделал нам воистину царский подарок, не ожидал.

Алла стоически перенесла переезд в Москву, в приличную сталинскую четырёхкомнатную квартиру на Садовом кольце, здорово и круто, но это какой по счёту переезд в нашей жизни? В комнату в Луостари, там же в бывшую квартиру Дергуновых, в барак на Ленинградке, в комнату на Ленинградке, в двушку в Зелёном-Звёздном, там же в четырёшку… Это седьмой за четыре с небольшим года! Оглядев кипу чемоданов, коробок и свёртков, сложенных на хорошо сохранившемся паркете, здесь, слава небесным и земным силам, хоть ремонт не нужен, благоверная спросила, держа Андрюху на руках:

— Распаковываемся? Или пусть часть вещей остаётся в коробках, всё равно переезжать?

Меня пробил смех.

— Дорогая! Твой супруг в двадцать шесть получил от Отечества четырёхкомнатную квартиру на сто квадратов в сталинском доме, вкруг сплошь академики, народные артисты и маршалы. Улучшение условий возможно только переселением на госдачу, как случилось с прежним обитателем этих апартаментов, это уже уровень члена Президиума ЦК. Либо в Кремль, коль выбьюсь в императоры всероссейские или хотя бы в Первого секретаря ЦК КПСС. Какой вариант предпочтёшь?

— Гагарин! Ты — зануда многословная, привык вещать на тысячную толпу. Сказал бы — раскладывай.

— Он сказал «раскладывай» и взмахнул рукой, словно по Садовому вдаль унёсся над рекой.

— Что-о?!

— Не обращай внимания. Тебе послышалось.

Ксюша, в отличие от мамы, вполне обрадовалась смене обстановки, вытащила велосипед из баула и принялась гонять по квартире, только треньканье звонка отлетало от стен. С дочкой, кстати, проблема. В закрытом режимном городке было спокойнее, здесь же Москва, проходной двор. А внутренний дворик — не сравнить с зелёной зоной в Звёздном. За мелкой нужен глаз да глаз, она неугомонная. Сын, что интересно, обещает вырасти славянской наружности, он больше в папу, хоть чаще бывает наоборот, дети похожи на родителя противоположного пола.

Солдатики заносили разобранную мебель — югославский столовый гарнитур, кровати и шкафы в спальню из ГДР, кухонные ящики из Чехословакии, всё добротное, готовое пережить государства, в которых произведено. Памятуя мои кровельные подвиги и вынужденную самодеятельность в других местах проживания, супруга надеялась, что и сейчас приложу руки. Конечно! Только где время найти? Разве что по ночам, но соседи — сплошь сливки столичного общества, не перенесут, если после отбоя возьмусь стучать молотком. Впервые воспользовавшись служебным положением, а как координатор космической отрасли я курировал, в числе прочего, вопросы снабжения, привлёк пару мастеровых мужиков с опытного производства, заплатив им по высшей ставке. Они быстро и аккуратно всё собрали, расставили, развесили. Чем этим заниматься, лучше свозить семью в Серебряный бор.

Вишенкой на тортике были импортные фотообои-самоклейки, изображавшие какой-то пейзаж в Баварии, не особо гармонировавшие с иной обстановкой, зато первые или одни из первых в Москве. Круть неимоверная.

Алла оценила по-своему.

— Теперь вижу, что ты больше чиновник и начальник, а не лётчик. Раньше норовил сам-сам.

— Пришло время распуститься, отрастить животик и пошить пиджак пошире, чтоб его скрыть. Расстраиваешься?

— Ничуть. Только боюсь, что соскучишься по себе-прежнему. Иди ко мне!