Сколько прошло времени до тех пор, пока мы не познакомились с Линдой, Петером Рахманом и Микаэлем Савундрой? Недели две, наверное. Две бесконечных недели, на протяжении которых лил дождь. Чтобы убежать от нашего номера с покрытыми пятнами плесени обоями, мы ходили в кино. А потом гуляли, непременно по Оксфорд Стрит. Доходили до Блумсбери, до улицы, где находился семейный пансион, в котором мы провели нашу первую ночь в Лондоне. А потом снова шли по Оксфорд Стрит в обратном направлении.

Мы старались отдалить момент возвращения в отель. Но мы не могли бесконечно ходить под дождем. На худой конец, мы могли пойти еще раз в кино или войти в большой универмаг или в кафе. Но в конце концов все равно пришлось бы решиться на возвращение на авеню Сассекс Гарденс.

Однажды, под вечер, когда мы рискнули пойти дальше, на другой берег Темзы, я почувствовал, что меня охватывает паника. Был час пик: поток жителей пригорода направлялся к вокзалу по мосту Ватерлоо. Мы шли по мосту им навстречу, и я испугался, что людской водоворот унесет нас обратно. Но нам удалось вырваться. Мы сели на скамейку на Трафальгарской площади. По дороге мы не обменялись ни словом.

– Тебе плохо?
– спросила Жаклин.
– Ты совсем бледный...

И улыбнулась. Я почувствовал, что она делает над собой усилие, чтобы сохранить спокойствие. Перспектива вернуться в гостиницу, снова оказаться в толпе на Оксфорд Стрит, угнетала меня. Я не осмелился спросить ее, испытывает ли она тот же страх. И сказал:

– Тебе не кажется, что этот город слишком большой?

Я тоже попытался улыбнуться. Она смотрела на меня, нахмурив брови.

– Слишком большой город и мы никого тут не знаем...

Я говорил мертвым голосом. Ни одного слова выговорить как следует не мог.

Она зажгла сигарету. Была она в своей слишком легкой кожаной куртке и немного кашляла, как в Париже. Я с сожалением вспомнил о набережной Турнель, о бульваре Осман и вокзале Сен-Лазар.

– В Париже было легче...

Но я сказал это так тихо, что не знаю, услышала ли она. Она была погружена в свои мысли. Забыла о моем присутствии. Перед нами стояла красная телефонная будка, из которой только что вышла какая-то женщина.

– Жаль, что нам некому позвонить...
– сказал я.

Она повернулась ко мне и положила ладонь на мою руку. Она пересилила отчаяние, которое тоже, наверняка, испытала, пока мы шли по Стрэнду к Трафальгарской площади.

– Нам надо только немного денег, чтобы поехать на Майорку.

Это была ее навязчивая идея с тех пор, как я с ней познакомился и увидел адрес на конверте.

– На Майорке нам будет спокойно. Ты сможешь писать книги...

Однажды я рассказал ей, что мне очень хочется в будущем писать книги, но больше мы никогда к этой теме не возвращались. Может, она заговорила об этом теперь для того, чтобы меня успокоить. Нет, она решительно была куда хладнокровнее меня.

Я все-таки поинтересовался, каким способом она рассчитывает раздобыть денег. Но она ничуть не смутилась:

– Только в городах можно найти деньги... Представь себе, если б мы оказались в какой-нибудь деревенской дыре...

И она была совершенно права. Внезапно Трафальгарская площадь показалась мне гораздо безопаснее. Я смотрел на бьющую из фонтанов воду, и это стало меня успокаивать. Ведь не обязаны же мы вечно оставаться в этом городе и тонуть в толпе на Оксфорд Стрит. У нас была очень простая цель: найти немного денег, чтобы поехать на Майорку. Это совсем как выигрышная комбинация Ван Бевера. Вокруг нас было столько улиц и перекрестков, что это повышало наши шансы. В конце концов нам непременно повезет: мы встретим счастливый случай.

Отныне мы избегали Оксфорд Стрит и центр и всегда шли на запад, в Холланд Парк и Кенсингтон.

Однажды днем мы сфотографировались в автомате на станции метро Холланд Парк. Мы позировали: прижались друг к другу лицами. Я сохранил эту фотографию на память. Лицо Жаклин занимает весь первый план, а мое - чуть дальше; край кадра отрезал мое левое ухо. После вспышки мы безудержно расхохотались. Она хотела еще посидеть у меня на коленях в кабине автомата. А потом мы пошли по окаймляющей Холланд Парк авеню, вдоль больших белых домов с арками. Впервые с нашего приезда в Лондон светило солнце, и мне кажется, что с этого дня, с этого момента, погода была всегда прекрасной и теплой - вечное раннее лето.

***

В обеденный час, в кафе на Ноттинг Хилл Гейт, мы познакомились с некой Линдой Джэкобсен. Она заговорила с нами первая: брюнетка, нашего возраста, длинноволосая, скуластая, с чуть раскосыми глазами.

Ей было интересно, из какой мы области Франции. Она говорила медленно, словно подбирала каждое слово, поэтому легче было продолжать с ней разговор по-английски. Она удивилась, что мы живем в одной из "ночлежек" в Сассекс Гарденс. Мы объяснили, что ничего другого нам не остается: мы оба несовершеннолетние.