Я не мог смириться с нашим временным перемирием.

Когда стало очевидно, что человеческая целительница не в силах исцелить сама себя, я не удержался от иронии. Ответ девушки не впечатлил меня, но вызвал небольшое уважение к ее упрямству и стойкости.

Когда мои глаза впервые остановились на этой девушке, я почувствовал неожиданное смятение.

Несмотря на инстинктивное отторжение, вызванное её происхождением, я не мог оторвать взгляд от её хрупкой, но несомненно привлекательной фигуры. Шелковистые локоны золотистого цвета, изящно спадали до лопаток, создавая мягкие волны.

Но больше всего меня захватили её глаза: огромные и выразительные, они манили своим необычным сочетанием зеленых и карих оттенков, напоминая спокойный уголок осеннего леса. В их глубине я увидел намек на человечность, что казалось полной противоположностью всему, что я знал о людях.

Ее красота была неоспорима, и я задавался вопросом, зачем природа наделила такими соблазнительными чертами именно ее?

Самому себе я не мог объяснить, почему вид этой девушки вызывал у меня такие противоречивые чувства: с одной стороны, отторжение и неприязнь, а с другой — непроизвольное влечение. Для короля — безрассудно и непростительно ощущать подобное к представительнице вражеского народа!

* * *

Вот уже долгое время мы пробирались через мрачные заросли Шепчущего болота. Я, как обычно, взял на себя роль разведчика, ведя нашу маленькую группу сквозь это тревожное место. За мной шли Лилиан и Зария, чьи легкие шаги едва слышно скользили по мокрому мху. Наш караван замыкал Николас.

Я не мог сказать, что рад сопутствию людишек, но чувство долга и ответственности за их жизни заставляло меня держать их под присмотром. Именно поэтому я распределил нас таким образом, чтобы максимально обезопасить каждого члена нашей небольшой команды.

… Однако наше неспешное передвижение и молчание неожиданно было нарушено звуком, заставляющим мое сердце замереть, а в горле непроизвольно образовался ком.

Это был голос моей покойной матери, ушедшей из жизни, когда я был еще мальчишкой. Ее фигура начала медленно формироваться из плотного тумана.

Я становился, парализованный неожиданной встречей, не в силах отвести взгляд.

Передо мной возникла моя мать, но она была иной — ее облик оказался призрачным и эфемерным, созданным из мглистых клочьев, которые скользили по земле. Хотя внешне она была похожа на женщину, чьи нежные объятия были мне утешением в детстве, ее внешность теперь была изменена. Золотистые локоны, которые когда-то блестели солнцем, теперь казались тусклыми и жизнелюбивыми. Улыбка, в прошлом милая и успокаивающая, сейчас превратилась в бледное и печальное отражение себя. Из глубины блеклых глаз на меня смотрел взгляд, наполненный холодной пустотой.

От женщины, которой я ранее чувствовал тепло и уют, теперь исходил зябкий, могильный холод. Даже ее прекрасный голос, что пел мне колыбельные, теперь звучал как мрачный шепот, доносившийся из глубин потустороннего мрака.

Несмотря на очевидную неестественность ее присутствия, разум отказывался признавать увиденное дьявольским наваждением. Мое сердце рвалось к этому виду, вопреки всем доводам рассудка.

Ведь это была моя мать! Как я мог не узнать ту, которая подарила мне жизнь?

— Даниэль, ты так и не научился прощать. Твое сердце наполнено гневом и мщением. Где та любовь, которой я тебя учила?

Мои чувства внезапно обострились, и я обнаружил, что воздух в моих легких замер, отказываясь сделать едва уловимый вздох.

Скучал ли я по ней? О, как сильно я скучал. Эта тоска пронизывала все клетки моего тела, напоминая о днях, проведенных вместе, которые теперь казались сладким сном.

— Сколько еще крови должно быть пролито, прежде чем ты увидишь, что твой путь ведет лишь к большему страданию?

Ее слова, как ядовитые стрелы, пронзали самые потаенные уголки моей души.

Каждая безжизненная фраза, сорвавшаяся с бескровных уст, отдавалась мучительной виной в моем сердце.

Кроме своей матери я не видел и не слышал ничего вокруг.

— Как я могу простить? Они забрали у меня отца! Они спровоцировали раскол Кристалла Бытия, по их вине магия уходит из нашего мира. Драхи утратили способность к обороту в драконов. Как я могу забыть это и просто идти дальше? — мой голос звучал глухо, но одновременно злость проскальзывала в каждой произнесенной фразе.

— Даниэль, мой милый мальчик, здесь нет страданий и боли. Здесь ты найдешь покой, который давно ищешь. Оставь свои бремена за спиной и останься со мной. Больше не нужно бороться, — ее голос звучал мягко и убедительно, пытаясь привлечь меня к себе обещанием вечного спокойствия.

— Отпусти свою боль. Останься со мной, Даниэль. Здесь ты больше не будешь проливать еще больше крови. Пойдем со мной, родной, — слова звучали все более настойчиво, а призыв казался искушением — забыть обо всех тревогах и испытаниях.