Встал, отложив на песок заготовки, потянулся, разминаясь, подошел к кромке воды.

— Ты же любишь воду, Хеху?

Зашел так, чтоб теплые волны набегая омывали голени. Ка-айф!

— Я… Да, я люблю воду…

Слова рождались словно через силу.

— А я вот помню другое, — злорадно ухмыльнулся я. И сделал ещё пару шагов.

Теперь волны доставали до моих «трусов».

— П-прошу… не н-надо…

— А теперь я поплыву далеко-далеко от берега. И когда земли уже будет не видно, а под тобой будут плавать морские чудовища я тебя и покину.

— П-прошу-у…

— Не, сначала я нырну глубоко. Туда, где нет воздуха и даже свет солнца не проникает… А уж затем покину твою голову, и вселюсь в какую-нибудь акулу…

Блин, я не переборщил? Ща опять отключится на пол дня… Но всё равно зашел по пояс.

— Стой!

Ну вот, что и требовалось. Кстати, дальше только плыть — полоска песка обрывалась резко начинавшейся глубиной. Всё-таки скорее всего это вулканический остров — считай верхушка горы, торчащая над поверхностью моря. Тогда глубины здесь должны быть соответствующие.

— Ну что? Ты признаёшь, что перечить мне не стоит?

На этот раз Хеху молчал долго. Потом всё же выдавил:

— Да.

— Вот и отлично! — я вышел на берег. — Но не считай меня неблагодарной сволочью. Поверь, иметь в голове такого демона как я, очень выгодно. Я очень много знаю и умею. Так что в ближайшем будущем, Хеху, твоя, то есть наша жизнь круто изменится к лучшему!

— Ты хорошо говоришь, демон, и речи твои сладки. Но всё зря, жизнь моя закончилась. Ведь сейчас все думают, что это я ударил сына старейшины ныряльщиков, а потом убил человека войны… Нам конец, демон.

Голос, звучащий под черепной коробкой, не имел эмоциональной окраски. Зато я сам ощутил такую тоску, что впору было выть.

— Фигня, пацан, — сказал я, как можно бодрее, — безвыходную ситуацию я знаю лишь одну: когда на таймере ядерного заряда осталась одна секунда, а до проводов ты так и не добрался. Но поверь мне, сейчас это не она. Так что помоги мне, и мы вместе придумаем, как выпутаться из этой жопы.

Дальше разговор пошел уже в более конструктивном ключе.

— Вот что, Хеху. Расскажи мне, для начала, где я оказался. Что это, — я неопределенно обвел рукой вокруг себя, — остров, полуостров, материк…

— Это… наша земля.

Хм. Информативно.

— Скажи, а она окружена водой со всех сторон? Или большая вода только с одной стороны?

— Я… не знаю.

Блин…

— А где ты живешь, Хеху?

— Я живу со своей семьей. В нашем доме.

Та-а-ак…

— А дом твой где?

— Мой дом, это лес. Мы люди земли, так нас ещё называют. Потому что мы живем землей: не даем лесу забрать у нас участок, обрабатываем его, сажаем ростки и заботимся о них, пока не вырастут.

— Окей, окей парень. Вы земледельцы. Это понятно. Уважаемое занятие…

— Совсем нет.

Я почувствовал грусть парня.

— Людей земли все презирают. Все смеются над нами, называют земляными червями или крысами. А ведь вырастить урожай — это так непросто.

— А «все», это кто?

— Люди сетей, в первую очередь.

— Это кто?

— Те, кто живет рыбной ловлей. Ещё их иногда называют людьми лагуны. Они плавают по ней на своих лодках и забрасывают сети. Рыба стоит дорого. За одну маленькую рыбку надо отдать пригоршню просо или несколько клубней батата.

— Ага. Люди сетей — это рыбаки. И они выше вас по статусу.

Вообще, странно. Насколько помню историю, именно земледельцы создавали первые цивилизации, поскольку производимого ими продукта хватало, чтоб содержать военно-административную верхушку. Но хрен с ним, я что, антрополог-социолог? Мне тут устроиться надо, а не исследования проводить. Моя цель не диссертация, цель — выжить. И, желательно, с комфортом.

— Та-а-ак. А где живут люди лагуны, в смысле сетей?

— Они живут в деревне.

— Не в вашей, в другой деревне?

— Нет, что ты! Деревня у нас одна! Она там, ниже, на берегу… А мы живем в лесу.

— Ладно, разберемся по ходу. А кто у вас ещё есть?

— Есть люди войны, воины.

— Дай сам догадаюсь, они живут войной?

Хеху задумался. Затем я ощутил сомнение.

— Не знаю. Нет наверно. Они нас защищают, от других людей войны.