Брат широко улыбнулся; получись все у соперника, он мог бы хвастаться тем, что на щеке герцога Алларэ появился первый шрам, и сделал это владетель Кесслер из Брулена, но сегодня - как и во все прочие разы - удача от гостя отвернулась. Реми был слишком опытен, чтобы попасться в подставленную ловушку.

Шпагу Кесслера встретил кинжал Алларэ. Бруленец не растерялся, а нанес прямой удар в живот противника. Уроки герцога шли черноволосому юноше Сорену на пользу.

Реми ушел вправо и ударил противника по левому плечу. Попал: Кесслер не успел принять удар на гарду, а кинжал бы его не спас.

– Вы не ранены?

– Нет, - вновь плещет роскошная волна почти прямых, лишь на концах загибающихся вверх волос: гость качнул головой.
– Продолжим?

"Красивый юноша, - в который раз подумала Мио.
– Красивый и упрямый...". Верхняя часть лица у него была почти как у Реми: длинные кошачьи глаза, брови вразлет, слегка выступающие над щеками скулы. Нижняя - словно с фрески святого Окберта: точеная, правильная до постности. Прямой тонкий нос, тонкие губы, овальный подбородок. "Контраст разительный и выразительный, - пошутил как-то Реми.
– Наполовину святой, наполовину демон...".

Через пару-тройку лет Сорен Кесслер, если решит окончательно перебраться в столицу, будет одним из первых кавалеров. Пока что ему нужно изжить остатки юношеской угловатости и провинциальной неловкости. Но - у юноши большое будущее...

– Продолжим с того, на чем кончили, - усмехнулся Алларэ.
– Смотрите, что вам следовало сделать. Правую руку - вперед и вверх, сильнее! Теперь кинжал... поняли?

– Нет, - признался Кесслер.

– По-вто-ряю, - пропел Реми.

Мио отвернулась. Наблюдать за поединками - интересно, за уроками, пожалуй, скучновато. В родном замке на досуге Реми и двоюродные братья учили ее фехтовать, искренне забавляясь тому, что девице пришла в голову подобная блажь. Получалось у нее, конечно, весьма посредственно, - тут и молодой Кесслер стал бы непобедимым противником, - но смотреть, как Реми вдалбливает в юношу какие-то приемы, которые он показывал и сестре, - не лучшее развлечение для середины дня.

В воздухе пахло весной. Стоял из тех дней в конце зимы, когда налетает южный ветер, заставляет снег таять, а тучи - в панике прятаться за горизонт. Обнажается чистое и неожиданно теплое небо, и так и кажется: весна пришла. Но нет, до настоящей весны было еще три-четыре седмицы. До Нового Года в Собре никогда не теплело дольше, чем на пару дней.

Тем не менее, погода ухитрялась одурачить всех. "Весна пришла!" - лепетали дети, бормотали старухи, радовались школяры и ворчали, предвкушая раскисшие дороги, торговцы. Нет, в легкой поблажке, данной горожанам зимой, не было и ни капли настоящей весны, только обманная надежда, за которой приходили последние суровые холода. И запах тоже был ненастоящий, почти весенний, но пустоватый, почти мертвый.

Две вороны носились над садом. Одна ухватила лакомый кусок, другая, с визгливым возмущенным карканьем, пыталась отнять у товарки добычу. Герцогиня Алларэ хихикнула: некоторые вороньи пируэты здорово напоминали происходившее внизу, где бруленец в очередной раз пытался победить Реми. Получалось у него не лучше, чем у той вороны.

Кати с чашкой горячего молока вышла на балкон, подала ее герцогине.

– О чем говорят сегодня с утра?
– осведомилась Мио.

– О!
– Кати сложила губы бантиком и принялась оправлять верхнее платье из камвольной ткани оттенка темного вина, на вкус герцогини Алларэ - слишком простое и скучное.
– Потрясающее, просто потрясающее происшествие в доме Мерно! Ужас, просто ужас!

– И в чем же ужас?
– герцогиня попыталась разделить чувства Кати, но у нее не получилось. Что, в самом деле, может случиться в доме Мерно? Ну, пожар, наверное?

– Племянник господина Мерно, Виктор, приехал погостить к дяде...

– Да, действительно ужасно, - вздохнула Мио.
– Господин Мерно в панике?

– Герцогиня!
– обиделась дама.
– Вам неинтересно, а ведь там, там... В общем, этот племянник воспылал мгновенной страстью к дочери экономки господина Мерно и попытался эту страсть навязать силой...

Мио с трудом подавила улыбку. Кати обладала дурацкой привычкой пересказывать все новости и сплетни языком прошловековых романов. Чтобы ее понимать, нужно было знать этот волшебный язык якобы приличных иносказаний, уже, по большей части, забытый и оставшийся уделом самых чопорных господ наподобие графа Агайрона. Говоря простым общим языком, что Сотворившие даровали всем верующим (наверное, за исключением Кати) по молитве святой Этель, дама имела в виду, что малолетний племянник Мерно решил насильно овладеть дочерью экономки, даже не затруднив себя ухаживаниями или подарками. Дурак...

– И что же?
– покорно спросила герцогиня, ибо драматическая пауза затянулась.

– Девица воззвала к защите Матери Оамны!
– от благоговейного ужаса и без того длинное лицо Кати вытянулось в сардельку, если бывают, конечно, сардельки с выкаченными от жадного восторга глазами.
– И племянник господина Мерно был поражен смертью прямо на месте!

– То есть, теперь у господина Мерно нет племянника, а у экономки - дочери, - холодно кивнула Мио.
– Воистину - ужас...

– Герцогиня!
– женщина в притворном возмущении закатила глаза к небу, но на губах все-таки подрагивала улыбка.