Гоэллон вошел в комнату размашистой походкой, и резко остановился, словно натолкнувшись на невидимую преграду. Саннио вздрогнул, предположив, что чем-то разозлил господина, но тот одобрительно кивнул слуге и швырнул перчатки на полку над камином.

– Так-так-так, я вижу, все идет хорошо. Пойдемте, секретарь Васта, напишете пару писем... если вы, конечно, в состоянии.

– Разумеется, ваша милость...
– поднялся из кресла Саннио.

– Я же просил, - поморщился Гоэллон.

– Простите, герцог.

Кабинет Гоэллона мало чем отличался от кабинета Саннио, разве что был вдвое больше, да окно было завешено тяжелыми ставнями. В камине тлели угли. По вечерам в Собре бывало холодно, но в школе мэтра Тейна в спальнях не топили, здесь же в каждой комнате было тепло и приятно попахивало дымом. Герцог кивнул юноше на столик в углу, где стояли несколько чернильниц и лежали уже очиненные умелой рукой перья. Саннио прикрепил к доске кусок тонкой писчей ткани с вытесненным гербом и приготовился слушать. Гоэллон уселся в кресло, перекинув ноги через поручень. Саннио покосился на него, стараясь ничему не удивляться.

Первое письмо оказалось длинным и нудным набором распоряжений для управляющего в Эллоне. Секретарь, как его учили, не вдумывался в текст, а записывал, почти не осознавая, что именно диктует герцог. Записывать за Гоэллоном было удобно - он не торопился и не менял формулировки. Четкие лаконичные фразы одна за другой ложились на ткань. Наконец долгое послание завершилось, Саннио посыпал его песком и отодвинул в сторону.

– Теперь постарайтесь обойтись без помарок, я пишу королю. Точнее, вы пишете.

– О, разумеется, герцог, я...
– встрепенулся Саннио.

– И не волнуйтесь так, а то точно посадите кляксу.

Все письмо - его-то Саннио не пропустил мимо ушей сразу на бумагу - состояло из нескольких столь же коротких фраз, хотя и разбавленных вежливыми оборотами. Герцог уведомлял его королевское величество о том, что государственные дела требуют его временного отъезда из столицы, и обещал вернуться к ежегодному чествованию Сотворивших. Секретарь прикинул в уме, сколько осталось до праздника, - шесть десятков дней, - и вздохнул.

– Дайте, я подпишу, и запечатайте. Печатка на столике.

Гоэллон не глядя подмахнул оба письма, чудом не капнув чернилами на второе. Саннио опешил, стоя с двумя досками в руках.

– Что такое?

– Вы не будете перечитывать?

– А что, мой милый, вы вместо "королевское величество" вписали "шлюхин сын" или что-то в этом роде?
– усмехнулся Гоэллон.

– Как можно, герцог?..

– Ну, а зачем тогда мне перечитывать? Ваш почерк я оценил, он вполне достойный. Чего же еще вы от меня хотите?

– Простите, герцог.

– Да прекратите вы постоянно извиняться, Саннио, - махнул рукой Гоэллон.
– Это утомляет.

– Про...
– Секретарь прикусил губу и зажмурился. Герцог застонал.

– Положите письма на стол. Открепите их и запечатайте. Воск слева на полочке. Отлично.
– Саннио механически исполнял распоряжения, думая только об одном: как бы ему провалиться в подвал или куда поглубже.
– Теперь подойдите к камину. Возьмите кувшин... он там один. Кружки на другом краю. Налейте обе доверху, одну дайте мне.

Юноша замер перед герцогом с тяжелой глиняной кружкой в руках. Что он наливал, он не заметил. Что-то темное из кувшина, нагретого каминным жаром. Ему удалось не пролить ни капли, подать полную до краев кружку герцогу и устоять на ногах, хотя он не понимал, что происходит, и действовал, как заводной болванчик.

– Теперь сядьте, - Гоэллон кивнул на кованую козетку рядом с камином.
– И выпейте половину залпом.

Саннио подчинился. В кружке оказалось теплое вино с пряностями. Непривычный резкий запах ударил в нос, и юноша едва не чихнул. В желудке потеплело, но на душе легче не стало. Он был уверен, что вывел герцога из себя, и теперь тот выгонит его вон. Вылететь в первый же день - какой печальный конец карьеры. Мэтр Тейн удавит опозорившего его ученика...

– Вам нравится? В столице считают, что грех - портить вино, нагревая его и сдабривая пряностями, но моряки Эллоны - другого мнения. На чью же сторону в споре встанете вы?

Саннио хорошо помнил заповедь наставника: не знаешь, что сказать - говори правду или молчи. Молчать ему казалось неуместным. Оставалось сказать правду:

– Герцог, я не имею возможности вынести суждение по этому вопросу.

– Отчего же?

– Я пью вино третий раз в жизни.

– Что за вино вы пили раньше?