– Я сам открою, сиди, – он снова осмотрелся по сторонам.

Нечай неожиданно вспомнил брошенную баню и шаги невидимки в темноте… Но дома, при свечах, в окружении домочадцев, не испытал никакого страха. Однако на всякий случай поднялся вслед за Мишатой.

Но никаких оборотней, чудовищ и невидимок за дверью не оказалось – к ним пришла Косая Олена, просто от робости не смела войти.

– Здрасте вам, – она, перешагнув через порог, поклонилась на красный угол и перекрестилась.

– Заходи, садись ужинать с нами, – пригласил Мишата.

– Да нет, я ненадолго. И Иванушка на улице ждет. Я с Нечаем хочу поговорить.

Теперь настала очередь напрягаться Нечаю: после Дарены не только девки, но и вдовы его пугали. Но Ивашка, ждущий на улице, немного его успокоил.

– Зови сюда своего дармоеда, и ужинать садитесь, – снова пригласил Мишата – в Рядке по-другому было не принято.

– Ой, если бы я знала, что вы кушаете… – вздохнула Олёна – ее несчастные глаза на этот раз выглядели голодными, и кадык на худой шее еле заметно шевельнулся. Да и воскресный ужин, наверное, показался ей роскошью – мама сварила курицу, киселя и напекла сладких пирогов.

Ивашка явился на зов незамедлительно – понял, что сажают за стол. Олена смущалась и клевала еду, как птичка, Ивашка же наворачивал пироги с овсяным киселем за обе щеки. Вообще-то, был он мелким, щуплым, тонкокостным, но куски пирога исчезали у него в животе один за одним, точно в прорве. Полева смотрела на него недовольно, и подсчитывала съеденные куски, но Мишата только посмеивался, и поперек мужа при чужих людях Полева ничего сказать не смела.

Отужинав, Олена встала, еще раз поклонилась и перекрестилась:

– Спасибо хозяевам, накормили моего сыночка, – она ухватила сыночка за волосы и пригнула его голову вниз, так что тот тихонько завыл.

– Давай, говори, чего пришла? – Нечай не ждал ничего хорошего от разговоров и ожидал расспросов.

– Ой… я даже не знаю… – Олена села обратно за стол, с которого мама с Полевой и девочками убирали посуду, – может, вам помочь чем?

– Сиди, – недовольно сказала мама – она тоже ожидала от прихода Олены подвоха.

– Да мне так неловко теперь… Просить ведь пришла, – Олена вздохнула тяжело, и глаза ее снова стали несчастными и брови жалобно сошлись на переносице.

– Давай, проси, – Нечай вздохнул.

– Я про Иванушку хочу просить… Денег у меня нет, но я бы отработала, чем хочешь бы отработала… Без отца ведь растет, ремеслу никакому не учится, землю пахать не умеет. Да и дурак он у меня… Что будет делать, когда подрастет? Только в захребетники, или в дворовые… Так лентяй он для захребетника, и дворовые такие никому не нужны…

Нечай вздохнул еще раз.

– Ну?

– Так я и говорю… Говорят, ты своих ребят грамоте учишь? Правда это?

Нечай выдохнул с облегчением.

– Что, и твоего дурака да лентяя грамоте обучить? Так? – усмехнулся он и неуверенно глянул на Мишату. Он не сомневался, что Мишата будет против. Но брат неожиданно кивнул – Нечай только потом понял, почему: из-за слухов, которые распустил Радей.

Олена опустила голову и начала быстро-быстро теребить кончик платка.

– Что мне, жалко, что ли? – Нечай пожал плечами, – сам-то он учиться будет?

Нечай посмотрел на Ивашку – тот скучал.

– Да кто его спросит! – выкрикнула Олена и снова ухватила сыночка за волосы.

Нечай опять подумал, что простота хуже воровства – никто из соседей не посмел просить его об этом, да еще и задаром. Отец платил за его обучение в школе три рубля в год, деньги немаленькие. Нет, жалко ему не было, да и трудно – тоже. Но Олена, всю жизнь привыкшая просить, и в этот раз не удержалась. И если для детей Мишаты грамотность служила бы только поводом для гордости, то для несчастного Ивашки на самом деле открывала дорогу в город, на службу, или в церковь дьячком. Куда еще податься глупому да ленивому?

– Да пусть учится, – Нечай пожал плечами, – но если он сам не захочет – принуждать не стану.

– Нечаюшка… – Олена хлюпнула носом и выкатила слезы на глаза, – век бога за тебя молить буду!

Она потянулась поцеловать ему руку, но Нечай успел спрятать ее под столом.

– Вот говорят злые люди, будто ты оборотень, а я ведь не верила, а щас и вовсе вижу, какой ты золотой человек!

Нечай сжал губы – вот тянули ее за язык! Полева и то помалкивала!

– Кто это говорит? – немедленно отозвалась мама и подошла к столу, – ты что это несешь? Дура!