– А Ледяных, например, много?

Альшер тонкими пальцами коснулся ручки чашки с пряным чаем.

– На весь Шанакарт, может быть, пара тысяч наберётся.

– Тогда почему Архитекторов нет?

Альшер пожал плечами:

– Думаю, таков был план Астеля. Архитекторы обладают большой властью, это могущественная Сила, и, вероятно, первому императору не нужны были конкуренты. Из Тайлоса он пришёл такой один.

– Разумно. И что, каждая его реинкарнация могла сотворить Шанакарт?

– Нет. При постройке Шанакарта Астель использовал объединённые Силы подданных. Рождаясь не Шанакартом, он уже не обладал этой способностью.

– Сколько у вас условностей! Подумать только! Когда я была маленькой, мне казалось, что магия – это просто, что маги могут сделать всё, что угодно, без ограничений. И уж тем более, демоны! Где то счастливое и наивное время?

– Исчезло в хаосе реальной жизни. Увы, моя принцесса, всё требует усилий. И чем сложнее желание, тем дороже его исполнение. Поэтому услуги демонов всегда в такой цене, – арши отсалютовал ей чашкой и сделал глоток чая. Хризолитовые глаза загадочно блестели.

– И что? – она склонила на бок голову. – За пару бутербродов потребуешь мою бессмертную душу?

– Почему же только душу?

Взгляд этого Ледяного демона однозначно ледяным не был. Более того, растопил бы любое сердце. Но Шелару лишь вновь рассмешил.

– Я замужем, ты опоздал!

– Я уверен, что для меня ещё не всё потеряно!

Она покачала головой с тем же снисходительным сожалением, с каким ребёнку объясняют, что он ещё слишком мал, чтобы иметь «настоящий» меч.

– Увы. Как я уже говорила, мои чувства к Шейлирриану – нерушимы, как и наш брак.

– Тем не менее, завтракаешь ты не с любимым супругом, – не без удовольствия заметил Альшер.

– Я просто не хотела мешать им с Айшей, – беспечно пояснила Шелара, поднося к губам чашку, и осознала вдруг, что фатально проговорилась.

Внутренности словно жаром обдало, с ужасом она встретилась с лукавыми хризолитовыми очами в обрамлении длинных чёрных ресниц. Альшер был прекрасен и молчалив. Девушка ослабшей рукой поставила чашку на блюдце, лихорадочно думая, как исправить ситуацию.

– Понимаешь… – осторожно начала она.

– Конечно, понимаю. Ты не хотела мешать своему любимому мужу с его советницей обсуждать важные государственные вопросы, – мягко согласился Альшер, держа в пальцах фарфоровую чашечку. – Какие доверительные и близкие у вас отношения, раз ты его даже не ревнуешь.

– Именно. Чудесно, что ты понимаешь.

– Хочешь, чтобы я сделал вид, что действительно верю в это?

– Я была бы очень признательна.

Демон прищурился, размышляя. Потом аккуратно поставил свою чашку на блюдце и покачал головой:

– Нет, моя милая принцесса. Это противоречит моим желаниям.

Шелара упрямо встретилась с ним взглядом, но через мгновение лицо её вдруг посветлело. Она улыбнулась, обескураживая арши.

– А знаешь, что?

– Что?

– Мне всё равно! – рассмеялась она, наливая себе ещё чая.

***

Джейлин придержала ладонью волосы, горячим шоколадом разлившиеся по плечам, и наклонилась над распустившимся бутоном кремовой розы, вдыхая его аромат. Крупный бутон не имел ни одного изъяна и источал дразнящий сладкий аромат. Совершенство.

Девушка благодарно поцеловала шелковистые лепестки, словно заранее просила прощение за то, что собиралась сделать, и срезала цветок, оставив длинный стебель. Одно касание к раненому кусту, и на месте среза появилась новая завязь. Единственная магия, доступная маленькой слабой демонице…

Джейлин добавила розу к собранному букету из тридцати цветков и прижала к себе благоухающую охапку, чувствуя их свежесть и жизнь.

– Ты специально прячешься от меня весь день? – спросил Карел, сходя со ступеней дома на садовую дорожку.

От неожиданности Джейлин разжала руки, и цветы тяжко упали на гравий, рассыпались. Девушка кинулась их поднимать, пока отец вновь не напомнил ей, насколько она неловкая и никчёмная. С тех пор, как стало известно, что её помолвка с наследником невозможна, лорд Рушалин стал ещё более придирчив, и дочь старалась как можно реже попадаться ему на глаза. Сейчас она быстро собирала букет обратно, внутренне сжимаясь от ожидания упрёков, но Карел медлил. Осторожный взгляд в его сторону подсказал, что отца занимали мысли серьёзнее, чем её неуклюжесть.