– Здравствуй, Андрей, спасибо, что пришёл. – Со стороны они выглядели как врач скорой помощи, навещающий любимого бездомного пациента.

– И вам, доброго дня. Как не прийти-то? Деньги всегда нужны. Давайте побыстрее, пожалуйста, меня Клава ждёт, я её сюда не стал вести, пнёт еще кто. – Клавой звали необычайно умную старую овчарку, с которой жизнь обошлась не сильно лучше, чем с Андреем Петровичем.

Бездомный медленно снял куртку, закатал рукав кофты и протянул руку, всю испещренную как свежими, так и уже давно зажившими шрамами. Некоторые из них имели неровные края.

– Как твой прошлый порез? Хорошо заживает? – Андрей, не отвечая, закатал второй рукав, и показал недельный, уже хорошо зарубцевавшийся порез с рваными краями. – Ну, Петрович, затягивается на тебе всё как на Клаве, конечно. Давай другую руку. Сегодня будет совсем чуть-чуть, но заплачу полную сумму.

Тут случайный наблюдатель увидел бы, как врач скорой помощи протянул бомжу тысячу рублей, после чего открыл оранжевый ящичек. Достав оттуда бинт, вату, спирт, маленькую бутылочку перекиси и два свернутых широких тампона из марли, медик зачем-то взял в руки нож для хлеба с мелкими зубчиками. Затем, слегка подумав, убрал хлебный нож, и достал скальпель в стерильной упаковке.

Бездомный, увидев, что нож-пилка убран, вздохнул с облегчением. Протянутая рука будто стала трястись поменьше. В голове у медработника уже четко выстроился план действий, осталось только приступить: смачиваем вату спиртом и протираем руку, от локтя до запястья, слегка по диагонали. Затем берём скальпель, нажимаем им в середине предплечья чуть справа. Чувствуем, как лезвие вошло в податливую мышцу. Рука инстинктивно дёргается, Андрей Петрович тихо с шипением выдыхает и зажмуривается.

– Нет! Ты должен смотреть, иначе придётся еще раз, ты же сам знаешь. – Одёргивает его клирик.

Многие из мразей предпочитают доноров, которые боятся собственной крови. Так можно получить больше, с меньшими травмами. Зажмуренные глаза с усилием открываются и смотрят, как медленно скользящий по плоти скальпель оставляет позади себя разрез, из которого незамедлительно начинает сочиться кровь. Миллиметр за миллиметром лезвие приближается к запястью, грозясь перерезать вену на нём вместе с сухожилиями. Рука дрожит всё сильнее. Быстрый взгляд на Исидора. Глаза выпученные, волосы слегка приподнялись, будто под напряжением, открытый рот и нервно бегающий по передним зубам язык, всегда свежий ожог на правой щеке начал сочится сукровицей. Нет, лучше уж смотреть на то, как кровь покидает тело и уже начинает капать на асфальт.

Врач в это время уже вынимает скальпель и затем, быстрым движением, промачивает кровь на открытой ране тампоном и бросает его в урну у лавки. Далее сразу прижимает второй тампон, сверху на него кладёт вату и принимается туго забинтовывать. После чего оставляет на коленях пациента остатки ваты с бинтом и бутылочку перекиси.

– Завтра утром еще раз…

– Да знаю, знаю, не впервой, иди уже, дай побыть одному.

"Раньше Андрей Петрович не смотрел на меня в процессе, никогда не мог оторвать взгляд от собственной крови. И готов поклясться, он меня испугался больше! Кажется, пора искать нового донора". Пронеслось в голове у клирика, пока он выходил со двора.

– Ну, уж нет, это был последний раз, – тихо прошептал ему вслед бездомный. – Это уже не просто извращение. Рожа безумная такая! Мразь какая-то, да и только…

Хоть консьерж никак не обозначил возвращение Исидора, он точно сообщил об этом Марине, пока клирик был в лифте. Она уже стояла в дверях, ожидая его. Как и все, кто первый раз был в сочувствующем ужасе, при повторной встрече она сделала вид, что лицо клирика абсолютно ничем не примечательно. Хоть и отвернулась, чтобы проводить его до комнаты чуть ли не сразу, как их взгляды встретились.

Лариса Александровна тоже не разочаровала. В замечании о том, что мразь мог бы вернуться и побыстрее, был даже лёгкий намёк приветливости. "Ох уж эти епископы, если бы не их проповеди, люди, которых мы лечим, явно не относились бы к нам с ненавистью и презрением. Даже эта карга, с такой радостью называющая меня мразью, как того требует Духовенство на проповедях, могла бы быть приятным человеком".

– Ну что, мразь, подзарядился? – кривая усмешка просто кричала, что женщина во всех подробностях представляла, чем он там занимался и сколько мерзости совершил, пока она ждала.

– Еще как, если уж не хватит – всегда подойдёт кто-нибудь из соседей или Марина. – Лицо растянулось в улыбке так сильно, что из ожога тонкой струйкой потекла кровь. Это собьёт с неё спесь и даст поработать.

Женщина действительно затихла и вжалась в кресло. Взяв её за руку, врач закрыл глаза и повторил перед внутренним взором. Как прорезал скальпелем руку бездомного, как тот дрожал от страха, как текла и капала на асфальт кровь. Как чужой страх и боль наполняли его, а теперь эту накопленную силу нужно передать другому. Просто представил, как старуха встаёт с кресла и разминает спину.