Дальше мне услышать не удалось, но и этой малости хватило, чтобы закололо в груди. Стало быть, заговор. Весь цвет аристократии… Хорошо, что я уехала. На Севере очень неспокойно.

– Марта, на третий стол кофий и творожники. И скатерть почисти, у окна чашку опрокинули.

Я поспешила к буйному столику, приглядываясь к дородным хорошо одетым мужчинам. Никого не знаю, хотя краснолицый с седыми бакенбардами завтракает тут ежедневно и непременно за этим столом. Вся белая скатерть залита чаем, а господа все еще горячатся.

– А я говорю, мальчишку в заложники взяли! Если б убили – то давно б уже похоронили торжественно! А если б дома был, то непременно б на публику показали! Шутка ли – единственный наследник!

– Вот сразу видно, Фома, что у тебя детей нет. Мальчишке годков всего ничего, он, поди, в горячке со страху слег… или обгорел. Если б его украли, то полиция б на ушах стояла.

Я легким взмахом руки убрала влагу со скатерти. Покачнулась, стиснув зубы. Легкое головокружение всегда сопровождало такую вот стремительную магию.

– Проклятые северяне, чтоб их всех на площади повесили!

– Ну зачем же так расточительно. Они же все маги. На рудники их или на фабрики. Приковать и выжать до капельки.

Поднос оттягивал руки. Я прикусила язык – мое мнение никого не интересовало – и побежала дальше.

Приковать и выжать! Да, так магов-преступников и наказывали. Их редко казнили. Куда чаще заставляли работать до самой смерти. Не знаю, что хуже – смерть быстрая или вот такая, оттянутая на несколько лет. Бунтовщикам не позволят больше увидеться с родными. Их пища будет скудной, постель жесткой и холодной, но зато и болеть им не позволят. Они нужны живыми. Они ведь маги…

Утро пролетело стремительно. Спустя два часа Сусанна велела нам отдыхать, и мы без сил, мокрые насквозь упали на лавки. Плечи ломило, руки гудели.

– Вот, поешьте, – хозяйка поставила на стол чай и блюдо с пирогами. – Скоро обед уж. Марта, Феона, я вам горшок для деток собрала, потом с собой возьмете.

Мы вяло кивнули. Всего в “Хромом петухе” было три подавальщицы. Мы с Феоной пришлые, а Аннета – хозяйская племянница. Справедливости ради, между нами никакой разницы хозяева не делали, даже и напротив, нам с Феоной всегда собирали остатки еды для детей. Суп или рагу овощное, или даже жаркое с мясом. Если оставались пироги или блины, то и их в узелок заворачивали.

Работа тяжелая, оплата невысокая, но зато кормят досыта и с собой дают. Я бы уже могла бы и уйти, благо с каждым днем клиентов на уборку и чистку становилось все больше: на Юге почти нет женщин, что владели бы бытовой магией в той степени, как я. Да и патенты местный князь выдавал, а он, судя по сплетням, был мужчина с придурью. Мог и не одобрить.

Однако рассуждала я так: пока есть силы и дети малы, нужно каждую монетку оплачивать. Марэк у меня магом уродился, ему позже учителей нанимать придется. Хорошо бы к тому времени твердо на ноги встать и собственное дело открыть. С Амалой проще – девочка пошла в отца. Обычная. Таким живется проще. Готовила я плохо, дело это не любила. Все равно пришлось бы где-то столоваться. А так я двух кроликов одним выстрелом убивала: и деньги зарабатывала, и детей кормила вкусно и сытно. Еще и студенту вон оставалось, но студент вряд ли воротится.

Обед не такой суматошный, как завтрак. Публика та же, но б уже никуда не спешит, кушает основательно, медленно. Мы успеваем даже посплетничать.

– А что, в газетах не пишут – государь наш здоров? – спросила я Аннету.

– Навроде и здоров. Говорят, обгорел малеха. Жена его вряд ли оправится, да то и понятно. В детских пожар-то начался.

Я кивнула. Слышала об этом еще на Севере.

– Так ты ж с Устинска, – сообразила девица. – Нешто меньше меня знаешь?

– Мы люди темные, деревенские, – пробормотала я. – Читать-то меня и не учили. А что там люди баяли, кто знает – правда ли? Приврать-то все горазды. Вот в газетах истину пишут!

– Навряд ли уж чистую истину, но уж и не врут внаглую, – кивнула Аннета. – Что же, ты совсем не знаешь ничего?

Вот пристала! Сама, впрочем, виновата. Нечего было разговор заводить. Но уж очень меня взволновала подслушанная беседа за завтраком.

– Я в ту пору дочкой занята была да мужа хоронила. Не до новостей было. Шутка ли – вдовой остаться!

– Ах, бедняжка! – тут же сжалилась девушка. – Вот уж не повезло тебе!

– А это как поглядеть. Муж мой сильно старше был, пил много. Во хмелю буйствовал, руки распускал. Несколько раз чуть меня не прибил. Да ладно б меня, он еще и детей своих не жалел.

О подобном я здесь рассказывала впервые, раньше молчала. Просто говорила, что вдова. Неудивительно, что и кухарки готовку побросали, и Сусанна навострила ушки.

– Так зачем ты за такого пошла-то? – удивилась наивная Аннетка.

– За кого тетка сказала, за того и пошла. Я ведь сирота, у меня кроме тетки и не было никого. Мне она говорила, что мужчина хороший, надежный. Что немолод – оно и славно, зато дом у него хороший, лавка своя. А вон оно как оказалось.

– А умер от чего? – приоткрыла рот Фенька. – Допился?