— А… если очистной завод ставить, то там хотя бы жилье для рабочих…

— Сейчас ничего строить точно не нужно, время еще есть. А вот проектов нет, вы же даже не знаете, сколько рабочих потребуется. И как вы в таких условиях собираетесь что-то строить?

На самом деле Вера считала, что никаких строек начинать не следует просто потому, что скоро вообще не до строек будет. И мысль эта ее не отпускала ни днем, ни ночью. Но работать из-за таких мыслей она не прекращала — а важнейшей работой для себя она считала подготовку специалистов-химиков. Просто потому, что каждый новый химик — это дополнительный порох, взрывчатка, снаряды и ракеты…

Ее немного удивило и сильно порадовало то, что результаты введения «платного обучения» очень заметно сказались на успеваемости студентов и выпускников. То есть со студентами было понятно: отличники от платы за учебы вообще освобождались и то, что в университете процент отличников (коими считались те, у кого оценок «хорошо» было не больше трети от общего числа) превысил половину. А вот по какой причине уже три четверти дипломов защищались на «отлично», было понятно уже не очень. А на трех кафедрах (её собственной, Саши Новосёловой и профессора Зелинского) вообще все выпускники получили красные дипломы, причем с десяток человек для получения заветной «красной корочки» даже пересдали экзамены за предыдущие курсы. Но в любом случае это Веру очень сильно порадовало, и двадцатого июня, вручая выпускникам дипломы, она поздравляла ребят совершенно искренне.

В субботу она весь день места себе найти не могла, даже с детьми на прогулку не пошла — их Даша выводила, объясняя Женьке и Лизе, что «мама очень устала». А Вера, вся на нервах, отправилась в магазин хозтоваров и купила там радиоприемник «Изумруд».

Этот дешевенький приемник делала артель «Радиоэлектрик», располагавшаяся в Песочне — и эта незамысловатая конструкция пользовалась среди рабочих огромной популярностью. Потому что шесть клавиш позволяли нажатием на них просто переключаться с одной заранее настроенной станции на другую, а во многих областях на разных частотах передачи начинались в разное, но заранее известное время и народ приемники использовал в качестве будильников. А «зеленый глаз» на лицевой панели дал агрегату красивое название…

Несмотря на волнение заснула Вера быстро (а может быть, просто переволновалась и организм решил «выключиться») и проснулась, когда на частоте Центрального московского радио прозвучал бой курантов Московского Кремля. Проснулась она быстро и легко, тут же вскочила. Но когда вместо обычного «Доброе утро, товарищи, начинаем утренний выпуск новостей», голос Левитана произнес «Товарищи, прослушайте важное правительственное сообщение», она замерла. А когда он произнес 'Сегодня в половине четвертого ночи…'нервы ее не выдержали и она, побледнев, просто рухнула обратно на кровать…

На работу Юрий Борисович приходил обычно часикам так к девяти, а иногда и вовсе к полудню: утром, по давно заведенной традиции, работали исключительно женщины. То есть не столько по традиции, сколько потому, что из шестнадцати дикторов только четверо были мужчинами и их, мужчин, просто на все передачи не хватало. Особенно не хватало их по выходным, ведь по воскресеньям на работу ходил лишь один, а второго — подсменного — просто при необходимости вызывали если дежурный диктор не мог работать по какой-то причине. Что было совсем нетрудно проделать: после того, как весной тридцать восьмого для Комитета по радиофикации и радиоинформации НТК выстроил три жилых дома практически рядом со студией, любому из дикторов до работы пешком неспешным шагом было дойти от силы минут семь.

Но в это воскресенье Юрия Борисовича подняли уже в четыре утра, причем даже не по телефону (а телефоны были поставлены в квартирах каждого диктора… как, впрочем, вообще во всех квартирах домов Радиокомитета): к нему домой буквально вломился редактор отдела новостей. И отдельно предупредил, чтобы Юрий Борисович «оделся поприличнее»: вообще-то все знали, что он и на работу часто приходил в майке и сатиновых шароварах, обувшись в сандалии на босу ногу, объясняя это тем, что «слушатели-то меня не видят». Но «приличный» костюм у него имелся, причем даже два: после того, как в Москве заработало телевидение, кто-то наверху решил, что и по телевизору новости должны читать дикторы с радио — и всех их немедленно «приодели». Причем так приодели, что весь мир обзавидоваться мог, даже слухи ходили, что Оле Высоцкой, Насте Головиной, Наташе Толстовой и Жене Гольдиной костюмы лично академик Синицкая шила. Слухи, конечно, врали — но вот покрой этих костюмов точно Вера Андреевна предложила, она такие сама себе и придумала…

Но до сегодняшнего дня из дикторов радио на телевидение по праздникам приглашали лишь Олю Высоцкую и — по разу — Вову Герцика и Колю Дубравина, а остальные на экранах телевизоров еще не появлялись. Но все когда-то случается в первый раз, тем более что Вова сейчас вообще в отпуске был, а «подсменным» сегодня назначен Боря Рябикин, про которого деятели телевидения сказали, что «на экран такого выпускать нельзя, чтобы дети по ночам писаться от страха не стали». Зря сказали, ведь Боря рожи им корчил просто от веселости характера — но с телевизионщиками не поспоришь…

Так что Юрий Борисович за десять минут облачился в лучший костюм, галстук нацепил — и поспешил в студию. С тем, чтобы начать работу уже на первом, пятичасовом выпуске новостей. Но какую ему предстоит читать новость, он еще не знал: редактор лишь сказал, что «позвонили сверху, сказали, что читать должен Левитан — а что читать, не сообщили, просто предупредили, что будет важное правительственное сообщение и текст к пяти часам в студию привезут». Поэтому предчувствия у диктора Радиокомитета Юрия Борисовича Левитана были самые мрачные.