Во второй раз он проснулся у себя в комнате. Элий долго смотрел, как солнце, пробиваясь сквозь густую зелень, скользит по стене. Он помнил, что в его комнату солнце заглядывает к вечеру; Значит, уже вечер. Летиция дремала в кресле. И солнечный луч медленно подбирался к ее склоненному лицу.

— Сколько часов я спал?

Летиция вскочила и затрясла головой, смеясь. Счастливая, она умела смеяться.

— Тебе лучше, да? Сердце не болит?

Элий ощупал грудь. Сердце почему-то не болело. Его просто не было.

Летиция убежала.

Опять так же легко, невесомо, будто ветерок ее нес, а не резвые ноги. Хорошо быть легкой, как воздух. Элий взял со стола кубок с водой. Вода горчила. Вода из чистейших родников горчила. Это не к добру. Все не к добру. И боги не всемогущи. И Космический разум, управляющий Вселенной, вел мир не к добру и не добр был к каждому отдельному человеку. Космический разум уступает злу, болезни и пороку.

Он уступает каждого из нас по очереди, как фигуры в неведомой игре. А мы сражаемся за него. Преторианцы загадочного императора, которого никогда не увидим на поле боя. Почему он не придет? Может быть, потому, что рядом с ним мы утратим свою значимость? Пли человеческий глаз не способен его узреть, как человеческий разум не в силах понять? И только боги порой разговаривают с ним.

Сейчас Элий мог думать либо о бесконечности, либо о мелочах. Думать о Марции он не мог. Если бы Элий по-прежнему был гладиатором, он бы вышел на арену и бился, чтобы подарить ей кусочек счастья. Но сейчас он сражается на другой арене. Но он все равно будет драться. До конца.

На террасе послышалось шлепанье ног — тяжелое — Кассия и легкое почти неслышное — Летти. Хорошо, что она здесь. Когда она рядом, легче.

Кассий завладел его рукой и пощупал пульс, потом долго водил стетоскопом по груди и наконец облегченно выдохнул:

— Все как будто в норме. — И тут же стал упрекать: — Ты выходил из «тени»!

Но я же запретил! Ты не понимаешь, что это значит! Куда тебя понесло, скажи на милость?!

— Я виделся с Марцией.

— Что? — Кассий решил, что Элий бредит. — Где виделся? Когда?

— Утром. На дороге. Она уехала из Рима. Навсегда. Я ее бросил.

— Что за чушь. Ты бросил ее?

— Да. Она сказала — выбирай. Я уезжаю. Уезжай со мной. Или оставайся. Но без меня. Я остался. Она хотела, чтобы я остался. И чтобы я выбрал. Не она. Так больнее. Это ее немного утешит. Я рад.

Кассий ничего не понимал в этом полубреду. Его поражало, как легко Элий говорит о своей потере. Но то была обманчивая легкость. Боль и легкость — эти два чувства Элий испытывал одновременно. Состояние ни с чем не сравнимое. Души нет. Прошлого нет. Марция потеряна — он помнил об этом каждую секунду. Почему бы после этого не шагать над пропастью, оттолкнув от себя землю? У него кружилась голова. Но он не должен упасть. Надо перейти на другую сторону и начать жить новой жизнью, не похожей на прежнюю.

— Немедленно уезжаем, — сказал медик. — Хотя скорее всего уже поздно и гении устроили нам ловушку. У тебя есть полчаса на сборы. — Кассий пытался скрыть свою досаду, но у него плохо получалось, и он не удержался от упрека: — Мать Летти поручила охранять мне девочку. Я дал слово, что буду заботиться только о ней. И тут же его нарушил. И решил помочь еще и тебе. И вот я наказан за свою самонадеянность.

— Не ругай его, — вмешалась Летти, со смелостью истинно ребячьей, когда любимица уверена, что старшие ни за что ее не накажут, а приятеля-проказника могут высечь за ничтожную провинность. — Он не виноват.

— Не сочти это за попытку оправдаться или за самонадеянность, но я могу спасти Легацию… — Элий протянул девочке руку. — Иди сюда…

В его жесте не было ни тепла, ни нежности — чисто механическое движение. Но Петиция не заметила этого и присела на кровать. Слишком близко. И это не укрылось от глаз Кассия Лентула. Но он уже ничего не понимал в происходящем.

— Петиция, что ты делала перед тем, как попала в аварию? Ты помнишь?

Она нахмурилась, закусила губу, потом приложила палец ко лбу. Она старалась изо всех сил, как прилежная ученица.

— Я что-то написала в книге… в книге… Какой-то учебник по истории Рима… кажется, так. Гений Империи тоже говорил о книге.

«Предсказание должно исполниться!» — всплыла в сознании Элия фраза, подслушанная в мозгу Гэла.

Значит, в книге написано предсказание. Но где она, это проклятая книга, ради которой гении готовы убивать? У матери Легации? В библиотеке? Думай, Элий, ты и так потерял слишком много времени! Не вздумай вновь ошибиться! И вдруг его осенило.

— А где ты попала в аварию?