Камилла чувствовала себя тогда совершенно не в своей тарелке. Ей было трудно казаться забавной, когда все вокруг было так ново и непривычно. Она не знала последних сплетен и новостей, не знала даже порой, с кем разговаривает.

Только вернувшись домой после всех этих приемов и званых вечеров, Камилла осознала, так плохо ей удалось выполнить наказ матери. Одно дело было болтать с Джервезом, с отцом или с молодыми сквайрами, живущими по соседству, и совсем другое – найти, что сказать, глядя в вежливо-скучающее лицо светского щеголя и чувствуя ту снисходительность, с которой они относились к молоденьким девушкам.

– Боюсь, я выглядела как полная идиотка! – смеясь, рассказывала она матери. – Впрочем, для меня это не имеет никакого значения! У меня не было ни малейшего желания задерживаться в Лондоне и на званых вечерах нагонять скуку на разодетых джентльменов точно так же, как они нагоняли ее на меня!

– Не могу поверить, чтобы моя дочь или ее отец позволили кому-нибудь скучать в их обществе! – ответила леди Лэмберн. – Обещаю тебе, Камилла, в следующий раз светская жизнь тебе придется больше по вкусу.

Но следующего раза так и не случилось. Леди Лэмберн становилась все более беспомощной, а средства сэра Горация не только уменьшились, но его просто стали преследовать кредиторы. А потом наступил день, когда закрылись все банки в стране и денег не стало хватать даже на еду, не говоря уже о светских развлечениях.

Камилла смотрела на себя в зеркало, и перед ее мысленным взором проносились все эти события – несчастья, бедность, страх перед будущим.

– Я должна радоваться тому, что у меня есть, – сказала она себе.

Эти слова она произнесла вслух. Затем, еще раз взглянув в зеркало, она вздернула подбородок и заставила себя улыбнуться. Она знала, что делает это для того человека, которого ожидает.

В этот момент дверь отворилась, и Камилла быстро повернулась. В комнату вошла баронесса в сопровождении Хьюго Чеверли. По его глазам Камилла поняла, что он очень обеспокоен, не случилось ли чего-нибудь непредвиденного. С неожиданной для себя уверенностью девушка сказала баронессе:

– Я хочу поговорить с капитаном Чеверли наедине. Не будете ли вы так любезны проследить в коридоре, чтобы нам не помешали?

– Я не должна оставлять вас вдвоем, – ответила баронесса, которую просьба Камиллы сразу же привела в волнение.

– Знаю, – тихо проговорила Камилла. – Потому прошу вас подождать в коридоре. Если вы кого-нибудь увидите, вы сразу же войдете в мою комнату. Я бы не хотела, чтобы вас снова упрекали в том, что вы плохо выполняете возложенные на вас обязанности.

– Конечно, – согласилась баронесса.

Слова Камиллы поколебали ее, и она решила, что, возможно, большой беды не будет, если она подождет в коридоре.

– Я сделаю, как вы просите: подожду снаружи, – согласилась баронесса, и в ее голосе зазвучали истерические нотки.

Баронесса покинула будуар, плотно закрыв за собой дверь. Какое-то мгновение Камилла и Хьюго Чеверли молчали. Затем он быстро шагнул к ней и, взяв ее руки, поднес их к своим губам.

– Что-то случилось? – спросил он. – Мне не следует находиться здесь – вы же знаете.

– Я полагаю, баронесса довольно ясно дала это понять, – улыбнулась Камилла. – Но теперь мне все равно, что будут говорить или думать. Я не позволю этим людям давить на меня.

Прочитав вопрос в глазах Хьюго, Камилла продолжала:

– Нас видели прошлой ночью. Маркграф устроил баронессе большой скандал из-за того, что она покинула меня. Она вообразила, бедняжка, что я уже легла спать, что, в общем-то, я и сделала перед тем, как вы постучали в мою дверь.

– Значит, маркграф опять сует нос не в свои дела? – пробормотал Хьюго. – Он может доставить вам неприятности?

– Баронесса сообщила мне, что именно это он и собирается сделать. Поэтому я прошу вас поговорить с маркграфом. Не ради меня, нет! Меня ни в малейшей степени не интересует его мнение обо мне. Но если он сообщит, что баронесса пренебрегала своими обязанностями, она может лишиться своего положения при дворе. А этого мы ни в коем случае не можем позволить.

– Мы? – Хьюго Чеверли от удивления поднял брови.

Камилла улыбнулась, и на щеках у нее появились ямочки.

– В конце концов, именно вы и я поставили баронессу в столь затруднительное положение, – сказала она.

– Вы не должны упрекать себя. Это полностью моя вина.

– А я была добровольной сообщницей, – мягко заметила Камилла.

Хьюго заглянул в ее глаза и на мгновение забыл обо всем на свете. Потом, сделав усилие над собой, он отвернулся и спросил почти сурово: