Первым из лифта вышел старший смены и повернулся к нам лицом. Никто не мог спуститься, пока он не даст команду.

– Сойти с площадки лифта, – прозвучало из микрофона на стене.

– Слышите? УЧАСТОК №3! Все на свои места! – скомандовал старший.

Мы привычно повиновались. Каждый уже знал своё место по повязке на руке. Участок №3 был заранее освобождён. Произошла пересменка. Как только мы заняли свои рабочие места, старший повернулся в сторону лифта и посмотрел на второй ярус.

– Смена на участке три готова к работе! – крикнул он.

– Режим охраны снят. Можете приступать к работе, – прозвучало в микрофон, и режим «не двигаться» отключился.

Заработали станки, из цеха плавильни повалил пар. Вокруг всё пришло в движение. На некоторых участках стояли роботы, которые заменяли людей. Параллельно на другой линии трудились заключённые. Возможно, это было сделано специально, чтобы дать заключённым понять, что скоро они будут не нужны. А может быть, руководству тюрьмы было всё равно, и это было неизбежно: работы становилось всё меньше и меньше, а машин – всё больше и больше. Но стоимость работы и обслуживания робота была пока дороже наших жизней, и поэтому мы не унывали.

Старший смены, заботливо расхаживал вдоль участка, оказывая помощь своим подопечным. Наша задача заключалась в том, чтобы выпустить как можно больше изделий. Здесь ценилась трудовая дисциплина, а высокие результаты в количестве и качестве вознаграждались лучшей едой и подарком на выбор. Чаще всего это была музыка или книга.

Мне больше по душе пришлась музыка – она была проще и приятнее. С книгами же не всегда удавалось найти общий язык, к тому же их нужно было возвращать, чтобы избежать наказания. Кроме того, тусклый свет и клетка не всегда были подходящими условиями для чтения, хотя, конечно, это зависело от произведения.

– Мне сообщили, что наша производственная линия отстает от графика, – заявил старший. – В предыдущей смене было два новичка, поэтому сегодня мы должны наверстать упущенное!

Я не слишком расстроился этой новости, хотя и следовало бы. Подобные разговоры происходили часто. Если вся линия производства за месяц будет сильно отставать, всех старших смен заменят другими, и часть рабочих получат более длительные перерывы между сменами, во время которых им не будут давать еду, и больше времени проведут в клетках. Поэтому все трудились без отчаяния или безумия. Альтернатива была намного хуже – чем меньше времени проводишь в клетке, тем дольше проживёшь.

Плавильный участок был самым сложным для автоматизации местом работы. Сплавы неизвестного металла были непостоянными по составу, и порой возникало много брака. Однако все мечтали сюда попасть: здесь всегда требовалась работа и предоставлялось дополнительное питание.

На следующих участках происходило формирование изделий и дополнительных заготовок к ним. Затем следовали участки шлифовки и покраски, участок сверления отверстий и, наконец, последний участок, где работал я.

Моя задача заключалась в создании оболочки для готового и ещё горячего сплава. Пока двое рабочих в перчатках удерживали вертикально пластину, я подгонял под неё основу из огнеупорного стекла. Собрав всё это в специальную полу-стеклянную оболочку, мы приступили к скреплению болтами.

Один из нас, заключённый 1400-й, прислонив ухо, стал прислушиваться к спаиванию металла со стеклом. Сегодня он был не рад моему присутствию с самого начала. По его команде мы равномерно закручивали гайки со всех сторон. Я понимал его недовольство. Все инструменты были привязаны, и сегодня я несколько раз срывал гайку, потому что не мог дотянуться ключом. Иногда я неправильно располагал тяжёлую стеклянную форму. Звон металла и стекла сильно бил по ушам, особенно когда второе ухо было защищено от внешнего шума. Я сочувствовал ему, но ничего не мог поделать: я тоже спешил. Главное – поймать момент, когда стекло начнёт трещать, но не треснет. В этот момент сжатие максимально.

– Так, отстаём, сильно отстаём! – кричит старший смены своим уставшим голосом.

Иногда я слышу крики с других производственных линий. Там кипит такая же работа, как и здесь, и сталкиваются с такими же проблемами. Когда я думаю об этом, на меня накатывает улыбка. Ирония судьбы: мы все похожи, словно я не здесь, а на соседней линии. Работа настолько однообразна, что я словно смотрю на свое отражение в зеркале. И там тоже звучат похожие звуки.

Время идет, мы устаем, но продолжаем трудиться.

– Чего смеешься? – спросил кто-то.

– Ой, не начинай, – ответил за меня 1699-й.

– Так, за дело, не отстаем. На этом элементе мы уже почти все сжали, – сказал 1400-й. – Синхронно еще жмем на счет «раз» немного, раз немного, раз меньше, раз меньше… Стоп. Так, так. Тихо, кажись. Ладно, всё, следующий на подходе, готовим.

– В темпе работаем. Сейчас будем поднимать, – отозвался 1122-й.

– Ладно. Отходите. Всем руки убрать, – сказал 1699-й.

Удивительно, но 1699-й, когда работал с нами, был спокойным, эффективным и уверенным.