— Тетя Юли… — Вики вырвала Юлиану из не столь важных сейчас головоломок.

Гораздо важнее сама Вики — живая, живая, живая! Здоровая и невредимая. Без тени ожогов ядовитой крови.

Даже ночное платье в порядке. Разве что помялось. Еще бы — если в нем метаться по кровати в кошмарах?

А ничего иного ему и не грозило. Во сне Вики была в изумрудном дневном наряде.

А сейчас — проснулась. Удивленно и так смешно таращит черные глазенки. Здесь, рядом… в жизни.

И — свободна. От всех черных змей — живых или мертвых. От всех оживших и полуоживших кошмаров. От зла, уже тянувшего к ней ядовитые кости, клыки, щупальца и… что там еще бывает у зла? От всей гнили, что повылезала из древних легенду и пытается стать реальностью. А в забытую легенду превратить как раз людей.

Теперь они обе будут спать спокойно. Теперь они в безопасности — от всего и всех, кроме обычных, земных, кровожадных, алчных и жестоких врагов. А с ними Юлиана справлялась и прежде. Даже ребенком.

— Сердечко мое, жизнь моя! — собственные слезы заливают глаза. И хочется и плакать, и смеяться.

Но вместо всего этого Юлиана просто крепко обняла спасенную девочку. Под взглядом Лауры, всё еще незаметной тенью притулившейся в углу.

— Ваше Величество! — в дверь требовательно стучат.

Октавиан. И еще миг — и вынесет дверь. Он может.

Как все-таки хорошо, когда рядом есть тот, кто ради тебя вынесет тяжелую дверь в самом дворце.

— Ваше Величество! — Юлиана прямо с порога угодила в крепкие объятия собственного полководца.

Ох, сплетников здесь не хватает, ох, сплетников!

— Дядя Виан! — Вики кинулась к ним.

И теперь прославленный полководец обнимает их сразу обеих. Лауры не хватает для компании, но ни Октавиан, ни сама бывшая жрица энтузиазма к такому не проявляют.

— Кто донес? — шепнула ему на ухо Юлиана.

Октавиан мотнул головой:

— Никто, Ваше Величество. Я видел сон…

— Великий Мидантийский Барс верит в сны? — рассмеялась Юлиана. С ощутимым облегчением.

— Великий Мидантийский Барс верит в то, что творится сейчас вокруг него, — серьезно ответил тот. — И раз в старых книгах ответов недостаточно, пришел черед снов.

Глава шестая.

Мидантия, Гелиополис. — Словеон, Старград.

1

На коленях у гостя с Проклятых Галер пристроилась дымчатая дворцовая кошка. Греется, мурчит. Очевидно, тайком прибрела из кухни. У Вики котят нет и не было — их не любила София. А Юлиана не привыкла к домашним животным. В одном дворце с Романом заводить любимцев было слишком опасно. Для них. Причем возраст Романа был неважен.

Говорят, звери чувствуют зло, но это ложь. У покойного дяди Иоанна был любимый попугай в клетке. А отчим Борис обожал охотничьих собак. И они ему платили взаимностью.

Звери чувствуют только тех, кто их боится. Или кто опасен именно животным.

А дети столь же доверчивы, что и взрослые, только более неопытны. Их проницательность преувеличена лишь потому, что взрослые часто их недооценивают. И спокойно творят, что хотят, в их присутствии, считая детей слишком маленькими, чтобы понять и запомнить.

Юлиана — не зверь и не дитя. И готовилась к встрече с выжившим в Мэнде эвитанским принцем-изгнанником Грегори Ильдани, а не…

Ей следовало хоть что-то заранее почувствовать. Хотя бы подумать, а как именно кому-то удалось не только выжить в Мэнде, но еще и уплыть на Проклятой Галере вместе с кучей народу.

Но, видимо, у кого-то с ясновидением и предчувствиями — совсем швах. У кого-то, кто не Грегори Ильдани.

Юлиана и впрямь готовилась к встрече, но этого не ждала. Что память вдруг внезапно вернется. И не давняя, и из позавчерашнего сна.

Узнал ли он? Понял ли, что спас императрицу-Регента и маленькую правительницу Мидантии? Знает ли, что иногда сны — это не только и не столько сны.

Наверное, Арабелла Зордес-Вальданэ любила его. Женщины влюбляются в таких мужчин. Если понимают в этом толк. Хоть немного.

Арабелла — дочь Кармэн Ларнуа нир Зордес-Вальданэ. Вот уж кто разбирался в любовниках — по слухам.

Но если вспомнить, какие слухи ходили и ходят о ней самой…

Юлиана любит совсем не Грегори Ильдани. Любит давно, с четырех лет. Но хорошо представляет, как обвела бы тонким пальцем точеный контур сухих от ветра губ, коснулась загрубевшей щеки…

И теперь не в силах выкинуть это из дурной башки. Вот привязалось-то не к месту.

Хуже — только вообразить в постели Анри Тенмара.