Сицилия. Электричества нет. Не работают ни Интернет, ни телевидение, ни радио. Дикие собаки преследуют вас по шоссе. Безжалостный вирус уничтожил взрослых и оставил в живых детей – в этом ужасном мире они играют, дерутся и любят. А теперь представьте тринадцатилетнюю Анну и Астора, её восьмилетнего брата. Они унаследовали огромное желание выжить и тетрадь, в которой мать оставила инструкции о том, как это сделать. Живя в доме, спрятанном в лесу, Анна заботится о брате, добывая еду среди стай диких собак, которые бродят по разрушенному миру.
Немногие писатели знали, как рассказать о хрупкости судьбы, широко раскрывая её нам со всей обнажённой биологической энергией. Но никто не воплощал это с такой мягкостью во взгляде тринадцатилетней девочки, удивительно упрямой в своей способности вынюхивать, как животное, любую возможность для выживания. Анна, её брат и большая собака отправляются в путешествие по дорогам и лесам в поисках неясного счастья. «Анна» — самый амбициозный и душераздирающий роман Никколо Амманити. Чудесная дань уважения жизни.
Никколо Амманити
Ему было три, может быть, четыре года. Он сидел в кресле из дерматина, положив подбородок на зелёную футболку. Джинсы были спущены поверх кроссовок. В руке мальчик сжимал деревянный поезд, держа его между ног.
В другом конце комнаты на кровати лежала женщина лет тридцати или сорока. Её рука, покрытая красными пятнами и тёмными струпьями, была подключена к давно пустой капельнице. Вирус превратил женщину в задыхающийся скелет, покрытый сухой, гнойничковой кожей, но не смог отнять у неё былую красоту, о которой напоминали форма скул и носа..
Мальчик поднял голову, посмотрел на женщину, ухватился за подлокотник, вылез из кресла и с игрушечным поездом в руке подошёл к кровати.
Женщина этого не заметила. Глаза, превратившиеся в две тёмные лужи, смотрели в потолок.
Малыш потеребил пуговицы грязной наволочки. Светлые волосы падали ему на лоб и в свете солнца, просачивающегося из-за белых штор, казались нейлоновыми нитями.
Внезапно женщина приподнялась на локтях и выгнула спину, будто ей вырывали душу из тела, сжала простыни кулаками и упала в приступе кашля. Она пыталась вдохнуть, широко раскинув руки и ноги. Потом её лицо расслабилось, она широко раскрыла губы и замерла с открытыми глазами.
Мальчик осторожно взял её за руку и потянул за указательный палец. Еле слышным голосом он шептал:
– Мама? Мама?
Малыш положил игрушечный поезд ей на грудь и проехал им по неровной простыне. Он коснулся окровавленного пластыря, которым была заклеена игла капельницы, а потом вышел из палаты.
В коридоре было полутемно. Где-то гудела медицинская установка.
Малыш прошёл мимо трупа толстяка, растянувшегося у носилок на колёсиках – лоб касался пола, нога согнута в неестественном положении. Края его голубого халата с завязками сзади разошлись и виднелась посиневшая спина.
Мальчик продолжал идти вперёд, но с трудом – ноги будто не слушались. На других носилках у плаката с рекомендациями по профилактике рака молочной железы и видом на Льеж с собором Святого Павла лежал труп пожилой женщины.
Малыш шёл в слабом свете потрескивающих под потолком жёлтых неоновых ламп. Юноша в ночной рубашке и резиновых тапочках умер в дверях палаты, вытянув вперёд руку с поднятой вверх ладонью с сжатыми пальцами, будто отталкивался от чего-то.
В глубине коридора тьма боролась с бликами солнца, пробивавшимися через входные двери в больницу.
Мальчик остановился. Слева располагались лестницы, лифты и приёмная. За стальной стойкой виднелись опрокинутые компьютерные экраны и оконное стекло, разбившееся на тысячи осколков.
Он бросил игрушечный поезд и побежал к выходу. Прищурившись и вытянув руки, он толкнул большие двери и вышел на свет.
Крыльцо, ступеньки, с козырька крыльца свисают красные и белые пластиковые ленты, в их просветах виднелись чёрные силуэты полицейских машин, машин скорой помощи, пожарных машин..
Кто-то крикнул:
– Ребёнок! Тут ребёнок...
Мальчик закрыл лицо руками.
Кто-то неуклюже подбежал к нему и заслонил солнце.
Малыш едва успел заметить, что это мужчина в толстом жёлтом пластиковом комбинезоне.
Затем его подхватили и унесли.
Прошло четыре года...
Часть первая. Шелковичная ферма
1.
Анна бежала по шоссе, натягивая лямки рюкзака, который болтался у неё на спине. Она то и дело оглядывалась.
Собаки никуда не делись. Они бежали за ней гуськом – шесть, семь… Ещё парочка, не такие сильные, как другие, отстали ещё на улице, но крепкий пёс, бежавший впереди, приближался.
Два часа назад она заметила их посреди сгоревшего поля. Они появлялись и исчезали среди тёмных скал и почерневших стволов оливковых деревьев, но тогда она не обратила на них внимания.
Ей уже приходилось убегать от диких собак. Они какое-то время гнались за ней, а потом уставали и разбегались.
Когда они исчезли из виду, она остановилась и перевела дух. Допив оставшуюся воду, она снова перешла на шаг.
Ей нравилось считать на ходу: сколько нужно шагов, чтобы пройти километр, синие и красные машины, путепроводы.
Но тут собаки появились снова.
Эти отчаянные создания будто дрейфовали в море пепла. Ей такие часто встречались – с плешинками в шерсти, все в клещах, свисающих с ушей, с торчащими рёбрами. Они жестоко бились за остатки какого-нибудь кролика. Равнина сгорела в летних пожарах, и пищи почти не осталось.
Анна пробежала мимо машин с разбитыми стёклами. Остовы, покрывшиеся золой, заросли сорняками и пшеницей.