Пряник и Пшёнка

Аннотация

Месяц назад я рассталась с парнем. Чтобы вытащить меня из депрессии, подруга предложила терапию из пяти свиданий. Первое свидание сорвалось, на второе я даже не попала, третье пошло не по плану, четвертое вспомнить страшно, а пятое… И всё это из-за одного парня, которого не было в моих планах и не должно было быть в моей жизни.

В тексте есть: от ненависти до любви, противостояние характеров, случайные встречи, фиктивные отношения

Ограничение: 18+

Глава 1. Ольга Злая сосака? Он, блин, издевается?! Я пришла к нему на свидание, сижу благоухаю, источаю красоту и изящество, а он лишь смерил меня равнодушным взглядом серых глаз и продолжил есть свой бургер, как ни в чем не бывало. Да кем он себя возомнил? Телефон рядом с его локтем снова рассыпал вибрацию по поверхности стола. И снова ему звонила «Злая сосака». — Бывшая, — произнес парень ровным несколько скучающим голосом, заметив моё любопытство, и продолжил жевать, запивая бургер водой из бутылки. — Понятно, — сказала я, всеми силами пытаясь унять волну раздражения. Пробежалась взглядом по залу, желая снова поймать равновесие, и обратилась к парню, чтобы разгрузить тяжелое молчание. Даже хватило сил на легкую улыбку. — Может, расскажешь что-нибудь о себе? Раз уж мы встретились… Мой голос вновь напомнил парню о том, что за столиком он не один. По переписке он казался совсем другим: общительным, обаятельным, даже скромным. Сейчас же передо мной сидел абсолютный хам, показывающий всем своим поведением, что я ему совершенно неинтересна, и бургер в его руках заслуживает куда больше уважения и внимания, чем я. Хотя, должна признаться, в жизни он выглядит гораздо интереснее, чем на фото. На моё предложение что-нибудь рассказать о себе, парень слегка раздраженно свел густые брови над переносицей. Серые холодные глаза буквально послали меня куда подальше. — Слушай, — отёр он губы салфеткой и, скомкав её, оставил на углу подноса. Откинулся на спинку кожаного дивана, строго и даже будто бы брезгливо посмотрел на меня. — Если хочешь хавать, так и скажи. Я куплю тебе всё, что захочешь. Но на объедки с моего подноса не надейся — эта порция как раз для меня. Ни больше, ни меньше. Как раз. Ясно? — Что… ты сказал? — в одно мгновение по моей безупречной укладке, словно помои потекли. — Объедки? Ты думаешь, я попрошайка? — Ну, а нахрена ты села рядом со мной и смотришь в рот голодными глазами? Хочешь есть — скажи что, и я тебе это куплю. Без проблем. Даже сосать не придется. Но это разовая акция. — Ты… — моему возмущению не было предела. Я пришла на свидание с ним в одном из лучших своих платьев, в одном из лучших своих образов, с лучшей прической, а он вместо того, чтобы восхититься, принял меня за попрошайку. — Ты для этого позвал меня на свидание? Чтобы унизить? — Какое свидание? — нахмурился парень и, кажется, по-настоящему растерялся. Пригляделся ко мне, словно пытаясь узнать кого-то в моем лице, но, похоже, попытка не увенчалась успехом. — Точно я тебе назначал свидание? — Ты… — сжав губы в тонкую нитку, я нырнула в сумочку и достала из нее телефон, открыла нашу с ним переписку и показала экран парню. — Вот, Лёша. Наша переписка. Ты сам вчера пригласил меня в это место за шестой столик, — слегка сощурившись, парень пригляделся к дисплею моего телефона и хохотнул. — По-твоему, это смешно? Тебе весело? — Весело, — кивнул парень, продолжая сверкать ровным рядом белых зубов. Подался вперед и оперся локтями о стол. В серых глазам плясали искорки веселья. — Только я Артём, и ты села за девятый столик. Я уже было готовила речь, в которой этот парень чётко понял бы, кого он сейчас потеряет, но внезапно подавилась всеми подготовленными словами. — В смысле?!.. — растерявшись, я повернула телефон дисплеем к себе и перечитала последние сообщения в переписке с Лёшей. Шестой столик. Шестой! — Чёрт! — прикрыв глаза я сокрушенно выдохнула и обмякла на диванчике, мечтая скатиться под стол и там же затеряться. Виновато посмотрела на всё еще веселящегося парня напротив и отыскала взглядом шестой столик, за которым, как раз, сидел Лёша. По крайней мере, профиль его лица был схож с тем, который значился на его аватарке. — Дура, блин! — выругалась я снова и накрыла лицо руками. — Дура! Дура! Дура! Быстро взяв себя в руки, я выпрямила спину и, желая стать невидимкой. Прихватив свой плащ, вышла из-за столика и направилась к выходу из кафе. Будто бы ничего не произошло и я не потерпела фиаско. — Эй, а Лёха? — крикнул мне вслед парень по имени Артём. Этому придурку всё ещё было весело. А вот мне уже нет. Настроение было испорчено вдвойне. Мало того, что я ошиблась столиком и парнем, так он еще дал мне понять, что мой лучший образ подходит только для того, чтобы клянчить со столиков объедки и расплачиваться за них натурой. Это платье требует незамедлительного сожжения. Сделав вид, что ничего не вижу и не слышу, я с ровной спиной вышла из кафе, мечтая как можно скорее добраться обратно до общаги и пересидеть эту весну под одеялом. Месяц назад я рассталась с парнем. Чтобы вытащить меня из депрессии, подруга предложила терапию из пяти свиданий. И первое же моё свидание закончилось сегодня абсолютным провалом и, похоже, новым витком депрессии. Глава 2. Артём — С днём рождения! — моё спящее сознание порвало на части как воздушный шарик. Если бы я не помнил, что сплю дома у бати, то уже, наверное, рефлекторно бы кому-нибудь втащил. — С днём рождения! Счастливый крик повторился. Открыв глаза, я увидел нависающую надо мной Марусю и своих двух сестёр шести и трёх лет. Все трое были в ярких колпаках на головах и едва могли сдержать себя от очередного писка. — С днём ваненья! — торжественно взвизгнула самая мелкая, Сонька, и протянула мне маленький кексик с горящей на нем голубой свечой. То же самое повторила и Варя, вручив во другую мою руку еще один кекс со свечей розового цвета. — Спасибо, — пришлось прочистить горло, чтобы мой голос не звучал, как у зловещего мертвеца. Судя по внешнему виду девчонок и запаху выпечки, они старались с самого раннего утра. Сев в постели с кексами в руках, я с трудом ногами скинул с себя одеяло и оказался завален обратно в постель, когда обе малые кинулись мне на шею, чтобы обнять и поцеловать в щеки. Походу, Маруся отрепетировала с ними каждый шаг этого дня. — Ну, всё, девочки, — улыбалась она мелким, поочередно стаскивая их с меня. — Идём к столу, позавтракаем и еще раз поздравим братика с днём рождения. — А торт? — вопросила Варя, которая привычно ждала любого дня рождения только ради торта. И любой день рождения был только её днём рождения. — А торт будет вечером, зайки. Сейчас у нас состоится праздничный завтрак без торта, а вечером будет настоящий праздничный ужин с тортом. — Ну, ладно, — снисходительно согласилась Варька и повернулась ко мне. Указав в мою сторону мелким указательным пальцем, пафосно произнесла. — Кто последний — тот лох. Научил, блин, на свою голову. — С днём рождения, Тём, — Маруся расставила широко руки, вопросительно с робкой улыбкой посмотрела мне в глаза. И мне пришлось встать, чтобы она мягко приобняла меня за плечи и потрепала по волосам. — Спускайся, там твой любимый бекон и помидоры с луком уже пожарены. Маруся с девчонками вышли, а я так и остался стоять посреди комнаты с кексиками и горящими на них свечами. — У тебя особые планы на эти свечи или, может, уже задуешь, да пожрём пойдём? Резко поднял взгляд на дверной проем, где стоял батя. В домашних штанах и с атким же колпаком на голове, что и у девчонок. Было слишком очевидно, что его заставили надеть эту штуку на голову. — Пожрём, — ответил я с улыбкой и задул обе свечи на кексах с простой мыслью о том, чтобы всё у всех было хорошо. Сомневаюсь, что эта хрень работает, но загадывать же что-то нужно. — С днём рождения, пиздюк, — сказал батя и протянул мне руку для пожатия. — Спасибо, — улыбнулся я криво и, переложив оба кекса в одну руку, пожал батину ладонь. — Лобзаться будем или ты так в курсе про люблю, му-хрю? — Миша! — укоризненный шепоток Маруси с нижних ступенек вынудил батю закатить глаза и обреченно вздохнуть. Это сложная хрень. Одно дело — проявление чувств с визгами и прочим между девочками и совсем другое — между мужиками. Я в курсе, что мы отец и сын, и батя тоже в курсе, но, всё-таки, мы уже взрослые парни, и эта хрень с ути-пути выглядит и чувствуется пиздец как странно. Неловко обоим. Первым сдаёт позиции батя, и, положив свою ладонь на мой затылок, впечатывает меня лбом в своё плечо. — Давай быстро закончим с этой хренью и пойдём пожрём, — прошептал он мне на ухо. — Мне уже полтора часа дают только хуйца нюхнуть и то в отдельной комнате, чтобы не мешал. — Пошли, — хохотнул я и собрался спуститься вниз за девчонками, но батя меня остановил. — Стоять. Думаешь, тебе эта штука не полагается? — сказав это, батя надел на мою голову колпак и специально щёлкнул резинкой по подбородку. — А без этого никак? — А ты хочешь поспорить с бабским батальоном? Даже Кай в колпаке. Спустившись на первый этаж, понял, что батя про то, что в колпаках обязаны быть все, не шутил. Кай, наша овчарка, был в колпаке, который ему, по-любому, надели кто-то из мелких. — Все за стол! — позвала всех мелкая Соня, раскладывая у каждой тарелки по вилке. Варя подносила и ставила на стол посуду, которую ей подавала Маруся, а батя и Кай терпеливо ждали, когда им перепадёт кусочек хоть чего-то. За последние три года я несколько отвык от этой простой домашней суеты. После появления младшей Соньки батя с Марусей переехали в загородный дом. Квартиру продавать не стали, решив ее сдавать и иметь пассивный доход. Я быстро понял, что жить загородом, учась в универе и имея подработку, мне неудобно. Поговорив с отцом, решили, что я остаюсь жить в квартире. Предложение от меня, чтобы я платил за квартиру, как обычный квартиросъёмщик, было воспринято отцом как личное оскорбление. С полканом полиции сильно не поспоришь. Единственное, что я смог отстоять и повесить на свой кошелек — это счета за коммуналку. Но иногда я остаюсь с ночевкой у бати и Маруси. Например, в такие дни, как сегодняшний. Потому что я точно знал, что Маруся захочет сделать с утра что-нибудь эдакое для меня. И, если бы я не приехал сам, то, скорее всего, она подняла бы батю еще раньше и заставила бы его приехать ко мне в город с, малыми, сюрпризами и колпаками. — Миш, — Маруся практически не глядя дала бате банку с огурцами, которую тот открыл, совершенно не напрягаясь, и вернул своей жене. — Садитесь-садитесь, — поторопила нас Маруся и последней поставила на стол бутылку с кетчупом. — Может, чё покрепче? — подтрунил батя. — Семь утра, Миш! — А что ты мне подаришь на свой день рождения? — прижалась щекой к моему плечу Варька и даже попыталась состроить милые глазки, в которых будто бы совсем не читалась корысть. — То же, что и ты мне. — Рисунок? — разочаровано нахмурилась малая. — А шоколадку? — Ладно. И шоколадку, — согласился я. Мелкая Сонька уже приступила к завтраку. Аккуратно выщипала из хлебного куска весь мякиш, а корку положила мне на тарелку, сверху нахлобучила кружок огурца. — На здоловье, — выронила она деловито и продолжила есть. Обе малые, как мне кажется, характером пошли в батю. Разве что в мелкой Соньке было огромное желание опекать и любить всех, так же, как и Маруся. Маруся хоть и не была мне матерью, но в самые сложные и тяжелые моменты была рядом со мной, хоть я этого не всегда хотел. Она была со мной на всех экзаменах, терпеливо ожидая у двери кабинета, а затем, стоило мне выйти, сразу набрасывалась с вопросами о моем самочувствии и не сложно ли мне было. Во время поступления в универ она тоже была рядом — стояла за забором и припрыгивала на месте, пока я сдавал физуху на вступительных. Мне было четырнадцать, когда батя и Маруся начали жить вместе. Тогда меня это бесило, меня злила ее опека, которой она вдруг решила окружить меня со всех сторон, но батя быстро мне объяснил, где я был не прав. Зато теперь, спустя почти девять лет, я отлично понимаю, что Маруся заботилась обо мне не для того, чтобы мне понравится, а просто она такая — немного чудная, слегка наивная, но зато настоящая. И понял я это только тогда, когда она перестала надо мной трястись — когда родила Варьку. Ей тогда было очень сложно уделять привычное внимание всем и сразу. Помню, она однажды не спала всю ночь. Варька ревела каждые пять минут ни то из-за колик, ни то из-за еще чего-то детского. Батя тогда, как назло, был на дежурстве, а я как ссыкун, вместо того, чтобы предложить Марусе свою помощь, всю ночь проторчал в своей комнате, хотя особо и не спал (семнадцатилетнее ссыкло). А утром, когда пришло время завтрака, и малая, наконец, затихла и уснула, я вышел из своей комнаты, чтобы пожрать и свалить на учебу, надеясь выспаться хотя бы там за задней партой. Но завтрака не было. Маруся сожгла его на хрен и плакала над сковородкой, тихо сотрясая плечами. Увидев меня, она быстро утёрла слёзы и натянула улыбку, сказав, что сейчас всё приготовит. Наверное, так стыдно перед ней, как в тот день, мне не было еще никогда. Но именно с того дня мы, наконец, смогли выстроить нормальные ровные отношения. — Какие планы на вечер? — сев напротив, Маруся машинально поправила очки на переносице и вопросительно посмотрела на меня. — Уже придумал, где будешь отмечать с друзьями? Или, может, с девушкой? — Не пытай пацана, Марусь. Пусть хоть прожует. Главное, чтобы я вечером шашлычка поел, — поворчал батя и незаметно повернул кружку для Маруси с горячим кофе так, чтобы ей было удобнее ее брать. А затем, накрыл угол стола ладонью, когда Маруся резко потянулась к мелкой, чтобы стереть с ее щеки кетчуп — простые и известные мне ритуалы, которые я наблюдаю уже несколько лет. — С пацанами в клубе посидим. Ничего особенного, — ответил я, нанизав на вилку бекон. — А девушки? — с очень жирным намёком протянула Маруся. — А их они снимут в процессе, — знающе ответил батя, на что я одобряюще кивнул. Примерно так оно всё и происходит обычно. — Ну, это я просто к тому, что, если у тебя есть девушка, Тём, то ты мог бы пригласить ее на семейный ужин к нам, а потом вы могли бы пойти и праздновать твой день рождения в клубе своей компанией, — улыбалась Маруся. — У меня нет девушки. То есть постоянной нет. — Ладно, — торопливо ответила Маруся и сдалась. В ее системе ценностей любовь должна быть первой, единственной и на всю жизнь. Мой ветреный образ жизни она не разделяла, хотя и пыталась понять. Я не бабник, просто я не привязываюсь к одной девушке. После завтрака мне пришлось заплетать мелких. Из-за того, что я редкий гость в их доме, когда я появлялся, они решали, что только я достоин того, чтобы их обслуживать. Пока батя и Маруся неприлично долго застёгивали наверху платье, я собрал девчонок, прихватил с собой Кая и вышел со всеми ними на улицу к гаражу. Усадил девчонок в детские кресла, передал их бате и, попрощавшись, отчалил до вечера. Первым по программе был универ, затем цветочный магазин, а за ними кладбище. Влажной салфеткой привычно смахнул с памятника пыль и паутину, заменил старые цветы на новый букет белых роз и сел напротив на скамейку. Молчаливое созерцание маминой фотографии — как ритуал подведения итогов еще одного прожитого года. — Это было интересно. Не всегда правильно, но интересно, — сказал я тихо. Неловко улыбнулся в ответ на мамину улыбку на мраморе и, подавшись вперед, вынул руки из карманов кожаной куртки. Оперся локтями о колени и покрутил тонкое кольцо на мизинце, на котором сосредоточил внимание. — В этом году заканчиваю Академию… Ну, ты знаешь… Стану лейтенантом… Мечта детства как-то незаметно сбылась. А никто ведь всерьёз не верил. Даже я. У папы всё хорошо. Варька научилась выговаривать букву «р», и теперь все просто обязаны знать её полное имя. Вар-р-рвара, — улыбнулся я чуть шире, снова вспомнив, с какой гордостью мелкая мне показала свой новый навык. Снова посмотрел маме в глаза и понял, что сказать больше нечего, да и не всегда понятно, о чем можно рассказать, а о чем лучше промолчать. Хотя, наверное, она и без слов всё знает и видит. Если, конечно, «там» что-нибудь есть. — В общем, всё по-старому. Ладно, мне пора домой. Там что-то вроде праздничного ужина в мою честь, да и Кай в машине… — встав со скамьи, я коснулся ладонью холодного мрамора и мысленно попрощался с мамой до следующего раза в мой следующий день рождения. Заглянув в магазин за продуктами, которые попросил купить батя, а его, наверняка, Маруся, я вернулся домой, выгрузил пакеты с продуктами и был ненавязчиво послан куда подальше от готовки. Пришлось пойти с Каем к речному причалу, чтобы он мог там побегать, а я ответить в это время на смс от пацанов, заодно позвать их сегодня вечером в клуб. Кая рядом не было, расслабившись, я развалился на дощатом причале и закинул руку за голову. Солнце припекало — кайф. Если не опускать взгляд от неба, то весна просто идеальна, а если опустить, то можно увидеть грязный снег, лужи и мусор, который теперь стало видно. Громкий женский крик где-то неподалеку заставил меня содрогнуться и резко сесть. — Собака! — повторился женский визг, и я понял, что дело дрянь — Кая рядом со мной видно не было. Глава 3. Ольга — Я думала, после того случая в кафешке ты сольёшься, — хмыкнула подруга, заглянув ко мне в телефон, где я вела переписку с парнем. — Была такая мысль. И до сих пор есть, — призналась я честно. Убрала телефон под подушку и легла на нее головой. — А потом я остыла и подумала, что теоретически у твоей идеи с пятью свиданиями есть здравое зерно. — В смысле? — Геля захлопнула палетку с тенями, закончив, наконец, рисоваться забубенные цветные стрелочки над своими глазами. — Ну, смотри, ты сказала, что пять свиданий — это отличный способ развеяться и показать бывшему большой и жирный фак. А я тут подумала, что это еще и отличный способ поднять самооценку. Сама подумай: любой человек при первом знакомстве хочет показать себя с лучшей стороны, создать первое хорошее впечатление о себе… — Ага, как тот придурок из кафешки, — прыснула Геля, снова мне напомнив о том сероглазом индюке с бургером. Надеюсь, он им подавился, и котлета до сих торчит поперек его горла. — Тот придурок — исключение и моя большая ошибка. Я сама виновата, что невнимательно прочитала или не так запомнила сообщение Лёши, из-за чего села не за тот столик. — А что с ним, кстати? Слился? — Угу, — поджала я разочаровано губы. — Сказал, что я поступила неуважительно. — А-то он, капец, как тебя уважил, пригласив в вонючую бургерную, — закатила Геля глаза. — Какая теперь разница? — отмахнулась я. — Так вот, о самооценке. Все хотят произвести первое хорошее впечатление и, наверняка, будут сыпать комплиментами. Представляешь? Пять парней и пять вечеров, полных комплиментов. — Уже минус один. Первый парень получился комом. — Четыре вечера. В любом случае, ходить на свидания гораздо веселее, чем палить с левой страницы аккаунт бывшего. — Ты уже создала левую страницу? — округлила Геля глаза. — Угу, — отвела я стыдливо взгляд в сторону. — Самой стрёмно, но идиотское любопытство сильнее меня. — Да ладно, — хохотнула Геля. — Я тоже так делаю, чтобы за бывшими последить. — Бывшими? Множественное число? Боги… — А ты, кстати, подумала о том, что тех, уже четверых, нужно будет после первого свидания как-то слить? Или ты со всеми ними будешь встречаться? — Скажу, что по гороскопу не подходим друг другу или ещё какой-нибудь бред придумаю. Пусть решат, что я дура, и отстанут сами. — Ну, да. Ты ж блондинка. — Именно! — щелкнула я пальцами. — А теперь мне пора собираться на свидание. Приняв душ, я открыла узкий шкаф в нашей с Гелей комнате и взглядом пробежалась по своим платьям. — Надень то же черное. Ты в нём классно выглядишь, — посоветовала подруга. — Нет. это чёрное платье теперь моё самое нелюбимое. Меня в нём за попрошайку приняли. Кстати, не хочешь его себе забрать? — Что значит «кстати»? — нарочито возмутилась Геля, чем рассмешила обеих. Коснувшись каждой вешалки, я пришла к решению, что для свидания в ресторане на берегу реки отлично подойдёт белое платье. Такое же легкое как морская волна. А как красиво его подол раздевает ветер. Поверх платья я решила надеть бежевый тренч. Я покупаю всегда обычные базовые вещи, ибо со стипендией студента и мизерной зарплатой на подработке сильно не разгуляешься, а базовые вещи можно без труда сочетать друг с другом и выглядеть при этом ухожено и красиво. — Ты будто сразу замуж за него собралась, — придирчиво оглядела подруга мой образ. — Как его зовут? — Вадим. Я тебе скину геолокацию места, где мы встречаемся. Если не вернусь до полуночи или не позвоню сама, то можешь начать паниковать. — Ты, конечно, отбитая, — покачала Геля осуждающе головой. — Я бы дальше кафешки на районе фиг согласилась с кем встречаться. — Там река и красиво. Да и парень приятный. Может, после него мне не понадобиться третье, четвертое и даже пятое свидание. Проверив макияж и причёску, я напоследок улыбнулась своему отражению и выдвинулась к автобусной остановке. Ресторан, в который меня пригласил Вадим, находился почти загородом. Вернее, между городом и коттеджным посёлком. Я там еще ни разу не бывала, но всегда хотела попасть, так как фотографии того места были волшебными. Нельзя просто так взять и не захотеть ощутить на себе атмосферу речной мощи и вместе с тем спокойствия. Белоснежные столики на открытой террасе, белые шторы, которые колышет ветер и морские узла на толсто грубой веревке… Клянусь, если там есть хотя бы искусственный маяк даже с меня ростом, то я останусь жить на том берегу. По приезду в коттеджный посёлок началось самое интересное — куда идти? Карта в телефоне показывала, что мне нужно выйти за пределы посёлка в сторону города и немного пройти вдоль берега. Маршрут достаточно прост, но уже на выходе из посёлка я поняла, что зря надела такой высокий каблук. Красота красотой, но о практичности тоже не мешало бы подумать. Теперь, скорее всего, придется терпеть потертости от новых туфель. Если внутри посёлка дорога была идеальной, то за его чертой по берегу реки дороги практически не было. В основном, ямы и выбоины от проезжающих здесь машин. Весна вышла теплой, на деревьях уже распустились первые листочно сочного зеленого цвета. Яркие острова одуванчиков привлекали бабочек-капустниц и других насекомых. И только я была вынуждена лавировать между лужами и мусором, который оставил после себя снег и человеческое свинство. У одной из луж мне пришлось резко остановиться и начать паниковать — на меня бежала здоровенная овчарка. Без намордника, без поводка и без хозяина. Она не рычала, не проявляла агрессию, но я очень сильно сомневаюсь в том, что она спешит со мной подружиться. — Собака, ты кусака? — спросила я, натянув улыбку, будто надеясь на то, что, заметив моё хорошее настроение и доброе расположение, собака пробежит мимо. Очень глупо с моей стороны. Собака как бежала прямой наводкой на меня, так и продолжала бежать. Убежать от нее я все равно не сумею. Будь я даже в кроссовках, шансов спастись от собаки бегством у меня все равно не было бы. Пришлось перехватить поудобнее сумочки, которой я планировала отмахиваться от нападения шерстяной махины. — Нет, нет, нет… — приговаривала я тихо и не удержалась от крика и хаотичного размахивания рук, когда собака пробежалась по касательной у моих ног, практически столкнув меня в лужу. От холодной грязной воды перехватило дыхание. Рефлекторно выставив руки, чтобы не упасть в лужу лицом, я оцарапала ладонь. Болью пронзило и колено. Бежавшая на всех парах собака, развернулась и побежала обратно ко мне, и в этот момент я решила, что в грязной луже находится моё спасение, так как псина старалась на касаться воды, а ходила по ее краю туда-обратно. Но в какой-то момент, она решила, что в луже у нее тоже есть дела и пошла ровно на меня. Зубами зацепила подол платья и потянула в сторону суши. — Помогите! — прохрипела я севшим голосом, а затем собрала последние силы и крикнула. — Собака! Паника захлестнула меня с головой. Я уже не думала о том, что нахожусь в грязной холодной луже за чертой города у каких-то кустов. Сейчас я во всех красках представила, что только через несколько дней меня найдут у этой лужи с обглоданным собакой лицом, которое уже загадят мухи, а, возможно, даже эта же собака. Псина продолжала тянуть платье на себя, пока я пыталась уползти в противоположную от нее сторону. — Кай, назад! — из ниоткуда возник строгий мужской голос. Собака перестала стягивать с меня платье, а я ощутила на себе чьи-то руки, что подхватили меня и вынесли из лужи. Я с трудом смогла совладать с эмоциями и остановить зарождающуюся внутри истерику. Мужчина поднес меня к дереву и аккуратно поставил рядом с ним, чтобы я могла о него опереться. — Спасибо вам, — всхлипывала я, трясясь от холода и страха. Пёс снова очутился рядом, а я вцепилась в мужскую куртку, разразившись новой истерикой. — Уберите её! Уберите! Пожалуйста! — Кай, домой! — рыкнул мужчина, и тут-то мне стало понятно, что это его пёс. Резко отпрянув от него, я вжалась спиной в дерево и едва не потеряла дар речи и сознание, когда поняла, что из лужи меня спас никакой не мужчина, а тот парень — хам из кафе, который счёл меня за попрошайку. — Ты?! — прохрипела я, готовясь вцепиться ему в глотку. — Опять?! Ты издеваешься? Серые глаза из-под нахмуренных бровей непонимающе на меня посмотрели. Несколько секунд и в них прочиталось узнавание: — А, это ты, декольте до клитора, — разочаровано вздохнул парень. Декольте до… чего?! Я буквально задохнулась возмущением. Теперь даже бомжи на районе в моем городе на фоне этого парня казались самыми настоящими джентльменами с изысканными манерами. Этот придурок даже бровью не повел, отвесив мне очередное оскорбление. Будто так и надо. Будто я действительно кусок дерьма, попрошайка, а теперь, как выяснилась, была еще и одета, как проститутка. Козёл! Резко толкнув парня в грудь, я пошла в сторону коттеджного посёлка с намерением добраться до остановки и вернуться в общагу. Очередное свидание провалено и снова из-за этого урода, который, похоже, не умеет показывать никаких эмоций кроме пренебрежения. Сделала шаг на тропинку и снова застыла как вкопанная, когда ко мне подбежал пёс с моей сумочкой в зубах. Он смотрел в мои глаза так, будто действительно чувствовал себя виноватым. Не дождавшись моей реакции, аккуратно положил сумочку к моим ногам, сделал несколько шагов назад и сел. Хороший, блин, мальчик. — Я не буду к ней наклоняться, — проговорила через стиснутые зубы. Вдруг это обманный собачий ход: я сейчас наклонюсь, а он вцепиться мне в глотку. — Принцесса, блядь, — недовольно буркнул себе под нос появившийся рядом парень и наклонился к моей сумочке, сам ее подняв. Выпрямился и посмотрел на меня, словно спрашивая, за что ему такое наказание. А это я должна задаваться таким вопросом, а не он! — Пошли, — сказал парень и, кивнув головой в сторону дороги, пошёл куда-то первым. Пёс следом. — Я никуда с тобой не пойду, — произнесла я уверено в его спину. — И верни мне мою сумку. В ней телефон и деньги. Мне в город нужно. — Кто тебя такую до города подвезет? — смерил он меня брезгливым взглядом. — Пойдём ко мне. Помоешься, постираешь шмотки и поедешь. — Я никуда с тобой не пойду, — повторила я как робот. Ярость и злость куда-то ушли. Мне ужасно хотелось плакать от чувства собственной ничтожности. Я чувствовала, что воняю. Чувствовала, как платье грязной тряпкой липнет к коже, которая покрылась мурашками из-за ветра, что теперь совсем не казался мне теплым. И я бы расплакалась, если бы рядом не было парня, который испортил мне уже второе свидание. Такое удовольствие я ему не доставлю. Он не увидит моих слёз, даже если очень сильно попросит. На скулах парня заиграли желваки. И это ОН злится?! Покрутив в руках мою сумочку, парень вновь подошёл ко мне, всучил в руки мою вещь и холодно посмотрел в глаза. — От тебя воняет, ты мокрая, и я вижу, какого цвета на тебе трусы, — проговорил он едва слышно в самое лицо. Резко втянув носом воздух, я запахнула тренч и посмотрела прямо перед собой сквозь парня, который всё еще стоял напротив и сверлил меня недовольным взглядом. — Сама ты до города не доберешься. Максимум — до канавы в виде изнасилованной расчлененки, — продолжал парень. — Я предлагаю тебе чистую сухую одежду, пока твоя будет в стирке. Идёшь или нет? Я продолжала смотреть прямо перед собой. Гордо смахнула с щеки прилипшую прядь волос и сокрушенно выдохнула: — Ладно. Только стирка и сушка. И мы больше никогда не попадаемся друг другу на пути. — Было бы отлично, — согласно кивнул парень и повернулся в сторону коттеджей, уходя прочь. Хромая, я поплелась за ним и прижимала руки с сумочкой к груди, вздрагивая в те моменты, когда его пёс обращал на меня внимание и пытался заигрывать. Теперь я понимала, что он не агрессивный, а, скорее, игривый, но меньше я его бояться не стала. — Ты идёшь, нет? — обернулся парень, поняв, что я сильно от него отстала. Снова глянув на меня, он, почему-то, закатил глаза и подошёл ко мне. — Пластырь, бинт или вата есть с собой? Прокладка? — Нет, — поморщилась я, находясь в шоке от его бестактности. Не припомню, чтобы в моей жизни был хоть один парень, который мог бы так совершенно бесстрастно сказать слово «прокладка». Даже мои старшие братья, если им доводилось произносить это слово, всегда делали это так, будто их сейчас стошнит. — Ясно, — выдохнул он шумно. Снял с себя кожаную куртку и протянул мне. — Подержи. Машинально сделала то, что он сказал. Похоже, вообще не сомневаясь в принятых решениях, парень снял с себя еще и футболку, явив моему взору отличный торс. Не утрированный качок, но и не дрищ. Видно, что спортом он занимается регулярно. Момент, и он разорвал свою футболку надвое. Присел на корточки рядом с моими ногами и одним из кусков — теперь уже тряпки — начал отирать мне ногу. — Эй! — взбрыкнула я возмущенно, но, опустив взгляд, была готова разреветься. По ноге от колена текла кровь и уже, похоже, заполнила мне туфлю. — Не дёргайся, — вполголоса произнес парень. Откинул в сторону окровавленный клочок ткани и повязал на раненное колено тот, что был чистым. — Это всё из-за твоей собаки, — всхлипнула я. — Лично я видел, как ты пыталась утопиться в луже, а Кай тебя из нее вытаскивал. — Ну, конечно! — всплеснула я руками нарочито восхищенно. — Теперь вы герои. Спасли девушку из беды! А ничего, что это твой пёс столкнул меня в лужу, а потом мне в этой же луже пришлось от него спасаться? — Ничего, — невозмутимо тряхнул парень головой. Выпрямился, возвысившись надо мной, забрал у меня свою куртку и начал надевать на голое тело. — Блондинкам глупость простительна. — Ненавижу! — процедила через зубы. — Стереотипный козёл! — Руку правую подними повыше и не опускай до моего дома, — сказал парень буднично. Повернула правую руку ладонью к себе и теперь уже не выдержала и разревелась по-настоящему. Я порезала не только колено, но еще и ладонь. — Сама дойдёшь или помочь? — Дойду, — бросила я нервно и первой зашагала, не зная куда. Мы прошли, наверное, еще две улицы, прежде чем оказались у деревянного коттеджа. Парень остановился у калитки и повернулся ко мне, идущей с поднятой рукой, как вечная отличница. — Сейчас ненадолго прикинься моей девушкой, чтобы не было лишних вопрос и паники. У меня, кстати, сегодня день рождения. — Поздравляю, — вы плюнула я нервно и состроила нарочито счастливую рожицу. — Только девушкой твоей я прикидываться не буду. — Хочешь, чтобы я привел тебя в дом к своей семье и представил, как хрен знает кого? Тогда жди меня здесь. Принесу шмотки и аптечку. Свои голубые трусы посушишь на ветке куста у обочины. От желания выбить ему пару зубов и глаз зудели руки. — Хорошо, — выдавила я едва слышно, смиряясь с неизбежностью. — Я прикинусь твоей девушкой, но ненадолго. — Спасибо, — теперь настала его очередь строить мне дурацкую рожицу. — Напомни хоть, как тебя зовут? — Артём. — Ясно. А моё имя ты спросить не хочешь? — Зачем, милая? Мне совершенно ни к чему твоё имя, солнышко. Достаточно того, что ты рядом, любимая… — Я поняла. Заткнись, — остановила я его поток, во время которого он слишком очевидно веселился, снова явив мне ряд белых зубов, как тогда в кафе. — Заходи, — сказал Артём вполголоса и пропустил меня первой на территорию дома. Чистый, ухоженный двор. Видно, что летом цветов внутри него будет очень много, а пока не сезон, поэтому видны лишь чистые клумбы и даже не из покрышек в виде лебедей. Значит, к внутреннему убранству руку приложила женщина. Это несколько успокаивает перед неизвестностью того, что будет внутри дома. В углу двора имелась гриль-зона, в которой в облаке дыма с сигаретой в уголке губ стоял какой-то мужчина. Услышав хлопок металлической калитки, он повернулся к нам, а я испуганно сглотнула, замерев на месте. — Здравствуйте, — проговорила я сдавленно и как дурочка махнула поднятой рукой. Серые глаза из-под нахмуренных от дыма бровей, как лезвия, впились в моё лицо и совершенно равнодушно осмотрели с ног до головы. — Что случилось? — спросил мужчина, пока в моей голове крепла мысль о том, что я попала в логово головорезов. И тот, что смотрел на меня сейчас, был главарём. — Торопилась ко мне и шлёпнулась в лужу, — коротко отчитался Артём. И я только сейчас заметила, что он стоял очень близко к моей спине, буквально прижимаясь. Или это уже я прижималась к нему, желая оказаться как можно дальше от мужчины напротив? — Аптечку найдёшь? — спросил мужчина и перевел всё своё внимание на мангал. Откуда такое спокойствие? Он каждый день видит девушек с разбитыми коленями, которые только что искупались в луже? — Найду. Малые что делают? — спросил Артём. Малые? Какие малые? — Вокруг Маруси хороводятся. Где им еще быть? — спокойно выронил мужчина и соизволил вынуть сигарету изо рта. Выпустил облако сизого дыма в воздух и снова обратил на меня своё внимание. — Как зовут-то? Гаденькая улыбка расплылась по моим губам, когда я повернулась к Артёму и прочитала на его лице просьбу помочь ему. — Как меня зовут, милый? — Пойдём в дом, солнышко. Простынешь, — мягко толкнув меня в спину, парень помог мне подняться по ступенькам крыльца и впустил в дом. — Сразу на лестницу на второй этаж. Туфли снимай здесь. — У меня нога в крови, я заляпаю здесь всё, — прошипела я, намекая на светлые коврики на полу. Артём тоже говорил тихо, отчего и мне инстинктивно хотелось делать то же самое. — Стой на месте, — выдохнул он недовольно. Снял с себя куртку и внезапно подхватил меня на руки. Рефлекторно вцепилась в его шею руками и прижалась к горячему торсу. — Вообще-то, я и сама умею ходить. — Сама ты только в луже тонуть умеешь, походу. Не дёргайся — выскользнешь. Хотелось сказать еще много чего, — в основном, матерного — но пришлось захлопнуть варежку и стиснуть зубы, пока парень нёс меня наверх. Зашёл со мной в ванную комнату и усадил на крышку унитаза. — Так, — собрался он, бегло меня оглядывая. — Я сейчас принесу что-нибудь из своих шмоток и аптечку. Примешь душ, переоденешься и закинешь свои тряпки в стирку, — указал он кивком головы на стиральную машинку. — Справишься? — Может, ты мне на листочке подробно всё распишешь? Я, по-твоему, совсем дура? В ответ парень лишь многозначительно хмыкнул и вышел из ванной комнаты. Пока его не было я кое-как стянула с себя тренч, рукава которого, казалось, вросли в кожу моих рук. Осмотрела раненную ладонь и с облегчением поняла, что на самом деле это всего лишь царапина. А крови столько, вероятно, из-за выброса адреналина после «купания». — Вот, — вошёл в ванную Артём и оттеснил меня к раковине. Положил на стиральную машинку свои вещи и полотенце, сдвинув в сторону мою сумочку. — Они мне маленькие, так что можешь не возвращать. Аптечка, — небольшой красный чемоданчик с мультяшными носорогом и зеброй лёг поверх вещей. — Помочь? — кивнул парень на моё колено. — Сама справлюсь, — буркнула я и скрестила руки на груди. — Выйди. Он не стал настаивать. Просто вышел и закрыл за собой дверь, а я закрыла ее на замок изнутри и на всякий случай проверила — не откроется ли. Отражение в зеркале было тошнотворным и жалким: тушь, конечно же, оставила островки под глазами, волосы выглядели так, будто кто-то прилепил грязную невыжатую тряпку к моей голове. Все свои вещи я закинула в стиральную машинку, кое-как разобравшись с тем, как она работает. Принимая душ, заметила, что на полках полно детских и женских уходов средств. Сидящий глубоко внутри страх быть изнасилованной постепенно угас, а вот злость на парня и его пса всё ещё клокотала внутри меня. Рану на колене пощипывало от температуры воды, поэтому долго мыться я не стала. Лучше обработать порез, как можно скорее. Похоже, на дне лужи я напоролось на осколок бутылки или ещё чего-то стеклянного. Будь это просто острый камень, то рана вышла бы с более грубыми краями. — Ты живая там? — два стука в дверь заставили меня вздрогнуть. — А ты добить пришёл? — выронила я нервно. Закинула окровавленную вату в мусорное ведро, наклеила пластырь и раскатала штанину широких мужских джинсов, скрыв рану. Открыла Артёму дверь, после чего он, не спрашивая вошёл в ванную комнату. — Точно помощь с ранами не нужна? — спросил он, подперев плечом дверной косяк. — Ты вдруг вину свою почувствовал? Душу свою очистить хочешь? — фыркнула я и потянулась к своей сумочке за расческой. — Поздно. Я уже мысленно миллион раз тебя прокляла. Так что, если у тебя в один из дней отсохнет… хвостик, сообщи мне — я буду рада. Повяжу на него бантик и подарю тебе горшок, чтобы ты еще долго не забывал, как «хвост» входит и выходит. — Мечтай, — равнодушно повел он плечом. — Да, и справедливости ради, с Каем мой косяк вышел. Так что забей. — Забей? — вскинула я брови, продолжая расчесывать влажные волосы. — Обычно в таких ситуациях говорят «извини, что так вышло» или «прости меня, пожалуйста». — Я уже извинился тем, что не бросил тебя в луже. Ты в моем доме, в моих шмотках и пахнешь моим гелем. А сейчас еще и к праздничному ужину спустишься. Так что мы в расчёте. — Какой же ты грубиян, — закатила я глаза. — Безнадежный случай. — А ты точно в луже из-за моего пса оказалась? Я смотрю, у тебя и шапочка для купания с собой. Может, тебя и спасать не нужно было? — сказал парень и взял силиконовую штучку, выпавшую из моей сумочки на стиральную машинку. Примерил к своей голове. — Или, может, ты бухая? Удобно, наверное, носить эту хрень с собой и незаметно набухиваться? Артём примерил мою штучку к своим губам, показывая, как из неё можно «напиваться». Да он знаток! — Вкусно тебе моей менструальной чашей по губам своим водить? — спросила я, не скрывая ехидной улыбочки. Как прекрасен вкус возмездия. Явно сдерживая рвотный позыв, Артём закинул чашу в сумочку и отёр руки о задние карманы джинсов. Гигиена — его второе имя, конечно. — Для этого уже целые тарелки придумали? Обычные затычки уже не котируются? — Это чаша, — уточнила я нервно. — Мало того, что тебе мои платья не нравятся, так у тебя еще и претензии к моим затычкам есть? А ты не охренел ли, парень? — воззрилась я на него озлобленно и подняла руку с расческой, приготовившись так причесать этого грубияна, чтобы на нем места живого не осталось. — Пошли хавать, — кивнул он в сторону выхода из комнаты и сам пошёл первым. Ох, уж эти знакомые нотки — «пошли хавать». Из уст моих старших братьев — это слова примирения. Что-то типа: не расстраивайся, лошара, мы всё равно тебя любим, в семье не без тебя. Прихватила с собой телефон, закинула его в огромный задний карман джинсов и пошла следом за парнем. Внизу слышались детские голоса. Там точно были дети и, похоже, их было двое. В доме, где есть дети, не может быть опасности. В момент, когда меня догнала эта мысль, я окончательно расслабилась и, кажется, забыла о надменном и нахальном парне, идущем передо мной. Пусть валит на все четыре стороны, а я теперь, в случае чего, смогу найти спасение у мамочки этих деток. Стала с интересом разглядывать стены, на которых были многочисленные фотографии, похоже, проживающей здесь семьи. И только на фотографиях я заметила, насколько сильно Артём похож на того мужчину, которого мы видели во дворе у мангала. Похоже, это отец и сын. Ну, точно! У них даже взгляд одинаковый. В нём читается, что-то типа: «мля, опять ты…» или «идите нафиг, мы вас не звали.». А еще здесь было очень много милых кактусов. Цветные небольшие пушистики буквально очаровали меня. Еще никогда до этого дня я не умилялась кактусам. Проходя мимо большого зеркала у входной двери, я мельком на себя глянула и поняла, что в одежде Артёма, которая ему маленькая, а мне — мешок, напоминаю чувака, который вот-вот зачитает классный рэп, а потом его, скорее всего, застрелят. Стало смешно. Даже косынка, которая была привязана к моей сумочке, и которой я теперь подвязала джинсы, чтобы они с меня не спали, была в тему. Хотя, если бы джинсы спали, то я бы еще больше стала похожа на рэпера — у них ведь вечно пояс джинсов на уровне коленей. — Над чем угораешь? — обернулся Артем. — Над собой. Ты скучный, — ответила я незамедлительно и растерялась, когда из узкого коридорчика попала в просторную кухню-гостиную, где меня сразу приметили две пары серых глазок. Девочки! Само очарование! Правда, они смотрела на меня, как зомби смотрят на свою новую жертву. — К нам в гости тётя пришла! — завопила вдруг та, что самая маленькая. В этот момент от плиты отвернулась женщина и ловко поправила на носу круглые очки. Забавные медные кучеряшки на ее голове колыхнулись, когда она спешно отёрла руки и с широкой улыбкой вопросительно посмотрела на Артёма. — Здравствуйте, — улыбнулась я ей в ответ. — Здравствуйте, — бодро отреагировала женщина. Попеременно глядя, то на меня, то на Артёма. — Тём? — Моя девушка, — ответил он тоном, в котором слышалось, что беспокоиться не о чем, всё под контролем. — Ой, как славно! — обрадовалась женщина в простом, но красивом фисташковом платье, а я пыталась понять, во сколько лет она родила Артёма. Ей же явно не больше тридцати пяти, а Артёму точно за двадцать. В десять? — А я Марина Олеговна. Ну, Тёма тебе, наверное, уже всех представил и обо всех рассказал. А это Варя и Соня, — положила она ладони на головы девочек, прижимающихся к ее ногам и с опаской и любопытством на меня поглядывающих. — Привет, — улыбнулась я им радушно, наклонилась и каждой пожала маленькую теплую ручку. — А тебя как зовут? — спросила та, что постарше. — А меня… — протянула я и подняла взгляд на Артёма, который ковырял салат и делал вид, что нас не слушает. Но я заметила, как он слегка притаился при вопросе о моем имени. — А я Оля. — А я Соня, — персонально для меня представилась крошка. — Ты купалась? — спросила она, очевидно намекая на мои мокрые волосы. — Да. Один дурачок уронил меня в воду, — произнесла я с нажимом, на что услышала тяжелый вздох от парня. — Тём, слей, пожалуйста, воду с картошки. Она уже сварилась, — обратилась Марина Олеговна к парню. — Может, я вам чем-нибудь помогу? — предложила я. Раз уж я здесь и передо мной, похоже, вполне милая женщина, не желающая и не сделавшая мне ничего плохого, то почему бы не помочь ей с приготовлениями? Тем более, видно, как она запурхалась на кухне, успевая и готовить, и играть с девочками. — Неудобно как-то, — смутилась Марина Олеговна. — Ты только пришла, и мы тебя сразу… — момент смущения длился мгновение. — А поиграй, пожалуйста, с девочками, хорошо? У меня уже почти всё готово, остались мелочи. Отвлеки пока девчонок от стола. А мы с Тёмой на стол накроем. — Без проблем, — улыбнулась я. Хотя, я бы с большим удовольствием порубила бы салат, чем отдала себя на растерзание двум девочкам, у которых, судя по их горящим предвкушением глазкам, на меня были большие планы. Уведя меня в сторону солнечной гостиной, они усадили меня на пол на цветастый круглый коврик и начали рыться в своих самых розовых на свете сумочках. — Маруся… — вошёл в дом мужчина, как я теперь поняла, глава семейства. — …Дай какую-нибудь посуду для мяса. — Тём, — обратилась женщина к сыну. — Дай папе то белое блюдо. Артём без лишних пояснений достал большое плоское блюда в виде пальмового листа и поставил перед отцом на стол. — Твою мать! В маринаде всю рубаху устряпал, — буркнул мужчина себе под нос и стянул толстую клетчатую рубашку, под которой, неожиданно для меня, ничего не оказалось. Клянусь, если у моего будущего мужа после сорока лет не будет столь же совершенного торса, то я отказываюсь выходить замуж вообще! Глава 4. Ольга — Не больно? — в миллионный раз уточнила Варя, для чего практически легла мне на голову животом. Слегка приподняв взгляд, за завесой своих волос я смогла разглядеть серьёзные глазки шестилетки, которой было важно знать, что я ничего не почувствовала, когда из моей головы вырвали очередной клок волос. — Всё хорошо, — улыбнулась я ей, и девочка со спокойной совестью продолжила выдирать мне волосы, которых на коврике рядом со мной накопилось уже предостаточно. — Заклой гвазки, — милейшая крошка Соня приготовилась нанести мне боевой окрас, а вместе с тем, скорее всего, и выковырять глаза. Потому что закрыть их она попросила только после того, как ткнула в левый кисточкой. — Я буду самая красивая? — спросила я у девочки и расставила ноги на полу шире. Уперла локти в колени и слегка приобняла девочку, которая так усиленно пыхтела, рисуя что-то на моём лице. Настолько серьёзного детского личика я в своей жизни еще не видела. Еще чуть-чуть и с нижней губы точно капнет слюнка. — Самая красивая буду я, — деловито поставила меня Варя на место. — А ты будешь просто есть. Только торт не ешь. И свечки мои не дуй. — Гостеприимство на все пять звёзд, — хохотнула я и состроила рожицу сосредоточенной Соне. Я точно знала, что мой левый глаз накрашен вкруг зелеными детскими тенями, а вот правый, похоже, будет розовым. Может, с таким макияжем мне и на свидания стоит ходить? Если какой-то парень сможет меня полюбить такой, то и нормальной меня увидеть будет достоин. — Смотри, как они окружили Олю, — умилилась Марина Олеговна тому, как ее девочки сделали меня своей игрушкой. — Конечно, — фыркнул Артём, оторвав взгляд от телефона, который практически не выпускал из рук. — Им Барби в полный рост дали. Да и где они еще белобрысых таких увидят? — Сам ты белобрысый, — огрызнулась я. Ненавижу это слово. Меня им в детстве братья иногда специально выводили из себя. — А у меня волосы не белые, а пшеничные. Знаешь, что такое пшеница? Поле пшеничное… — Понял я, пшёнка, не шелести, — нервно выронил парень, отложил телефон и, наконец, соизволил натянуть футболку на свой обнаженный торс. — И не дёргайся, а-то оставшиеся три колоска вырвут. — Только не говори, что я сейчас похожа на Масяню, — взмолилась я. — Не говорю, — спокойно ответил парень и не очень сильно постарался скрыть лукавую улыбочку при взгляде на меня. — Папа, смотри какая Оля принцесса, — позвали его девочки. Со второго этажа, оправляя край голубого поло, спустился глава семейства и слегка опешил, увидев мой потрясающий макияж. — Ох, ёпт! — поморщился мужчина с некоторой долей жалости и частичкой отвращения. По-моему, даже перекреститься хотел. — Это они тебя побили или накрасили? — Сначала первое, чтобы сделать второе, — хохотнула я, вспоминая, как настойчиво меня усадили на пол и начали повелевать, куда мне нужно повернуться, наклониться или посмотреть. — Давайте за стол, Камазики. Уже всё готово, — позвала всех Марина Олеговна. Камазики? Прикольно. Надо запомнить и своим братьям тоже дать какое-нибудь прозвище. Душнилики, например. По большому счёту, я могла бы отказаться от ужина и просто забрать свои уже, наверняка, выстиранные вещи, и уехать в общагу. Но для этого мне следовало бы спрятаться в одной из комнат этого дома и не показывать носа. Хотя, сомневаюсь, что меня не нашли бы два глазастых шпиона, которые сейчас вели меня «красивую» к столу, держа за руки. Последний раз сегодня я обедала. Перед свиданием хотела тоже поесть, но из-за волнения и предвкушения скорой встречи с довольно-таки приятным парнем я не смогла съесть даже печеньку, а затем успокоила себя тем, что на свидании тоже можно есть. Тем более, мы в ресторан собирались. Собиралась! Пока я не угодила в лужу и не была вынуждена написать парню отложить свидание на следующий раз. Сейчас же мой желудок сводило от голода из-за аппетитных запахов, которые кружили по дому уже более часа. А уж когда Михаил Захарович внёс в дом шашлык на идеально красивом блюде, я была готова захлебнуться слюной и, отбросив все приличия, накинуться на мясо. Варя и Соня несколько минут делили, с кем я буду сидеть. В итоге победил Артём, прижопившийся на стул рядом со мной, а девочки окружили своего отца, который привлек их комплиментами. Типичные женщины. — Тём, налей своей даме вино, — произнесла Марина Олеговна, раскладывая по тарелкам дочерей всё, на что указывали их маленькие пальчики. — Спасибо, но я не буду, — накрыла я стоящий рядом бокал ладонью. В фильмах видела такой жест. — Мне завтра на работу. — Ты работаешь? — восхищенно вскинула женщина брови. — Это здорово! Я, кстати, сейчас вообще не представляю, как я раньше умудрялась совмещать учёбу и работу. — Со слезами на глазах, — смешок у меня вышел нервным, но зато смысл сказанного стал яснее и заодно смешнее. — И после этого у тебя нет желания напиться в сопли? — иронично выгнул бровь Михаил Захарович. Ежедневно! — Один бокал, — согласилась я. Красное вино заполнило пузатый бокал. Михаил Захарович ловко открыл две бутылки пива и протянул одну Артёму. — Миша, — возмутилась Марина Олеговна. — Ему же еще за руль сегодня. — Поэтому у него детское пиво — «нулёвка». Не компот же ему с малыми дудонить? И кто на сухую шашлык ест? Девочки в это время уже допивали по стакану компота и алчно поглядывали на полный графин с ним. Похоже, цель на сегодняшний вечер они себе наметили. — А где колпаки? — опомнилась вдруг Варя и поочередно посмотрела на головы всех присутствующих. — Блин, — вздохнул Артём сокрушенно и шёпотом добавил. — Я надеялся, что они забудут. На окне, — дернул он головой в сторону окна в гостиной. Через минуту все собравшиеся за столом сидели в колпаках и не имели права возразить главным аниматорам сегодняшнего вечера. По общей обстановке было понятно, что праздник, в целом, был устроен для девочек, которые радовались колпакам, надутым шарикам, бумажным гирляндам и предвкушали торт. Для взрослых же это был больше обычный ужин в приятном семейном кругу. То, что этот круг приятный, — мне было очевидно. Одно то, с какой любовью родители Артёма смотрели друг на друга и своих детей, лично у меня вызывало приступ умиления каждую секунду. А уж когда Михаил Захарович о чем-то рассказывал, отвалившись на спинку своего стула, и ненавязчиво перебирал пальцами волосы жены или поглаживал ее руку, когда она его касалась, над чем-то смеясь, я поняла, что помимо идеального торса мой муж после сорока просто обязан делать так же. Отныне, если в моей семье не будет так же тепло и уютно каждый день, то я не вижу смысла в замужестве. — Что-то мы всё про нас и про нас рассказываем, — подалась вперед Марина Олеговна. — Расскажи нам что-нибудь о себе, Оль. А-то Тёмка у нас парень загадочный последнее время. Много слов из него не вытянешь. — Ну, что рассказать?… — задумалась я и прочесала большим пальцем бровь. В принципе, рассказать можно всё, что угодно. Вряд ли, мы когда-нибудь встретимся вновь такой же компанией. Но и врать сильно не хотелось. Люди-то за столом приятные (не считая одного индюка, сидящего рядом), ужин вкусный, колпак не жмёт. Поэтому можно просто бегло пробежаться по своей биографии. — Мне девятнадцать лет, учусь на педиатра, работаю в магазине бытовой и электронной техники, могу рассказать вам всё про микроволновку или фен, если хотите, — улыбнулась я и получила теплую улыбку от Марины Олеговны в ответ. — А где твои мама и папа? — спросила деловито Варя, будто я проходила собеседование на должность их няни. — Варюш, — ненавязчиво остудила мать ее любопытство. — А я уже взрослая и живу одна, — подмигнула я девчонке, которая сразу потеряла к этой теме интерес. А для Марины Олеговны, в глазах которой горел вопрос, который она вряд ли мне когда-либо задаст в силу, наверняка, хорошего воспитания, я пояснила. — Когда мне было девять лет, старший брат взял опеку надо мной и другим моим братом. В общем, как-то так, — поджала я губы в легкой улыбке и пригубила бокал вина. Михаил Захарович и Марина Олеговна молча посмотрели на сына и в глаза друг друга, а затем куда-то в стол и пространство. Всем стало неловко. Я чувствовала, как мой висок прожигал пристальный взгляд Артёма. Вот так всегда: я сначала расскажу что-то, а потом думаю — нафига я это рассказала? Поняв, что создала сложную ситуацию одной из страниц своей биографии, я решила её разрулить: — А почему, кстати, Камазики? — обратилась я к женщине. И, кстати, чем больше я на нее смотрела, те меньше у меня поворачивался язык называть ее женщиной. Она будто бы чуть старше меня, буквально вчерашняя студентка. — Просто вы приглашали всех к столу, назвав Камазиками. — У нас просто у папы прозвище Камаз, — коснулась Марина Олеговна плеча мужа. Обстановка мгновенно вернулась в прежнее непринужденное русло. — Ну, и деток я иногда называю Камазиками. По отцу, так сказать, — хохотнула она. — Забавно, — улыбнулась я. — А почему не пряниками? Ну, знаете, как говорят «перевернется и на моей улице камаз с пряниками», — пояснила я, когда стало ясно, что меня недопоняли. — Точно! — округлились глаза Марины Олеговны. — Маруся, нет, — обреченно качнул Михаил Захарович головой. — Маруся, даже не думай. — Пряники мои! — радовалась мать семейства, обнимая своих деток. — Самый большой пряник, — потрепала она волосы Артёма. — Твою мать, — вздохнул Артём. — Это теперь навсегда. — Не благодари, — подмигнула я и злорадно добавила специально для него почти в самое ухо. — Пряня. — Пшёнка, — буркнул он. Осталось только языки друг другу показать. Глава 5. Ольга Вечер плавно перетек в ту стадию, когда все еще ужинали, общались, но вместе с тем занимались своими делами. Артём периодически залипал в телефоне, его родители начали всё больше времени уделять друг другу и своим разговорам, Варя ушла в гостиную заниматься обустройством кукольного домика, а Соня крепко занялась мной. Взобравшись ко мне на колени и приказав держать ее крепче, она водрузила на меня еще и свой маленький чемоданчик с косметикой. Похоже, от активного жевания у меня сполз макияж, раз мой стилист решил не медлить и поправить его незамедлительно. И снова прямо передо мной находилось маленькое сосредоточенное личико с пухлыми щёчками, которые так и хотелось зацеловать. Но так как я для этой семьи человек посторонний, то приходилось всеми силами сдерживать свои ути-пути и лишь разок поправить маленькой принцессе волосы, которые выбились из хвостиков за вечер. — Я снова красивая? — спросила я, когда Соня закончила и теперь с милой улыбкой разглядывала свои труды на моем лице. Артём слегка подался вперед, чтобы заглянуть в моё лицо. По слегка приподнявшейся брови стало понятно, что я «божественно прекрасна». Ну, и ладно. Это всего лишь детская косметика, которую можно легко стереть влажной салфеткой. — Товарищ полковник, а давайте сделаем семейное фото, — елейным тоном подкатила к своему мужу Марина Олеговна. Муж, естественно, оказался не в восторге. Артём тоже. Похоже, всем мужчинам не нравится фотографироваться, а вот девочки от этой идеи оказались в восторге и уже занимали места на коврике в гостиной. Одна только я думала, что нам с этой семьей точно не по пути, ибо здесь есть полицейский, а мой старший брат заработал всё, что у него есть — и, наверняка, до сих пор зарабатывает — не самым честным образом. — Я хочу с Олей! — требовала меня Варя. — Я тоже хочу с Олей! — не отставала Соня. Чтобы девочки из-за меня не подрались мне пришлось сесть между ними на пол. Марина Олеговна устанавливала стойку и крепила к ней свой телефон. — Итак, у нас есть три секунды, — забежала женщина за меня и встала между Артёмом и Михаилом Захаровичем. — Все говорим «птички». Девочки громко и чётко сказали «птички», а вот от мужской половины я услышала «титьки», да так радостно и громко, что самой захотелось повторить. — И ещё раз! — потребовала Марина Олеговна. И снова «птички-титьки». — Тёма, а сфотографируй нас ты, — попросила Варя. — Да, ребята, — поддержала её идею мама. — Сфотографируйтесь все вместе, а мы пока с папой… — после этого последовали неясные жесты ее рук. Что именно она хотела этим сказать, было неясно, но зато было понятно, что наша с Артёмом задача на ближайшие минуты — отвлечь девочек от действий родителей. Недолго думая, Артём сел рядом с нами на пол. Пришлось отвалиться затылком на его плечо, чтобы попасть в кадр. — О, боже! — рассмеялась я, увидев, насколько я «красивая» была весь этот вечер. Меня будто на бездорожье красили. Помада убегала за контур губ, цветные тени зеленого, розового, голубого и даже фиолетового цвета были не только на верхних веках, но еще и на нижних, и немного на щеках. — Мне еще неделю кошмары будут сниться, — произнес Артём вполголоса, на что я мягко толкнула его плечом. Соня сразу повисла на моей шее, а Варя переметнулась к Артёму. — Я тебя очень сильно люблю, — сказала она своему братишке и чмокнула в щеку, крепко обняв. Парень мило улыбнулся в ответ — зрелище невероятное. Не потому, что я начала млеть от его улыбки, а потому что уже свыклась с тем, что этот парень так мило улыбнуться никогда не сможет. — А я тебя люблю, — пролепетала маленькая Сонька в моих руках и крепко-крепок обняла меня за шею. — Ты ж моё солнце, — обняла я ее в ответ и мягко прижала к себе. Прелесть, что за детеныш. — Говорим «птички» — скомандовала Варя, и я снова отвалилась на широкое плечо парня, заглянула в кадр. Четыре улыбки застыли на фото, а затем Артём сделал еще несколько фотографий, чтобы девочки могли еще немного попозировать и не мешать родителям делать то, что они там делают. В кухонной зоне погас свет. Солнце за окном еще только опускалось к горизонту, так что темно в доме не стало, но зато образовался приятный полумрак, в котором было отчетливо видно, как горят свечи на торте. — Торт! — взвизгнули девочки и побежали к столу. Я так быстро встать не смогла бы, поэтому с грацией объевшейся черепашки с задницы перекатилась на руки и оттуда уже встала на ноги, гордо проигнорировав руку парня. Пусть не прикидывается хорошеньким. Даже на сытый желудок я помню, какой он говнюк. Естественно, никто возражать не стал, и свечи на торте задули девочки. Они же сцарапали с торта весь декор, а недоеденные ими куски основного торта достались их родителям. Сами же девочки, съев всё, что для них было самым вкусным и интересным, вновь вернулись в гостиную и продолжили свои игры. К счастью, даже без декора торт оказался просто бомбическим. Если бы мне позволяли приличия, я бы запросила ещё кусок, а то и два. — Слушай, Оль, а приезжай в следующие выходные к нам. Приедет моя подруга Лена со своей семьей. Устроим барбекю, как раз новую беседку опробуем, а-то мы в ней еще не собирались… — Я подумаю, — ответила я уклончиво. — Тём, — требовательно обратился Михаил Захарович к сыну. — Посмотрим, бать. Учёба, работа… — Так мы вечером соберемся. Там буквально пару часов, — продолжала уговаривать Марина Олеговна. — Посидим приятной компанией. Да, и вообще, приезжайте к нам почаще. Мы всегда рады. Мы с Артёмом молча переглянулись, прекрасно понимая, что меня здесь больше не будет. Но ничего конкретного отвечать не стали. Ближе к девяти часам вечера, когда я поняла, что нахожусь в этом доме почти четыре часа, Варя и Соня начали зевать и тереть глазки. — Мои прянички спать захотели? — погладила их Марина Олеговна по головам. — Мои камазики, — деловито заявил Михаил Захарович и подхватил обеих девочек на руки. — В ванну и отбой, малявки? — И сказку! — Конечно, — согласился глава семейства. — Только нормальную, Миш, — внушительно произнесла Марина Олеговна. Словно припоминая мужу что-то. — Спокойной ночи, девочки! — помахала я им рукой, пока папа нёс их на второй этаж. — Спокойной ночи! — бодро отреагировала Варя. — Поси носи, — более сонливо ответила Соня, обмякнув на отцовском плече, по которому комично растеклась ее пухлая щечка. Пока Михаил Захарович и Тёма купали девочек, я помогла Марине Олеговне убрать со стола и помыть посуду. Она сопротивлялась, но я была непреклонна. К тому же, это единственное, чем я могла бы ей отплатить за прекрасный ужин. Наверное, не стоило надеяться на то, что я могу уйти из этого дома с пустыми руками. Едва мои ноги вновь попали в туфли, которые я, к счастью, догадалась отмыть от крови еще в ванной, как Марина Олеговна вышла ко мне из кухни с пирамидой пищевых контейнеров с цветными крышками. — Маруся, у нас всё есть, — вздохнул Артём. — А это не тебе, Тём. Девочка в общаге живет, а я помню, какого это. Так что это всё Оле. Держи. Меня не спрашивали, хочу я или не хочу, мне просто всунули в руки контейнеры и повесили пакет с чем-то на оттопыренный палец. За ворота нас провожали родители Артёма. Ещё раз обняв и поздравив сына, они неожиданно для меня, которая уже практически уселась в машину парня, обняли и меня тоже. — Обязательно приезжай к нам, когда захочешь, — улыбалась Марина Олеговна. — До скорого, — кивнул мне Михаил Захарович. Такой же скупой на эмоции человек, как и его сын. Хотя нет, мужчина повеселее будет. — До свидания, — махнула я им рукой и села в машину, где, нервно постукивая пальцами по рулю, меня уже ждал Артём. — Пока! — махнула я еще раз его родителям, пока мы выезжали на дорогу. Михаил Захарович приобнял жену за плечи и, похоже, просто ждал, когда мы отчалим, и они смогут нормально отдохнуть и расслабиться. Улыбка с моих губ не сползала до самого выезда из посёлка. Я не помню, чтобы хоть один праздничный ужин, в котором я принимала участие, был таким же уютным и по-семейному тёплым. Я будто уже сто лет знакома со всеми этими людьми. Да, у нас с братьями тоже бывали семейные посиделки, но в основном они проходили на приколе или за обсуждением проблем, а сегодня я почувствовала, что такое ужин в полноценной счастливой семье. Только хмурый хрен, сидящий рядом со мной за столом, а теперь за рулём, выбивался из общей атмосферы. — Пристегнись, — выронил Артём небрежно, для чего ему пришлось отвлечься от дороги, чтобы бросить на меня раздраженный взгляд. — Как скажете, мой белый господин. Покорно пристегнулась и сложила ручки на коленях. Мало ли, какие еще могут быть настроения у сына полицейского. Вдруг он шмальнёт в меня. — А ты, вообще, улыбаться умеешь? Ну, знаешь, так чтобы искренне, не злорадно и не только своим сестрёнкам, — повернулась я к парню и специально стала на него пялиться. Даже голову чуть набок склонила, чтобы удобнее было его раздражать. — Просто все твои такие милые, улыбчивые. Даже твой папа оказался улыбакой. А ты… тебя будто подкинули в счастливую семью. Артём ничего не ответил. Ноздри его слегка раздулись, не по-доброму заиграли желваки. Я что-то не так сказала? Шутка не удалась? Дабы избежать возможного конфликта, и, так и не дождавшись никакого ответа, я отвернулась к окну, чтобы молча смотреть в закат. — Кстати, а почему «Маруся»? — не выдержала я уже через несколько минут. — Это как у «Фиксиков» папус и мася вместо папы и мамы? — А как я её должен называть? — Ну, не знаю. Мамой, например. Вроде, так называют женщину, которая тебя родила… — По-твоему, во сколько она меня родила? В десять? — посмотрел на меня, как на идиотку. — Полшестого, — буркнула я раздраженно и снова отвернулась к окну. Согласна. Сглупила. Но и Артём тоже хорош. Из душки за семейным столом снова превратился в душнилу. — «Фиксики», — злобный смешок покинул его легкие. Парень явно хотел сказать мне пару резких и очень матерных слов, но вместо этого смотрел перед собой и нервно разминал шею. — Моя мама умерла, когда мне было семь. Маруся — это новая батина семья. После короткого, но весьма доходчиво пояснения, всё стало ясно. И тот факт, что Артём рассказал мне это, скорее всего, был обусловлен тем, что за столом мой язык не очень крепко держался за зубами, когда я рассказывала о себе и о том, что я находилась и до сих пор нахожусь под опекой самого старшего брата. — Слушай… прости, — произнесла я тихо и взглянула на профиль парня. Артём отвлекся от дороги и непонимающе посмотрел на меня. — Ну, за то, что назвала тебя подкидышем. Наверное, — да не «наверное», а точно — тебе это было неприятно. Беру свои слова обратно в рот. — В рот надо брать кое-что другое, если действительно хочешь извиниться, — в уголке губ этого засранца притаилась улыбка. Айсберг на меня не злится. — Пошёл ты! — с легкой улыбкой аккуратно ударила его кулаком по плечу. — У тебя влажные салфетки есть? Хочу стереть этот макияж, а-то меня в общагу не пустят с таким лицом. — В пакете на заднем твои выстиранные тряпки. Наверное, еще мокрые. Возьми их, — бросил он пренебрежительно. — А ты только со мной такой говнюк или ты, в принципе, женоненавистник? — С чего ты взяла, что я женоненавистник? — С первого взгляда. Ты же еще, не зная меня, уже с первой секунды начал питать ко мне неподдельное отвращение. В чем дело? У тебя какие-то проблемы с противоположным полом? — Никаких, — самоуверенно ответил парень. — Просто на дух не переношу малолеток, подобных тебе. — Это каких таких «подобных мне»? Можно поподробнее? — чтобы лучше его слышать и видеть, я вся подобралась на сиденье и развернулась к нему. — Рассказывай. Что заткнулся? За слова отвечать ссыкатно? — А у тебя есть, чем мне пригрозить? — глянул Артем на меня скептически и с насмешкой. — А ты сомневаешься? — не осталась я в долгу. Разговариваю, блин, как мои братья. С кем поведешься… — Как бы тебе помягче… — сказал парень и сделал вид, будто и правда собирается что-то для меня смягчать. — Ты и подобные тебе — тупые куклы, — смягчил так смягчил! — В чём ты пришла на то свидание в кафешку? — Как ты уже сказал, в декольте до клитора. — Именно, — кивнул Артём. — Вы же все, малолетки, выглядите так, будто выпали из мамкиного шкафа. Эта косметика, платья, туфли… Выставляете все, как на витрине, а в башке пусто. Я уж молчу о том, какая хуйня просыпается поутру без косметики. Вы какого-то хрена решили, что нам достаточно смазливой картинки, и клали на то, что башка не только для прически, а рот не только для помады. Ты можешь быть тупой, но выгляди хотя бы на свой возраст. Чё?! — У тебя какая-то психологическая травма, связанная с малолеткой, которая утром тебя напугала, проснувшись без косметики? И платье у меня, кстати, было приличное. Я, вообще, люблю платья и туфли. Ясно? Вот поживешь в двумя братьями, подонашиваешь за ними шмотки, и я посмотрю, как ты запоёшь. И, вообще, что это за предвзятое отношение к девушкам моложе двадцати? Ты сам-то принц, что ли? Платье и макияж ему не понравились… — скрестив руки на груди, я отвернулась к окну. — Просто скажи, что в твоём вкусе милфы, и иди в задницу. — Твою мать… — шумно выдохнул Артём. — Ну, вот пришла ты на свидание, села напротив меня, а дальше что? А дальше — сигнал потерян. Перекати-поле. Сверчки… Ты села и смотрела мне в рот тупыми глазами, ожидая, когда разговаривать и задавать темы начну я. Когда холоп начнёт развлекать принцессу. — Тебя когда-нибудь душили пальцами ног? — поинтересовалась я. — Просто, у меня одна рука болит. Ногами удобнее будет. И, к тому же, ты принял меня за попрошайку и проститутку. Как выяснилось… — За плохую проститутку. — Что?! — Нет, что ли? — усмехнулся парень, мельком глянув на меня. — Ты, получается, даже на бургер не смогла передернуть. И уже определись, чем ты недовольна: тем, что я принял тебя за проститутку, или тем, что за плохую проститутку? — Господи, — вздохнула я и, прикрыв глаза, уткнулась лбом в прохладное стекло. — А кому-то сейчас достается прекрасный Серкан Болат. Я не стала скромничать. Потому что… пошёл он в задницу! Будь он приятным парнем, я бы сделала бы вид, что мне совсем несложно дотащить пакеты и контейнеры от какой-нибудь остановки до общаги. Да я бы даже наплевала на то, что я на каблуках и с раненной рукой и ногой. Вплыла бы в общагу аки прекрасный лебедь, чтобы он смотрел мне вслед и слюни пускал. Но конкретно взятый черствый Пряник заслуживал того, чтобы его вздрочнули. Поэтому я сказала ему подвезти меня до самой общаги. Фиг с ними, с этими контейнерами. По лестнице на свой этаж я с ними как-нибудь поднимусь. — И пакет с моими шмотками, — щёлкнула я пальцами, вспомнив, что Артём сказал, что мои вещи на заднем пассажирском. С каменной мордой, парень потянулся за пакетом и передал его мне. Составив на капоте его машины башню из контейнеров, я наклонилась к опущенному стеклу пассажирской двери и почти даже мило улыбнулась парню. — Спасибо, что подвёз. — Не за что, — его лицо не выражало никаких эмоций. Только густая бровь слегка дёрнулась. — И еще раз с днем рождения тебя, — продолжала я симулировать улыбку. — Кстати, у меня для тебя есть подарок. Сейчас. Где же он? — пока Артём хмурил брови, пытаясь понять, что я ему приготовила, я шарила в заднем кармане его, кстати, джинсов. — О! Нашла! Вот. Это тебе, — мой средний палец был оттопырен в его сторону, и теперь моя улыбка была самой настоящей. — С днём рождения, говнюк. Уголки его губ слегка приподнялись, в серых глазах блеснула загадинка. Подавив тяжелый вздох, я оттолкнулась от машины и, взяв с ее капота пищевые контейнеры с вкусняшками, пошла ко входу в общагу. Чтобы открыть дверь, мне пришлось удерживать контейнеры одной рукой и подбородком, а второй рукой с двумя пакетами в ней тянуть за дверную ручку. — Хоть бы помог, осёл, — бурчала я себе под нос. Поверх моей руки легла теплая широкая ладонь и открыла дверь шире. Взглядом проследила, откуда эта ладонь растёт. Из-за того, что я удерживала подбородком башню из контейнеров, смотреть на высокую колокольню приходилось исподлобья. — Шагай, Пшёнка, — кивнул Артём в сторону открытой специально для меня двери. — Какое благородство, Пряня, — закатила я глаза и гордой лебедью вплыла в здание. Даже волосами умудрилась тряхнуть, чтобы они волнами колыхались в такт цоканью каблуков. — С женихами нельзя, Гордеева, — шутливо остановила меня Альбина Марковна. — Это не жених. Это курьер, который приносит только плохое настроение. Ни в коем случае не впускайте его. — Красивый стервец! — расплылась женщина в кокетливой улыбке, дарованной парню. Но большим шоком для меня оказалось то, что Артём улыбался ей ничуть не меньше. Ну, теперь понятно, почему ему не нравятся сверстницы — настоявшееся вино вкуснее. Но не настолько же настоявшееся, как Альбина Марковна! Женщине под семьдесят! Она и так с трудом ходит. Пощади, ирод! С силой зажмурила глаза, чтобы это развидеть. Входная дверь в общагу, наконец, закрылась, а Пряник исчез с поля моего зрения. Дальше я смогла себе позволить идти сгорбленной и пыхтящей верблюдью. В комнату я ввалилась едва дыша. Контейнеры сразу поставила на наш небольшой обеденный столик. Пакеты оставила рядом с туфлями, которые сняла у порога. Под обалделый взгляд Гели я молча прошла к своей кровати и завалилась на неё лицом в подушку. — Охренеть! — «разморозилась» Геля, вернув себе дар речи. — Чтобы я так на свидания ходила! — быстрые шаги по полу дали мне понять, что она подбежала к столу. — Ты на свиданку с бабкой какой-то бегала? Откуда столько хавки? — Поверь, на такое свидание ты ни за что не захочешь, — перекатившись на спину, я закинула руки за голову и одобрительно кивнула подруге, которая со взглядом голодного щенка смотрела то на меня, то на контейнеры. — Ешь, конечно. — Правда, Оль, откуда столько всего? И скажи сразу, у этого парня есть брат? — У него есть две младшие сестры трёх и шести лет. — Чёрт! Он неидеален. Я разочарована. — И знаешь, что это за парень? — Мне всё равно, кто он. Но за этот салат я готова расцеловать его руки, — Геля зачерпнула вилкой салат с фунчозой из контейнера и напихала себе полный рот. — Божественно! Я в раю! — Я, всё-таки, скажу, что это за парень. А это тот самый парень, хам из кафе. — Подожди, — нахмурилась подругу и, пожав ногу под себя, села на стул. — Ты же, вроде, к другому на свиданку шла. — В том-то и дело, что я даже до него не дошла. Из-за собаки этого хама я оказалась в луже, а потом у него дома и попала на его день рождения. Представляешь? — Так это его шмотки? — Ну, не мои же. Или ты думаешь, что я из тех гопарей на районе, которые туфли с трениками сочетают? — Не знаю. Но эти толстовка и джинсы тебе точно идут. Прикольно выглядишь. — Угу. Будто кошелек у тебя в подворотне отжать хочу, — повернувшись на бок, я блаженно прикрыла глаза. — Спать хочу. — Эй! В смысле «спать»?! Ты сегодня обещала в клуб со мной сходить. Забыла? — Гель, какой, нафиг, клуб? Я сегодня искупалась в луже, у меня разбита коленка и содрана ладонь. А еще я только что внизу заработала непоправимую психологическую травму. Единственное, что я сейчас хочу — это надеть свои трусы и лечь спать. — Ты без трусов, что ли? — Угу. — А говоришь, что свиданка плохо прошла. — Извращенка, — швырнула я в нее плюшевого медвежонка и тихо хохотнула. — Тебе вот прям обязательно сегодня тащиться в клуб? Может, отложим на завтра? — Я сегодня хочу. Ты обещала, что мы вместе пойдём. И ты, кстати, уже и так два раза переносила. Я ведь и обидеться могу. Ох, уж это тонкое психологическое давление детскими обидками. — Ладно. Но я иду в джинсах, не крашусь, и мы просто танцуем пару часов. — Обычно после таких слов начинается грандиозная пьянка, — подметила Оля. — Мне завтра на работу. Ничего грандиозного я делать не буду. — А после таких слов начинается пьянка, о которой будут слагать легенды. Глава 6. Артём — Здорова, спасатель! — Наконец-то, мля. — Ты носик пудрил? Заебал. — Пошёл ты, — улыбнувшись парням, пожал им поочередно руки и похлопал по спинам. Сняв куртку, упал на свободное место на кожаном диванчике. — Давно ждёте? — Да, минут тридцать. Грош уже тёлку склеил, — кивнул в его сторону Айк и пригубил бутылку пива. — Ну, уже отодрал, вообще-то. Прошу не умалять мои донжуанские заслуги, — привычно пафосно изрёк Грош и протянул мне бутылку холодного пивка. — Кто задержал? Та с бидонами? — пантомима в виде сисек пятого размера. — У бати был. Открыв бутылку, швырнул крышку на стол и сделал два больших глотка холодной шипучей жидкости. Приятный оттенок горечи пощекотал вкусовые рецепторы, и я, наконец, смог позволить себе расслабиться и выкинуть из башки мысли о работе, учебе, предстоящей службы в армии и других бытовых заморочках. — С днём рожденья, Артём! С днём рожденья, Артём!.. — из ниоткуда появились две знойные красотки с тортом в руках. Свечи на нём достаточно ярко освещали едва заправленные в лифчики сиськи. Пацаны сразу встали и начали хлопать в ладоши, гудеть и ржать. Вытянули с дивана и меня. — С днём рождения, Кам! — по спине застучали ладони. Если бы не успел проглотить пиво, то уже захлебнулся. — Спасибо, — кивнул я им благодарно. Эти придурки знают, как я не люблю шумиху вокруг себя, но, походу, отказать себе в этот раз не смогли. Или дело в одной сисястой, которая держала торт и подмигивала Грошу. Кривая улыбка на одну сторону и, глядя в сиськи, я задул свечи. Без желания. Традиционно. Не пять мне лет, чтобы верить в чудеса и единорогов. — Торт, кстати, не сладкий. Сверху белое — это творожный сыр, а внутри мясо барбекю, маринованные огурчики, бекончик… Короче, лютая закуска к пивасику, — Генка в красках расписал состав торта. Стало ясно, что с ним заморачивался именно он. Ну, или его жена. Всё-таки, пацан в двадцать лет женился по залёту. На вопрос о том, жалеет ли он, он обычно отвечал, что ему нельзя жалеть, ибо на кухонном полу холодно спать. — Спасибо, Ген. Жене привет, — подмигнул я многозначительно и салютовал ему бутылкой. Пацаны за столом заулюлюкали. Все они, какого-то хрена, когда-то решили, что Генкина жена ко мне неровно дышит и теряется в моем присутствии. Но лично я за Леськой ничего подобного не замечал. Как и её саму, в общем-то. Уж сильно тихая и блёклая девчонка, о наличии которой я узнал только тогда, когда Генка сказал, что она от него залетела. Да и дружбу с Генкой я ценю больше, чем с кем-либо. Из всей нашей компании он самый понятный и надежный. Айк — вечно где-то в проёбе, хрен его найдёшь, когда надо. Грош — всегда под чьей-то юбкой или в поиске оной. А Генка хоть и сделал в своей жизни глупость, не надев «резинку», но зато он в очередной раз доказал, что за последствия содеянного всегда готов ответить лично. — Пошли на хуй, долбоёбы, — нарочито нервно всплеснул руками Гена. Он уже привык к тому, что мы с пацанами регулярно, хоть и шутливо, катим яйца к его жене. Прикол такой. Разве можно себе позволить обойти стороной единственного женатого пацана в компании? — А девчонок не будет, что ли? — разочаровано скучающе протянул Грош. — Что за веселье без женского смеха? Они же звенят, как колокольчики, а я был бы не прочь оросить пару лепестков. — Фу, бля! — поморщился Айк, запивая отвращение большим глотком пива. — Вали на танцпол и орошай там, что хочешь. На столик только наш не попади. Я сделал еще один глоток пива, ленивым взглядом прошёлся по толпе танцующих в такт плавной мелодии. Но внимание моё остановилось на барной стойке, за которой сидела брюнетка в черном платье с открытой спиной. Атласная ткань держалась на тонких шнурках, обвивающих ее обнаженную спину. Длинные ноги, сложенные одна на другую, продолжались переплетением узких ремешков на щиколотках. Острая шпилька, должно быть, уже проткнула предостаточно яиц, что к ней подкатывали. Девушка скучающе болтала трубочкой в коктейле и не замечала происходящее вокруг, погруженная в свои мысли. Но вот, к ней подошёл парень, сказал пару слов. Брюнетка подняла голову, водопад длинных волос огладил прямую спину, и мне стал виден ее профиль. Красивая. Она выслушала парня, и, отрицательно помотав головой, что-то сказала ему в ответ. Малой быстро свалил, поджав хвост. А девушка повернулась к танцполу, бесцельно пробежалась взглядам по головам и «запнулась» об меня. За это я и люблю столик у бара — ближе находится не только алкоголь, но и такие скучающие красотки. Её тонкие черные бровки чуть нахмурились, а затем в уголках алых губ мелькнула лёгкая улыбка. Расслабленно подмигнул ей, понимая, что дело осталось за малым — мне нужно только подойти и начать разговор. А дальше дело техники, обычно заканчивающееся сексом в припаркованной на заднем дворе клуба машине. Но сначала нужно помариновать красотку, чтобы она сама желала, чтобы я к ней подошёл. Гляделки продолжились. Я общался с парнями, иногда поглядывал на нее, и она, словно чувствуя мой взгляд, поворачивала голову и смотрела в ответ. Улыбнулся ей уголком губ, и девушка смутилась. Тонкие пальцы огладили длинную шею, запутались в волосах — приятный, мягкий флирт, говорящий о том, что она готова продолжить общение не только глазами. Сделав еще глоток пива, я поставил опустевшую бутылку на стол. Снова поднял взгляд на бар и едва не закашлялся, когда брюнетку заслонила танцующая танец маленьких утят Пшёнка в джинсах, кедах и короткой бесформенной футболке. — Твою мать… — выдохнул я обреченно и мучительно прикрыл глаза, надеясь, что, когда их открою, Пшёнка исчезнет. Но нет. Она продолжала отплясывать как на детском утреннике и искренно с этого веселилась. Глава 7. Ольга — Оль, хватит, блин! — шикнула на меня Геля и нервно одернула подол своей микро юбки. — А ты не могла еще короче юбку надеть, чтобы из-под неё мочки ушей торчали? Я хоть как-то пытаюсь прикрыть твой срам. — Ты трёшься об меня в танце! — выпучилась на меня возмущенно подруга. — Я из-за тебя так, вообще, фиг с кем познакомлюсь. — Мы же, вроде, просто потанцевать пришли, а не знакомства себе искать? Если ты опять ищешь парня, то я сливаюсь. Всё, — развела я руками, отошла в сторону и пустилась в танец маленьких утят. Как раз музыка чем-то отдаленно напоминала отголосок детства. — Меня здесь нет. Я в танцах. Махнув собранным на макушке хвостиком, я прикрыла глаза, подняла руки и просто продолжила танцевать. Сегодня мне не нужны были ни знакомства, ни приключения, ни даже разговоры. Только бесконечный танец под непрекращающуюся музыку, в которой было приятно растворяться снова и снова. В молчаливом единении с толпой я прыгала и улыбалась, подпевая незнакомой мне песне на иностранном языке, слова к которой я подбирала интуитивно. И так сойдёт, как говорится. Хорошо быть чуть-чуть дурочкой — поводов для улыбки всегда вагон. В один из моментов пришлось слегка попятиться назад, так как какой-то идиот, желая охмурить девчонку, начал отплясывать так, что размашистыми движениями своих рук мог бы отсечь мне голову. Отступая, я на кого-то наткнулась. Привычная к таким случаям, я развернулась с намерением извиниться и с легкой улыбкой разойтись. Но стоило мне повернуться на сто восемьдесят градусов и поднять взгляд, как улыбка на моих губах погибла в зародыше. — Нет, — покачала я головой и жалобно поморщилась. — Ну, нет, пожалуйста! Только не ты! За что? — подняла я руки и уставилась в темный потолок, которого и видно-то не было. — Где я так нагрешила, Боженька? — Расслабься, — хмуро бросил мне Артём и посмотрел в сторону бара. — Я не к тебе. И волосами поменьше маши, чуть глаз мне не выстегнула. — Какие мы нежные, — выронила я иронично и проследила взглядом за тем, к какой из трёх женщин за барной стойкой он подойдёт. А там сидели именно женщины. Не знаю, кто как, а я пока не научилась называть женщин за тридцать лет девушками. Еще я их иногда называю тётками. Возможно, когда сама приближусь к тридцати годам, то буду до последнего патрона отбиваться от тех, кто посмеет назвать меня женщиной. Пока же, те, кому за тридцать лет, мне казались очень взрослыми. Как и мужчины, в общем-то. Артём без лишних прелюдий подошёл к брюнетке, ноги которой казались длиннее всей барной стойки вдоль и поперек. Еще мгновение назад брюнетка скучающе бултыхала трубочкой в своем стакане, а теперь, когда к ней подошёл явно заинтересованный в ней Артём и начал что-то говорить, она выпрямила спину, пропустила между пальцами свои длинные черные волосы и изломили краснющие губы в обольстительно-хищной улыбке. Артём, опираясь локтем о стойку, подарил ей кривую ухмылочку и настолько осмелел, что теперь уже сам пропускал ее волосы между указательным и средним пальцами, говоря при этом так близко к ее лицу, что еще немного, и самую важную информацию он нашлёпает ей языком по носу. От этой картины меня передёрнуло. Фу, он и улыбается ещё. Мерзость какая. — Привет! — сильные руки резко оторвали меня от пола и крутанули на месте. От неожиданности и испуга я взвизгнула и едва не захлебнулась воздухом. На затылке волосы встали дыбом. — Лёлька-балаболка! Это прозвище заставило меня забыть о страхе, извернуться в крепких мужских объятиях и теперь уже самой повиснуть на знакомой шее. — Родька! — висла я на парне, цепляясь за него уже не только руками, но еще и ногами. — Офигеть! Откуда ты здесь? — А я смотрю — ты, не ты? Гномьи танцы-то, вроде, знакомые, — смеялся мой старый друг, возвращая меня на твердый пол. Глядя на парня снизу вверх, я не могла перестать улыбаться как по голове ушибленная. Положила руки на его широкие плечи и от души помяла. — Какой ты здоровый стал! — А ты что-то, вообще, не растёшь. Говорил тебе, не кури с малолетки, — нарочито поучающе потряс Родион указательным палец перед моим носом и по нему же мягко щелкнул. — Вообще-то, это ты меня и научил курить! — А потом на гаражах от твоего брата прятался и еще месяц после этого из дома не выходил. — Точно, — рассмеялась. — Я не из пугливых, я — из ссыкливых. Страшно вспомнить, сколько глупостей мы натворили с Родькой и Лёвой. Оба эти парня были друзьями моего брата, а так как он был вынужден везде таскать с собой меня, то и моими тоже. — Пойдём к нашему столику, — показал Родя за плечо. — Лёва тоже там. — Лёва?! Офигеть! У меня день рождения, что ли? Вприпрыжку я пошла за Родионом, который держал меня за руку и пробивал нам дорогу через танцующих. Едва мы приблизились к столику, как я буквально прыгнула на встающего, чтобы меня поприветствовать, Лёву и завалила его на диванчик. — Лёлька! — стиснул меня в объятиях Лёва. Хорошо, что он пухлый и мягкий, иначе я бы точно себе что-нибудь повредила в прыжке. — Два года вас не видела. А вы какими судьбами здесь? — Проездом, — ответил Родион и отвалился рядом со мной на диванчик. Таким образом я оказалась между старыми друзьями, а напротив нас на соседнем диванчике сидел еще какой-то парень, которого я не знала. — У Михана тут хата есть. Решили перекантоваться немного, да дальше ехать, Север покорять. — Миша, — представился парень напротив, для чего привстал и протянул мне руку для мягкого пожатия. Ух, ты! Какой приятный… — Ольга, но эти двое вряд ли помнят моё полное имя, — намекнула я на Лёву и Родьку. — А ты одна тут, что ли? — чуть хмуро спросил Родя. Иногда он вживался в роль моих братьев и всегда это раздражало. — Одна. Гордая и независимая, прекрасная покорительница танцпола и тахикардии. — А если я Максу позвоню? — А если я тебе зуб выбью? — не осталась я в долгу. — Точно не растёшь. Даже угрозы не меняются, — Родька положил свою ручищу на мою шею и притянул к своему боку. — Не, серьёзно, Лёль. Реально одна здесь? — Нет, конечно. С подругой. Она-а-а… — протянула я и стала взглядом искать, куда могла деться Геля. Вроде, только что была перед глазами. Но вместо нее на глаза попался Пряник и его порнотанец с брюнеткой. Кошмар! У людей прелюдия не такая горячая, как у этих двоих танец. Он же ей буквально под платье рукой лезет и задерживается пальцами в «бермудском треугольнике» настолько долго, что я начинаю подозревать, что трусов на ней ровно ноль. Они не целуются, но рты их регулярно находятся настолько близко, что можно гонять туда-сюда жвачку. — Вот она! — нашла я, наконец, Гелю, рядом с которой крутился какой-то тип и что-то пытался нашептать ей на ухо. — Та? — поморщился Лёва. — У которой из-под юбки кариес видно? Ты серьёзно здесь с ней? — Эй! Не смей шутить над моей подругой такие классные шутки, — делано возмутилась я. — Я про кариес сама потом пошучу. — Лучше бы с пацанами, как обычно, дружила, — продолжал выражать свою брезгливость Лёва к несколько легкомысленному наряду Гели. — Кстати, как пацаны? Макс? Лёха? — Тоже уехали из области. Крутятся. Как обычно, в общем, — всем всегда интересны передвижения моих братьев, особенного — старшего. Поэтому я давно научилась отвечать максимально расплывчато на эти вопросы. «они где-то, делают что-то, меня не посвящают». Никакой конкретики, но зато понятно, что я не в курсе всего, что у них происходит. В общем-то, так оно и есть. — Ты голодная? Пить хочешь? — спросил участливо Лёва. — Пить хочу, но давайте сначала потанцуем. Пожалуйста! Песня такая классная. Родь, позажигаем? — поиграла я бровками для друга. — Не, малявка, я столько еще не выпил. — Ну, хоть чуть-чуть. Не пойду же я теперь одна танцевать. Пойдёмте, пацаны. Миша, давай тоже с нами. Лёва, тебе, вообще, нельзя переставать двигаться. Вон какой спасательный круг уже отрастил, — похлопала я его по круглому животу. — Это ты еще не видела, какой под этим кругом буй, — заржал Лёва. — Идём. Буем потрясешь, может, шлюпка какая клюнет. Я практически вытянула парней из-за стола и заставила со мной танцевать. Сначала вяло и нехотя, но они втянулись в танцы и теперь начали изображать Майкла Джексона и все его танцевальные примочки. Под шумок я увела Гелю от парня, который, похоже, был не очень трезвым, а еще оказался не очень довольным тем, что у него увели спутницу, которая, кстати, не очень была рада тому, что он к ней прилип. — Гель, знакомься, это мои друзья: Родион, Лев и Михаил. Пацаны, это моя подруга и соседка по комнате Ангелина. — Приятно, — поприветствовали ее парни и продолжили веселье, похоже, войдя во вкус с танцами. Что они только не выделывали! Я сразу вспомнила, как мы танцевали на берегу реки у костра, чтобы согреться, когда в начале мая открыли купальный сезон, царапаясь о редкие льдины. Как нам тогда всем влетело за это! Конечно, больше всего влетело моему брату от самого старшего брата, когда после таких купаний я свалилась с температурой, два дня почти не вставала с постели и ничего не ела. — А ты чё ушла-то? — нахальный бухой тип решил вернуть Гелю в окружение своих половых чар и жестко схватил за тонкое запястье, резко потянув ее на себя. — Мы еще не закончили. — Слышь, руки убрал, или я тебя сейчас закончу, — тут же расправил плечи Родион. Зная его, это он еще по-хорошему просил. — А ты чё за хрен из подтанцовки? — этот чувак, похоже, хлебнул что-то для бессмертия. — Тряси булками и не вякай. — Родь! — вклинилась я быстро между ним и неадекватным парнем. Уперлась другу ладонями в грудь и попыталась поймать его взгляд уже налитый кровью. Стало ясно, что хрен я кого уже успокою, но попробовать-то стоит. — Он просто пьяный. Успокойся. — Этот хуй уже не первый раз за сегодня залупается. Но сейчас я его погашу за мусорными баками, — цедил сквозь стиснутые Родион. — Попробуй, мля! — оскалился пьяный придурок — Родя, не пробуй, — пыталась я его образумить. Лёва и Миша за его плечами тоже понимали, что из-за горячего нрава нашего общего друга драку не избежать, и вместе со мной находились в напряге. Если Родион точно станет честно драться на кулаках один на один, то абсолютно не факт, что так же честен будет его оппонент. Обстановка вокруг нас накалилась. Народ вокруг быстро сообразил, что назревает драка. Это ни какой-то там лакшери клуб с охраной, вип-комнатами и прочим. Здесь, если случилась драка, просто просят свалить на улицу и не бить бутылки в баре. Еще горячее обстановка стала, когда к пьяному идиоту подвалили его братки из гоп-компании. Теперь их оказалось четверо, а моих друзей всего трое. Технически, я могла бы взять одного на себя, но вряд ли я сегодня смогу хоть что-нибудь со своим раненным коленом. — Родь, давай просто разойдёмся. Посидим, поговорим. Давно не виделись… Но хрен там плавал. Родя уже закусился и будет держать как питбуль, пока его жертва жалобно не заскулит. Надеясь найти поддержки хоть у кого-то, я снова заглянула за плечи Родиона на Лёву и Мишу. Эти двое тоже жаждали почесать кулаки. Стоящая рядом Геля, всеми силами изображала невинность. Я не хотела бы ее винить, но, похоже, именно из-за ее беспечности, короткой юбки и желания найти очередного парня этот конфликт, который начался без нас, достиг своего апогея. Взглядом невольно наткнулась на серые глаза, что, какого-то хрена, смотрели прямо на меня, пока брюнетка терлась задом об его яйца и цеплялась руками за шею. Хотя сейчас почти весь танцпол на нас смотрел. Какая разница, какого цвета еще глаза на нас пялятся? — Пойдём выйдем, — выронил небрежно Родион, и все, как один, уверенно пошли к выходу, разминая плечи, шеи, кулаки. Трое моих друзей и еще четыре гопника. — Твою мать! — рыкнула я озлобленно. Бросила осуждающий взгляд на стушевавшуюся Гелю и, прихватив с собой свою куртку, пошла за парнями. Если придётся драться, как бывало в детстве, то это я умею, хоть уже и давно не практикую. На заднем дворе клуба освещения практически не было. Тусклая лампочка над служебным входом освещала лишь небольшой полукруг у двери. Холодный весенний ветер проносился по узкому переулку, принося с собой зловоние местных мусорных баков. Осталось только пустить перекати-поле, и картина станет достойна бюджетного вестерна. Теперь, когда компании парней встали друг напротив друга и не несли ничего кроме угроз, я уже не могла вмешиваться в их конфликт, по крайней мере, словами. Я знаю, как это работает — истеричная баба, решившая разрулить всё разговорами, мольбами или же слезой, вызывала еще большую злость и являлась слабым местом той стороны, которую пыталась обезопасить. И сейчас, когда речь идёт о драке три на четыре, не в пользу моих друзей, мне не хотелось бы ослабить их морально еще и собой. Из-за угла вышли зрители, жаждущие увидеть, как из чьих-то ртов полетят зубы. Готова поклясться, что все эти люди были бы главными фанатами публичных казней в средневековье и с удовольствием играли бы в футбол отрубленными головами. Среди пьяно-боевой четверки началась нездоровая движуха. Я видела, как двое из них договаривались взглядами, похоже, решив своим дуэтом напасть на одного. И я уже догадывалась, на кого — Родион. Он выглядел самым здоровым из тройки и, наверняка, казался тем, кто вполне способен ушатать в одного всех их четверых. Понимая, что подвыпивший Родька вряд ли такой же крутой и ловкий, как трезвый Родион, я решила, что мне придётся вмешаться. Чёрт с ним, с этим коленом. Потом заживёт. Глядя на то, как парни начали принимать боевые стойки, я сняла свою косуху, скрутила ее рукава и приготовилась использовать. Однажды, когда мне было пятнадцать, такой фокус сработал. — Лёль, зайди в тепло, простынешь, — довольно-таки спокойно и буднично произнес Родя, не глядя на меня. — Ага. Волосы назад, — выронила я. — Ты нас позвал, чтобы глазки построить? — не выдержал Лёва, который, в принципе никогда не отличался большим терпением. — Либо деремся, либо расход. Или зассал? — Кто зассал, слышь?! Я зассал?! Ох, уж эти философские вопросы…. В гоп-компании начались волнения, у меня сжалось… сердце. С трудом сглотнув, я собрала всю волю в кулак и отбросила в сторону страх, представив, что он вылетел из меня, как воздушный шарик. А я сейчас сто-о-олько воздушных шариков могу надуть. Первым в драку полез, конечно же, негласный главарь гоп-компании. И, разумеется, его мишенью стал болтливый Лёва. Новенький Миша взял на себя какого-то долговязого парня, а вот на Родю, как я и думала, накинулись двое. И всё бы ничего, но откуда-то взялись еще двое, которые были не на нашей стороне. Понимая, что мешкать и думать у меня теперь совершенно точно нет времени, я подбежала сзади, накинула куртку на голову одного из тех двух, с кем дрался Родя, и резко потянула назад, уронив гопника в классных белых кроссовках на грязный асфальт. — Лёлька, съебись, блядь! — кричал на меня Лёва. — Сам съебись! — не осталась я в долгу и отступила в сторону, когда, закончив с одним, Родя поднял с земли того, которого уронила я, и начал буцкать. В этот момент на дерущегося Лёву со спины готовилось нападение еще какого-то типа. В руке его блеснуло что-то, напоминающее небольшой раскладной нож. Хрен тебе, обсос, а не друга моего на кебаб. — Эй! — крикнула я резко и громко. Гопник опешил и вскинул на меня взгляд, налитый кровь и алкоголем. Я мелкая, щуплая, многого от меня не ждут и достойным противником никогда не считали, поэтому на моей стороне всегда есть элемент неожиданности. В моменте, когда гопник нашёл меня взглядом, я швырнула свою куртку ему прямо в лицо и, не оставив ему время на то, чтобы высвободиться, сделала два быстрых шага, а на третьем пнула его в бок, отчего тот потерял равновесие и упал. Но, к сожалению, очень быстро выпутался из моей куртки и встал. Хорошо, что нож выронил, когда куртку мою с головы сдёргивал. — Ты чё, сука?! — выпучил он на меня свои глазищи, пока я собирала волю в кулак, понимая, что сейчас будет рукопашка, в которой я дрищавая полторашка. Но отступать я точно не стану. Во-первых, потому что своих не бросаю, а, во-вторых, потому что дура отбитая. Бить первой — нельзя, ибо всегда существует вероятность того, что конфликт можно решить на словах. Поэтому братья учили меня, что всегда нужно уметь отклониться от первого удара, а затем взять инициативу в свои руки. Отклоняться, чаще всего, нужно от правой руки, так как у большинства людей она ведущая. У типа напротив, судя по положению рук, именно так и было. За спиной происходила возня, парни недовольно рычали, слышались удары и треск рвущейся одежды. А сейчас, похоже, будет слышен еще и треск рвущейся Лёльки-балаболки. Гопник собрал пальцы в кулак, оттянул правую руку и махнул в мою сторону. Как и учили братья — я отклонилась, а вот дальше теряться нельзя. Чем быстрее и резче, тем лучше. Руки у меня мелкие и слабые, так что в драках я обычно — кенгуру. Вот и в этот раз я пнула парня под дых, отчего он на мгновение сложился пополам, а затем с боевым кличем кинулся на меня так яростно и кровожадно, что в каком-то моменте я чуть не поддалась страху. Но осталась стоять на месте, приготовившись, если что, прикрывать лицо от ударов. Едва я выставила кулак на встречу кривым зубам неадеквата, как чья-то рука обхватила мою талию, оторвала от асфальта, крутанула на месте и поставила меня обратно в абсолютно растерянном состоянии, отвернутой от гопника на сто восемьдесят градусов. Вырвавшись из руки пока неизвестного мне человека, я повернулась к гопнику, и увидела его скрюченного на коленях, хватающегося за нос. — Ты башкой, вообще, думаешь?! — тут же рявкнул на меня сверху знакомый голос. — Куда ты, блядь, лезешь? Резко вскинув взгляд, я наткнулась на большое пряничное возмущение. В полумраке его глаза казались чернее ночи. — Тебя забыла спросить! — нервно выплюнула я и попыталась обойти Артёма, чтобы взять свою куртку и помочь пацанам закончить начатое. Адреналин разогнал мою кровь настолько, что я, похоже, начала чувствовать себя бессмертной. — Стой здесь, ненормальная, — руки Артёма легли мне на плечи и толкнули к кирпичной стене. Он сам поднял мою куртку и сунул мне ее в руки, напоследок пригрозив указательным пальцем. — Здесь. — Себе потыкай! — шлёпнула я его по руке и проследила за тем, как он вписался за моих пацанов, доблестно сражаясь на нашей стороне с силами бухого зла в трениках. Помогать там, собственно, уже почти было и некому. Родя, Лёва и Миша сами справились. Артём, вмешавшись, скорее, напугал гоп-компании возросшей численностью качков на квадратный метр, нежели тем, что он действительно может сделать. — Живой? — подошла я к Роде, который опёрся спиной о стену напротив меня, и обеспокоенно заглянула в его лицо. — Нормально всё, Лёлька, — сплюнул он кровь и отёр губы тыльной стороной ладони. Пальцами коснулся зубов. — Сука. Новая коронка… Лёва в это время отряхивал джинсы и проверял карманы. Миша разглядывал сбитые костяшки пальцев. — Как в школе после уроков, — хохотнул он. Гоп-компания, как и зрители, как-то незаметно для нас растворились в темной подворотне. Я помогла парням собрать их вещи, которые они выронили из карманов, и, насколько это было возможно, утёрла Роде кровь с лица платком, который был у меня в куртке. — Как ты, Артём? — приятный женской голос разбавил кряхтение парней. В подворотню вплыла брюнетка, которую Артём склеил у бара. Подбежав к нему, она обхватила его лицо ладонями и обеспокоено осмотрела. — Нормально всё, — дёрнул Пряник головой, высвобождаясь от ее рук. Повернул голову чуть в сторону и сплюнул. — Подожди минуту, — шепнул он брюнетке, мягко коснувшись ее талии, и подошёл ко мне, пока я неуклюже надевала свою куртку. — Поехали, я подброшу тебя до общаги. — А кто сказал, что я куда-то собираюсь? — вскинула я брови. — Мне и тут весело, как ты заметил. К тому же… — подошла я к нему вплотную, привстала на цыпочках и приблизила своего лицо к его. Парень на мгновение растерялся. Вдохнула полной грудь, почувствовав запах не только его парфюма, но и сладкий запах туалетной воды, наверное, той брюнетки, что покорно ждала его у темной стены и походила красотку из нуарного фильма. — …ты пил. Я не сяду с тобой в одну машину. — Значит, поедешь на такси, — выронил он решительно и достал из заднего кармана джинсов телефон. Вот теперь я разозлилась. Какого хрена он командует?! — Ты много на себя не бери, парень. Я тебя даже не знаю, — огрызнулась я и поежилась, чувствуя, как адреналин начал отступать, и теперь холодный ветер подворотни не бодрил, а морозил. Да еще и руки после пережитого всплеска эмоций начали трястись. — Тем более, у тебя есть кем заняться, — кивнула я многозначительно в сторону топчущейся на месте брюнетки в плаще почти до земли. — Апрельской ночью, в минус три, в босоножках? Сразу видно — взрослая, а главное умная… подружка цистита. Нащупаешь у нее мокрые трусы — не факт, что причина в тебе. Еще раз с днём рождения, — улыбнулась я натянуто и повернулась к Роде, кровь из носа у которого всё никак не прекращала течь. Кажется, ему нужно принять горизонтальное положение и чем-то заткнуть нос. — Куда тебе еще надо? — шлепком ладони по лбу уложила Родьку обратно на короткий и узкий диванчик в клубе. Выдернула из его носа окровавленную вату и приложила пакетик со льдом, который вместе с полупустой аптечкой предложил бармен. — Лежи и не дёргайся минут десять. Драчун, блин. — Эй! — возмущенно протянул Родька. — Я с пятнадцати лет не дрочу. — Да лучше бы дрочил, чтобы руки были заняты и в драку не лезли. — Вот, — Геля поставила на столик парней три бутылки с холодной водой и смущенно сложила пере собой руки, предварительно безуспешно оттянув юбки ниже. — Из холодильника. — Пейте, приходите в себя и по хатам, — раздала я бутылки Роде, Лёве и Мише. — А ты с нами не поедешь, что ли? — Лёва возмущенно посмотрел мне в глаза, прикладывая бутылку с водой ко лбу. — Мы думали, на хате с нами зависнешь, подружку прихватишь. — Губу намотай… на бутылку. Мне завтра на работу. У подружки тоже дел полно. И вы мне и так уже вечер испортили. Потанцевала, блин. Притянув раненое колено ближе к лицу, я поморщилась, понимая, что рана вновь начала кровить. Похоже, пластырь съехал в сторону. Допиналась, кенгуруха? — Я такси заказала, — подала робкий голос Геля, которая, судя по потекам туши под глазами, пребывала в истерики, пока мы с парнями дрались у мусорных баков за клубом. — Скоро приедет. Можно выходить. — А вы? — обратилась я к парням. — Вам такси заказать, или вы сами в состоянии побыть немного взрослыми. — Лёль, ну, не злись, — приобнял меня Лёва. — Подумаешь, помахались. Первый раз, что ли? Поехали на хату, там нормально посидим. Обещаем, больше ни с кем не драться. — Я вас два года не видела. Думала, нормально посидим, пообщаемся, потанцуем, а вы… — швырнула я бутылочку с перекисью в помятую коробку, которая служила здесь аптечкой. — Вот идите, ловите своих гопсов и с ними езжайте на хаты. — Обиделась, — цокнул Родя и виновато поджал губы. — А если завтра после работы заедем за тобой? Поедешь с нами? Нам просто в ночь на понедельник уезжать. Обидно будет, если так разойдемся. — Вот завтра и посмотрим. Всё, я поехала, — с нарочито каменным лицом бегло обняла парней и пожала руку малознакомому Мише. Но дрался он хорошо. И красивый. Так что плюс ему в карму. Геля не спешила поднимать голову и разговаривать. Стало ясно, что за случившуюся драку она чувствовала исключительно свою вину. — Расслабься, — задела я ее локтем, когда мы вышла из клуба. — Пацаны с ними еще до тебя закусились. Но ты, всё равно, в следующий раз постарайся надевать юбку длиннее трусов. — Оль! — возмущенно выпучилась на меня подруга. — Я, вообще, тому парню ничего не обещала. Он сам ко мне прилип. — Какая теперь разница? — махнула я рукой и посмотрела на ее ноги, покрытые мурашками. — Если замерзла, зайди в клуб. Я позвоню тебе, когда такси подъедет. — Я лучше с тобой постою, — буркнула Геля и подхватила меня под руку, прижавшись к боку. Я откинула голову назад, прикрыла глаза и вдохнула полной грудью полуночный воздух засыпающего города. Звезды, к сожалению, было плохо видно, но я знала, что нужно немного отъехать от города, остановиться у берега реки, и звезд станет видно столько, что за всю ночь не пересчитаешь. Еще раз глубоко вдохнув, я опустила голову и заметила, как из одной из машин на парковке близ клуба вышла девушка, как-то неуклюже ставя ноги на каблуках на асфальт. Следом за ней почти сразу вышел парень, в котором я узнала Пряника, и застегнул ремень, пока брюнетка, стоящая рядом с ним, неуклюже поправляла прическу и разглаживала ладонями длинный плащ, проверяя, не оголился ли зад. Не нужно быть гением, чтобы понять, что эти двое делали на одном сиденье машины друг на друге. Фу, животные. — Оль, — дернула меня Геля. — М? — отвлеклась я от Пряника, который решил смачно пососаться с брюнеткой напоследок. Перевела взгляд на подругу и увидела, как она многозначительно дёргала бровями и кивала головой чуть в сторону от меня. — Говорят, ты только что уделала в драке двоих, — материализовался передо мной какой-то парень. Пряча руки в карманах кожаной куртки, как и я, он смотрел на меня с высоты своего роста и довольно-таки мило улыбался, демонстрируя ровный ряд белых зубов. — Врут. Их было пятнадцать, — ответила я, слегка задрав нос, чем рассмешила парня. — Грош, — вынул он правую руку из кармана и протянул мне для пожатия. — Крош? Я думала ты круглый и голубой, — смерила я его спортивную фигуру взглядом и вложила свои пальцы в теплую ладонь. Парень рассмеялся. Ему явно казалась забавной моя реакция на его самоуверенное появление передо мной. — Может быть. Но я Грош. На букву «г». — У меня был парень на букву «г». Такое себе… — поморщилась я, чем снова развеселила парня. А у него приятный смех. — Слушай, может, завтра сходим куда-нибудь? В обед, — торопливо добавил он. — Обещаю быть хорошим мальчиком. — Завтра я не могу. Работа. — Тогда, оставь ссылку на свой акк. Спишемся, обсудим… — Грош, — подошёл к нам Пряник. Закурил сигарету, спрятал зажигалку во внутренний карман куртки и выдохнул облако дыма в сторону. Слегка сощуренными глазами посмотрел на меня, снова нацепив на лицо маску циничного хама. Хоть бы красную помаду вокруг губ отёр. — Тут не вариант, — выронил он небрежно, будто в капюшон мне плюнул. Какого хрена он решает за меня? И кто это не вариант? Я?! — Ссылку? — вскинула я брови и широко улыбнулась Грошу. Достала из заднего кармана телефон и приготовилась найти этого парня в соцсети. — Как твоё полное имя? — Сергей Грош, — тут же ответил парень и тоже достал телефон. — Угу, — протянула я, набирая его имя в строке поиска. — Сергей Грош… О, нашла! Ты? — показала ему экран с фотографией, на которой он в солнечных очках плыл на надувном матрасе по какому-то водоёму. — Я. — Лови меня в свои друзья тогда. И пиши на следующей неделе. И пореже, иначе ты мне начнешь нравиться, и я стану хвастаться своей коллекцией дикпиков, а она у меня большая. — У меня тоже, — нашёлся Грош, пока Пряник, стоя рядом с нами, молча закатывал глаза и выпускал дым, наверняка, называя нас идиотами. — Тебе тоже вместо «привет, давай знакомиться» фотки членов присылают? — хохотнула я, заглянув в его голубые глаза. — Постоянно, — шепнул Грош загадочно. — Понимаю, — кивнула я и улыбнулась парню, старательно игнорируя сверлящего меня взглядом Пряника. — Ну, тогда спишемся. За нами такси приехало. — Спишемся, — кивнул парень, учтиво открыл для нас с Гелей заднюю дверь машины такси и даже поддержал меня за локоть, помогая сесть. Хлопнул дверью машины и отошел назад на тротуар. Дёрнул плечом, задев Пряника, на что тот качнул головой, что-то коротко и нервно сказал, щелкнул недокуренной сигаретой в урну и пошёл к своей машине уже без брюнетки. Глава 8. Ольга Я снова шла на свидание. Третье свидание из пяти запланированных. Правда, в планах было пять разных парней на пять разных свиданий, но по факту получилось, что первое свидание было сорвано, а затем парень отшил меня. До второго я даже не дошла, но, к счастью, парень оказался понимающим и согласился перенести свидание на другой день и в другое место. И сегодня мы просто встречаемся в городском кафе недалеко от центрального сквера города. Рядом нет ни одной лужи, ни одной собаки и ни одного высокомерного засранца. Надеюсь. Весна радует. А сегодня особенно сильно. Яркое солнце припекало макушку, птицы щебетали так громко и беспрерывно, что я начинала всерьёз задумываться о том, когда они успевают сделать вдох, чтобы так долго петь. Какой-то мальчонка в белой кепочке сорвал одуванчик и побежал дарить своей маме, сидящей на скамейке и подставившей лицо согревающим лучам солнца. А они дело делает — весенний загар, говорят, самый крепкий. Так же прикрыв глаза, я замедлила шаг и подставила лицо солнцу, что пробивалось через ветки, только начинающие обрастать сочной яркой листвой. Время до начала свидания еще есть. Можно насладиться этим теплым днём, который казался особенно прекрасным после трёх ветренных и пасмурных дней. Небольшой каблучок моих туфель мелодично стучал по асфальтированной тропинке. Подолом голубого платья в цветочек щекотало кожу ниже коленей. Я специально надела такое длинное платье, так как колено, хоть уже и зажило, но ранка на нём всё ещё выглядела безобразно. На бежевую сумочку на длинном ремешке была наброшена куртка на случай, если мне станет холодно. Было так хорошо и классно, что еще немного, и я позвоню Вадиму и попрошу его перенести встречу из кафе в этот сквер. Но, похоже, Вадим решил меня опередить. Телефон в руке ударил короткой вибрацией по ладони. Я сразу подумала про Вадима, который, наверное, решил сообщить, что он уже на месте. Чем не повод позвать его в сквер? Но оказалось, что мне пришла смс-ка о переводе. — Началось, блин, — шепнула я нервно. Набрала номер самого старшего брата и приложила телефон к уху. Два гудка и… — Махаться бушь? — Я тоже рад тебя слышать, Кнопка, — расслабленный голос братца с лёгкой хрипотцой заставил улыбнуться и забыть о нервозности. Машинально зажала телефон между ухом и плечом, как если бы могла обнять брата. Я соскучилась. Мы не виделись всего четыре месяца, а сейчас, слыша его голос на расстоянии, мне казалось, что я не видела его целую вечность. — Мне тут птички напели, что ты четыре дня назад вписалась в драку. Опять за старое? — Как-то быстро у птичек клювики зажили, — протянула я нарочито угрожающе. — Я за старое не берусь. Максимум лет на пять меня старше. — Познакомишь? — Кого с кем? — чуть растерялась я. — Меня и Лёху со своим парнем. Родька сказал, что он за тебя вписался. — Никто за меня не вписывался. И он не мой парень. — Так вписывался или нет? — А вам с Лёхой прям принципиально с кем-то знакомиться? Может, вы там уже тамаду и конкурсы идиотские приготовили? — Ну, конкурсы не обещаем, но полосу препятствий пацан пройдёт. Иначе как мы поймём, что он достоин нашей Кнопки? — Вот именно поэтому, когда у меня появится парень, я его с вами познакомлю ровно в… никогда. И не съезжай с темы, Макс. Что опять за перевод? — На карманные расходы. — Двести тысяч на карманные расходы? — вскинула я брови. — Ты думаешь, у меня настолько огромные карманы? — Какая разница? — выронил Макс. Кажется, даже за сотни километров я могла видеть, как между его темными бровями пролегла недовольная складка. — Бери и трать куда хочешь. Как и предыдущие бабки. — А ты думаешь, я предыдущие куда-то потратила? Я, вообще-то, работаю и сама могу себя содержать, — фыркнула я. — И у меня на счету уже больше трёх «лимонов» «карманных» денег накопилось. Еще немного, и я начну подозревать, что ты меня сделал держателем какого-то своего криминального общака. — Какой общак, мелочь? Откуда ты эти словечки берешь, вообще? — Брат-бандит научил, — прощебетала я невинно. — Фраер, ок? — Говнючка мелкая, — хохотнул Макс. — Как учёба? — Нормально. Я одна из лучших на потоке. — А должна быть самой лучшей, а не одной из. — Наверное, в тот день, когда ты меня по-настоящему похвалишь у тебя кто-то вылупится из яиц, иначе я не понимаю, почему за девятнадцать лет ты меня ни разу не похвалил? Я же классная! — Классная, — в голосе брата слышалась улыбка. — Но, когда тебя начинаешь хвалить, ты расслабляешься. — Ну, и что? Доброе слово и собаке приятно… Собака? Прямо мне навстречу шла овчарка в черном наморднике. Обнюхивая каждую травинку, она пока не замечала меня, а вот я ее видела во все глаза и понимала, что меня захлёстывает паника. И не потому, что я боюсь собак, а потому что по одному со мной тротуару навстречу мне шёл высокомерный индюк, который держал собачий поводок и пока не видел меня, залипая в телефоне. Земля ушла из-под ног и под палящим солнцем мне стало холодно. Только не это! Только не опять! — Оль, у тебя там всё в порядке? — голос брата вынудил прийти в себя и начать думать. — Да, Макс. Всё классно. Я тебе вечером перезвоню, — отчеканила я быстро. Закончила разговор, закинула телефон в сумочку и развернулась на сто восемьдесят градусов, семеня в обратном направлении и прикидывая, в какие из кустов можно нырнуть, остаться незамеченной и переждать, когда Артём пройдёт мимо. Я не дам это упырю испортить еще одно моё свидание. С меня хватит! Решение пришло само — какой-то пацан ловко юркнул в дырку в заборе недалеко от меня и оказался на другой стороне сквера рядом с фонтаном и скульптурами, за которыми тоже можно удачно спрятаться. Я ускорилась и нацелилась ровно на спасительные дыру в каменном заборе. Примерно прикинула свои габариты и поняла, что удачно проскочу и платье не помну. Даже если Пряник увидит, что какая-то девчонка шмыгнула в дырку в заборе, то вряд ли он узнает меня по заду. Раз, раз, и я в дамках. Тут дел-то на две секунду. Буквально сходу я рыбкой нырнула в дырку. Вперед выкинула руки с сумкой и курткой. Голова вошла на ура, плечи с небольшим затруднением, но тоже проскочили, талия вошла легче легкого, а вот задница… — Ну, же! — шептала я отчаянно, пытаясь помочь себе руками, которыми упиралась в забор по бокам от талии. Выдохнула максимально возможно, сжала булки и, на всякий случай, втянула щёки, снова дернувшись вперед к фонтану и свободе. — Давай, блин! Безуспешно. Я застряла задницей в заборе. Да что ж я за лох-то такой?! А если бы за мной гнался маньяк? Ему бы очень повезло! Не каждый день встретишь идиотку, которая так грандиозно подставляет саму себя, застряв в заборе задницей наружу. Бери и пользуй сколько хочешь, я даже отбиться не смогу. Нельзя отчаиваться. Из любой ситуации есть выход. Наверняка, Пряник и его пёс уже прошли мимо. Мне нужно только немного поднапрячься… Или же наоборот расслабиться, чтобы вытечь из этой дырки на свежую весеннюю травушку? В любом случае, нельзя просто так торчать из дырки в заборе с видом, будто так и было задумано. Вряд ли у меня в программе дня следом за кофе и булочкой был пункт «застрять в заборе как идиотка». — Так. Теперь попробуем на чилле, на расслабоне, — шептала я себе под нос. Снова выдохнула и прикрыла глаза, будто вот-вот усну — максимальное расслабление. Если я не могу выбраться из этой западни силой, то прикинусь кошкой, которые иногда кажутся жидкостями, забираясь или выбираясь из таких мест, в которые ты их сама не запихнёшь. — Ну, погнали. Кто я? Кошка? Я, блин, Винни-Пух с огромным непролазным задом! Говорила мне Геля, что нельзя ночами пирожные есть, даже если сильно хочется. И вот! Получите-распишитесь! — Чтоб тебя! — от чувства досады ударила ладонью по земле. Стою тут, посреди парка на четвереньках и никому нет до меня дела. Все заняты своими делами и не замечают мою беду. Хотела спрятаться и стать незаметной? Получай максимальный уровень мимикрии. Но еще сильнее бесил пацан, который смог проскочить в дырку, и теперь в своё удовольствие катался на скейте вокруг фонтана. Похоже, от злости и отчаяния меня раздуло еще больше, потому что вернуться назад я тоже не могла. В рёбра впились острые камни и, казалось, что если я рвану назад, то точно оставлю пару ребер на заборе. Нужно позвонить в МЧС. Точно! Я подтащила к себе сумку и достала из нее телефон, который тут же выронила, когда моей задницы коснулось что-то пыхтящее. — Ой! Не надо, пожалуйста! — я неуклюже махнула ногой, пытаясь отпугнуть от себя, кажется, собаку, которая меня обнюхивала, и, скорее всего, сейчас пометит или еще чего хуже… Весна, всё-таки! — Кыш! — Кай, назад, — и снова этот голос из моих кошмаров. — Капец! — выдохнула я сокрушенно и свесила голову, понимая, что день моего персонального позора только начался. — Девушка, вы застряли? Ой, какой, блин, джентльмен! Не знала бы, какой он на самом деле говнюк, поверила бы. — Нет. Я так и планировала, — буркнула я и уставилась прямо перед собой в горизонт. — Ты угораешь, что ли? — вполне серьёзно спросил Пряник. — Угу. Смотри, животик не надорви, — я повернула голову и посмотрела чуть наверх, где перегнувшись через забор на меня свысока смотрел чуть взлохмаченный порывом ветра Артём. — Чё смотришь? Может, поможешь? — А ты какого хрена здесь забыла? На четвереньках, за кустами… — Не твоего ума дело, — процедила я сквозь стиснутые зубы. — Лучше помоги мне отсюда выбраться. Если ты не заметил, я застряла. О! — осенило меня. — И насколько я помню, Марина Олеговна говорила, что ты учишься на МЧС-ника. Может, применишь свои знания на практике? — И на хрена через дырку полезла? Этот забор можно просто перешагнуть. — Это ты, шпала, можешь этот забор просто перешагнуть. А нам, изящным коротышкам, приходится изворачиваться. — Совсем застряла? — Нет, блин! Наполовину. Оставлю ноги и задницу в заборе, и двинусь дальше по своим делам. — Ни вперед, ни назад не можешь двинуться? — было странно слышать в голосе Артёма неподдельное участие. Похоже, он реально настроен мне помочь. Надо бы помягче с ним. — Не могу. Пробовала и вперед, и назад. Не получается. Вперед — «тазик» больно, а назад — рёбра. — И зачем ты сюда залезла, вообще? — в его вздохе явно слышалось слово «дура». Фиг с ним. Проглотим. Пока что. — Надо было. Не задавай много лишних вопросов. Лучше скажи, что делать? Мне, может, нужно расслабиться или еще чего?… — Расслабиться? А это идея… — хмыкнул парень и пропал с поля моего зрения. — Точно не можешь ни туда, ни обратно? — Точно? Думаешь, я нашла здесь удачное место и позу для медитации? — Интересно… — протянул Артём загадочно, и я почувствовала, как его теплая рука забралась мне под платье, а наглые пальцы коснулись внутренней стороны бедра. — Эй! Ты охренел там?! — меня бросило в холодный пот. Сердце в панике застучало где-то в горле, а кровь зашумела в ушах. Дёргая ногами, я пыталась не только скинуть с себя его руки, но и хорошенько отпинать. Вот только никуда так и не попала. — Пошёл на хер отсюда, идиот! Я кричать буду! — Всё ещё крепко сидишь? — дразняще спросил Артём. Его рука самым наглым образом огладили мою задницу поверх платья и исчезла. — Я убью тебя, когда меня отсюда вытащат! — буквально рычала я. — Сначала тебя убью я, а потом мои братья. Понял? — Тише-тише, — шепнул он, и я услышала, как что-то звякнуло. Что-то очень похожее на пряжку ремня. — Ты что там делаешь, придурок? — Не теряю время зря. Когда ещё выпадет такая возможность? — хмыкнул Артём и теперь уже обе руки запустил мне под платье. Нежно огладил бёдра и коснулся резинки трусов, скользнув пальцами под край тонкого кружева на ягодицах. — Белые? Миленько. Не знаю, каким чудом, но я так сильно зажмурила глаза и напряглась, что выскользнула из дырки в заборе, как пробка из бутылки шампанского. Быстро отползла в сторону, резко повернулась лицом к опасности и к своему большому счастью и огорчению поняла, что нахальные руки мерзавца остались по ту сторону забора, как и нижняя часть моего платья. — Ты… Ты что наделал, придурок?! — взревела я, едва мне вернулся дар речи. Схватила куртку и накрыла ею всё, что ниже пупка, насколько это было возможно. — Спас тебя, — слегка дёрнув плечами ответил Артём. — Обычно после этого «спасибо» говорят. — С… спасибо?! — кричала я в дырку в заборе, пока этот гадёныш откровенно плохо сдерживал улыбку. — Я из-за тебя, придурка, сижу посреди парка в одних трусах! Это за это я должна сказать тебе спасибо? — А без этого ты бы так и торчала задницей наружу в заборе. И кто знает, может, нашёлся бы тот, кто действительно воспользовался твоим положением. Так что, да, Пшёнка, тут ты должна сказать «спасибо». — Я тебе скажу. Я тебе сейчас так скажу… — кивала я и воинственно вставала с холодной земли, стараясь прикрыть зад курткой. — Рубашку свою дал мне. Быстро. — А нормально попросить? — выпрямился Артём вместе со мной и положил руки на невысокий заборчик. Равнодушным взглядом серых глаз осмотрел меня с ног до головы. — Я по-хорошему прошу, дай мне свою рубашку, — цедила я сквозь стиснутые зубы. — Я из-за тебя здесь застряла, а теперь из-за тебя стою в парке в трусах. — Из-за меня застряла? Что-то я не припомню, чтобы мы с Каем гнали лань в голубом платье по скверу, — Артём сделал вид, будто и правда начал вспоминать былые охотничьи лета. — Лань? Это ты меня так завуалированно оленем назвал? — Если знаешь другое слово, которым можно назвать человека, на ровном месте застрявшего в заборе, то валяй. — Ты… Рубашку свою дай. Пожалуйста, — улыбнулась я, хотя моя улыбка больше напоминала оскал. — Ненадолго. Не хотелось бы замёрзнуть. Важный, блин, чемодан. Артём снял с себя рубашку, что была на нём надета поверх белой футболки и протянул мне через забор. В это время Кай поймал прикол и скакал туда-сюда через дырку, в которой я застряла минутами ранее. Даже его пёс меня троллит. За что я наказана этим человеком? — Отвернись, — выронила я строго и заглянула в серые слегка прищуренные от яркого солнца глаза. — Я только что практически залез тебе под трусы, и у тебя до сих пор остались поводы для смущения? — А вот за это ты ещё огребешь. Отвернись, я сказала! — Ёпт, — вздохнул Артём, закатив глаза, но, всё же, отвернулся, скрестив руки на груди. Пришлось зайти за дерево, чтобы меня не было видно людям у фонтана, и там, скинув куртку, надеть просторную синюю рубашку, которая, к счастью, отлично закрывала мой зад, но, к сожалению, абсолютно не закрывала колени. Пофиг! И так сойдёт. Свидание всё равно пошло по одному месту. Но я, всё же, дойду до Вадима, извинюсь перед ним лично и попрошу снова перенести встречу, сославшись на большую загруженность. Достав из сумочки влажные салфетки, я отёрла колени и руки от земли. Подобрала куртку, тряхнула ею и вышла из-за дерева на тропинку, ведущую к фонтану. Кай, какого-то чёрта попёрся за мной и шёл рядом, вяло виляя хвостом. — Тебя мне еще не хватало. Иди к своему хозяину. Не нужно за мной тащиться. — Он следит, чтобы ты не увела мою вещь, — раздался голос Артёма сзади. — Это компенсация. Можешь даже не надеяться на то, что я тебе её верну, — ворчала я как старая бабка, на ходу закатывая длинные рукава. Кожу по бокам в районе тазовых костей саднило. Немного содрала, но не критично. — Допустим. А с этой хренью мне что делать? Боковое зрение уловило клочок ткани от моего платья, трясущийся в руке Артёма. — Парео себе сделай, — я гордо и уверенно шла вперед. До кафе осталось всего ничего. — Ладно. Хрен с ней, с рубашкой. Можешь оставить себе. А вот контейнеры, которые тебе давала Маруся, придётся вернуть. Она их уже второй день ждёт. Втянув носом воздух, я резко остановилась на месте и повернулась к Артёму, отчего тот едва в меня не врезался. Задрала подбородок и заглянула в серые глаза, которые при солнечном свете казались яркими. Показалось, что у них проявился голубой оттенок. — Только из уважения к Марине Олеговне я отдам тебе контейнеры. Хорошо, что мы с Гелей уже всё съели из этих контейнеров, вылизали и помыли их. — Договорились. Тогда заканчивай свои дела, и поехали. Моя машина стоит на той стороне сквера. — Размечтался, — хохотнула я злорадно. — Сесть в твою машину? Чтобы как кусок мыла по душевой скользить в ней? Там же, наверняка, даже подъемники стекол в смазке твоих поклонниц. Еще подхвачу что-нибудь… — Откуда такие знания? — сощурился Артём и, продолжая смотреть мне в глаза, наглым образом ухмыльнулся. — Следишь за мной? — Видела. Кое-что… — Ревнуешь? — вкрадчивый шёпот у самых моих губ. — Нужен ты мне… — фыркнула я и развернулась в сторону кафе. — Стой здесь и жди. Через пару минут выйду. В кафе я влетела всё той же раздроконенной фурией. Наверное, так быстро и широко на каблуках, как сейчас, я не шагала еще никогда. Меня со всей моей злостью можно засунуть в беговое колесо, и я смогу обеспечить электричеством весь город и окружающие его посёлки. Так. Нужно успокоиться. Вдох и выдох. Вадим мне ничего не сделал. Я, вообще, его первый раз в жизни вживую увижу. Недавно мы обменялись видеоприветствиями, но, всё равно, видеть человека в живую и видеть его по видео — совсем разные впечатления. Вроде. Перед поворотом в основной зал, в котором стояли столики, я остановилась и еще раз попыталась взять себя в руки. Но не так-то просто выкинуть из голову одного сероглазого засранца и желание придушить его. — Соберись и успокойся, — шепнула я себе и невинно улыбнулась проходящему мимо официанту, что косо на меня глянул, застав за диалогом с самой собой. Тряхнула руками, словно скинула с них тяжелый липкий груз, выпрямила спину и, нацепив милую улыбку, почти грациозно вплыла в зал. Взглядом сразу нашла Вадима, который сидел, чуть опустив голову и что-то листал в своем телефоне. За столик пришлось садиться максимально быстро, но при этом легко и непринужденно, чтобы парень не успел заметить дважды убитую в эти выходные коленку. — Привет! — сказала я, наверное, громче и восторженнее нужного. Ничего не поделаешь — я волнуюсь. — Аа… привет, — ответил с легкой улыбкой на секунду растерявшийся парень и несколько придирчиво, но при этом достаточно ненавязчиво оглядел то, что от меня торчало над столом. Боже… В рубашке Артёма я, наверное, выгляжу так, будто только что выпрыгнула из постели, в которой была с другим. Нужно скорее разрулить эту ситуацию и не дать парню успеть сделать обо мне какие-либо выводы. — Слушай, Вадим, — вернула я его внимание к моему лицу и самой лучезарной, хоть и натянутой, улыбке. — Я понимаю, как это выглядит. И ты меня можешь сразу отшить, но сейчас мне нужно срочно уйти. Накопилась куча дел, я просто не представляю, как всё успеть. Прости, пожалуйста, что опять порчу нашу встречу. Мне очень и очень стыдно. — Ну… — растерялся Вадим, глянув по сторонам. Подался чуть вперед и оперся локтями о стол. — Ничего страшного. Я всё понимаю. У самого, если честно, на сегодня полно дел… — Вот и хорошо! — перебила я его уж слишком радостно и накрыла его пальцы своими. — Ты классный. И, кстати, в жизни выглядишь гораздо круче, чем на фото и видео. Прям красавчик. — Спасибо, — парень явно засмущался. Это очень мило. — Ты тоже очень красивая. И глаза у тебя такие… большие. Эти глаза пару минут назад чуть не выпали от небывалой степени офигевания над происходящим. А уж, если я расскажу Вадиму, что под моими трусами только что побывали кое-чьи грязные пальцы, то у него тоже глаза станут ничуть не меньше моих. — Ну, значит, договорились? — спросила я, приготовившись уходить. — Встретимся в эти выходные? В субботу? — Да, давай. В семь вечера. В открытом кафе рядом с аттракционами. Их, кстати, как раз в субботу открывают, — пытался за мной поспеть Вадим и, кажется, тоже начал говорить так же быстро и ярко, как я. — Аттракционы? Отличная идея! Я обязательно приду. Прости меня еще раз, но мне правда уже пора, — поморщилась я виновато и, зачем-то махнув ему рукой, поспешила свалить из кафе, продолжая создавать видимость того, что я очень спешу по делам. В то время как, на самом деле, я хотела, чтобы он просто не успел понять, что на мне мужская рубашка, которую я только что сняла с другого парня и, которая, до сих пор, достаточно ярко пахнет им. Вкусно пахнет. Что уж… — Всё, валим за твоим контейнерами, пока ты не придумал с меня еще и лифчик зубами сдёрнуть, — бросила я Артёму, не глядя, выйдя из кафе. — Оля, привет! — восторженный женский крик откуда-то со стороны Артёма, заставил меня остановиться и впасть в ступор. — З-здравствуйте?… — выронила я робко в сторону Артёма, а потом, когда он повернул телефон экраном к моему лицу, я поняла, что поздоровалась с Мариной Олеговной, что улыбалась мне во все тридцать два. — Здравствуйте! — вскинула я брови и помахала ручкой. — Рада вас видеть! — Ой, Оля, я тоже очень рада тебя видеть! А приезжайте с Тёмкой к нам? Сосиски на гриле сделаем, салатики… Девочки давно пикник и хот-доги просят, а сегодня погода так и манит отдохнуть на улице под солнышком. Артёмка с папой, как раз, качели для девчонок поставят. А? Приедете? Всё равно же контейнеры будете завозить. — Но… — начала было я робко и тут же оказалась перебита внезапно прокурорским тоном мачехи Артёма. — Отказы не принимаются, Оля. Всё. Миша уже разжигает угли, а девчонки достают качели. Ждём только вас. И по пути загляните в супермаркет, я сейчас скину Тёме список продуктов. Твою мать… Пофиг. Поем, как в прошлый раз, и поеду в общагу завязывать пупок после сытного ужина. — Хорошо, — выронила я обреченно. — Ну, всё. Целую, ребятки. Мы вас ждём, — послала мне Марина Олеговна воздушный поцелуй, и рука с телефоном опустилась. — Просто скажи мне, Пряня, какого чёрта мои свидания оборачиваются встречей с тобой, а затем перетекают в ужин с твоей семьёй? Может, ты сталкер? Нет? Или просто маньяк-психопат? — Это я хочу узнать, Пшёнка, какого хрена? — навис надо мной не самый довольный парень. — Ты сказала, что выйдешь через пару минут, а не секунд. — Ну, простите, что я так быстро скинула хорошего парня на следующий раз, — всплеснула я руками. — И я тоже не планировал сегодня ехать к отцу. У меня и своих дел полно, — психовал Пряник. — Каких? Пополнить в своей машине список заболеваний, передающихся половым путём? — Ты, всё-таки, ревнуешь меня, — ехидно ухмыльнулся Артём. — Кому ты, нафиг, нужен? — смерила я его брезгливым взглядом. — И пошли уже отсюда, пока Вадим не вышел. Кстати, мог бы сказать своим, что мы расстались. Я думала, ты так и сделал. — Решил, приличия ради, сделать вид, что наши отношения продержались хотя бы неделю. — У-у. Для тебя такой срок, наверное, рекордный? — Более чем… Мы обошли сквер и вышли на парковку, где нас ждала машина Артёма. Ехать после того, что я видела ночью у клуба, мне в ней не хотелось. Но и выбора у меня теперь особого не было. Поэтому я весьма демонстративно отерла сначала ручку двери, прежде чем за нее взяться и открыть машину, а затем протёрла влажной салфеткой еще и сиденье. — Закончила? — подперев подбородок пальцами, Артём молча наблюдал за всем, что я делаю. Кай с заднего сиденья делал то же самое. Типичная бытовая ситуация — женщина убирается, а мужики смотрят и наслаждаются своим величием. — Только веди аккуратно, чтобы мы не попали в аварию. У тебя же, наверняка, вместо подушки безопасности, мне в лицо из бардачка вылетит ворох бабских поношенных трусов, а вместе с ними гонорея, хламидиоз и старый добрый дядюшка сифак. — Когда ты успела порыться в моем бардачке? — вскинул Артём густые брови. — Серьёзно?! У тебя, блин, там серьёзно лежат поношенные женские трусы?! — ткнула я в сторону бардачка в районе моих коленей. — Можешь и свои подкинуть. Белых там, вроде, еще нет, — лукаво улыбнулся Артём, выруливая с парковки. — И пристегнись. — Ну, конечно, — бурчала я, пристёгиваясь. — В этой машине ни в коем случае нельзя отступать от традиции — вставлять что-то во что-то… Глава 9. Артём Примерно через двадцать минут Пшёнка соизволила выйти из общаги с небольшим белым рюкзаком на одном плече. Отложив телефон на панель, проследил за тем, как она обошла машину и усадила свой обтянутый узкими джинсами зад в пассажирское кресло рядом со мной. — Что? — уставились на меня с укором яркие голубые глаза. — Давай, говори, законодатель мод, что на этот раз с моей одеждой не так? Выгнув бровь, нарочито медленно опустил взгляд, разглядывая её. Хотелось задать вопрос, где она выкопала эту короткую плюшевую кофту с медвежатами, но, наверное, не стоит. Девчонка, походу, на взводе. Рваные джинсы в облипку и белые кроссовки. В целом, для того, чтобы пожрать сосиски с углей, она одета нормально. — Пристегнись, — сказал я, заводя машину. Недовольное сопение рядом закончилось щелчком, свидетельствующем о том, что Пшёнка пристегнулась. Боковым зрением уловил, как она обняла рюкзак и слегка отвернулась от меня к окну. Недовольное сопение продолжилось и морально угнетало. Какого хрена я чувствую себя виноватым?! Нервно дёрнул головой и ударил по кнопке на руле, запустив в салоне музыку. Мясистый гитарный проигрыш пронесся по салону и перешёл в ударные, затем из динамиков потёк мужской вокал. Ножка в белом кроссовке задёргалась в такт битам. Ей нравится? Серьёзно? Обычно, услышав нечто подобное в моей машине, девчонки начинают морщиться, сжиматься и закрывать уши, словно вместе с не самым тяжелым роком в них может вселиться Дьявол. А Пшёнка, похоже, кайфует. Хотя, эта девчонка и есть сам Дьявол, свалившийся на мою голову, хрен знает откуда. — Сделай громче, — вдруг повернулась ко мне Пшёнка. Закинула свой рюкзак на задний ряд сидений и теперь села нормально в кресле, расслабившись настолько, что начала не только пританцовывать, но и подпевать старой песне. — Ой! — застыла она, когда мы проезжали мимо супермаркета. — Марина Олеговна же что-то про список продуктов говорила! — Мы заедем в тот магаз, что на выезде из города. — А-а, — протянула Пшёнка и снова отдалась песне. В этот раз заиграл рэп, к которому Пшёнка сначала скептически прислушалась, а затем одобрительно кивнув и, кажется, уважительно на меня глянув, начала кивать в такт музыке. Либо ей было реально пофиг на меня и моё присутствие рядом, либо она специально делала вид, что класть хотела на то, что здесь был я. В любом случае, пусть развлекается здесь, под моим присмотром, чем снова лезет в дырки в заборе. Пшёнка, не стесняясь, шазамила каждую вторую песню, пока мы с ней не доехали до здоровущего супермаркета на выезде из города. На входе она сразу прихватила тележку и толкнула ее в мою сторону, заставив меня катить. — Список дай, — узкая ладонь с тонкими пальцами замаячила перед лицом. — Может, тебя еще в тележку посадить и покатать? — Можешь и покатать, пока охрана нас на дубинки не натянет, — иронизировала Пшёнка. — Список. Вздохнув, пришёл к решению, что лучше не спорить. Тем более, Маруся накатала километровый список, а я ненавижу долгую ходьбу по магазинам. Поэтому проблему, созданную одной женщиной, пусть решает другая. Отдал Пшёнке телефон с открытым чатом с Марусей. — Угу, — прочитала она его и оставила мой телефон у себя в руке. Её собственный телефон почти наполовину торчал из небольшого заднего кармана джинсов. — Начнём с овощей и фруктов. Погнали. Сказав это, Пшёнка вышла чуть вперед и, подцепив передний край тележки кончиками пальцев, повела нас к полкам с овощами и фруктами. Длинный блондинистый хвост раскачивался в такт ее шагам, пока сама Пшёнка что-то мурлыкала себе под нос. Похоже, мотивы песен из моей тачки всё ещё не отпускали её. — Стой тут, — скомандовала она, не глядя. Намерено врезался углом тележки в ее упругий, обтянутый светлыми джинсами зад. Пшёнка не придала этому значения, вчитываясь в список, чтоб уточнить чего и какое количество нужно. — Тут всё. Пошли в молочку, — и снова она подцепила пальчиками тележку и повела нас дальше между продуктовыми рядами. И снова я поймал прикол в том, чтобы мягко врезаться ей в задницу, когда она останавливалась. — В списке не было торта, — сказал, я когда Пшёнка поставила небольшой торт в тележку. — В списке не было, а в моих хотелках есть. Прикинемся слащавой парочкой добрых соседей, которые являются в гости с какой-нибудь чепухой к чаю, — деловито изрекла Пшёнка и подняла на меня взгляд, заглянув проникновенно в глаза, а затем нарочито приторно выдохнула. — Любимый, — и поморщилась в конце, явно сдерживая рвотный позыв. Молча дёрнул бровью и в этот раз посильнее толкнул ее тележкой в зад, вынудив идти дальше. Пялиться на полки было не так интересно, как на её зад. Хоть опять веди к забору, пихай в дырку и наслаждайся открывшимся видом на оттопыренную гладкую попку в белом кружеве. Внезапно телефон в ее кармане ожил. Входящий звонок от… Ч.Л.Е.Н. Серьёзно? Пшёнка потянулась к своему карману, вынула из него телефон и, глянув на дисплей, оставила звонок без ответа, снова закинув мобильник в карман. — Член? — Бывший, — выронила Пшёнка небрежно. — Можно было бы покороче и попонятнее назвать. Нахрена тратить лишние буквы? — Ч. Л. Е. Н. — это Человек, Лишившийся Единственной и Неповторимой… — Ебать, — протянул я, закатив глаза. — …а не то, что ты там себе надумал, — закончила Пшёнка. — Хотя и это тоже. И у тебя, знаешь ли, бывшая тоже не как «Муза дрочей моих» записана, так что не надо мне тут глазки закатывать. — Муза… чего? Дрочей? — А что? Это хотя бы поэтично. Ни то, что какая-то там «Злая сосака». — «Злая сосака» хотя бы несет в себе отрицательный смысл. Сразу понятно, что отвечать на ее звонок не нужно. А вот «Муза дрочей моих» — это… Это звучит так, будто ты на нее с удовольствием дрочишь. — Ну, да, — проанализировав мои слова, выронила Пшёнка. — Не подумала как-то. На кассу? — Пошли, — кивнул я согласно, и Пшёнка снова повела нас. На кассе она разглядывала всё, что было вокруг неё. — Хубба Бубба?! — не поверила она глазам своим, схватив с полки круглую упаковку. — Я думала, эти штуки еще в детстве вымерли. Хочу! — кинула она ее тут же в тележку. — Рондо?! Обалдеть! И, смотри, Прянь! — пошлёпала она меня быстро-быстро по плечу. — Конфетные браслетики! Как в детстве! Помнишь? Возьмём для девочек? — яркие голубые глаза, смотрящие в мои, горели восторгом ничуть не меньше, чем у любой девочки. — Кидай, — кивнул я одобрительно и не сдержал улыбки, когда Пшёнка начала пританцовывать на месте, разглядывая полки на предмет того, чем еще здесь можно было бы поживиться. Расплатившись за продукты, я взял пакеты, а Пшёнка торт и, за каким-то хреном, чек. На выходе из магазина, нырнула рукой в один из пакетов и достала из него Хубба Буббу. — Я умру, если не попробую её сейчас же. В машине, когда мы всё загрузили и пристегнулись, Пшёнка сразу сама врубила музыку и принялась открывать жвачку. — Будешь? — поднесла она к моим губам розовый рулон. — Нет, — слегка отклонился я. — Ну, и ладно. Мне больше достанется, — немного отмотав жвачки, она прикусила ее край круглой пластиковой упаковкой и закинула в рот короткую пластинку. — Ммм, класс! Хотя… — поморщилась она. — Как-то приторно. В детстве вкуснее казалось. — Или мы привыкли к другим жвачкам. — А помнишь, были такие жевательные конфеты, от которых язык сильно красился? — Конечно, — кивнул я. — Я помню, как первый раз съела такую. Синего цвета. И не знала тогда, что она красит. А потом в зеркале увидела, что у меня язык и губы синие. После этого проревела часа два из-за того, что Лёшка, мой брат, сказал мне, что у меня всё посинело из-за того, что я умираю. Дурак, блин. Я до сих пор избегаю всяких синих конфет и жвачек, — рассмеялась Пшёнка. Глава 10. Ольга Пряник припарковался у уже знакомого мне коттеджа. Первым вышел из машины, распахнул заднюю дверцу и достал пакеты с продуктами. Я со своим тортиком чинно, благородно ждала его у калитки. Одна я туда, где прямо сейчас визжат Соня и Варя, явно пригретые солнцем, не войду. — Ты бы торт спрятала? — указал Пряник на него кивком. — Зачем? Не хочешь делиться с сестренками? Обойдёшься. — Смотри. Я предупредил, — загадочно протянул Артём и открыл для нас калитку, пропустив меня вперед. Наверное, для того, чтобы опять пялиться на мой зад. Поди, весь поход по магазину смотрел и думал о белых трусах под моими джинсами. А вот облом ему — там уже красные. Пришлось переодеть, так как на тонком белом кружеве после встречи с забором остались затяжки. А трусы на мне, принципиально, должны быть идеальными, если не для парня, то для возможной встречи с патологоанатомом. Кто знает, чем день закончится? Застревание в заборе, например, я тоже не планировала. — Оля приехала! — детский вопль откуда-то из кустов сразу привлек моё внимание. И пришлось сразу сгруппироваться, оставить торт на тротуаре и присесть на колено, чтобы два мелких гнома в розовых панамках смогли меня обнять и при этом не уложить на лопатки. — Привет, красоточки! — обняла я девочек, которые прижимали меня так крепко, что сразу стало ясно, что видеть меня они очень рады. — Это что, торт? — воскликнула Варька и на детских личиках обеих девчонок сразу возникли лукавые улыбочки. — Всё. С этого момента пикник официально объявляется нафиг никому не нужным, — вздохнул Михаил Захарович, стоящий в гриль-зоне. — Почему? — не поняла я. — Торт, — сказала Марина Олеговна, вышедшая из дома. Улыбнувшись мне, она поджала губы, словно говоря, что кое-кто (я) облажалась. — Они теперь ничего есть не станут, пока торт не поедят. А после торта им уже ничего не нужно будет. — Ой, — поморщилась я виновато и выпрямилась. Девчонки уже понесли торт на стол в беседку. — Я не подумала. Простите. — Ничего страшного, — махнула Марина Олеговна и подошла ко мне, чтобы обнять. — Спасибо, что приехала. — Вы не оставили мне выбора, — хохотнула я. — Я в загсе так же говорил. Не помогло, — хитро улыбнулся Михаил Захарович и тут же получил нарочито укоризненный взгляд от жены. — Оля, поможешь мне на кухне? — спросила Марина Олеговна. — Конечно, — с удовольствием согласилась я. Еще в общаге, пока переодевалась, я пришла к решению, что нужно как-то и чем-то задобрить этого пряничного чёрта, чтобы он не испортил мне следующее свидание. Может, если я сделаю ему что-нибудь хорошее, он тоже, хотя бы на подсознательном уровне, постарается не портить мне свидания и платья? — Эй, малявки, а меня обнять не хотите? — вышел Артём из дома, где оставил пакеты с продуктами. — А ты торт привёз? — очень, очень находчивая старшая. — Всё с вами ясно, — усмехнулся Артём и прошёл к отцу. — Давай, малой, составляй компанию, — кинул ему Михаил Захарович бутылку с пивом. — На сухую я этот пикник не потяну. Вы же с Ольгой, всё равно, с ночёвкой… С какой ещё, нафиг, ночёвкой? Я на такое не подписывалась! И какого, блин, хрена, этот пряничный чёрт открыл бутылку и демонстративно, глядя мне в глаза, хлебнул из неё? Что я там говорила о своих намерениях на этот вечер? Задобрить чёрта? Я придушу его его же хвостом, а затем заколю его же рогами. — Я сейчас приду, Марина Олеговна. Только контейнеры из машины прихвачу, — предупредила я женщину и, не дожидаясь ее одобрения, двинулась на Пряника, чтобы самым приторным голосом позвать его за собой к машине. — Любимый, пойдём поможешь мне открыть машину. Я там рюкзак свой оставила. С контейнерами… …по которым охотно тебя сейчас расфасую. Пряник, словно специально, сделал еще один большой глоток пива, оставил бутылку на небольшом столике близ гриля, у которого колдовал его отец, и, наконец, соизволил пойти со мной за ограду к машине. — Ты охренел?! — толкнула я его на машину, едва за нами закрылась калитка. — Какая еще ночёвка? — шипела я в абсолютно бесстрастное лицо, судя по выражению которого было понятно, что он ни о чем не жалеет. — Обыкновенная ночёвка. Ну, знаешь, во время которой ты спишь не там, где обычно, — выронил Артём небрежно. Губы его изломились в нечитаемой для меня улыбки, но что-то мне подсказывало, что кое-кто надо мной откровенно насмехается. — Тебе весело? Думаешь, полапал мой зад, и я растаяла? Ночевать с тобой стану, где захочешь? А я здесь ночевать не собираюсь. Я сейчас просто отдам контейнеры, поужинаю, закажу себе такси и уеду. Ясно тебе? — Ясно, — кивнул Пряник, скрестил руки на груди, шумно выдохнул и, подперев задом машину, философски уставился куда-то над моей головой. — Ясно, что ты хочешь обидеть Марусю и мелких, у которых на тебя уже наверняка грандиозные планы до поздней ночи. Ясно, что ты хочешь показать всем средний палец, просто пожрав и свалив. Мне всё ясно. Можешь не оправдываться. Стиснула зубы и сурово посмотрела в серые глаза напротив. — Ты знал, что мы быстро отсюда не уедем? Знал, что будет ночёвка? Конечно, знал. Кого я спрашиваю? — сокрушенно выдохнула я в яркое чистое небо и снова вернула внимание к Прянику, в уголках губ которого всё так же таилась гадкая улыбочка. — Я придушу тебя ночью подушкой, если ты приблизишься ко мне хотя бы на два метра. Хотя, можешь не приближаться, я тебя всё равно придушу. — Не ссы. В моей комнате есть обычная кровать и кресло-кровать. На приличном расстоянии друг от друга. Мой член по тебе даже не прокатится. Или ты хочешь, чтобы я… — Фу, блин! Только попробуй! — поморщилась я брезгливо. — Машину открой, контейнеры возьму. И мне, кстати, спать не в чем. — Наверное, мне пора привыкнуть к тому, что ты носишь мои шмотки… — Из-за тебя же, между прочим. Взяв рюкзак с контейнерами, я обошла Пряника и пошла в дом, где Марина Олеговна уже мыла овощи и кое-что даже успела нарезать. Помыв руки, я тоже присоединилась к ней. Готовка и приятное живое общение с хозяйкой дома здоров отвлекли от мысли о том, что мне предстояло сегодня провести ночь в комнате извращенца, собирающего в своей машине коллекцию женских трусов. Мы с Мариной Олеговной приготовили салаты и отварили картошку на гарнир, о котором попросили девочки. Пока накрывали в беседке деревяный стол, Соня и Варя облепили своего папу и брата. Маленькая Соня забралась на руки Артёму, а Варя гордо восседала на шее отца, пока тот переворачивал овощи на гриле. — Надо их отвлечь, а-то скоро в угли полезут. Видишь, всё ближе и ближе подбираются к ним, — шептала мне Марина Олеговна. — А как их отвлечь? Что сделать? — Можно попробовать включить музыку и позвать их танцевать. Они это любят. — А где…? — порыскала я взглядом, выискивая колонку или что-то типа того. — Вот, — Марина Олеговна достала из-под лавки в беседке колонку в половину меня высотой. — Мощно, — присвистнула я. — Ага, — хохотнула женщина, смахнув с лица медную кудряшку. — Тёма в прошлом году подарил девчонкам. Они маленькие колонки часто роняли, либо просто об пол, либо в свой бассейн. А эту у них даже поднять не получается, не говоря уже о том, чтобы уронить. — Заботливый какой, — хмыкнула я и посмотрела в сторону, где довольная пряничная морда была обхвачена крошечными Сониными ладошками и притянута для поцелуйчиков в нос. Целовать, естественно, нужно было кучерявую принцессу, восседающую на сильных руках холопа. — Ну, ты пока потанцуй с ними, а я принесу приборы, нам с тобой вино, а девочкам сок. И будем ужинать. — Хорошо, — кивнула я. Хотя, вино я пить не собираюсь. Но для виду пригублю бокальчик. Присела рядом с колонкой и кое-как сообразила, как она включается. Едва я нажала нужную кнопку, как чуть не оглохла от громкости, с которой из колонки полилась танцевальная мелодия. Соня и Варя, словно хищницы, синхронно повернули головы в мою сторону и быстро освободились от рук отца и брата, подбежав ко мне. Началась дискотека, которой позавидовал бы любой клуб, потому что девочки двигались так, как я еще никогда не видела и сама бы не смогла. Тут было всё. Они танцевали, даже пытаясь встать на голову. В один из моментов, когда я уже устала поднимать их по очереди и кружить, я кивком головы подозвала себе в помощь Пряника, который не спешил составлять мне компанию. Спасибо его отцу, который толкнул его в плечо и задал верное направление. Теперь мы танцевали вчетвером, пока родители занимались последними приготовлениями ужина. Девочки, главным образом, обитали на наших руках. Варя избрала себе старшего брата, а меня выбрала Соня, с которой мы кружились и иногда врезались в Пряника и его сестру, отчего девочки заливисто смеялись. — Обнимашки! — крикнула Варя и потянулась ко мне, поймав ручкой за шею. Да так сильно притянула меня к себе, что я едва не потеряла равновесие. Соня потянулась к Артёму, но мою шею не отпустила, из-за чего нам с Пряником пришлось подойти друг к другу достаточно близко, чтобы девочки могли обнимать нас обоих сразу. Немного запыхавшись, я смотрела в серые спокойные глаза Артёма напротив, пока он смотрел в мои в ответ. Его губы были немного приоткрыты, а я знала, что у меня рот открыт ничуть не меньше. К тому же еще и щеки раскраснелись от нагрузки и танцев. На спину под лопатками мягко и ненавязчиво легла мужская ладонь. Я точно придушу его подушкой. Двумя. — Отдохни немного, я ее придержу, — произнес Пряник, и стало ясно, что он не лапает меня и даже не обнимает, а просто делает из свободной руки скамейку, на которую я аккуратно подсадила Соню, чтобы мои руки могли чуть-чуть отдохнуть. Умеет же быть не засранцем. — Все за стол! — позвала нас Марина Олеговна. — Ужин готов. Кому самый большой хот-дог? Я никогда не имела дело с детьми. У меня не было и нет младших братьев или сестёр, я никогда ни о ком, кроме кота не заботилась. И я понятия не имела, насколько дети могут быть не только энергичными, но и энергозатратными. За вечер танцев, догоняшек, пряток и даже просто пения я устала в ноль и была готова уснуть прямо на качелях, которые между делом собрали и поставили Артём и Михаил Захарович. У меня гудели ноги, голова, отваливались спина и руки, а две попрыгуньи-стрекозы всё ещё были полны энергии и сил. Родители с трудом смогли загнать их домой, и то только после заката солнца. Если бы оно светило еще часов двенадцать, то уверена, Варя и Соня с удовольствием проносились бы и эти двенадцать часов без остановки. Я и Артём принесли в дом всю посуду, что была в беседке, навели там порядок и, наконец, тоже вошли в тепло дома, чтобы немного отдохнуть. Но не тут-то было. — Мама, а можно нас сегодня Лёля искупает перед сном, а ты посуду? — состроила Варя глазки. Моего мнения по этому поводу, естественно, никто не спрашивал. — Хитрые какие, — улыбнулась ей нежно Марина Олеговна и задела кончик маленького носика. — А ты Лёлю спросила, хочет ли она вас с Соней купать? — Хочет, — уверенно ответила Варя. А я, капец, как не хочу. — Ну, если Лёля сама хочет… — протянула Марина Олеговна и, выпрямившись, так тепло и светло посмотрела в мои глаза, что стало ясно, отказаться я не смогу. — Искупаешь? А Тёма тебе поможет. Он всё знает, всё умеет. А мы с Мишей пока посуду помоем. — Конечно, — выдохнула я обреченно, но постаралась улыбнуться. В дом семьи Костровых, пока девочки делили очередь, решая, кто первая пойдёт купаться, вновь вернулся нудизм, когда отец и сын начали разгуливать по дому без футболок. Наверное, это что-то традиционное, и они настолько сильно приняли меня за свою, что уже даже не стесняются. Хотя, мне не привыкать. Живя с двумя братьями, которые тоже плохо были знакомы с футболками, я уже привыкла к тому, что где-то рядом разгуливает чей-то голый торс. Первой помыли Соню, которой Варя решила благородно уступить. Девочка с удовольствием плескалась в ванной и с таким же удовольствием забросала меня пеной. Но, стоит отдать должное и поблагодарить Пряника за то, что он, по большому счёту, всё сделал сам. Я больше служила компанией, нежели помощником. Тёма искупал девочек, устроив каждой пенную вечеринку. Знал имя каждой водоплавающей игрушки и порядок, в котором с ними играла каждая из его сестрёнок: заранее убрал от Сони заводного крокодила, которого она боялась, а для Вари достал поющий цветок, пускающий мыльные пузыри. — А теперь сказку, — совершенно безапелляционно сказала Соня, стоило обеим в чистых пижамках улечься в свои постели в детской комнате и обнять плюшевых игрушек. — Я больше не вывезу, — всплакнула я тихо и без сил уткнулась лбом между Пряничными лопатками, надеясь спрятаться за его спиной. — Иди отдохни где-нибудь. Я их уложу. Только тебе все равно придётся каждую перед сном поцеловать, просто так они тебя не отпустят. Если это последнее испытания на сегодня, то я согласна. Подошла сначала к Сониной кроватке, присела на корточки рядом с ней и тут же села на задницу, когда маленькие ручки обхватили мою шею, и девочка на мне повисла. — А утром ты будешь с нами блинчики кушать? — спросила она, моргая так, будто я смотрела на нее в замедленной съёмке. Забавно. — Конечно, — кивнула я уверено и завела светлые пряди за маленькие ушки. Поочередно поцеловала пухлые щёчки и обняла крошку ещё раз. — Спокойной ночи, зайка. — Поси носи, — пробормотала сонно Соня и дала себя укрыть одеялом. То же самое я проделала и с Варей. — Только утром никуда не уходи. Я буду тебя заплетать, — проговорила она строго, чтобы мне сразу стало ясно, кто здесь строгостью пошёл в своего сурового отца. — Не уйду, — заверила я девочку и, крепко обняв, тоже укрыла одеялом. Артём всё это время подпирал плечом дверной косяк и следил за нами с лёгкой улыбкой, поочередно подмигивая сестрёнкам. — Ну, всё, девочки, спокойной вам ночи и сладких снов, — послала я им воздушный поцелуйчик и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Немного пометавшись по второму этажу, поняла, что адрес Пряничной комнаты мне никто не сообщил, а тыкаться наугад мне не хотелось. Всё-таки, я в чужом доме, и хоть его хозяева ко мне добры, открывать куда-либо дверь самостоятельно я не стану. Разве что в туалет, но мне туда пока не нужно. Спустилась на первый этаж, и по игривым смешкам Тёминых родителей, доносящихся из кухни, поняла, что мне с ними там делать нечего. Наверное, с такими активными детьми у них не каждый день получается вот так просто друг с другом поворковать наедине и в тишине. Поэтому, я просто надела свои кроссовки и тихо вышла на улицу, где села на широкие садовые качели и позволила, всем своим мышцам, наконец, расслабиться. На тёмном небе над головой начали загораться редкие звёзды. Луна была видна еще днём, но теперь, когда не было солнца, свет ее серпа стал гораздо ярче. Ветер, что еще недавно казался теплым, теперь холодил. Пришлось пожалеть о том, что я не прихватила с собой куртку из общаги. Плюшевая кофта согревала недостаточно хорошо. Дверь дома открылась и почти сразу тихо закрылась. Не спеша, по крыльцу спустился Артём и подошёл ко мне, плюхнувшись рядом на качели. Хорошо, что хоть толстовку догадался накинуть. — Уже уснули? — спросила я, поняв, что Пряник не спешит налаживать со мной диалог и, похоже, устал не меньше моего, просто не ноет по этому поводу. — Угу, — кивнул Артём и слегка стёк по качелям, устроившись так, будто почти лежал. Больше сказать ему было нечего. Если честно, я бы сейчас тоже не отказалась от того, чтобы искупаться и лечь в теплую постельку. Можно даже без сказки. Не знаю, как долго мы просидели в молчании, но в какой-то момент мне стало настолько холодно, что я собралась войти в дом и отогреться хотя бы на кухне. — Эй, голубки! — раздался голос откуда-то сверху. Артём подался вперед и выглянул из-под козырька садовых качелей. — Держите. Пряник встал с качелей, качнув меня, подошёл ближе к дому и вытянул руки вверх. Со второго этажа на него упал плед. Спасибо, Боженька! — подумала я. — Миша, я же просила вынести плед, а не бросаться им в детей, — раздалось сверху укоризненное. — Так быстрее. И я уже в трусах, — буркнул Михаил Захарович. — Хочешь, чтобы я устроил показ труханов? Сейчас выйду. — В постель иди, модник, — хохотнула женщина, пока Артём заворачивал нас двоих в один плед. В основном он, конечно, заворачивал меня, оставив себе лишь уголок ткани, который небрежно накинул на свои колени. Домой, похоже, мы пока что не пойдём. Ну, и ладно. В принципе, теперь мне и под пледом будет комфортно вздремнуть, чтобы перезагрузиться. — У твоих классно, — сказала я через пару минут молчания, поняв, что уснуть на качелях не получится, а в дом заходить перехотелось. Теперь под пледом вечер, плавно перетекающий в ночь, не казался таким холодным. Мне было хорошо, тепло, уютно, а самое главное — я была сыта и немного напоена вином. — Угу, — согласно выдохнул Пряник. Подняв руки, заложил их за голову и мягко толкнулся ногой от земли, снова нас раскачав. — Почему твой брат взял над тобой опеку? С твоими родителями что-то случилось? От неожиданности и прямоты вопроса мои брови поползли к линии роста волос. Повернув голову к Прянику, я поймала его взгляд, в котором читалось лишь неприкрытое желание услышать ответ на свой вопрос. — Вообще-то, прежде чем задать подобного рода вопрос, люди начинают издалека. А не так… в лоб. — Просто это единственное, что вызывает вопросы в твоей биографии. Но, если это проблема, можешь не рассказывать, — отвернулся от меня Артём, снова уставившись прямо перед собой. — Их убили, — сказала я, разглядывая узор на пледе. — Расстреляли из автоматов машину, в которой ехали мои родители. У папы был бизнес, и, видимо, он кому-то перешёл дорогу. И поэтому… как-то так. Я не спешила поднимать глаза и дополнять свой рассказ еще чем-то. И без того, я сказала ему больше, чем кому-либо. Об этой трагедии не знал даже мой бывший парень. В общем-то, он и не интересовался этой темой никогда. Ему было достаточно информации о том, что у меня есть только братья. Привычно проглотив застрявший в горле ком, который возникал каждый раз, когда я вспоминала о родителях и представляла себе тот страх и ужас, который они испытали, увидев людей с автоматами, наставленных на них, я глубоко вдохнула, прикрыла глаза и попыталась отпустить ситуацию, как делала всегда. Ничего уже не исправишь и не вернёшь. — Моя мама умерла во время родов. Мне было семь, — произнес Артём тихим чуть хриплым голосом, продолжая смотреть прямо перед собой. — Как-то так… — выдохнул он последние слова в тишину. Повернув к нему лицо, вгляделась в мужественный профиль, не зная, что на это ответить. Ничего. И нечего. Вряд ли чью-либо боль можно унять словами соболезнования, поддержки или, что еще хуже, шуткой. Иногда нужно просто уметь помолчать, но при этом быть рядом с человеком, которому больно. Особенно, если эта боль не физическая. Артём глубоко вдохнул, перевел ладони с затылка на лицо и, шумно выдохнув, растёр его, словно сгоняя морок воспоминаний. Положил руки по сторонам от себя и снова нас качнул. Гонимая каким-то внутренним чувством солидарности, я робко вытянула руку из-под пледа и мягко обхватила широкое запястье его руки. Повела плавную линию к ладони и сжатый кулак Артёма ослаб, впустив мои пальцы в своё тепло. Еще несколько минут мы молча смотрели в небо, продолжая держать друг друга за руки. Не цеплялись, желая удержать покрепче, а просто касались пальцами. Мы были рядом, но каждый думал о своём, глядя в небо, в котором всё ярче и ярче разгорались звезды и вырисовывались созвездия. — Мы не ссоримся. Это что-то новенькое, — хохотнула я, поняв, что мы уже около часа сидим рядом и еще ни разу друг над другом не пошутили и не потроллили. — Просто ты набуханная, — выронил Артём с улыбкой в голосе. — Эй! — деланно возмутилась я и убрала руку из его теплой ладони, чтобы вяло ударить по плечу и укутаться сильнее в плед. — Это меня Марина Олеговна набухала. Кстати, я сегодня поняла, что мне нравится, как вы с Михаилом Захаровичем ее Марусей называете. Это мило, что ли… И почему, кстати, Маруся, а не просто Марина? — Не знаю, — повёл Артём плечом. — Просто. Как-то так сложилось. Да и Маруся — это, наверное, уже давно не просто имя, а… состояние, что ли. Есть Марина, а есть Маруся. К этому привыкаешь. — Прикольно, — выдохнула я с улыбкой и вздрогнула, когда в задний карман джинсов ударила короткая вибрация. Вынули телефон, посмотрела на дисплей и открыла чат с Грошем, в котором мне в лицо сразу выпал огромный писюн. — Дурак, — хохотнула я. — Мне показалось или я только что видел фотку члена? — Это у нас с Грошем вместо приветствия, — пояснила я и открыла галерею, чтобы ему тоже отправить фотку одного из скачанных заранее в интернете дикпиков. — Дай-ка, — Пряник забрал у меня телефон, включил камеру и, совершенно не стесняясь, оттянул пояс спортивных штанов. Когда до меня дошло, что он оттягивает их вместе с трусами, я спрятала голову под пледом. — Ты серьёзно? — я едва могла сдержать смех, услышав щелчок камеры. — Просто шлю другу свой большой «привет», — буднично ответил Артём, не спеша возвращать мне телефон. Я выглянула из-под пледа и с опаской покосилась на дисплей с открытым чатом, стараясь не смотреть на фотку, кое-чьих гениталий. — Узнал, сука, — хохотнул Артём, и я подалась чуть вперед, увидев пришедший от Гроша короткий вопрос из трёх букв: «Кам?» — Кажется, у меня есть несколько вопросов относительно вашей с Грошем тесной дружбы, — повела я бровью и откинулась на спинку качелей, следя за тем, как Артём быстро набрал другу ответ: «По запаху узнал?» Грош: «По бантику твоему ебучему» — Вопросов стало ещё больше, — выронила я, пока мои брови ползли на лоб. — По бантику? У тебя там что-то повязано? Локоны? Или прям на нём бантик? — На, глянь, — оттянул Артём резинку штанов, и я снова спрятала голову под пледом. — Смотри, ревнует. — Вы там еще пообщайтесь, чтобы твой… бантик в чате ушёл повыше. Несколько минут я сидела, глядя в сторону от Пряника, пока он общался со своим другом с моей страницы. Иногда Артём тихо усмехался, а иногда, когда я мельком смотрела на него, просто улыбался уголком губ, набирая другу очередной ответ. — Ладно. Пошли в дом. Спать хочу, — сказал Тёма. Тяжело вздохнул, потянулся и вернул мне телефон. Первым встал с качелей и придержал их, чтобы встала я. — Надеюсь, ты не отшил моего потенциального парня? — спросила, идя следом за Артёмом в дом. — Ты бы хоть постыдилась спрашивать такое у нынешнего парня. — Ты мне не парень. Во всяком случае, не настоящий. А вот Грош… — выронила я, не договорив, специально оставив в воздухе загадку. Артём открыл для меня дверь в дом, но ничего не стал комментировать. На втором этаже мягко подтолкнул в спину в сторону двери своей комнаты. — Подожди, я сначала в туалет. Отдав парню плед, на цыпочках прошла мио комнаты девчонок и закрылась в ванной. Перед выходом смыла с лица косметику и снова на цыпочках прокралась мимо комнаты Вари и Сони. В комнату Пряника вошла практически беззвучно, закрыла за собой дверь и застыла на пороге, разглядывая обстановку вокруг. — Миленько. — Если не захочешь спать в своих шмотках, я оставил тебе свою футболку, — произнес Артём. Стянул с себя толстовку, закинул ее на стул, стоящий в углу, и достал из шкафа полотенце, повесив его на своё плечо. — Постель я тебе приготовил. Я в душ. — Спасибо, — улыбнулась я уголками губ и отошла в сторону, чтобы Артём мог выйти из комнаты. Оставшись наедине с собой, подошла к креслу-кровати, на котором меня ждала черная футболка, и быстро в нее переоделась, скинув с себя одежду. Джинсы, топ и плюшевую кофту я аккуратно сложила на том же стуле, на который Артём кинул свою толстовку. На стенах в его комнате было полно фотографий в самых разных рамочках. Артём был запечатлен здесь в разные периоды своей жизни, но особенно красивым он показался мне в форме студента МЧС. Похоже, эта фотография была сделана еще при поступлении. Здесь он не такой качок, как сейчас. Зато слегка надменный, скучающий взгляд всё тот же. Поняв, что мне лучше запрыгнуть под одеяло, пока не вернулся Артём, я встала на распутье между креслом-кроватью и нормальной постелью. Выбрала, конечно, нормальную постель. Всё лучшее — гостю. Едва прикрытый футболкой зад спрятала под одеялом и открыла чат с Грошем, надеясь на то, что Артём не испортил мне репутацию. Пришлось постараться, чтобы долистать переписку до места, где мне не будет виден дикпик Артёма. На чём я там остановилась? Грош: «По бантику твоему ебучему» «Ты какого хрена там делаешь?» Артём: «На качельке качаюсь. А что?» Грош: «Может, другую качельку поищешь? Эту я занял» Артём: «Где? Не вижу» Грош: «Заебал. Съебись» Артём: «Как скажешь. Мы как раз собирались в постель. Моя качелька замёрзла» Вот он… Это, типа, я качелька? — Козёл, — усмехнулась я. Немного подумав, хотела набрать Грошу ответ, но не придумала, что именно ему написать. Да и оправдываться мне было не за что. Грош не мой парень, мы просто дружим, прикалываемся, и как-либо успокаивать его не имеет смысла. Поставив будильник на утро, закинула телефон под подушку и устроилась поудобнее, как привыкла обычно спать дома или в общаге. Хотя, там я бы положила ногу поверх одеяла, но это откроет отличный вид на мой зад, а мне бы не хотелось светить красными труселями перед Пряником. С него и белых моих трусов хватит на ближайшие лет десять. Постельное пахло Артёмом. Как и его футболка. Приятно, ненавязчиво и мужественно. Чем-то древесным, слегка цитрусовым и совсем немного дымом сигарет. Расслабившись, с облегчением выдохнула и почти уснула, когда в комнату вошёл Артём. Словно забыв о моем присутствии, он с низко повязанном на бедрах полотенцем прошёл к шкафу, открыл его и на несколько секунд завис, прочесывая мокрые волосы пальцами. Что там так долго можно смотреть? Мальчики тоже, как девочки, долго выбирают трусы? Пока он о чем-то размышлял, глядя на полки шкафа, я неосознанно разглядывала его сзади. Широкие, как у пловца, плечи, гладкая кожа, под которой, как у породистого жеребца, плавно и немного лениво перекатывались мышцы, пока он прочесывал черные волосы. Капли воды, стекающие вниз… Как-то не сразу я заметила, что Пряник опустил руку, а в следующее мгновение без каких-либо сомнений сдёрнул с себя полотенце. — Ты, блин, издеваешься? — резко зажмурила я глаза и спрятала лицо под одеялом. — А ты пялишься, — бросил Артём с усмешкой в голосе. Через несколько секунд я услышала, как щелкнула резинка его трусов. — И какого хрена ты залезла в мою постель? — Обыкновенного. Без бантика, — я хотела пошутить, но получилось, что выдала себя с потрохами, практически признавшись ему в том, что до сих ломаю голову над загадкой о бантике. — Хренового, значит. Раз без бантика, — вздохнул Артём. Погасил в комнате свет и, к счастью, без каких-либо сюрпризов, завалился на кресло-кровать. Теперь я бесстрашно показала голову из-под одеяла. — Кстати, ты обманул, что между ними два метра. Тут метра-то нету. — Пришлось сдвинуть, иначе кресло до конца не раскладывается. — Мм, — протянула я и устроилась удобнее на подушке. Лунный свет из окна падал прямо на Артёма, который не спешил закрывать глаза, и смотрел в потолок, плавно скользя по нему взглядом. — Это твоя мама? — спросила я, намекая на фотографию, которая была на стене над его головой. С фото на меня смотрела брюнетка с широкой и очень теплой улыбкой. Возможно, она смеялась в момент, когда ее фотографировали, а на коленях у нее был еще совсем маленький малыш Артёмка, который, почему-то, был чем-то недоволен и хмурился, глядя в кадр. Видимо, оттуда я началась его привычка хмуриться, пока другие веселятся. — Да, — выдохнул Артём короткий ответ. Поднял руки и, кажется, машинально покрутил тонкое кольцо на мизинце правой руки. — Мамино? — Угу, — выдохнул он снова и завёл руки за голову. — Она очень красивая. И папа твой красивый. Даже удивительно, как у них получился ты? Такой… на троечку, — улыбнулась я и вяло увернулась от прилетевшей в меня подушки. — Ладно, ты самый красивый парень… в этой комнате. Пока в нее еще кто-нибудь не вошёл, — хихикала я тихо и притаилась, когда Артём встал со своего-кресла кровати и навис надо мной, вытягивая свою подушку из-под моей головы. — По-хорошему, — шепнул Артём. В голосе его прорезались угрожающие нотки. Страшно не стало. Стало приятно. Пробудилось детское шкодливое желание сопротивляться и дразнить его до последнего. — Иначе что? Опять задницей засветишь? Так уже не страшно. — Не страшно, говоришь? — хмыкнул Артём, и так быстро нырнул ко мне под одеяло, что я не сразу поняла и сообразила, как оказалась прижата к его боку, а вместо подушек под моей головой уже было его плечо. — Ты что делаешь?! Я не настолько набуханная, чтобы спать с тобой в одной постели. Вали отсюда! — Зато достаточно дерзкая, чтобы меня провоцировать. По спине практически невесомо скользнули мужские пальцы и слегка задрали футболку, обнажив задницу. Недолго думая, я укусила Артёма за сосок. С шипением парень буквально выпрыгнул из постели. — С такими прелюдиями ты плохо кончишь, — выронил он страдальчески, растирая укушенное мной место ладонью. — Или вообще не кончишь. — Спокойной ночи, конченый, — фыркнула я, швырнула в него его же подушкой и демонстративно отвернулась, закутавшись в одеяло. — И тебе, кусучка. Глава 11. Артём — Блядь… Не открывая глаз, решил размяться и понял, что это хреновая идея. Такая же хреновая, как сон на кресле-кровати. Какой идиот решил, что на нём может быть удобно? Если сверху до поясницы всё было относительно сносно и ровно, то всё, что было нижу поясницы, словно провалилось в мягкую яму, из-за чего складывалось впечатление, что мои позвонки стекли в трусы. Надо было, всё-таки, Пшёнку согнать со своей кровати. Наверняка ее задница чувствует себя шикарно. Разлепил глаза, встретился с потолком своей комнаты и перевел взгляд в сторону своей кровати. — Ебать… — выдохнул я хрипло и тихо прочистил горло, чтобы не спугнуть торчащий из-под одеяла зад в красных кружевных трусах. Какого хрена они красные? Я был уверен, что она до сих пор в белых. Светлые волосы Пшёнки разметались по подушке. Повернувшись ко мне спиной, она вынула одну ногу из-под одеяла, из-за чего мне и открылся шикарный вид на ее зад. Самый благодарный зритель в первом ряду аплодировал стоя. — Ну, заебись, — шумно вздохнув, я поправил стояк в трусах и сел в постели. Опустил ступни на пол, уперся локтями в колени и растер лицо, смахивая остатки сна. Бездумно уставился в самую яркую точку, что была передо мной — красные трусы Пшёнки. Залипал так минут пять, пока до сознания не донеслись голоса с первого этажа, где уже Маруся, наверное, готовила завтрак, а батя упирался ей носом в макушку, делая вид, что помогает. Подавшись чуть вперед, аккуратно натянул одеяло на Пшёнкин зад. Встал с кресла и поплелся к шкафу за домашними штанами. Достал первые попавшиеся, повернулся с ними к кровати и пришёл к выводу, что сначала мне нужен душ, да похолоднее. Пшёнкина задница снова дразнила меня красным кружевом. Закинул штаны на дверцу шкафу и взял полотенце. Перед выходом, всё-таки, подошёл к Пшёнке и снова накрыл ее одеялом, в этот раз подоткнув ткань ей под задницу. — М! — протестующе буркнула Пшёнка и, дёрнув ногой, скинула с себя одеяло на хер. Перекатилась на живот, замяла руки под подушку и вызвала еще больший стояк, когда моя футболка на ней задралась почти до лопаток, а аппетитная попка призывно и дразняще оттопырилась. От желания шлёпнуть по упругим округлостям, чтобы звон отлетел от стен, зачесалась ладонь. Но начинать день со срача с Пшёнкой не хотелось. И без того, каждый раз, когда она смотрит на меня, я вижу в ее голубых глазах план моего убийства. — Душ, — словно сам себе отвесил поджопник и пошёл в заданном направлении. Прохладная вода отлично освежила и уронила всё, что и не должно было подниматься, в принципе. По крайней мере, не на Пшёнку, которая умудрилась собрать в себе все те качества, что меня отталкивали от других девчонок. Она блондинка — я предпочитаю брюнеток; она младше — я всегда выбирал старше, и у меня не было ни одной девушки, которая была бы младше меня; она болтает без умолку и перечит всему, что я говорю — я предпочитаю, когда меня слушают и подчиняются; она проснётся в моей постели — из моей постели уходили, не засыпая; она с лёгкостью дерётся в подворотне наравне с пацанами — я с неё в ахуе. Едва выйдя из душа, наткнулся на слегка растерянную Марусю. — Доброе утро, Тём. Девочки не у вас, случайно? — спросила она. — Я пришла их будить, а в комнате никого. — Не знаю, — пожал я плечами, тоже насторожившись. Вместе с Марусей вошёл в свою комнату и с улыбкой выдохнул, увидев, как Соня и Варя облепили с двух сторон Пшёнку и вместе с ней забрались под одеяло, где старательно делали вид, что спят, пока их новая игрушка сонно целовала им щёки. — Они её теперь не отпустят, — усмехнулась Маруся и пошла к выходу из комнаты. — Завтрак почти готов, спускайтесь. Глава 12. Ольга — Помни мою доброту и насри Тёмке в тапки, — Михаил Захарович насыпал Каю корм и налил воды. Сполоснув руки, снова вернулся к завтраку. Подцепил пальцами ушко своей большой кофейной кружки и откинулся на спинку стула, посмотрев на сына. — Приезжайте на все выходные. На эти. На следующие уже не надо. — Что надо сделать? — кажется, отлично понимая отца, поинтересовался Тёма и приняла от маленькой Сони огрызок блина. Складывая блин треугольником, она съедала его мягкую вершину, а остальное закидывала Тёме в тарелку, как если бы из пицца съедала всё самое вкусное, а от корки избавлялась. Но Артём, кажется, над этим не заморачивался и спокойно съедал всё, что ему давала самая маленькая сестрёнка. Минуты три назад, например, она так же положила ему в тарелку остатки блина и щедро полила его сметаной, вареньем и сверху положила кружочек банана. Артём съел всё без малейших колебаний и даже не поморщился. — Нужно собрать водопровод для полива. Я в рот любил ту схему сборки… — Миша! — Я сказал «любил». За столом царит любовь, весна, ну, и твой водопровод, — обратился глава семейства к жене с видом ангелочка с дрожащими крылышками. — Если только в воскресенье, — заключил Артём серьёзно. — В субботу точно не смогу. — А ты, Оль? — обратилась вдруг ко мне Марина Олеговна, когда я расслабилась, решив, что раз Артём не может, то и я по умолчанию тоже не могу. — А я… у меня на субботу тоже планы. — Ну, ты приезжай к нам, когда хочешь. Можно без Тёмы, его, всё равно, сложно домой заманить. — Хорошо. Я подумаю, — улыбнулась я уголками губ и снова присосалась к кофе. — Мама, а мы купим мне такие же красные трусики, как у Оли? — вопросила Варя. Артём закашлялся, отвернулся от стола и продолжил кашлять в кулак. Михаил Захарович, отпивая свой кофе, лишь вскинул черные густые брови и уставился в стол, явно пряча улыбку за ободком кружки. Марина Олеговна и я переглянулись, откровенно не зная, как выйти из сложившегося положения. — Мы это потом обсудим, Варя. Хорошо? А сейчас все умываться и собираться в садик! Кто быстрее? Оп-оп-оп! Было неимоверно стыдно. Мне казалось, что я стала краснее своих же трусов, что сейчас были спрятаны под джинсами. Во всем виновата моя дурацкая привычка спать задницей из-под одеяла, а еще жара в комнате Артёма, из-за которой я, вообще, скинула с себя одеяло. Мог бы разбудить перед тем, как выходить из комнаты. Наверняка пялился. После завтрака Марина Олеговна напихала нам с Тёмой контейнеров. Я сопротивлялась, как могла, но по глазам жены полковника было видно, что если я не соглашусь взять контейнеры добровольно, то она начнёт уговаривать меня паяльником. Попрощавшись со всеми, мы с Артёмом прихватили с собой Кая и выехали с территории родительского дома. — Слушай, Артём. Дай мне, пожалуйста, номер своего телефона. — Нахрена? — буркнул парень, выруливая с проселочной дороги на трассу. — Буду звонить тебе ночью и томно дышать в трубку, — цокнула я. — Позвоню тебе, когда контейнеры опустошим. Заберешь, привезешь Марине Олеговне и скажешь семье, что мы расстались. Лично мне ужасно стыдно обманывать людей, которые ко мне со всем сердцем. И, наверное, пора это признать, милый, — всхлипнула я притворно и накрыла своей ладонью пальцы Артёма, сжимающие руль. — Наши отношения обречены. Мы не подходим друг другу. Ты черствый Пряник, а я, вообще, никакие пряники не люблю. И тебя я тоже не люблю. — Я тоже к Пшёнке равнодушен, но ради красных трусов могу потерпеть еще неделю этой монодиеты. — Какие жертвы, — фыркнула я. Приготовила телефон, ожидая, когда он продиктует мне свой номер. — Ну, я жду. Давай номер. Нехотя, но Артём назвал мне свои цифры, которые я тут же сохранила в контакты под именем «Пряня» и сразу залезла в онлайн-банк, чтобы отправить ему половину суммы, значащейся к чеке. — Ты мне пишешь? — спросил Пряник хмуро, когда, очевидно, телефон оповестил его о том, что ему пришли денюжки. Достав его из переднего кармана джинсов, Артём очень недовольно на меня посмотрел. — Ольга Даниловна Г., какого, блядь, хэ? — Самого добропорядочного. Скидываюсь на поляну. Что тебе неясно? — Какого хрена? — Я же уже сказала, самого… — Тебя кто-то просил? Предъявлял? Упрекнул? — кое-кто, сидящий за рулем, уж очень сильно злился. Не смотрел в мою сторону, но зато очень сильно испепелял взглядом дорогу. — А меня не нужно просить. Я и сама в состоянии сообразить, что семейный ужин нихрена не дешевое удовольствие. Не знаю, как тебе, а мне неприятно есть нахаляву. И если первый раз ужин с твоей семьей был случайным, то на второй я приехала добровольно, и с моей стороны было бы неплохо возместить хотя бы некоторую его часть. За торт и браслетики для девчонок и отдала тебе полностью. Всю дорогу до общаги Артём ехал молча и ни разу на меня не посмотрел. Я проверяла. Специально пялилась на него всю дорогу, прожигая взглядом щетинистую щеку. И ничего. Он даже ни разу на меня не покосился. Дуется, как ребенок, и из-за какой-то глупости плюс ко всему. Молча подвёз меня к крыльцу общаги и так же продолжа пялиться прямо перед собой, пока я молча сгребала с заднего ряда свой рюкзак, контейнеры и гладила Кая, смачно облизавшего мне почти всё лицо. Вышла из машины и вспомнила, что хотела сказать еще кое-что. — Слушай, — наклонился я, чтобы видеть обиженный профиль. — У меня в субботу вечером свидание. Не мог бы ты в этот день не выходить из дома, чтобы оно у меня, всё-таки, уже состоялось? Уголок его губ пополз в улыбке. Засранец. Хрен он дома останется в этот день. — Я серьёзно, — продолжила я. — Пожалуйста, останься дома, а я обещаю, что пойду на свидание с Вадимом без платья, — вот теперь Пряник соизволил посмотреть на меня, слегка поведя бровью. — То есть, я буду не в платье, а в джинсах. Потому что ты из всех трёх свиданий испортил все три моих платья. — Первое, с клитором, я не трогал. — Но ты его морально уничтожил! И сейчас сделал это повторно, кстати. Что за платье с клитором? Как мне теперь его носить? — уставилась я на него, а затем решила еще немного побыть хорошей девочкой, чтобы смягчить черствое Пряничное сердце. — Останешься в субботу дома? Мне всего один денёк нужен. Пожалуйста. — Я спешу. Ты, кажется, тоже, — выронил Артём, многозначительно кивнув в сторону общаги. — Посиди в субботу днём дома, — надавила я. Артём недовольно выдохнул и прикрыл глаза, сжав кончиками пальцев переносицу. — Днём — посижу, — выронил он, наконец, всем своим видом показываю, на чём он вертел меня и мои просьбы. — Спасибо! — слегка подпрыгнула я и хлопнула дверцей машины, тут же ее погладив. Нужно задобрить не только пряничного чёрта, но еще постараться не обижать его имущество, чтобы моё свидание с Вадимом точно состоялось. Глава 13. Ольга — Прости меня, прекрасное красное платьице. Но мне придется отложить тебя на следующий раз. Сегодня я должна отворожить от себя Пряника. Аминь! — Серьёзно? — прыснула Геля, отлипнув на секунду от телефона. — Это тебе смешно, а мне приходится мириться с жестокой реальностью, в которой я сталкиваюсь лбом с безэмоциональным камешком, которого, по-моему, сам Боженька регулярно подкидывает в мой огород. И это, кстати, не нравится мне и не нравится тому парню. — По-моему, вся эта хрень судьбой зовётся, не? — Пф. А по-моему, проклятьем. Ну? Как я тебе? — покружилась перед Гелей, демонстрируя новые белые кеды, обычные, тряпочные, но такие милые, что визжать хочется. — Для футбика с пацанами во дворе — норм. Для свидания… — протянула Геля, оценивающе и очень скептически меня разглядывая. — Ясно. Замолчи свой рот и ничего не говори. Мы идём на аттракционы, так что, если бы даже я очень хотела, то платье и туфли, всё равно, не вариант. А в джинсах висеть башкой вниз с какого-нибудь аттракциона гораздо веселее. — Да поняла я уже. Не кипятись. Губы, хотя бы, накрась, а то совсем печально. — Точно. В своей косметичке нашла простой бледно-розовый блеск и мазнула им по губам. Еще раз оценила своё отражение и пришла к выводу, что светлые джинсы, кеды и белая укороченная толстовка с большим розовым сердечком на груди вполне мило и романтично смотрятся с моими косичками и легким макияжем. Взяла с собой маленький белый рюкзак для большей милоты и пудровую кожанку. Сойдёт. Даже если Вадим сделает ноги, увидев меня, — пофиг. Я и одна неплохо оторвусь на аттракционах. Главное, чтобы сладкая ватка была. С Вадимом мы договорились встретиться у входа парк, где расположились аттракционы. Уже на подходе было слышно, как громко играет музыка и как визжат счастливые дети, ждавшие открытия парка с октября прошлого года. Всю дорого до входа в парк я шла, боясь любого высокого парня. Один раз даже чуть бзднула, когда услышала, как кто-то позвал Артёма. Но обошлось. Артём был совсем не тот, которого я опасалась. Сейчас я была на финишной прямой и нужно было только дождаться Вадима, который написал, что уже подходит ко мне. Покрутив головой, попыталась найти его взглядом и выдохнула с облегчением, когда увидела парня, несущего мне шикарный «букет» розовой сладкой ваты. На всякий случай, я посмотрела наверх, надеясь, что на него не летит метеорит, и по сторонам, затаив дыхание, что Вадима не сшибла с ног никакая собака, смутно похожая на Кая. — Привет, — улыбнулся мне Вадим и протянул вату на палочке. — Это тебе. Лучше, наверное, было бы цветы, но я подумал, что с ними на аттракционах будет неудобно. Ты же по-любому захочешь опробовать все самые опасные? — Конечно, — фыркнула я и обхватила пальцами локоть Вадима, который он мне подставил. Незаметно прощупала его бицепс через тонкую ткань толстовки. Не качок, конечно, как некоторые Пряники, но и не задохлик. Мы вошли в парк и, кажется, в это мгновение я выдохнула с облегчением и расслабилась, поняв, что, наконец-то, свидание состоялось. А нужно-то было всего лишь не надевать платье и немного задобрить Пряню. Ведь тот факт, что он пялился на мой зад в красных трусах, пока я спала, — достаточно задабривающий? Глава 14. Ольга — Смотрел «Пункт назначения»? — Не смешно, — нервный смешок вырвался из Вадима и тут же перекрылся звуком, напоминающим внутреннюю истерику, которую он не успел вовремя заткнуть. — Аттракцион «Седьмое небо», — прочитала я надпись на табличке. — Звучит романтично. — Угу, если не слышать, как кричат те люди наверху. — Уверена, они кричат от удовольствия. Смотри, какие счастливые люди с него уходят. Даже почти никто не заблёван. — Не думаю, что этот аттракцион хорошая идея. Может, ещё раз на паровозике? Там хотя бы относительно безопасно, — сложил Вадим бровки домиком и еще сильнее обнял плюшевого медведя, которого я для него выиграла в тире. Сам он даже «воздушку» не смог зарядить, сказав, что пульки кривые. Глупенький. Не кривые, а со смещенным центром тяжести. Это он еще настоящего автомата в руках не держал. — Слушай. Ну, смотри. Видишь, эта штука просто поднимает людей на вершину этой хлипкой чуть кривой башни, затем сиденья опускаются на тросах и раскручиваются. Всё. Ничего экстремального. Как в детстве на карусели, — похлопала я глазками и натянула милейшую улыбку. Примерно такими же объяснениями я смогла его затащить на «Маятник». — Пойдём? — Хорошо, Оль. Но потом сразу в кафе. — Конечно, — кивнула я и подумала о том, что оставлю Вадима в кафе, а сама пойду и нормально оторвусь на всех аттракционах. Особенно на «Квантовом скачке». — И, если вдруг после возвращения на землю с «Седьмого неба», у меня окажутся мокрые штаны, то просто знай, что пока эта штука крутилась, кто-то пролил воду, и она попала в меня. Хорошо? — Так и сделаю, — хохотнула я. Было приятно наблюдать, как Вадим за интеллигентным юмором скрывал свой страх. И большой плюс ему еще за то, что, даже боясь, он всё равно шёл со мной и не бросал меня, даже если был на грани истерики. Нас посадили в кресла, пристегнули, проверили крепления в виде переваренной сотни раз цепочки. Вадим молча пыхтел, смотрел в небо и, наверное, молился. Я не боялась высоты и ждала, когда нас уже поднимут и закружат, но подсознание чесало неприятное чувство, будто кто-то на меня смотрит. Причем, не случайно, а целенаправленно пялиться именно на меня. Красная лампочка в голове истерично горела и мигала, когда я пробегалась взглядом по толпе, уверенная в том, что Пряник где-то рядом. Не может моё свидание пройти хорошо полностью. Если Пряник не появился до его начала, то обязательно появится в процессе. И, скорее всего, я сейчас вылечу с аттракциона и попаду прямо в него. Зная свою удачливость, именно так оно и будет. — Ты тоже затихла, — пискляво произнес Вадим. — Если даже тебе страшно, то, значит, наверху кто-то точно прольёт воду на мои джинсы. — Это не страх. Это предвкушение, — улыбнулась я и взяла Вадима за руку, старательно проигнорировав его потную ладонь. Снова пробежалась взглядом по толпе, даже сверху посмотрела, пока нас поднимали, но, к счастью, так и не увидела свой страшный сон наяву. Пряника здесь не было. Всю минуты, что мы кружились на «Седьмом небе», Вадим ни разу не открыл глаза, а я в очередной раз умилилась его самоотверженности. Даже боясь до усрачки, он пытался оставаться джентльменом и старался не испортить мне вечер. Жаль только, что он не видит, какой красивый закат открывается с нашей высоты. После аттракциона, как и обещала, я пошла за Вадимом в местное кафе под открытым небом, находящееся на окраине парка. Столики здесь находились на небольшом, сколоченном из досок, помосте. Рядом стоял киоск, в котором двое шустрых парней в бордовых фартуках и шапочках принимали заказы. А еще стоял шикарный запах мяса на углях, который на мгновение вернул меня в загородный дом Костровых, где Варя и Соня незаметно кормили Кая сосисками. Будто незаметно. По крайней мере, они старались. Есть мне не хотелось, потому что на полный желудок самыми опасными аттракционами не насладишься. Поэтому я просто взяла себе стакан колы со льдом и молча проглотила возмущение, когда за меня заплатил Вадим, который предпочел горячий чай и шоколадку. — Уровень сахара поднять нужно. У меня стресс. Ну, и не мешало бы, чтобы слиплось хоть одно отверстие аварийного реагирования, — сказал Вадим, когда мы заняли столик. У меня чуть кола носом не пошла, когда до меня дошёл смысл его слов. Смеясь и похрюкивая, и прикрыла нос и рот салфеткой, чувствуя, что что-то, всё же, расплескалось по лицу. — То есть, ты пойдешь со мной на «Квантовый скачок»? — Конечно, — уверенно, но слегка дрогнувшим в конце голосом ответил Вадим. — Только мне нужно к этому морально подготовиться. Честно говоря, я был уверен, что ты тоже много чего боишься, и мы просто покатаемся весь вечер в кабине круга обозрения. Там, хотя бы, можно спокойно пообщаться. — Хорошо. Сразу после «скачка» идём на круг обозрения. Будем кататься весь оставшийся вечер только там, — улыбалась я, едва не припрыгивая на пластиковом стуле. Солнце почти скрылось за горизонтом, и без его света стало холоднее. Отложив рюкзак в сторону, я надела куртку, вытянула из-под ее ворота волосы и снова почувствовала на себе чей-то пристальный, словно липкий, взгляд. Нервно передернула плечами и посмотрела на соседние столики. Никто на меня не смотрел. Все были заняты в своих компаниях, кто-то пришёл с семьями и им было неважно, кто там сидит рядом с ними. Ощущение того, что кто-то на меня смотрит отпустило так же быстро, как возникло. — Тебе холодно? Ты как-то странно передёрнулась, — посмотрел на меня Вадим. — Возьми мою куртку. — Нет. Всё нормально. Это я так… Кола холодная просто. Вадим распаковал шоколадку и положил её между нами. — Не стесняйся. — Я не стесняюсь. Просто не хочу, — улыбнулась я ему тепло и пригубила свою колу. Снова ощущение липкого взгляда на коже, которое тут же забылось, когда Вадим накрыл теплой ладонью мою руку. — Заряжаюсь твоей смелостью, — пояснил он, выронив робкий смешок. — Ну, ты тогда посильнее заряжайся, — хохотнула я и обхватила его кисть двумя руками. В это мгновение ощущение чужого присутствия рядом словно усилилось. — Чуешь прилив сил? — произнесла я, будто проводила шаманский обряд. — Чую, что у тебя очень сильные руки, — мило улыбнулся Вадим. — Ноги еще сильнее, — зачем-то сказала я и как-то совершенно машинально отвела взгляд в сторону, тут же наткнувшись на серые глаза, что смотрели прямо на меня, находясь на три столика от нас. Волосы на затылке моментально встали дыбом. По коже пробежались холодные мурашки. По позвоночнику словно змеи поползли. Одному только Прянику было в кайф смотреть на меня с улыбкой, которая, как удав, притаилась в уголках его губ, в одном из которых была зажата зубочистка. И какого чёрта он пялится на нас, тогда как у самого компания из двух девчонок и какого-то парня? — Уходим, — выронила я вполне серьёзно Вадиму и первой встала, прихватив с собой свой рюкзак, парня и его шоколадку. — Куда? — растерялся Вадим, но пошёл за мной, не забыв плюшевого медвежонка. — На круг? — Просто уходим отсюда. Не спрашивай. — У тебя такое лицо, будто ты словила вьетнамские флешбэки. Вадим едва поспевал за мной, пока я неслась подальше от кафе. — Почти, — выронила я чуть слышно и на секунду остановилась только для того, чтобы среди двух протоптанных тропинок выбрать одну. — Прости, — врезался в меня Вадим, очевидно, не ожидавший того, что я так резко застопорюсь, и случайно толкнул меня на тропинку, ведущую к туалетным кабинкам, а за ними в лесок. Отлично. Этот путь нам подходит. По этой тропинке через небольшой лесок с вечно голодными и очень толстыми белками как раз можно выйти на автобусную остановку и уехать отсюда максимально далеко. — Колесо обозрения отменяется? — едва поспевал за мной парень. — Прости, но сегодня мы покатаемся на автобусе. Потому что, если я увижу Пряника в соседней кабинке колеса обозрения, то выпрыгну из своей на любой высоте. Потому что там, где есть Пряник, для меня небезопасно находиться. Да и платье рвать не так жалко, как джинсы. Только тогда, когда мы оказались на подсвеченной круглыми фонарями тропинке парка, я смогла успокоиться и перейти на спокойный шаг. Вадим зашагал рядом. — Почему мы ушли? Ты кого-то увидела? — Эмм… есть один неприятный человечек, с которым мне бы не хотелось пересекаться, — ответила я обтекаемо, надеясь на то, что такого объяснения будет достаточно. — Бывший? — Ну… да. Мы же, вроде как, должны были расстаться на почве, возможно, непомытых контейнеров — серьёзная причина, как по мне. — Плохо расстались? — не унимался Вадим. И как ему объяснить, что с Пряником мы каждый раз плохо расстаемся? — Хочешь, я с ним поговорю, чтобы он тебя не преследовал? Тут разговор не поможет. Проверено. Тут нужен оберег, святая водица, мелок и что-то на латыни. — Держи, пожалуйста, выше мишку, а то он у тебя по земле почти волочится, — бросила я чуть нервно парню. Пришлось взять плюшевое создание за вторую лапку и слегка приподнять. К счастью, Вадим понял, что я не хочу разговаривать о Прянике, да и, вообще, о своих бывших на первом же свидании. Странный повод для разговора с человеком, которому, вроде как, понравится хочешь. — Вася, не надо! — громкий женский крик, заглушающий отдаленную музыку из парка аттракционов, заставил нас с Вадимом застыть на месте и прислушаться. Кричала женщина явно не от большого удовольствия. — Вася, перестань! — крик повторился, и теперь нам стал виден его источник — женщина в порванном платье, выбежавшая на тропинку из кустов. — Стой, сука! — кричал бегущий за ней сальный мужик, пивное пузо которого едва прикрывала футболка. Даже издалека мне было видно, насколько толстые и грязные у него пальцы, которыми он вцепился женщине в волосы и, резко рванув на себя, уронил ее на колени. — Васенька! — взмолилась женщина, схватившись за ногу мужика, который начал наносить ей хаотичные удары по голове. К счастью, он был настолько пьян, что почти не попадал. — Эй! — крикнула я, раньше, чем успела что-либо сообразить, и уверенно пошла на этого кухонного боксера. Не думая, сняла с плеч рюкзак и забросила его под первое попавшееся дерево. — Руки от нее убрал! — Оля! — зашипел Вадим, поймавший меня за локоть. — По-моему, это не лучшая идея. — Тебе чё надо, малолетка? — гортанно голосил мудак, всё ещё удерживающий за волосы сидящую на земле женщину, которая так и продолжала цепляться за его ногу в растянутых на коленках трико. — Пшла лесом! Со своей женой я как-нибудь сам разберусь! — Видишь? — как ангелочек на правом плече шептал Вадим. — Они муж и жена. Тем более, пусть сами разбираются. — Ты дурак?! — обернулась я к нему резко. — Тебе рассказать сколько женщин по статистике умирают от домашнего насилия? — Я, конечно, не хочу показаться занудой, но это результат выбора каждой из этих женщин. Вряд ли то, что происходит сейчас с этой, впервые. Это их семейное дело. На крайний случай, давай вызовем полицию и не будем лезть. — Ну, конечно, давай позвоним в полицию, а пока они едут, мы просто понаблюдаем за таким уютным домашним насилием. Так по-семейному тепло и уютно! — Не передёргивай, Оль. И сопоставь риски. Думаю, и нам с тобой может легко перепасть от этого мужика. — Вася! — выла женщина, всё ещё сидящая на земле у ног своего мужа. В слезах, в крови, текущей из разбитой губы и носа, отчаянии и страхе. — Пожалуйста! Давай просто уйдем домой! — Молчи, сука! Я тебе говорил, не пиздеть мне под руку? Говорил?! — замахнувшись, мужчина от души приложился кулаком по женской голове. Я видела всё, как в замедленной съёмке. Видела, как женщина на несколько секунд потеряла связь с реальностью, а может быть, даже и сознание. — Иди в кустики, звони в полицию, — рыкнула я на Вадима. — А я постараюсь его отвлечь. Вместе с тем я достала из кармана телефон, отлично понимая, что с таким боровом я одна не справлюсь, а от Вадима, который реально отошёл в кусты, я помощи точно не дождусь. Мужик вряд ли остановится на своей жене и, наверняка, решит прихлопнуть и меня, как назойливую муху, которая, совершенно точно, сейчас тоже будет пиздеть ему под руку, и очень много. Но я-то хотя бы смогу от него побегать и отвадить от женщины, которую, надеюсь, Вадим сообразить увезти в более безопасное и людное место. — Пряня? — произнесла я, не отрывая взгляда от мужика, которого покачивало и штормило, но жену свою за волосы он держал крепко. — Не терпится вернуть контейнеры? — с улыбкой в голосе протянул Артём. Фоном слышался женский смех. — Меня сейчас будут бить в парке за туалетами. Не хочешь посмотреть? — улыбнулась и я, но очень вымученно и натужно, продолжая следить взглядом за боровом, который прямо сейчас ударил свою жену просто так. От скуки или по приколу. — Только быстрее давай, а-то всё пропустишь. — Пшёнка, — выдохнул он матом. — Твою мать… — рыкнул недовольно через секунду и закончил звонок. Осталось лишь понадеяться на то, что он бросил трубку только ради того, чтобы вытащить из трусов супергеройский плащ и расправить его по ветру. Глава 15. Артём Всё-таки, тогда у забора нужно было получше общупать ее зад, чтобы вытащить из упругих ягодиц магниты, на которые эта девчонка меня притягивает к себе. Иначе я не могу объяснить, какого хрена она оказалась в этом парке аттракционов. Ее додик реально решил, что аттракционы с риском для жизни — это идеальное место для первого свидания с такой хрупкой блондинкой, как Пшёнка? Хотя, зная Пшёнку, могу с уверенностью сказать, что это она его сюда притащила. А, судя по тому, как причесанный додик рядом с ней молится, обнимая плюшевого медведя, на очередном аттракционе, так оно и есть. Сама же Пшёнка откровенно кайфует, а на высоте отпускает руки и ноги, вообще ни за что не держась. Инстинкт самосохранения у неё точно на нуле. — Артём, — обратилась ко мне брюнетка, которую привела для меня подружка девчонки, которую склеил Айк. Я сегодня честно хотел отсидеться весь день дома, но… сейчас же вечер. А Пшёнка говорила только про день. К тому же, кто знал, что мы окажемся в одном парке? Никто. — Может, посидим в кафе? У нас с Олесей уже устали ноги. Если бы я на свои ноги напялил такие же ходули, то у меня бы тоже дохрена чего болело. — И куда ты постоянно смотришь? — спросил Айк, когда мы устроились за одним из столиков. — Включись в диалог уже! Я один этих двоих не выгребаю. — Я если я скажу, что можешь взять их обеих сегодня ночью? — спросил я, наклонившись к другу. — Тогда выгребешь? — Серьёзно?! А ты? Дёрнув носом, дал понять, что это не моё. Обе девчонки вообще не для меня. Да, смазливы на мордашки, сиськи имеются, но их бессмысленный трёп уже начал утомлять. Возможно, дело в том, что я не старался к ним прислушиваться из-за того, что регулярно отвлекался на мелькающую где-то рядом Пшёнку. Не буду лукавить, но ее стрельба в тире — это мощно. Практически не прицеливаясь, она выбила все мишени, и заряжала «воздушку» так, будто делала это ежедневно. Казалось, дай ей в руки настоящую винтовку, она и с ней бы с легкостью справится. Но к этому, всё-таки, есть вопросики: где она этому научилась и нахрена она этому научилась? За три столика от нашего села Пшёнка со своим, блядь, кавалером. Пацан взял себе чаёк и шоколадку. Серьёзно?! Он бы еще у бабки своей вязание одолжил. Стоп. Что-то я гоню на пацана. Нормальный тип, воспитанный, походу, интеллигентный. Так какого хрена он меня бесит? Бред. Перевел внимание на ту, на которую хоть смотреть было приятно — девчонка, которую для меня привел Айк. Ничего такая. Не расслышал, что именно она сказала, но голос у нее приятный. Но внезапно меня отвлёк смех, который я уже, наверное, ни с чьим не перепутаю, ибо наслушался его столько, пока Пшёнка играла с моими сестрами, что из головы его теперь хрен вытравишь. Выглянул из-за головы брюнетки и увидел, как Пшёнка заливисто смеется, прикрывая рот салфеткой. Этот додик смог ее чем-то развеселить? А он не так плох как… мне хотелось бы. Не знаю почему, но во мне проснулась гнида, которая жаждала провала очередного Пшёнкиного свидания. По-моему, отличная тенденция. Приходилось периодически стекать по стулу и прятаться за кучерявой головой брюнетки, так как Пшёнка часто рыскала по столикам взглядом, словно кого-то выискивая. Неужели заподозрила, что я где-то рядом? Пусть не паникует — я не лезу. Уверен, додик и без меня всё отлично испортит. Но вот он, какого-то хрена, кладет свою лапу на руку Пшёнки. Она на секунду теряется, что-то говорит и уже сама хватается за его лапу двумя руками. И улыбается ему так, будто… Мне она так точно не улыбалась никогда. Мне она улыбается исключительно кровожадно, а ему… мило? Какого, блядь…? Внезапно наши с Пшёнкой взгляды встречаются, и я понимаю, что только что ей всё испортил. Неконтролируемая улыбка растекается по моим губам, пока Пшёнка торопливо сворачивается и сваливает, прихватив с собой додика и его плюшевого медведя. Становится смешно. Почесывая бровь большим пальцем, я ржу сам с собой. — Ты чё? — толкнул меня Айк. — Над чем смеешься, Артём? — спросила меня брюнетка, растянув губы в обольстительной улыбке. — Да так, — подмигнул я ей, пустив румянец по острым скулам. А сам подумал о румянце на пухлых Пшёнкиных щёчках, которыми она, наверняка сейчас возмущенно трясёт, убегая прочь. Пытаясь вновь поймать волну разговора, что происходил за столом, почувствовал вибрацию в кармане джинсов. Незнакомый номер. Отвечать не хотелось. Наверняка это одна из тех, что хочет повторения. Но, немного подумав, всё же решил ответить: — Да? — Пряня? Мысленно кайфанул и откинулся на спинку стула, услышав молящие нотки в знакомом голосе. Да и кто еще меня Пряней назовёт? Кроме неё об этом никто и не знает. — Не терпится вернуть контейнеры? — спросил я, перекинув языком зубочистку из одного уголка рта в другой. — Меня сейчас будут бить в парке за туалетами. Не хочешь посмотреть? Только быстрее давай, а-то всё пропустишь. Стало ясно, что это нихрена не шутка. Пшёнка наверняка нашла приключение на место, на котором должно быть только белое кружево. — Пшёнка, — выдохнул я, резко встав со стула. Взглядом нашёл туалеты, а неподалеку от них увидел додика, который обнимая плюшевого медведя, с кем-то чирикал по телефону вместо того, чтобы вписаться за девчонку, которую, вроде как, на свидание пригласил. А если Пшёнки рядом нет, значит она точно прямо сейчас с кем-то ебашится за сортирами. Вот только с кем? С местными бомжами? Собаками? Вообще ничему не удивлюсь. — Твою мать… — сбросил трубку и двинулся к указанному месту, обещая, что точно воткну кое-чью задницу в забор суток на пятнадцать. Исключительно в воспитательных целях. Глава 16. Ольга — Вася, — вяло всхлипнула женщина, зацепившись за резинку трико своего мужа, из-за чего его штаны поползли вниз вместе с трусами. К счастью, женщина остановила руку раньше, чем меня могло бы стошнить. — Вася, хватит. Пойдем домой. Договорив с Пряником, я убрала телефон обратно в задний карман джинсов. Взглядом нашла палку, которой точно побью этого мудака, если он еще раз ударит женщину, которая едва могла шевелить языком. Я могла бы подумать, что она такая из-за серии хаотичных ударов от своей супруга, но что-то мне подсказывало, что они ничуть не трезвее его. — Мама! — из ниоткуда, как лесные разбойники, вышли двое детей. Два мальчика лет пяти и семи вышли с той же стороны, откуда минутой ранее выбежала женщина, а за ней и ее муж. У обоих малых были в руках светящиеся мячи, которые сегодня в парке щедро продавали на каждом шагу. Вот взяли бы и порубили ими своего отца! Зря купили, что ли? — Мальчики, уйдите! — прикрикнула на них женщина, внезапно сорвавшись на истерику с такими крупными слезами, что у меня в очередной раз дрогнуло сердце, а вместе с ними и рука, которой я подняла с земли палку. — Мама! — заревели мальчишки. Младшего начало трясти, когда его отец в очередной раз ударил мать. Старший бесстрашно двинулся на отца, замахнувшись игрушечным мечом. Меч, конечно же, оказался выхвачен из его ручек, а потом брошен в него же. Взревев, мальчик схватился за щеку и упал на землю, начиная реветь, а младший всё никак не мог перестать трястись и кричать, умоляя родителей остановиться, так как мудак вновь и еще сильнее начал бить женщину теперь уже за то, что её «мелкие ушлёпки лезут, куда их, на хуй, не просят!». Кажется, с этого момента у меня отключился инстинкт самосохранения. Еще и Вадим растворился, будто его и не было. Я бросилась к мальчишкам и быстро отвела их за дерево, попросив не смотреть. Вернулась к мудаку, который уже пинал, лежащую на земле женщину. Он никак не реагировал на мои просьбы остановится. Вцепился в жену питбулем настолько крепко, что я не смогла оттащить его даже за футболку, которую лишь порвала. Не придумав ничего другого, что его могла бы остановить, я ударила его по жирной хребтине палкой, которая сломалась. В руке моей остался маленький трухлявый обломок, который я, всё равно, планировала использовать для обороны, когда мужик повернулся ко мне с налитыми кровью глазами. — Ты чё, сука, делаешь?! Охуела? — Это ты что делаешь? — крикнула я в ответ. Клянусь, если бы не кричащие за спиной дети, я бы не была такой смелой. Ещё бы побитая женщина побыстрее отползала. — А тебя ебёт? — А тебя? Очень содержательный диалог у нас выходил с этим пьяницей. Высококультурный, блядь… В один момент, когда мужик резко поднял руку и замахнулся, стало ясно, что «милой» беседой наша стычка не ограничится. И откуда только у пьяного в нолину типа столько сил и резкости? Я хоть и успела наклонить голову, уходя от его удара, но, всё равно, край моей бестолковой головы он зацепил ощутимо. Мозг в черепной коробочке бултыхнулся. Стиснув зубы, подстегнутая непрекращающимся плачем детей, которые подбежали к своей матери и попытались ее оттащить, я машинально воткнула мужику в ногу над коленом кусок палки. Но, всё равно, не успела и, сопровождаемая мужским рёвом, получила удар по рёбрам, из-за которого меня отбросило в стоящее рядом дерево. До звенящей в ушах боли руку оцарапало сухими ветками. Неконтролируемый всхлип сорвался с моих губ, когда я осела у дерева. Но на то, чтобы пожалеть себя у меня не был ни сил, ни времени, ни возможности, потому что мудак решил добить меня так же, как свою жену, ногами. Я лишь успела отползти и накрыть голову руками, когда мудак резко опрокинулся лицом на землю и взревел. А затем, вокруг нас будто запели птички и зазвучала дивная мелодия из романтических комедий, когда я во все глаза смотрела на мужественного и сурового Пряника, который как в замедленной съёмке, как настоящий полицейский застегивает наручники, повязал на лежащем лицом вниз мудаке свой ремень. — Ты башкой когда-нибудь думать начнешь? — закричал на меня подошедший Пряник, и пение птиц вместе с романтической мелодией куда-то исчезло. Пластинку зажевало жопой реальности, в которой я сидела под деревом на сырой земле с текущей из руки кровью, а надо мной разъяренный нависал Пряник, снимающий с себя футболку, чтобы ею перевязать мою руку. — Какого хрена ты опять полезла в драку? Для этого менты есть, которые сегодня здесь дежурят. — Да? И где твои менты, когда они так нужны? — кричала и я в ответ. — Ждут, когда в парке будет труп, чтобы повод для работы был уважительный? — Дура! — рыкнул Артём сердито. Обхватил мою раненную руку за запястье и рванул на себя, чтобы снова попытаться перевязать. Ненавижу, когда меня называют дурой. Да еще так… от души. Будто я действительно редкостная идиотка. — Не трогай меня! — крикнула я, неуклюже поднялась с земли и опешила, когда всё побитое семейство начало освобождать своего главу. При этом избитая женщина гневно смотрела на меня, а не на того, кто действительно этого заслуживал. — Вы зачем его развязываете? — рванула я к женщине, пытаясь ее остановить. — Не надо! Он же опять вас… — Да пошла ты, дура! Тебя кто-то просил лезть в нашу семью? — оттолкнула меня женщина, а затем меня толкнул и ее старший сын. — Своего мужика палками бей, ебанутая! На меня словно ведро холодной воды вылили. Я попала в какую-то параллельную реальность, в которой жертва защищает того, кто её унизил и ударил? В реальность, в которой целая семья считает хорошим того, кто их бьёт, а не того, кто защитил? Что, вообще, происходит? Люди, вы в себе? — Ну, как? Всех спасла или продолжишь? — возник рядом Артём. Я не нашла, что ответить. Качнув головой, пошатнулась и едва шевеля ногами дошла до дерева, под которым оставила рюкзак, а через двадцать минут я и Артём уже сидели за решеткой, потому что подоспевшим на помощь полицейским женщина заявила, что мы избили её мило прогуливающуюся по парку семью, а в особенности — ее ненаглядного муженька. К счастью, сидели мы с Артёмом за разными решетками. — Протяни мне, хотя бы, руку, чтобы я ее перевязал, — недовольно ворчал из своей кутузки Артём. — Отстань, — бросила я тихо, не глядя на него. Прислонившись головой к стене, думала и жалела о том, что его не закинули за камеру, которая была бы от меня через толстую бетонную стену. — Твою мать! — рыкнул Артём, ударив ладонью по прутьям. — Не хочешь, чтобы я тебе помог, сама сделай хоть что-нибудь. У тебя кровь уже на пол капает. Чашку хоть свою подставь. — Она во мне, — бросила я безэмоционально. — Блядь… К нам приближались неторопливые шаги. Из узкого коридора с кружкой кофе в руке к нам вышел Михаил Захарович. Было необычно видеть его в полицейской форме при погонах. — Ну, что, Биба и Боба, как вам парк? Аттракционов, смотрю, маловато нынче? Свои пошли искать… — спросил он, не спеша нас высвобождать. Подошёл к столу, за которым сидел наш смотритель, и присел на его угол. С легкой улыбкой посмотрел на нас поочередно. — Батя, ей бы в медичку, — произнес Артём, который, похоже, и сам не спешил освобождаться. — Открой, — кивнул Михаил Захарович, и его помощник тут же подскочил со связкой ключей и поочередно начал нас открывать. — Вы, конечно, нашли с кем связаться. Рылёвы у нас семейка приколистов. Прикол у них такой. Вернее, у бабы — вызывать наряд на хату, крича «убивают!», а потом пиздить наших за то, что те обижают её муженька. — Могли бы детей у них хотя бы изъять, — буркнула я. Взяв свой рюкзак, вышла из камеры и посмотрела по сторонам, вспоминая, с какой стороны нас сюда привели. — Это уже не наша работа. А опека не находит повода для их изъятия. — Плохо ищет, значит. Где тут выход? — заглянула я в серые глаза мужчины. — Сначала дуй во второй кабинет справа, — указал Михаил Захарович направление кружкой. — Тебя там подлатают. И завтра приезжайте к нам. Послушаем с Марусей рассказ о сегодняшнем происшествии. Повпечатляемся, — причмокнул он удовлетворенно. — Мы с Артёмом расстались, — сказала я, гордо вскинув подбородок. Рано или поздно этот фарс с нашими, якобы, отношениями должен был закончиться. — Тём? — вопросительно протянул Михаил Захарович, переведя взгляд на сына. — Потом, — бросил тот нервно и хмуро. Подхватил меня под локоть, уводя к коридору. — Пошли к медику, пока не отъехала. — Не трогай меня! — дёрнулась я и постаралась сохранить безэмоциональность, когда две пары серых глаз посмотрели на меня в упор, очевидно, считая не самым разумным человеком. — До свидания, — сказала я Михаилу Захаровичу и без каких-либо помощников пошла в сторону указанного Костровым-старшим кабинета. Глава 17. Ольга — Оль, мне страшно. — Почему? — На соседней кровати лежит живой труп. — Иди в задницу, Гель. Я спокойная, а не покойная. — Ты спокойная — это то же самое, что покойная. Может, уже сходим куда-нибудь? Рука у тебя почти зажила. И я знаю, что ты все майские проторчала в общаге. — Я работала, а не торчала в общаге. И, вообще, я всего десять дней назад разочаровалась в людях. Не мешай этому чувству во мне прогрессировать. — Я так до конца и не поняла, что именно произошло, но не заканчивать же из-за этого жизнь? Пусть все эти… тебя разочаровавшие идут лесом, а ты пойди на свидание. Какое-нибудь. Развейся, — игривый тон Гели уже раздражал. С одной стороны, я ее понимала, так как сама была такая же упёртая в желании выполнить задуманное: если поставила себе цель в пять свиданий, то иди до конца. Тем более четыре из них уже позади, а это уже восемьдесят процентов, и бросать начатое у финишной прямой — глупо. Но, с другой стороны, пытаясь выйти из депрессии, я загнала себя в еще большую депрессию, виновник которой парень, который даже никогда не был моим, но зато — я только на днях это поняла — побывал на всех этих четырёх свиданиях. Я будто с ним одним на свидания ходила, а не с пятью разными парнями, как было запланировано в идеале. — Я не хочу больше ни на какие свидания. — У тебя осталось всего одно. Можно чисто для галочки на него сходить, а больше вообще ни над чем не заморачиваться. В телефоне, в котором я пыталась смотреть фильм о примерах медицинской этике и деонтологии, который нам посоветовал преподаватель, всплыло окно, оповещающее о том, что Грош прислал мне фотографию. Немного подумав, поставила фильм на паузу и заглянула в наш чат. Естественно, мне был прислан член. И где он такие только берет? Один больше другого. А на этой фотографии, вообще, кажется, что это не член вовсе, а багет какой-то. «Привет» — ответила я вместо привычной фотографии. Грош: «Опять настроение дерьмовое?» Я: «Пытаюсь учиться. Соседка не даёт» Грош: «Чёрт! Я думал, в кафеху тебя пригласить. Прямщас. Мы тут с корешем, скучаем. Выходит, облом?» Я: «Выходит» Грош: «Жаль… На прошлой неделе тоже сорвалось. Ты меня избегаешь? Я думал, у нас всё классно идёт» Я: «Не избегаю. Просто занялась плотнее учёбой. Скоро сессия» Грош: «Кам такую же отмазу придумал. Тоже никуда с нами не ходит. Только дома торчит, ноут дрочит» При упоминании Пряника брови сами собой сошлись над переносицей. Сам дурак! Надеюсь, больше не увидимся. Хорошо, что я догадалась завезти контейнеры в полицейский участок, где работает Михаил Захарович, и оставила на проходной. Я: «А с кем ты в кафе?» Через несколько секунд Грош прислал фотографию, сделанную, похоже, только что, на которой был изображен парень в кепке, в котором я узнала того типа, который был с Артёмом в парке аттракционов. Наверное, в их коллективе он является запаской на случай незапланированных или запланированных двойных свиданий. Я: «Ничё такой… Симпотный. А у него много дикпиков? Может, я с ним тоже подружусь?» Грош: «Эй! Я ревную! Зачем ты так со мной жестока?» Губ коснулась легкая улыбка. Я: «Я не жестокая, я дружелюбная» Грош: «Давай! Рви моё нежное сердечко. Зря только писюнов в отдельную папку имени тебя накачал…» И следом Грош прислал стикер с грустной жирной гусеницей, смотрящей в закат. Улыбка на моих губах стала шире. Я: «Серьёзно? У тебя в телефоне есть целая папка с моим именем, а в ней полно фоток с членами? Можешь не дарить мне цветов, просто скинь эту папку))))» Грош: «То есть ты придёшь? Это не свиданка, если что. Просто посидим, пообщаемся. Ты классная» Закусив нижнюю губу, я задумалась. Даже хорошо, что он сразу обозначил, что это не свидание. В принципе, пойти и развеяться после десяти дней добровольного заточения можно. Тем более, судя по фото, они находятся в кафешке, которое недалеко от нашей общаги. Телефон в руке издал короткую вибрацию. Снова писал Грош: «Только прихвати с собой подругу какую-нибудь, если не сложно. Чтобы Айку не было скучно. Тобой я делиться не хочу.» Подругу? — Гель, в кафе хочешь сходить? Прямо сейчас. — Я тебя уже неделю пытаюсь вытащить хоть куда-нибудь. Пошли, конечно. А с кем? — С Грошем и его другом. — Грош? — нахмурила подруга только что причесанные брови. — Это тот тип, который тебе фотки членов присылает вместо того, чтобы написать обычное «привет»? — Он самый. А что? — Ничего, — качнула Геля головой и встала с кровати, подойдя к шкафу. — Где, когда и во сколько? — Они уже в «Меге», которая рядом с нами, так что хоть сейчас. — Ну, тогда пошли. Пока у тебя есть желание куда-то тащиться, надо им воспользоваться. — Ладно, — согласилась я. Тяжело вздохнув, опустила ступни на пол и набрала Грошу, что через полчаса мы с Гелей придём. Тоже подошла к шкафу и поняла, что мне абсолютно индифферентно, в чём идти. В принципе, мне вполне комфортно было бы пойти в тех бриджах и футболке, в которых я сейчас находилась. — Даже не думай, — словно прочитала мои мысли Геля. — Иди в душ, побрей ноги. Прям обе. Прям две. Не поленись. И надень платье. Красное. — Нет. — Женщина должна выглядеть. Всегда. Вне зависимости от того, какая каша в ее голове и жизни творится. — Рассуждаешь так, будто тебе за сорок, — поморщилась я и, вытянув подол красного платья из шкафа, скептически его пощупала. — Не хочу заморачиваться. Джинсы, толстовка и кроссы. — Платье, прическа и туфли. Давай. Я тоже красное платье надену. Давай-давай, — Геля вложила мне в руки мой набор, с которым я хожу в душ, и полотенце. — Иди. Тебе будет полезно послушать комплименты и пособирать восхищенные взгляды. И не спорь. Это такая терапия, — закрыла она мое лицо двумя ладонями, едва не выколов глаза длиннющими ногтями. Ну, если будущий психолог так говорит, то… Ай, ладно! Пофиг вообще. Почему я должна прятаться, да еще и не носить платья из-за какого-то индюка, предпочитающего дам с циститом? Пусть сам прячется. По машинам… или, где он там с ними предпочитает тесное знакомство? Бесит! Глава 18. Артём Не ужин, а дыхательная практика. Мелкие быстро поели и ушли в гостиную играть на ковре. Я остался сидеть один напротив бати и Маруси, которые сегодня были молчаливее обычного и чаще переглядывались между собой и вздыхали, чем смотрели на меня. На меня они, конечно, тоже смотрели. С осуждением. С маленьким укором, затаив за спинами вилы, которые с удовольствием воткнут в мой зад, стоит мне сдать позиции. — Вкусно? — спросила Маруся, наверное, желая разбавить тяжелое молчание. — Да, — накрутил я спагетти на вилку и уныло повозюкал по краю тарелки в соусе. — Оля посоветовала этот соус, — будто пулю в лоб пустила мне Маруся. — Вкусно? — Вкусно, — выдохнул я и отложил вилку, поняв, что хрен я тут сегодня наемся. Поднял стакан воды и почувствовал, что тот пуст. Потянулся к графину в центре стола, но батя забрал его буквально за секунду до того, как я его коснулся. — Долбоёб ты, Тёмка, — вздохнул он, демонстративно разлив по своему и Марусиному стакану остатки воды. — Миша, — шикнула на него Маруся, а затем, немного подумав, посмотрела мне в глаза. — Папа прав. — Началось, блин… — теперь вздохнул я. Откинулся на спинку стула и стал ждать словесного расстрела. Всё-таки, десять дней этот разговор не поднимался. Были намёки со стороны Маруси, с батиной стороны пыхтения, но никто ничего не говорил мне в лицо. — А что началось? — чуть повысила тон Маруся, а потом, вспомнив, что малые рядом, сама себя осадила, заговорив тише — Ничего не началось, Артём. Просто мы пытаемся понять, что такого случилось, что вы с Олей расстались? Такая хорошая девочка. Варя и Соня, вообще, от нее без ума. А вы удумали расстаться… Ну как так-то, Тём?! — всплеснула она руками, из-за чего очки ее слегка сползли по носу. — Да не расстались они, Маруся, — фыркнул батя, демонстративно смакую воду из стакана. — Посрались просто, а теперь как две малолетки строят из себя хуй пойми что. Ладно. Я могу еще понять, что Оля девочка, а девочкам свойственно выёбываться, набивать себе цену… Сам с такой живу уже восемь сра… счастливых лет, — Маруся, подавляя улыбку, молча закатила глаза и незаметно ткнула батю под столом. — Но ты-то что выёбываешься, сына? — Слушайте, — подался я вперед и оперся локтями о стол. — А откуда столько привязанности к моей девушке? Вы ее всего два раза видели. Откуда такая симпатия? — Она-то тут при чём? — посмотрел на меня батя с кривой усмешкой. — Это ты тут вместо спагетти сопли на вилку мотаешь, а не она. Я тут пробил её немного. Так вот, Тёмка, я бы на твоем месте с ней ссорился вообще. Судя по всему у нее там не просто братья, а самые настоящие братки. Так что ты бы поаккуратнее. Они, конечно, еще лет пять от всего отмылись, но осадочек остался. Особенного от старшего. Так что втягивай, Артёмка, остатки спагетти вместе с соплями и реши уже свои дела яичные. — Сердечные, — поправила ему Маруся. — А я как сказал? — С промахом в полметра, любимый. — Старею, — улыбнулся батя, подмигнув жене. — Папа прав, Тём. Мы видим, что девочка глубоко тебе запала. Может, стоит попробовать и еще раз с ней поговорить, чтобы не мучиться. У вас с папой плохо получается выражать свои чувства, но, может, стоит попробовать? Видно же, что ты в нее влюблен. С губ моих слетел практически истерический смешок. Влюблен? Я? В Пшёнку? Я на ебанутого похож? — Короче, — отодвинув стул, я вышел из-за стола. Недоеденные спагетти закинул в миску Кая, а тарелку в посудомойку. — Спасибо за ужин. Я поеду. — К Оле? — тут же с надеждой вопросила Маруся. — Не знаю, — буркнул я. Если «повезет», то её буду звать Оля. Сев в машину, щелкнул зажигалкой, опалив край сигареты. Глубоко затянулся и выдохнул в открытое окно. Покрутил в руке телефон и набрал Айка. У него всегда есть какие-то мутки, которые отлично очищают голову, особенно после того, как её только что пытались промыть. — О, Кам, вовремя! — тут же ответил Айк. — Подменишь меня? — В чем? — Грош замутил двойное свидание. А я в рот ебал такие мутки, мне к моей девочке надо ехать. Подменишь? Там вроде нормальная едет. Две нормальных. Сами, короче, разберетесь. Действительно — вовремя. — Куда? — завёл я движок и тронулся с места. — Мега. Подъедешь? — Минут через двадцать. — С меня подгон. — Будем считать, что ты мне его уже сделал. — Давай, братишка. Отключив звонок, выехал на трассу, ведущую в город. Из-за пробки на кольце немного задержался. В кафе влетел, походу, достаточно устрашающе, если девчонка-официантка шарахнулась от меня, обняв пластиковый поднос. Поскреб пятерней затылок и пробежался взглядом по залу, выискивая Гроша с его двумя тёлками и… какого хрена? Он двойняшек снял? Блондинка и брюнетка в красных платьях сидели спинами ко мне и, похоже, не были в курсе, что к ним сейчас кто-то присоединится. Грош там, походу, целую концертную программу давал, развлекая сразу обеих. В принципе, зная его, он и с ними двумя мог бы в легкую переспать. Настроение присоединяться к ним пропало. Там блондинка. С недавних пор их непереносимость у меня возросла в разы. Если и эта такая же отбитая, то пора ставить на блондинках крест и не увлекаться ими даже ради разнообразия. Блондинка протянула Грошу свой телефон и что-то в нем показала, из-за чего они оба начали ржать. Делать нехер, пора тоже присоединиться. Очевидно, брюнетка достанется сегодня мне. Для того, чтобы отвлечься, сойдёт. В несколько шагов преодолел расстояние до нужного столик. Увидев меня, Грош привстал, чтобы пожать руку, а затем, когда я сел, представил меня девчонкам. — Айк отменяется. Сегодня с нами будет Кам. Геля, он даже лучше Айка, — похлопал он меня по плечу, а я завис на блондинке, розовые губы которой растянулись в агрессивно-раздраженной улыбке. Взгляд ее ярких голубых глаз подобно лезвию прошёлся по моему лицу и тут же сделался безразличным, когда Пшёнка от меня отвернулась. — Блондинка моя, — шепнул Грош, сделав вид, что покашлял мне за плечо. — Забирай, — фыркнул я равнодушно, сосредоточив всё своё внимание на брюнетке. Глава 19. Ольга Забирай? Мне не послышалось? Только что произошла жеребьёвка? И кто кому достался? Судя по раскладу и тому, как Пряня похабно начал смотреть на Гелю, сделав вид, что меня вообще здесь нет, я досталась Грошу. Что ж. Ясно. Жалко, что Айк так быстро ушёл, а вместо него… всплыло то, о чем я, зачем-то, вспомнила. — Красивое платье, — сказал Пряник, глядя только на Гелю. — Первый раз вижу, чтобы красное платье так красиво и не пошло смотрелось на девушке. Эй! Глаза протри, дятел! Я, как бы, тоже в красном платье, и мне оно идёт ничуть не меньше! — Спасибо, — смущенно ответила Геля и опустила глазки, пряча румянец, выступивший на щеках. — Ну-ну, — едва ли не промурлыкал Пряник. Потянулся через столик и коснулся Гелиного подбородка кончиками пальцев, поднимая его. — Не прячь свои глаза. Я хочу их видеть, — выдохнул он томно, как в порнушной прелюдии, и потёр подушечкой большого пальца подбородок моей подруги, из-за чего та начала млеть и таять. ЭЙ! Какого хрена?! Что здесь происходит? Стараясь убить в себе раздражение, я неосознанно прикусила щеку изнутри и попыталась улыбнуться Грошу, который смотрел на меня с обожанием. — Оль, это те самые царапины после алкашей? — чуть нахмурился Грош, когда я, забывшись, подняла руку и заправила прядь волос за ухо. — А, это…? — улыбнулась я, сделав вид, что уже не замечаю ран, из которых мне всего десять дней назад доставали кору дерева и обломок ветки. — Ну, да. Не обращай внимание, уже почти все прошло, — отмахнулась я и поспешила опустить рукав, чтобы вновь спрятать шрамы. Грош не дал этого сделать. Мягко поймал моё запястье и притянул руку к себе, заставив податься вперед. Аккуратно закатал рукав до локтя и кончиками пальцев нежно огладил розовеющие следы раны. — Не больно? — спросил он вкрадчиво, продолжая ласкать мою руку практически невесомыми прикосновениями. — Уже нет, — улыбнулась я ему, делая вид, что тоже млею от этих прикосновений, как Геля от Пряничных. — Даже приятно. Очень, — выронила я настолько интимным шепотом, насколько была способна. Периферийное зрение уловило, как сильно Пряник сжал челюсти, глядя на то, как его друг ласкал мою руку. Еще немного и у него точно раскрошатся зубы. Наверное, в очередной раз хочет назвать меня дурой, судя по тому, как хмуро заглянул в глаза, поняв, что я на него кошусь. Пусть оскорбляет. Пусть челюсти себе сломает, индюк напыщенный. — А у меня есть шрам от арматуры. Тоже с алкашом одним закусился, когда мне лет пятнадцать было, — вспомнил Грош и, слегка отодвинувшись на стуле подальше от стола, задрал футболку демонстрируя небольшой круглый шрам на рёбрах. — Видишь. Насквозь штырём пробило, но ничего жизненно важного не задело. Прикинь? — Обалдеть! — выронила я, присвистнув. — Это я сейчас про твой пресс. Шрам, кстати, тоже ничего. Украшает. Качаешься? Ну, и зачем я, дура, всё это несу? Ну, чушь же! Когда меня впечатлял мужской пресс, да еще такой, как у Гроша? У любого из моих братьев пресс мощнее. У Пряника, кстати, тоже. Но было приятно, когда Пряник отвлекся от окучивания Гели и тоже посмотрел на пресс своего друга, а потом на меня. Мне показалось, или он гудит от таящейся внутри него злости как трансформаторная будка? Он, конечно, может ничего не говорить, но я по глазам вижу, что он зол. Очень. Видимо, его разозлило моё декольте, в которое он уже раз двадцать пялился. Грош, кстати, тоже. Но он, хотя бы, пытался сделать вид, что не пялится. — От природы такой красивый, — самодовольно заявил Грош и погладил себя по прессу. — Твердый как камень. Хочешь потрогать? — Прямо здесь? — воровато огляделась. — А, может, уйдём отсюда в какое-нибудь более уединенное место? — предложила я, специально поиграв бровями. — Не будем никого смущать… — протянула я многозначительно, всеми силами игнорируя острый взгляд серых глаз, впившийся в мое прекрасной бесстыжее личико. Мне не хотелось идти куда-либо с Грошем. Мне просто хотелось свалить подальше от этого места, но главное — свалить от Пряника, чтобы не знать и не видеть, как он охмуряет мою подругу, на которую я тоже, почему-то, начинала злиться. — Вау! — выдохнул Грош шумно, очевидно, ошеломленный моим напором. Наверное, пока не стоит его расстраивать, что минут через десять я отделаюсь от него, сославшись на самые кровавые в истории человечества месячные. И плевать, что они у меня почти неделю назад закончились. Проверять же никто не полезет. — Ну, что? Идём? — больших усилий мне стоило не казаться нервной и нетерпеливой. Если Пряник еще хоть раз пропустит Гелины волосы между пальцами, то я сначала вырву эти волосы у Гели, а затем ими же придушу Пряника. — Эмм… Ну, идём, — слегка растерялся Грош. Похлопал себя по карманам и, прихватив свой телефон, встал. — Кам, без обид? — Всё нормально, — выронил тот сухо. Суровым взглядом исподлобья проследил за тем, как я вышла из-за стола и, распустив волосы, тряхнула ими, устав от заколки, которая стягивала затылок. Грош как-то уж слишком медленно обходил стол, чтобы добраться до меня, потому что в какой-то момент его перегнал Пряник. Обхватив моё запястье жесткими пальцами, он потянул меня к выходу. — Ты, кажется, что-то перепутал, — брыкалась я, пока Артём тащил меня за собой между столиками. — Я с Грошем собиралась пойти и уединиться, а не с тобой. — Угу. Сейчас, блядь, — буркнул себе под нос Пряник. А мне бы разозлиться по-настоящему, возмущаясь тем, как он волочет меня за собой, не считаясь с моим мнением. Но Дьявол внутри меня победно смеялся, задрав голову к небу. — Я никуда с тобой не пойду! — дёрнулась я, чтобы все чётко понимали, что #янетакая. Пряник остановился, повернулся ко мне и смерил сердитым взглядом, раздувая частым и тяжелым дыханием ноздри. Я ждала, что он продолжит конфликт прямо здесь и сейчас, даже заготовила пару метких фраз, но я точно не ожидала того, что он просто молча закинет меня на своё плечо и вынесет из кафе. — Тебя для этого из пещеры погулять выпустили? Поставь меня на землю! Сейчас же! — верещала я возмущенно, а у самой в голове крутилась одна единственная мысль: «как классно! покатай ещё!». Свисая головой вниз с широкого плеча, как мешок с картошкой, я пыталась протестовать, шлёпая Артёма по спине и заднице, а сама улыбалась, как дурочка, ловя на себе такие же улыбки прохожих. — Я не с тобой хотела уединиться. Куда ты меня тащишь? — приподняв голову увидела, что Артём несет меня не к своей машине, как я предполагала, а за кафе. Веселья как-то поубавилось. Сейчас он точно скинет меня в мусорный бак прямо со своего плеча. — Отпусти! — Тебя? В таком платье? Я еще по нему не прошёлся как следует, — наконец, сказал он хоть что-то. Прикусила губу, чтобы спрятать улыбку. Угол зрения поменялся, когда, слегка наклонившись, Артём поставил меня на асфальтированную площадку за кафе и, обхватив пальцами талию, заставил прижаться к стене. Я тут же нахмурила брови, напустила на себя самый разъяренный вид, будто была готова драться. — Что ты там хотела у него потрогать? — холодно выронил Пряник, испепеляя меня взглядом. Серые глаза будто стали темнее. Яркие молнии, отражающиеся в них, так и подстегивали меня подёргать тигра за усы еще немного. — Он сказал, что у него твёрдый, — гордо вскинула я подбородок, продолжая бесстрашно смотреть в глаза очень злого Артёма. — А я люблю всякое твёрдое трогать. — Любишь трогать всякое твёрдое? — ни то с рыком, ни то с хрипом вырвался из груди голос Артёма. — Ну, давай. Потрогай, — сказав это, он взял меня за руку и, совершенно не мешкая, положил ладонью на свою ширинку. Плотно прижал. — Ну, как? Достаточно твёрдо? Более чем. Пиздец как твёрдо. К моим щекам и шее прилил жар. Очень хотелось отвести глаза в сторону, одёрнуть руку и забиться в уголок, чтобы пережить психологическую травму, заработанную только что, но природная упертость заставляла продолжать держаться за Пряничный член и смотреть ему в глаза. — Вообще-то, под чем-то твёрдым я подразумевала пресс или… каменное сердце, на крайний случай… — А держишь каменный хуй. — Спасибо, что уточнил, а-то я начала думать, что ты вперед обосрался. На суровом лице лишь на мгновение мелькнул намёк на улыбку. Я сама едва удержалась от того, чтобы не рассмеяться. Но снова напустила на себя суровый вид. — Ну, всё. Пожали друг другу всякие подробности, и хватит, — одернув руку, я попыталась просочиться мимо Артёма, но он поймал меня за талию и вернул на место у стены напротив себя. — Отпусти, — прямо посмотрела в его глаза. — Хочешь ещё за чей-то член подержаться? — Ревнуешь? — чуть наклонив голову набок, я не выдержала я ехидно улыбнулась. — Для того, чтобы ревновать, нужно испытывать и другие чувства, а ты меня только бесишь. — А! Ну, тогда пока, — стало обидно. Подняв руки, не желая касаться Артёма, я по стеночке попыталась отойти в сторону, чтобы теперь по-настоящему отсюда уйти. — Пойду к парню, которому я хотя бы нравлюсь. — Стоять, твою мать! — рыкнув, Артём поймал меня за талию и вернул к стене напротив себя. Прижался всем телом и завёл мои руки мне за спину, чтобы я перестала его колотить по плечам и груди. — Успокойся. — Иначе что? — хрен он меня успокоит. Бешу я его только? Что ж, это я умею делать отменно. — Отпусти! — вырвать запястья из цепкой хватки не так то просто, особенно, когда руки находятся за спиной. — Бесишь! — прошипела я ему в лицо, чувствуя, что сил на то, чтобы бороться с ним и дальше, у меня уже не осталось. — Приятная взаимность, правда? — уголок его губ дернулся в легкой улыбке. — Кривда. Дышать стало тяжело. Но еще сложнее было заставлять себя не смотреть на губы, что были так близко к моим. Тяжесть и настойчивость, с которой ко мне прижимался Артём, чтобы удержать у стены, выбивала воздух из лёгких. Голова кружилась от осознания того, что он всё ещё возбужден, а твердая ширинка вдавлена в низ моего живота, который наливался тягучим томлением. Порыв прохладного вечернего ветра пустил по коже мурашки. Дрогнув, я глубоко вдохнула и не сразу сообразила, что это был последний вдох перед погружением в пучину сногсшибательного желания. Требовательные губы накрыли мои. Сердце бахнуло о рёбра и забилось в бешенном ритме, когда я рефлекторно дёрнулась, чтобы отпрянуть. Ничего не вышло. Пришлось пустить в ход зубы. Прикусив нижнюю губу Артёма, я с удовлетворением ощутила, как он шумно втянул носом воздух, но не прекратил меня целовать ни на мгновение. Наоборот — напор лишь усилился. Язык коснулся моего языка, и теперь мурашки, бегущие по коже, превратились в искры. Глаза рефлекторно закрылись. Тело вытянулось струной навстречу горячему твёрдому торсу. Пальцы на моих запястьях ослабли, спустились ниже и переплелись с моими, так и оставшись за спиной. — Бесишь, сука! — выдохнул Артём горячо, прикусив мою нижнюю губу, словно из чувства мести. — Заткнись, — прильнула я к нему снова, с трудом подавляя стон. Поцелуй становился всё глубже и более интимным. Артём уже не держал мои руки за спиной, не пытался меня усмирить, и уже сам, подхватив меня на руки, развернулся на месте и прижался спиной к стене. Еще никогда с таким наслаждением я не чувствовала себя главной, прижимая парня к кирпичной стене. Мои руки забрались под футболку, а ногти мягко царапали кожу идеального торса в моменты, когда Артём обхватывал рукой мою шею или собирал в кулак волосы, чтобы притянуть меня для очередного порывистого поцелуя. — И сам ты дурак, — выдохнула я между поцелуями. Вдоха хватило только на короткую отрывистую фразу. — В смысле? — не понял Артём, спустившись губами к подбородку. — Там в парке… помнишь, ты назвал меня дурой? Еще раз назовёшь меня дурой, подавишься своими яйцами. Мои глаза закрывались от блаженства, мысли едва могли держаться в голове, но одна единственная не давала мне покоя. Артём отстранился, обхватил моё лицо ладонями, и только отсутствие его губ рядом заставило меня открыть глаза. — Я назвал тебя дурой, не потому что считаю тебя такой, а потому что испугался за тебя. У тебя же инстинкт сохранения вообще отсутствует, а у меня крыша отсутствует, когда я вижу, как тебя пинает под деревом какой-то уёбок. — Это так мило, — пропищала я, сложив бровки домиком. — Кроме последнего слова. Всё, что ты сказал до него, можно цитировать в книгах. — Иди сюда, — не скрывая улыбки, Артём вновь прижался к моим губам. В этот раз поцелуй не казался таким, будто мы съесть друг друга хотели. В этот раз мы целовались нежно, почти невесомо. До дрожащих ресниц и трепета в груди. — Идём. Будто с трудом Артём оторвался от моих губ. Наклонился, чтобы поднять с асфальта мою сумочку, о которой я благополучно забыла. Протянул мне ладонь, в которую я робко вложила свои пальцы и повёл меня в сторону парковки у кафе. Настроение резко пошло к нулю, когда он подвёл меня к своей машине и открыл пассажирскую дверь. Память учтиво подбросила воспоминания о ночи у клуба, где Артём был в машине с брюнеткой. — Серьёзно? — усмехнулась я невесело. Обидой и разочарованием сковало горло. — Просто натянешь меня в машине, возьмёшь трофейные трусы для бардачка, и всё? Да пошёл ты. Резко вырвав руку из его ладони, я развернулась на каблуках и пошла в сторону виднеющейся неподалеку автобусной остановки, заранее понимая, что лучше прогуляюсь до следующей, чтобы проветрить голову настолько сильно, чтобы из нее выдуло Пряника к чертовой бабушке. Успев сделать лишь шагов пять, я оказалась в крепких объятиях, когда на мои плечи легли тяжелые мужские руки, а саму меня вжало в уже знакомый моему телу торс. — Я не шучу, Пряник. Пошёл ты. — Пойду. С тобой к машине. Но не для того, чтобы потрахаться, а для того, чтобы увезти тебя к себе. — Ничего, что для твоих мы официально расстались? — я гордо смотрела прямо перед собой, не спеша таять в крепких слегка покачивающих меня объятиях. — Ко мне — это ко мне, а не к бате, — выдохнул Артём в мою макушку. — Я отдельно живу. — Ну, конечно, — фыркнула я, закатив глаза. — Еще одно удобное пристанище для быстрых потрахушек. Отпусти, — дернув плечами, я попыталась высвободиться и продолжить свой маршрут, но Артём встал на моем пути. — В своей квартире я ни с кем не трахался. Ясно тебе? — смотрел он мне прямо в глаза. Серьёзно и открыто. — В этой квартире я жил с родителями. Совсем мелкий с еще живой мамой. Как думаешь, захочу ли я видеть там тех, кого планирую просто трахнуть? — То есть меня ты трахать не хочешь? — А тебе лишь бы потрахаться, — возмущенно закатил Артём глаза, но улыбку спрятал паршиво. И я сама тоже улыбнулась, поняв, насколько моя логика непостоянна. — Отстань, — мягко ударила его сумочкой по рёбрам. — Тогда, может, и меня не стоит приглашать в эту, наверное, священную для тебя квартиру? Мы можем просто прогуляться по городу. — Я хочу побыть с тобой наедине. Без посторонних глаз, ушей и мнений. К тому же, я заметил, что в домашних условиях ты более открытая и живая, чем на улице. — Я всегда такая, когда вкусно покушаю. — Тогда заедем за продуктами. У меня тебя задобрить нечем. — Понадобится много еды. Я очень злая. Глава 20. Ольга На кассе супермаркета я была уверена, что я самая умная, хитрая и ловкая. Поднося карту к терминалу, пока Артём складывал в пакет продукты, я думала, что уже победила. Но схватившая меня за талию рука и как игрушку оторвавшая от земли, дала понять мне, что я поспешила с выводами. — Еще раз попытаешься за что-нибудь заплатить во время наших встреч, сяду тебе на лицо. — Отличная угроза, — поморщилась я. — Только, кажется, я так должна угрожать. — А делать буду я. Подумай, чья жопа на лице хуже? — У меня только что пропал аппетит. В супермаркете мы купили тесто для пиццы и всё, что нужно для ее приготовления: колбаса, помидоры, кетчуп, майонез и сыр, много сыра. Наверное, я никогда в жизни так не волновалась как сейчас, входя первой в квартиру, которую для меня открыл Артём. Отойдя немного от двери, чтобы пропустить хозяина жилища, я разглядывала стены прихожей, подмечала светлые обои, пустую полку, которой не хватало хотя бы декоративного цветка, крючок с висящей на нем сумкой для ноутбука, куртки и толстовки Артема, висящие рядом. — Чего застыла? — спросил Артём с легкой улыбкой. Включил свет, оставил ключи на полке, стянул кроссовки и вопросительно на меня посмотрел. — Принюхиваюсь. Думала, дошиком будет пахнуть. Или носками. — И чем пахнет? — М… — шумно втянула носом воздух и прикрыла глаза, пытаясь понять, что почувствовала. — Твоим парфюмом — точно. — Это носки. И дошик. Я иногда вместе завариваю, чтобы носки помягче были. — Ой, всё! — выдохнула я сокрушенно и открыла глаза. Посмотрев на Артёма, поняла, что хочу еще его поцеловать. В принципе, уже и пицца не так уж нужна, когда он так смотрит. Словно поняв, чего я хочу, Артём одним шагом сократил между нами расстояние, из-за чего, мне пришлось задрать голову, чтобы не потерять контакт глаз. — Идём готовить, — выдохнул он шепотом мне в губы и, поддев мой нос своим, ушёл дальше по прихожей, и скрылся из виду. Засранец. Досадливо поджала губы, которые до сих пор горели, ожидая поцелуя. Опираясь рукой о стяну, сняла туфли. Сумочку оставила на том же крючке, на котором висела сумка для ноута. Аккуратно, мельком заглядывая в другие комнаты, в которых были открыты двери. Везде чисто, аккуратно и видно, что здесь не проводятся шумные вечеринки или оргии. Похоже, он на самом деле никого сюда не водил. Дошла до кухни, где обнаружила Артёма, снимающего футболку. Шумно сглотнула. По рукам пронеслись мурашки, в кончиках пальцев осела дрожь. — Не надейся, извращенка, — усмехнулся Артём, заметив мою реакцию. — Я готовлю как чухан. Футболку жалко. — Я просто рвоту поймала на подлёте, — указала я на своё горло взмахом руки. — Ты без футболки — зрелище не для слабонервных. Артём улыбнулся уголками губ, но ничего не ответил. Оставив футболку на спинке стула, прошёл к черному кухонному гарнитуру и вынул из пакета продукты. Пустой пакет положил в пакет с пакетами, висящий на дверце нижнего шкафчика. Улыбнулась. Сразу видно, что передо мной взрослый состоявшийся мужчина. Пакет с пакетами — это уже серьёзно. Даже я до него еще не доросла. — Так и будешь стоять там со своей рвотой или присоединишься? — глянул на меня Артём через плечо. — Ну, я же гостья. Я думала, мне только жевать полагается. — Я тот еще повар, — постучал он по ровной стопке чистых пищевых контейнеров со знакомыми крышками. Марина Олеговна. Её почерк. — Тогда хоть руки давай для начала помоем, — закатав рукава платья, и подошла к раковине, включила воду и помыла руки с мылом. Артём дождался своей очереди и просто потёр кончики пальцев под потоком теплой воды. — Это что? Ты типа помыл руки сейчас? — Ну, да, — ответил он вполне уверено, используя вместо полотенца задние карманы джинсов. — Господи… — прикрыла я глаза. — А я уже почти поверила в то, что ты взрослый состоявший мужчина. Иди сюда, — поманила я его пальцами и встала вплотную раковине. — Встань сзади и дай руки. — Ширинку расстегивать? — Я руки твои помыть хочу. Хотя, если ты всё остальное моешь так же, как руки, то можешь расстегивать. Возможно, это будет первый раз, когда помыт будет не только кончик. Давай-давай! — поторопила я его. Артём встал сзади и специально посильнее уперся в мой зад пахом. Стиснула зубы, шумно вдохнула и прикрыла глаза, начиная понимать, что это было плохая идея. Артём тем временем, не спеша, поднял руки по сторонам от моей талии и подставил их под кран. Медленно вдыхая, прошелся носом по волосам, за ухом, к впадинке под ним и к шее, уткнувшись в ее сгиб. — Мыть-то будешь? — его губы шевельнулись на моей коже. — Кхм-кхм, да… — прочистила я горло и налила несколько капель жидкого мыла на его ладони. Включила слабый поток воды и начала пенить, понимая, что это Артём тоже оставил мне. Наши пальцы переплетались, ладони скользили, ногти утопали в пене. Я пыталась сосредоточиться на процессе мытья, но то и дело забывалась в ощущениях губ Артёма на своей шее. Он не целовал. Он словно дразнил, водя губами по коже. Ну, поцелуй же уже! — хотелось крикнуть. Пальчики ног поджимались от того, как остро я чувствовала его губы, желая большего, а он всё дразнил и дразнил. Не выдержала, повернула голову и потянулась к его губам, смывая пену с рук. — М, они у меня, оказывается, белые, — произнес Артём, так и не подарив мне поцелуя. — Кто? — Руки. Я думал, на них загар. Ну, что? Теперь чистыми руками за грязную колбаску? Молча закатив глаза, я отвернулась к раковине. Хочешь дразниться? Хорошо. В эту игру могут играть двое. — Ну, с чего начнём? — спросил Артём, раскладывая продукты на столе. — С того, что распакуем тесто для пиццы, — сказала я с легкой улыбки и достала из плоской коробки бледный круг теста, который находился в прозрачном целлофане. Говорят, мужчинам нравятся фаллические ассоциации, а тесто для круглой пиццы в этом целлофане лично мне напоминает презерватив в упаковке. Так почему бы его не открыть зубами? В фильмах я видела, что мужчины именно так их и открывают. Прихватив зубами уголок и плавно оторвала его край, глядя в глаза Пряне, который… не обмяк. Лишь подавил легкую улыбку, предпочитая взяться за нож и колбасу. — Это не забудь, — произнесла я очень даже томно, потянувшись за разделочной доской через Артёма. Специально, чтобы наши губы находились на расстоянии в считанные миллиметры. В серых глаза отплясывали демоны, но их хозяин не поддался и на эту провокацию. — И себе прихвати, — сказал он, когда я положила перед ним доску. — Ах, точно. Я повторила свои действие и чуть не взвизгнула от маленькой победы, когда Артём потянулся ко мне для поцелуя, но я отклонилась. Вот тебе! Вот! Раунд! Мелкая шкодливая девчонка внутри меня показывала фиги обеими руками и высовывала язык. Но внешне я оставалась совершенно беспристрастна. Всё-таки, я роковуха в красном платье. Тут соответствовать надо. — Ммм, охотничьи колбаски! — одну из них я вытянула буквально из-под ножа Артёма и попробовала на зубок. — Эх. А где-то по лесу ходят охотники без своих колбасок. Грустно. И вкусно. — Пшёнки ты Пшёнка… — выдохнул Артём, тихо смеясь. Я достала нож, помыла помидоры и порезала их кружочками. — Тут нужно хорошенько смазать… кетчупом, — закончила я, когда Пряня поднял на меня вопросительный взгляд. Не пытаясь прятать улыбки, я подошла к парню поплотнее и открыла пакетик с кетчупом. — Ты мешаешь мне резать колбаски, — вполголоса произнес Артём над моим ухом. — Прости. Просто кухня такая маленькая. Места совершенно не хватает. Для того, чтобы размазать кетчуп по тесту, мне, конечно же, нужно было прислониться задом к Артёму. Иначе вышло бы не так равномерно, естественно. Следом Артём положил на тесто нарезанные колбаски и помидоры, пока я терла на терке сыр. — Подожди, — остановил меня Артём, когда я хотела посыпать пиццу сыром. — Сначала капнем мазика. — А не жирно будет? — Будет сочно. Не люблю сухую плоскую пиццу, — ответил Артём. Открыл майонезный пакетик, открутил маленькую круглую крышку и прицелился к пицце. С продрисью майонез брызнул из пакетика и попал не только на пиццу, но и на моё платье тоже. — Блядь! — выругался Артём, глядя на то, как по моему платью в районе живота растекается белая жижа. — Обычно со мной такого не происходит. — Чего «такого»? — едва держала я себя в руках, отрывая бумажное полотенце, чтобы стереть с себя майонез. — Обычно я… Шутка про лицо сейчас, наверное, будет не очень уместна? — поморщился он будто бы виновато. — Просто заткнись. Вздыхая, я пыталась оттереть жирное пятно. Успех нулевой. — Не хочу скрывать эту радость, но тебе придется снять платье. Его нужно застирать. — Угу. И, наверняка, всё время стирки мне нужно будет проходить в одном нижнем белье по твоей квартире? — ворчала я. — Ну… да, — широко и совершенно обезоруживающе улыбнулся Артём. — Закатай. И вещи свои дай взамен испорченного платья. — Тебе помочь? — спросил Артём через дверь, когда я заперлась в ванной, чтобы снять платье, закинуть его в стирку и переодеться в вещи Артёма — футболку и домашние штаны. — Размечтался, — фыркнула я, продолжая йогу с заламыванием рук за спину, чтобы расстегнуть замок. Плохая идея. Я точно так же уже сломала замки на шести платьях. Вроде, кажется, что всё идёт хорошо, а потом рука резко отходит от спины со сломанным замочком в пальцах. Покряхтев, покрутившись и молча поматерившись, я поняла, что замочек застрял. Скорее всего, зажевало ткань. И если я сейчас рвану замочек чуть резче, то точно сломаю его. А выходить из квартиры Пряника с декольте, в этот раз, до ануса, мне бы не хотелось. — Помоги, — выдохнула я сокрушенно. — Ты помолилась, или мне зайти? — Зайди, — закатила я глаза. — Только без пошлых шуточек и распускания рук. Хорошо? — Что хорошего в том, что мне запретили сразу два любимых занятия? — бурчал Артём с легкой улыбкой, входя в ванную. Мне пришлось потесниться к стиральной машинке, чтобы мы оба влезли в крошечную комнатку. — Ну? И где твой замок? — спросил Артём, глядя на меня сверху вниз. Очень сложно думать о чем-то еще, кроме его губ, когда он так близко. — А! Замок, — опомнилась я. Резко развернулась на месте, подставив Артёму спину. Выпрямила осанку и гордо вскинула подбородок, ожидая, когда он там всё по-быстрому сделает и уйдет. Но когда его пальцы коснулись моих волос, убирая их от спины, а затем невесомо погладили шею и плечо, я даже дышать ровно не смогла, не говоря уже о том, чтобы стоять на хоть сколько-нибудь твердых ногах. Веки опустились, губы словно пересохли, когда Артём неторопливо потянул замок платья вниз. — М, чёрный, — шепнул Артём в сгиб моей шеи, увидев цвет белья, что было на мне. Он снимал с меня платье так, будто я хрупкий новогодний подарок. Нежно, едва касаясь пальцами, стянул легкую ткань сначала с одного плеча, затем с другого. — Всё ещё не хочешь, меня поцеловать? — спросил он хрипло, лаская кожу плеча губами. — Хочу, чтобы ты целовал меня, — выдохнула я, чувствуя сладкую дрожь по телу, когда платье красным облаком упало к ногам. Тихий смешок коснулся волос на затылке. Артём тягуче медленно провел костяшками пальцев по коже предплечья. Неспешно скрутил волосы жгутом и перекинул через плечо. — Где тебя поцеловать? — шепнул он, коснувшись губами мочки уха. — Здесь? — едва слышный вопрос и легкое касание губ на шее. — Или здесь? — поцелуй спустился ниже по шее. Теплая ладонь накрыла мой живот и мягко вжала меня в горячий обнаженный торс. — Где, Оля? Нежный шёпот, пустивший по коже мурашки. Он впервые назвал меня по имени. Губ коснулась неконтролируемая улыбка. Кажется, я уже привыкла к тому, что для него я Пшёнка. — Целуй, где хочешь, только без тупых вопросов, — выронила я хрипло и, испугавшись взвизгнула, когда Артём резко крутанул меня на месте и усадил на стиральную машинку. Втиснул колено между моими бедрами и, похоже, удобно устроился между моих ног. — Без тупых вопросов, значит? — произнес Артём, обхватив пальцами мое горло. — Ну, вот. Ты опять это делаешь? — потянулась я к его губам. — Что? — Задаешь тупые вопросы, — сама резко подалась вперед и накрыла его рот своим. Словно боясь, что Артём может взбрыкнуть и убежать, гордо размахивая вставшим членом, я запустила пальцы в темные волосы, притянула к себе и обвила ногами его торс, уперевшись пятками в каменный зад. Шумно втянув носом воздух, Артём конвульсивно сжал жесткими пальцами мой зад и впечатал в грубую ткань джинсов. Углубляя поцелуй, скользнул ладонями выше по спине, и я поняла, что у меня уже расстегнут лифчик. — Офигеть! — выдохнула я между поцелуями, ловя губами воздух. — Научишь потом и меня так же быстро его расстегивать? — Свои подарки я буду распаковывать сам. — Мои сиськи еще никто подарками не называл, — улыбнулась я ему в губы и, дернувшись, замерла, когда Артём сдвинул чашечки бюстгальтера и коснулся соска. — Воу! Не так быстро! Прикрывая руками груди, я отстранилась и поняла, что хочу свернуться клубочком в каком-нибудь углу, когда заглянула в заволоченные тьмой глаза Артёма. Никогда не думала, что мужское возбуждение можно распознать и понять не только по оттопыренной ткани штанов, но и по такому совершенно дикому взгляду. — В чём дело? — выдохнул Артём, мягко положа ладони на мои колени. — Ты меня боишься? — Ну-у… Девственницам, наверное, свойственно побаиваться своего первого члена, — я постаралась улыбнуться, но вышел спазм лица, а не улыбка. Манящая поволока в глазах Артёма постепенно начала растворяться по мере того, как до него доходил смысл только что сказанных мной слов. — Ты девственница? — темные густые брови сошлись на переносице. В сосредоточенном на моём лице взгляде читалась злость. — И что? Это проблема? — спросила я, вздернув нос. Раздражение кольнуло нервы. — А ты говорил, что не трахаешь никого в этой квартире. И спустя двадцать минут нашего здесь появления ведешь себя так будто только этим тут и занимаешься. — В этой квартире я никого не трахаю и не трахал. — А это что? — вспылила я, указав на полураздетую себя, сидящую на стиральной машинке с раздвинутыми ногами. — А это ты… не знаю, — дернул Артём головой и отошёл от меня к двери, желая, судя по обозленному выражению лица, больше никогда ко мне не прикасаться. — Я хотел тебя почувствовать, а не трахнуть. Увлёкся… — Ну, так иди и чувствуй. Что ты убежал? Что тебе не понравилось? Недостаточно хороша? — психанув, я откинула лифчик в сторону и осталась сидеть в одних трусах на стиральной машинке. — Ну! Артём скользнул по моей фигуре суровым взглядом, а потом, нахмурившись еще сильнее, навалился на ручку двери, отвернувшись от меня. — Пицца сгорит, — буркнул он и вышел из ванной, оставив меня в абсолютном смятении и одиночестве. Глава 21. Артём — Твою мать! — выдохнул я шумно. Вскинул руки, прочесал волосы на затылке и резко их опустил. Снова обернулся на дверь ванной, где была гробовая тишина. Девственница. Какого хрена?! Ей девятнадцать, у нее был парень… И у них ничего не было? Как так-то?! Он импотент? Слепой? Тупой? Что, блядь, с ним не так? Как можно раздеть Пшёнку и не хотеть её трахнуть? Да ее даже раздевать не обязательно для того, чтобы хотеть! Фигура, лицо, ум, острый язык — всё при ней. Какого хрена она до сих пор девственница? Конвульсивно открыл духовку и схватился за противень, тут же почувствовав, как кончики пальцев обожгло горячим металлом. — Сука! — рявкнул я в сердцах. Потряс пальцами и тут же сжал кулаки, силясь вытеснить боль. Втянул носом воздух, взглядом нашёл полотенце и, сложив его, вынул из духовки уже готовую пиццу. Оставил противень на столе, швырнул рядом полотенце и, оперевшись руками о столешницу, снова посмотрел на закрытую дверь ванной, за которой всё так же было тихо. Я никогда не имел дело с девственницами. С ними нужно быть ласковыми, внимательными сделать всё так, чтобы первый опыт не оказался худшим. А я не из тех, кто станет трепетать, смотреть в глаза и пытаться улавливать, насколько ей хорошо. Я привык брать и трахать. Возможно, именно поэтому у меня никогда не было девушки младше меня. Все мои отношения строились на сексе и держались до тех пора, пока этот секс был мне интересен. Но Пшёнка… Твою мать! Мог бы догадаться, что девочка, пахнущая ванилью, член видела только на фотографиях или в порнухе. Оттолкнувшись от столешницы, решительно двинулся в сторону ванной комнаты, чтобы объяснить Пшёнке, что дело не в ней, а во мне. Я не тот принц, о котором мечтают девочки. И первый раз точно должен быть не с таким, как я. Едва я успел коснуться двери, как она открылась. Навстречу мне в моей одежде вышла Оля с самым невозмутимым выражением лица. Платье в машинку она не закинула, вынесла его в руке. — Что? Испугался? — смерила она меня довольно сердитым взглядом ярких голубых глаз. — Не бойся, не зашибу. Но в следующий раз стой ближе к двери, чтобы наверняка. — Почему не закинула платье в стирку? — В общаге постираю. Кстати, мне пора, — Оля положила платье на спинку дивана, подвернула на себе мою футболку и завязала ее край так, чтобы была видна полоска светлой кожи между резинкой штанов и футболкой. — Обиделась? — вопрос риторический. И так понятно, что она обиделась. — Нет, — ответила она холодно и демонстративно оттопырила средний палец в мою сторону. — Нисколько. — Тогда, может, останешься? Пицца, кино… — Чтобы ты еще часа два жил в страхе перед маленькой плевочкой? Пожалуй, нет. Я не настолько жестока, — она буквально порезала меня небрежным взглядом. Взяла платье и пошагала в сторону прихожей. — Блядь! — рыкнул я себе под нос и рванул к ней. Поймал за руку и развернул к себе лицом. На красивом личике не дрогнул ни один мускул. Оля не испугалась, не растерялась, и всё так же смотрела на меня прямо с нотками раздражения и злобы в ярких глазах. — Что? — выронила Оля, не спеша вырываться из моих объятий. — Подожди, я ноги скрещу, чтобы тебе не так страшно было, — она в самом деле скрестила ноги и снова сосредоточила строгий взгляд на мне. — Говори. Я слушаю. — Оль, — выдохнул я устало. — Давай по-честному. Не такому, как я, нужно доверять девственность. Поверь, ты будешь разочарована… — Разочарована? Чем? — посмотрела она в мои глаза с вызовом. — Тем, что ты не достанешь? Или тем, что я не почувствую? Можешь не оправдываться, я уже и так поняла, что мои яйца больше твоих. И с чего ты, вообще, взял, что я захочу с тобой спать? Оля нервно дернула плечами, в этот раз, пытаясь вырваться из кольца моих рук. — Выслушай меня, — заставил я ее вновь посмотреть мне в глаза. — Это твой первый раз. Он не должен быть… таким, — показал я не самую прибранную гостиную с пылью на полках, брошенными на креслах вещами и грязной посудой на журнальном столике. — По-другому всё должно быть. С цветами, лепестками, красивыми словами… А я так не умею. Оля невесело хохотнула. Освободила одну руку и вытянула ее в сторону стеллажа с книгами, на котором стоял цветок, что видел воду только тогда, когда ко мне заглядывала Маруся. И при всём при этом он умудрялся цвести. Оля сорвала сухие частично осыпавшиеся лепестки красных цветов и пафосно бросила их над нами, позволив им упасть на наши головы. — Вот тебе лепестки, — выронила она с вызовом. Дунула на моё плечо, убрав с него красный лепесток. — Приступай. Глава 22. Ольга Глядя на Артёма с застрявшими в его волосах красными лепестками, я поняла, что сломала парня. Наверное, вряд ли кому-то еще попадалась такая же борзая девственница, как я. А у меня это всего лишь защитная реакция. Во-первых, мне страшно лишать какого-нибудь колдуна своей девственной крови, а, во-вторых, в глубине души мне обидно, что Артём, узнав, что в моей тёплой лунке еще никто не удил, предпочел свалить как можно дальше, вместо того, чтобы попытаться вселить в меня хоть какую-нибудь уверенность или понимание того, что это нормально, прорвёмся, не ссы… Никогда бы не подумала, что пыль на полках может помешать первому сексу. Наверное, у меня его поэтому до сих пор и не было, потому что на моих полках вечный срач. И дело совсем не в двух братьях и их друзьях, которые никого ко мне не подпускали. У меня парень-то появился, когда я в общаге жить начала далеко от братьев и друзей. Но вместе с тем, как ни странно, реакция Артёма казалась мне… милой. Стоит тут, глазками своими серенькими хлоп-хлоп, а в них читается шок и немного страх. Еще и лепестки эти… Ути-пути! — Ты улыбаешься. Это хорошо или плохо? — Артём вновь напрягся и крепче обхватил руками мою талию, до сих пор боясь, что я могу вырваться и убежать. — Тебе виднее. Как моя улыбка выглядит? Хорошо или плохо? — Вопрос с подвохом. Воздержусь от ответа. — Я смотрю, «воздержание» — твой девиз на сегодня, — ехидно улыбнулась я. Артём вздохнул, явно сдерживая себя от того, чтобы закатить глаза и выдохнуть какой-нибудь мясистый мат. — Пообещай, что не вырвешь мне яйца хотя бы сегодня, — потянулся губами к моему подбородку и оставил легкий поцелуй. — А покрутить их можно? — А разве ты не это делаешь уже минут пять? — Артём продолжал оставлять на моем лице лёгкие практически невесомые поцелуи, и это расслабляло. Злоба почти сошла на нет. Но я продолжала делать вид, что намерена уйти отсюда, как можно скорее. Наконец, Артём добрался до моих губ своими. Несмело, глядя мне в глаза из-под слегка опущенных ресниц, поцеловал. Не тая ехидной улыбки, я отложила платье на диван и закинула руки широкие Тёмины плечи. Он словно зеленый свет получил. Вжал меня в свой торс и поднял над полом, углубляя поцелуй. — Я всё ещё злюсь, — подметила я между поцелуями, чувствуя, что Артём куда-то меня нёс. — Это потому, что ты голодная. Я помню. Артём принес меня в кухню и усадил на столешницу гарнитура рядом с горячей пиццей. Сделал два шага назад и застыл, глядя то на меня, то на пиццу. — Не знаешь, кого из нас выбрать? — дернула я бровью. — Если что, она быстро остынет, — указала я на пиццу. — Решай быстрее. Я всё ещё помню, где выход из твоей квартиры. — А кто тебя выпустит? — хмыкнул Артём. — Ставь чайник, я сейчас. Сказав это Артём скрылся в комнате. Несколько секунд я просидела недвижимо, но так и не поняла, куда и зачем он пошёл. Пожав плечами, спрыгнула с гарнитура, наполнила чайник и поставила его кипятиться. Немного подумав, решила пока нарезать пиццу. Артём вышел из своей комнаты с какими-то вещами, похожими на постельное белье, и очень быстро, наверное, для того, чтобы я ничего не успела разглядеть, занес их в ванную, из которой почти сразу вышел и синим тазиком. Он буквально вихрем пронесся по гостиной, скидав в этот таз все вещи, что лежали на креслах. Одной из футболок смахнул с полок пыль. Я продолжала делать вид, что не замечаю всего, что он делает. И даже не замечаю грохот посуды, с которым он ее бросил в раковину, освободив журнальный столик. — У меня там стирка накопилась, — сказал он, чуть запыхавшись, унеся полный синий таз в ванную. — Закину с твоим платьем? — Закинь, — кивнула я. Прикусила нижнюю губу, пряча улыбку. Ну, разве не милашка? Артём с моим платьем ушел в ванную, где, пикая кнопками, запустил стирку. Вышел снова ко мне и слегка растерянным взглядом пробежался по кухне за моей спиной. — Уберешь продукты в холодильник? А я там… Там в комнате… Я быстро, короче, — бросил он чуть нервно и широкими шагами ушёл в свою комнату. Сложив оставшиеся после приготовления пиццы продукты в холодильник, я на цыпочках подкралась к комнате, в которой скрылся Артём. Заглянула в приоткрытую дверь и зажала рот двумя ладонями, чтобы не рассмеяться в голос, глядя на то, с каким старанием он заправлял одеяло в пододеяльник. — Сука! Да лезь ты, блядь, уже! — шипел он себе под нос. Психовал, закусывал уголки ткани зубами, но всё равно продолжал делать задуманное. Даже, если у нас с Артёмом в итоге ничего не сложится, то я, всё равно, буду ставить его в пример своим будущим парням, намекая на то, как нужно готовиться к тому, чтобы привести девушку к себе домой. Глава 23. Ольга — Ммм! Вкусно! — жмурилась я, смакую вкус пиццы. — Даже без привкуса будущего отравления! Класс! Артём улыбнулся мне уголками губ и снова уткнулся в пиццу, которую почти не ел. Только ковырял, отщипывая понемногу. И меня уже начало подбешивать, что он слишком часто заглядывает в свой телефон и косится на входную дверь квартиры. Вероятно заметив, что и я на него тоже кошусь, Артём, наконец, соизволил убрать телефон подальше и подошел ко мне. Обхватил руками мою талию, оперся задом о столешницу и притянул меня к себе так, что мне пришлось немного на него навалиться. — Если ты прижмешь меня еще крепче, то почувствуешь, как кусок пиццы падает в желудок, — я откусила еще немного и, прожевав, проглотила. — Чувствуешь? — Как-то слабовато. Точно всё проглотила? — с большим подозрением сощурился Артём. — Точно. — Дай-ка проверю. — Каким… Договорить не получилось. Началась глубокая и очень тщательная проверка содержимого моего рта очень и очень умелым языком. От такого натиска у меня закружилась голова. Пришлось не глядя отложить кусок пиццы и закинуть руки на Тёмину шею, чтобы не свалиться к его ногам. Артём скользнул руками по моей спине, на мгновение стиснул пальцами талию и нырнул в волосы, крепко сжав их на затылке. Но эффект «вау!» был достигнут, когда он ненавязчиво, но весьма крепко сжал моё горло пальцами, пустив мурашки и дрожь по телу. Похоже, я только что поняла, что я извращенка с весьма специфическими наклонностями. Иначе, какой нормальной девушке понравится, что над ней имеют такого рода власть во время поцелуя? Стоит буквально немного усилить давление пальцев на шее и мне конец. Кайф! И нужно подать в суд на бывшего за зря потраченные на него поцелуи. В дверь позвонили. И только это обстоятельство смогло прекратить поцелуй и остановить меня от того, чтобы я забралась на Артёма, как обезьянка на дерево. — Откроешь? — попросил Артём и, взяв кусок пиццы двумя руками, сказал. — У меня руки жирные. — Попахивает подставой, — протянула я скептически. То он одним пальцем едва ковырял эту пиццу, то теперь двумя руками в нее вцепился. — В меня не шмальнут, когда я открою? — Шмальнут? — дёрнул Артём бровями. — С чего ты взяла? Откуда это вообще в твоей голове? — А я тебе не показывала шрам от огнестрела? — выдохнула я нарочито удивленно. — Ну, как-нибудь потом. Открываю? — указала я большим пальцем себе за спину в сторону двери. — Открывай, — кивнул Артём и, плохо маскируя улыбку за пережевыванием пиццы, наблюдал за тем, как я приближаюсь к двери. Повернув замок, я с опаской приоткрыла дверь, а затем, когда мне в нос едва не упёрся букет белых цветов, я распахнула дверь максимально широко. — Добрый день! Букет для… Пшёнки? — вчитался парень в розовой шапочке в планшет и посмотрел на меня, сведя брови над переносицей. — Это вы? — Это… — вздохнула я, укоризненно глянув на Артёма через плеча. — …мы. — Тогда этот букет вам. Он не такой прекрасный как вы, но достоин того, чтобы вы его коснулись, — отчеканил парень из доставки явно заезженную фразу, но, всё равно, было чертовски приятно получить цветы. Мне их раньше только братья дарили и только на восьмое марта и день рождения. — Спасибо! — уткнулась я носом и полной грудью втянула тонкий аромат нежных лепестков. — Всего доброго! — откланялся парень из доставки и сбежал вниз по лестнице. Закрыв дверь, я повернулась к Артёму, не зная, что сказать. В основном хотелось пищать и между делом выкрикивать что-то нечленораздельное. — Надеюсь, у тебя сохранился номер этого парня? — спросила я кокетливо, при этом не в силах оторвать нос от букета. — Зачем он тебе? — спросил Артём, споласкивая руки под краном. — Он мне цветы, всё-таки, подарил. Надо, наверное, на свидание с ним сходить. Симпотный такой. Артём буквально прожёг меня весьма говорящим взглядом. Взглядом, говорящим о том, что я сейчас огребу. — Эти цветы заказал тебе я, — выронил Артём. Надвигаясь прямо на меня, смотрел мне в глаза. — Тогда почему сам не подарил? — пришлось вскинуть подбородок, чтобы не потерять контакт глаз, когда Артём подошёл очень близко ко мне. — У этих пацанов явно больше опыта в дарении цветов. — Хочешь сказать, что ты никому еще не дарил цветы? — Не приходилось. Я млела от прикосновений Артёма к моей щеке и уху, когда она заправил за него прядь волос. — А тут? — подставила я второе ухо. Усмехнувшись, Артём запрятал локон и за второе ухо. — Приятно, — шепнула я, жалея, что не умею мурлыкать, как кошечка. — А дальше что? Подаришь мне звезду? — Звездопад, — произнес Артём и, мягко забрав из моих рук весьма увесистый букет, притянул меня к себе. Прильнул к губам и оторвал от пола, унося в свою комнату. — Подожди, — остановился Артём, с трудом оторвавшись от моих губ. — Кое-что забыли. — Что? — посмотрела я на него совершенно растерянно. Артём усадил меня на край кровати и сорвал несколько белых лепестков с букета. Через локоть «посолил» меня ими и, оставив букет на комоде, произнес: — Вот теперь приступим. — Один-один, — хохотнула я, с предвкушением принимая тяжесть его тела. Глава 24. Артём Страх и абсолютное доверие — вот, что я вижу в глазах Оли в момент, когда мягко отстраняюсь, чтобы перевести дыхание и успокоить грохочущее в груди сердце. Цепляю пальцами футболку на ней и тяну вверх. Оля без слов поднимает руки и даёт себя раздеть. Машинально скольжу взглядом по острой сливочной груди и замечаю белесую полоску шрама слева. — Значит, в тебя правда шмаляли? — касаюсь кончиками пальцев шрама и аккуратно его обвожу, наблюдая, как на светлой коже распускаются мурашки. — Шмальнули пару раз. Забором, — усмехнулась Оля, пытаясь ненавязчиво спрятать грудь за углом одеяла. — Нет-нет, — отбираю одеяло, откидываю его назад. — Это всё теперь моё. — Харя не треснет? Касаюсь розового соска губами. Оля вздрагивает, ловит меня за уши, намереваясь оттолкнуть, но сразу сдаётся, когда я провожу языком по твердой горошине. — Вау! — выдыхает она со свистом и откидывается на подушки. — Кажется, я только что поняла, где у меня клитор. — Кажется, ты о себе ничего не знаешь, — сажусь на пятки и стягиваю с Оли свои штаны. Запускаю пальцы под черное кружево ее трусов и смотрю в голубые глаза, страх в которых стал еще более очевидным. Кажется, она только сейчас в полной мере осознала, что именно между нами может произойти. — Если передумаешь, скажи мне, и я остановлюсь в любой момент. — Я слышала, как ты материл пододеяльник минут десять подряд за то, что в него не вставлялось одеяло. Если в сексе ты такой же, то я просто обязана это проверить. — Если у тебя за одной дыркой тоже четыре угла, в которые хрен попадёшь, то поебёмся мы знатно. Оля прыскает и снова откидывается на подушки. Поймав момент, я сдергиваю с нее трусы, и, кажется, она возмущенно задыхается, когда сводит ноги вместе. — Может, погасим свет? — неуверенно просит она. — Нет. Мне тоже нужно разобраться что к чему. — Я думала, ты опытный. Не глядя можешь мне тут… навтыкать. — Не глядя я и в глаз могу попасть. Оно тебе надо? — Ну, в глаз тоже больно, — жмёт узкими плечиками. — Так что, какая разница, где именно от члена первый раз будет больно? — Надеюсь, ты заметишь разницу, — наклоняюсь и целую ее ниже пупка. — О, Боже! — выдыхает Оля и нехотя, но поддается мне, когда я раздвигаю ее ноги и спускаюсь поцелуями ниже. — Как вовремя я на писькодралку сходила, — бормочет она словно бреду. Улыбаясь, продолжаю ласкать ее губами. Сильнее удерживаю ее ноги, подбираясь к лону, когда Оля в очередной раз пытается сдвинуть ноги. — Попахивает чем-то негигиеничным, — роняет она. — Пахнет чем-то сладким, — отзываюсь я и касаюсь языком ее клитора. Оля крупно вздрагивает, дёргается в моих руках и запускает пальцы в волосы, конвульсивно сжав кулачка. — Божечки! — бормочет она и протяжно стонет, когда я начинаю кружить языком по ее влаге. — Ох! Какая же она мокрая! Синхронно с языком на клиторе, кружу пальцами у входа во влагалище. Подстраиваюсь под её темп. Чувствую, как Оля начинает чаще дышать, а затем и вовсе замирает на короткую секунду, чтобы, сотрясаясь всем телом, подтянуть меня за волосы к своему животу. А она сильная. Высвобождаю свою башку из ее захвата и нависаю над красоткой, по скулам которой растекся румянец. На истерзанных и покусанных мной губах легкая улыбка. Длинные ресницы мелко подрагивают и мне открываются яркие голубые глаза. — Я просто обязана выйти за тебя замуж после этого, — выдыхает она. — Ты ещё не всё попробовала. Готова? Секунду подумав, глядя мне в глаза, Оля уверенно кивает. — Я сейчас, — за презервативами пришлось встать и дойти до компьютерного стола. Оставив упаковку рядом с Олей, снял с себя домашние штаны вместе с трусами. Смотрю на Олю и понимаю, что к ней снова вернулся страх, пока она смотрела на мой покачивающийся в ее сторону член. — Ох, Божечки! — выдыхает она. — А что ты не сказал, что у тебя здесь не только бантик, но еще и сердечко? Она разглядывает мои татуировки, которые я умудрился набить на спор на первой же пьянке на первом курсе. Сильнее всего я прихуел от выбритого клочками лобка — это не то, что хочешь увидеть поутру, проснувшись в квартире с одними пацанами. — Я думал, ты внимательно рассмотрела фотку. — Я на нее вообще не смотрела. Мало ли. Может, у тебя член бантиком завязан. Мне не нужна такая психологическая травма. Хотя, ты знаешь, мне кажется, длины твоего члена вполне хватит на то, чтобы скрутить из него собачку… или что там из этих длинных шаров скручивают? — показывает она руками. — Значит, он у меня длинный? — дразню я ее, раскатывая по всей длине презерватив. — Я не скажу это вслух. Не скажу, — трясет Оля головой и прячет краснеющее лицо под подушкой. Затаив улыбку, устраиваюсь между ее ног и приставляю головку к влажному входу. Оля тут же убирает подушку от лица, и вновь я вижу неподдельный страх в ее голубых бездонных глазах. — Последний шанс, чтобы передумать, — хрипло выдыхаю я. — Только попробуй, — роняет она и сама тянется к моим губам. От волнения у меня начинают трястись руки. Я робко вхожу в нее и стискиваю зубы от ощущения того, насколько в ней узко. Оля издает стон. Я чувствую ее напряжение, но она прячет лицо в моей шее, вонзив ногти в плечи. — Расслабься, — целую ее горячую кожу под ухом. Венка пульсирует. — Я пытаюсь, — всхлипывает она. Нахожу ее губы и горячо целую. Обхватываю рукой горло, чувствую, что Оля начала расслабляться, и вхожу глубже. Шумно втянув носом воздух, Оля утыкается лбом в моё плечо. Я еще даже наполовину в нее не вошёл, а уже хочу остановиться, чтобы перестать причинять ей боль. — Давай-давай! — шепчет она едва слышно. Чувствуя дрожь и не понимая, чья она, послушно продолжаю свой путь. Оля молча всхлипывает, но не просит меня остановиться. Я чувствую себя сапёром, продвигающимся на незнакомой территории. Еще никогда во время секса я не был настолько напряжен и аккуратен. И еще ни разу моему члену не было так тесно. Еще немного и я рискую получить прозвище скорострел. — Может, в этом деле предусмотрена какая-нибудь рассрочка? — выдыхает Оля в плечо и снова прикусывает кожу. — В смысле? — Ну, типа, часть сейчас, часть как-нибудь потом… — Нет, — усмехаюсь я. — Всё и сразу. Осталось совсем немного. — Еще немного и ты выдавишь недавно прожеванную пиццу, — выдыхает Оля, и я, наконец, вхожу в нее до упора. Начинаю плавно двигаться и осыпаться светлую кожу хаотичными поцелуями. Я понимаю, что, испытывая боль, она вряд ли кончит, поэтому не пытаюсь растянуть удовольствие для себя. Стараюсь действовать быстро, но не жестко. Ловлю на себе пристальный Олин взгляд из-под сведенных от боли бровей. Страха в ее взгляде уже не осталось. Есть лишь подкупающее доверие и, наверное, мольба, чтобы эта пытка не длилась вечно. Чувствую, что близок к разрядке и снова вхожу в нее до упора. Зажмуриваюсь. Перед глазами плывут цветные пятна, голова кружится, по телу проносится крупная дрожь, и, выйдя, я обмякаю на Оле, опустившись головой на ее живот. — Больно было так, будто ты выцарапывал внутри меня «Здесь был Пряник», — выдохнула Оля, играя пальчиками с моими волосами. — Не весь Пряник, только Пряничный член. — Я так и поняла, что фраза там вышла не короткая. Глава 25. Ольга Бревно, блин! В очередной раз предпринимаю попытку, чтобы выбраться из-под руки Артёма и половины его туловища, которым он навалился на меня во сне. Обнимать меня просто рукой ему, видимо, показалось недостаточно. Поэтому он навалился на меня еще и частью торса и даже ногу не поленился закинуть. Лежит тут, бревно сексуальное! Упёрся своим большим… суком мне в ногу и даже бровью не повёл. Хотя я тут уже минут пять кряхчу, пыхчу и даже чуть-чуть потею. Наконец, собрав волю в кулак, а во вторую сиську, которую он сжимал, я нашла в себе силы для того, чтобы свалиться с кровати и даже не прогрохотать по полу. На секунду, лёжа на полу, затихла, прислушиваясь к звукам на постели. Штиль. Я с облегчением выдохнула и села. Вытянула из-под одеяла футболку Артёма и быстро ее натянула. Трусы исчезли в неизвестном направлении. Скорее всего, сбежали от ёбаря-террориста, треща по швам. В принципе, лифчик тоже можно не искать. Тихо вышла из комнаты. Настенные часы на кухне показали, что время уже почти полдень. Я, конечно, не скажу, что мы всю ночь прилежно спали, и своими первыми оргазмами я хвастаться тоже не буду, но я надеялась проснуться хотя бы часов в девять. А тут… можно поесть и снова лечь спать. Ужасно хотелось что-нибудь схомячить. Сегодня ночью у меня было открытие — после секса я проглот. Мы съели пиццу, просто так с хлебом срубали оставшиеся колбаски и сыр, и даже не поморщились перед банкой шпротов. Открыв холодильник, я пришла к неутешительному выводу — придётся что-то готовить. По своим братьям я точно знала, что с утра их лучше сразу покормить, если хочешь, чтобы они не выглядели как серийные убийцы в поисках жертвы. Поэтому я с уверенностью взяла ужасно раздутый пакет кефира, срок годности которого истёк еще две недели назад. Прихватила яйца с дверцы и, выдвинув нижний ящик холодильника, поняла, что Пряня тот еще сладкоежка. Столько банок со сгущенкой! Пошарив по ящикам гарнитура, я, наконец, нашла муку. Вернее, ее остатки. Но на оладьи хватит. Быстро замесив тесто, разогрела сковороду и начала жарить оладьи. Сняв первую партию, сложила их на тарелке и, прихватив с собой, зашла в комнату, где, даже не поменяв положение, всё ещё спал Пряня. Поднесла к его носу еще горячие оладьи, смахнула ладонью запах в его сторону и улыбнулась, когда темные бровки во сне сложились домиком, а губки вытянулись бантиком. Возбудим и не дадим. Аппетит и пожрать, конечно же. Женщина я или нет? Уже женщина! Даже не верится! Приложила ладонь к низу живота, всё ещё чувствуя, как там тянуло и ныло. Но это чертовски приятно! Перевернула очередную порцию оладий на сковороде и боковым зрением засекла, как из комнаты вышел помятый Артём, натягивающий на ходу штаны, в которых еще вчера была я. Хмуро на меня глянув еще сонными глазами, Артём вошёл в ванную комнату и вышел через несколько минут. С тем же хмурым лицом подошёл ко мне и так быстро и резво обнял меня, отклонив назад, что я даже не сразу сообразила, что наши губы уже слились. Чуть лопаточку от кайфа не выронила. Клянусь, Артём был готов съесть меня, забив на оладьи. — Доброе утро, — произнес он чуть хрипло, вернув меня в вертикальное положение. Зашёл сзади и обнял за плечи, уткнувшись подбородком в сгиб шеи. — Я думал, мне приснилось. — Что? — Запах. — Просто я тебе одной лепешкой нос натёрла, чтобы ты проснулся. — Лепёшкой нос? С тобой, оказывается, опасно терять бдительность, — ухмыльнулся Тёма. — Но и со мной тоже не расслабляйся, — промурлыкал он у самого уха и мягко огладил бедро, запустив пальцы под футболку. И почти мгновенно мне в зад упёрся стояк, когда кое-кто понял, что на мне нет ничего кроме его футболки. — Воу-воу, парень! — усмехнулась я. — Сегодня на этой кухне жарю только я и только оладьи. — Уверена? — сжал он мою ягодицу. — Уверенность стремительно начинает слабеть, но я просто так не дамся. Сначала открой банку со сгухой. Скрежет замка входной двери, заставил нас насторожиться. Стояк, упёртый в мою задницу, стремительно ослаб. Ладонь с задницы тоже исчезла. Дверь открылась, и на нас уставились серые глаза из-под нахмуренных густых бровей, которые тут же удивленно взметнулись. — Я думал, он тут умирает от неразделенной любви. Приехал свою титьку сыночке под сопли подставить, а он тут другие титьки мнёт. — Здравствуйте, Михаил Захарович! — широко улыбнулась я, оттягивая край футболки к коленям. — Оладьи будете? — Наливай, раз предлагаешь. Михаил Захарович снял обувь и китель в прихожей. Я в очередной раз поняла, что видеть его в форме — что-то странное для меня. Наглаженные брюки, рубашка с погонами… да он даже причесан был! И взгляд у него будто холоднее и острее кажется в такой одежде. Наверное, профессиональный. Но у себя дома он казался мне совсем другим. Чуть помятые штаны и клетчатая флисовая рубашка поверх, обычно, голого торса, делали его похожим на обычного и очень простого мужика. Пока он, разумеется, не начинал говорить. — Ну, здорово, молодёжь, — прошёл Михаил Захарович в квартиру, протянул Артёму пакет с, как я поняла по выпирающим из него углам, контейнерами. — Подгон от Маруси, чтобы ты подыхал только от любви, но не с голодухи. Я в ванную зайду, или там смазка по стенам? Опустив взгляд, я почувствовала, как у меня раскраснелись щеки и шея. — Заходи, — кивнул Тёма. — Но, тогда, в мою комнату не заглядывай. — Понял, — простодушно кивнул Михаил Захарович и зашёл в ванную комнату, закрыв за собой дверь. — Если бы у меня не было двое старших братьев, от ваших шуточек я бы уже сознание потеряла, — прошипела, вручаю Тёме лопаточку. — Дожаривай оладьи. Я пойду хоть трусы надену. Или штаны. — Подожди! У тебя тут… — остановил меня Тёма, подозрительно глядя на мою спину. — Что там? — я начала кружиться и заглядывать себе за плечо, чтобы понять, что там может быть не так. Тёма от души шлёпнул мне по заднице. — Этого у тебя тут не хватало, — произнес он с пацанской улыбочкой и пошёл с пакетом и лопаточкой в зону кухни. Закатив глаза, делая вид, что мне не весело, я вошла в комнаты и переворошила всё постельное, чтобы найти свои трусы. И нашла их в углу комнаты в пыли. — Класс… — выдохнула я безрадостно. Взглядом порыскала по комнате и нашла Тёмины штаны. — Сойдёт. Натянула спортивки, поправила пучок на голове и вышла из комнаты, снова вернувшись к плите, где Тёма, переворачивал последнюю партию оладий. — Я доделаю, — сказал он с улыбкой и чмокнул меня в кончик носа. — Тогда я чайник поставлю. — Угу. Мы с Тёмой накрыли на стол, решив вкусняшки из контейнеров оставить на обед и ужин. Из ванной с закатанными рукавами к нам вышел Михаил Захарович и удовлетворенно сел за стол. — Чай без пива, конечно, не так вкусен, но да ладно. Оладьи ваши вроде съедобно пахнут, — замахнул он одну, щедро макнув ее в банку со сгущенкой. — Ну, что, молодожёны? — обратился он к нам, сидящим напротив него. Тёма по-хозяйски отвалился на спинку стула, одной рукой держал кружку с чаем, а другой — моё колено под столом. — В гости-то к нам торопитесь, не? Пса бы хоть забрали, а-то этот засранец все клумбы Марусе пообосрал. Она, конечно, говорит, что это удобрение, но я же вижу, что говно. — Заберём. На днях, — кивнул Тёма. — Удобрение вам оставим. Нам некуда. — И да, вход к нам теперь только по пропускам, — изрёк Михаил Захарович, поглощая сгущенку, как медведь. — Если Маруся не увидит ваши счастливые синхронно улыбающиеся лица, так же синхронно входящие в наш двор, то хрен вам, а не батин шашлык. Я понятно объясняю? — А если мы с пивом и закусками приедем? — протянул Тёма, словно между делом. — И с вкусняшками для девочек, — добавила я торопливо. — Другой разговор, — хитро улыбнулся Михаил Захарович. — И овцы сыты, и волки выпьют. Так что ждём вас послезавтра. Глава 26. Ольга — Взял? — Взял. Артём захлопнул багажник своей машины и, выйдя ко мне, переложил пакет из руки в руку. Я в это время накрыла торт и пакет с вкусняшками своей курткой, чтобы юные инспекторы, которые прямо сейчас резвились внутри ограды, не просекли, что мы к ним не с пустыми руками. Сначала ужин, потом торт. Теперь я человек опытный. Я в теме. — Ну? Идём? — спросила я и посмотрела на Артёма снизу вверх. Артём перевел на меня взгляд от калитки и заглянул в глаза. Уголки его губ дрогнули в легкой улыбке. Мгновение, и на моих губах остался лёгкий нежный поцелуй, вскруживший голову. — Идём, — сказал он и, обхватив меня свободной рукой за талию, повёл к калитке. Открыл и первую пропустил внутрь. — Здравствуйте! — улыбнулась я, увидев сразу Михаила Захаровича, колдующего у мангала с сигаретой в уголке губ. — Блин! — вздохнул он нарочито сокрушенно. — Опять мясом делиться придётся. И что я говорил по поводу пропусков? Я машинально улыбнулась еще шире. Перевела взгляд на Тёму и толкнула его в бок, поняв, что его улыбка слишком вялая. Вздохнув, Тёма на мгновение закатил глаза и тужнулся для улыбки пошире. — Ну, вот, — одобрительно кивнул Михаил Захарович. — Вот с такими лицами шуруйте на кухню и доводите Марусю до экстаза. Только не перестарайтесь. А то мне ничего не останется, если ее там сейчас разорвёт от счастья. Чё встали? Идём-идём! Мы послушно пошли в дом, на подходе к которому были перехвачены девчонками, выбежавшими из беседки. — Привет, Оля! — крикнули они в голос и потянули ко мне ручки. Присев на корточки, я раскрыла объятия по шире и позволила обеим девчонкам меня обнять. При этом пакет с вкусняшками и торт, завернутый в куртку, пришлось отдать Тёме. — Привет, девчонки! Привет, мои хорошие! Ух, какие вы большие стали! Как подросли! — Я тоже уже большая, — хвасталась Соня, приложив маленькую ладонь к своей макушке. — Я уже вооот так выросла! — Выросла-выросла, — обняла я ее, чмокнув в щечку. — И ты выросла, Варя, — потянулась к старшенькой, тоже чмокнув ее, и получила поцелуй в щеку в ответ. — Как я по вам соскучилась! А я ведь правда по ним соскучилась. Только увидев их, я поняла, что мне их действительно очень сильно не хватало все эти дни. Не знаю, как так получилось, но мне кажется, что я всегда была с ними, а они со мной. Тёма тоже получил свою порцию любви и скучашек от сестёр. Его они целовали больше. Я почти ревную. Почти. Его даже Кай всего зацеловал, а меня лишь раз в нос лизнул, чтобы не ныла, пока он хозяина отлюбливает. Когда мы с Тёмой вошли в дом, нас сразу встретил умопомрачительный запах какой-то выпечки. Желудок жалобно заскулил о том, что хочет есть. — Зай, откроешь огурчики и помидоры? — раздался их кухни голос Марины Олеговны. — Заячий сын в качестве открывашки подойдёт? — спросил Тёма с лёгкой улыбкой, вплывая в кухню. — Тёма! — едва ли не взвизгнула Марина Олеговна и, бросив лопаточку, которой помешивала салат, кинулась обнимать прибывшего пасынка. — Я уж думала, что не приедешь… Оля! — увидела она меня за спиной Артёма и теперь уже обнимала меня. — Ну, вот! А-то придумали расставания, — фыркнула она осуждающе и поправила очки на переносице. — Ну, мойте руки, помогайте мне накрыть на стол в беседке и будем праздновать ваше возвращение. Такие вы красивые и счастливые! Кажется, Марина Олеговна радовалась за нас больше, чем мы сами смогли бы. Помыв руки, мы с Тёмой присоединились к готовке. Следом за нами прибежали и девочки, которые сильно нам не помогали, но зато кружили рядом, дегустируя всё, что попадалось под пухлые загребущие ручки. — Я не понял, — вошёл в дом Михаил Захарович, пахнущий дымом и шашлыком. — А меня забыли, что ли? — скользнул взглядом по столу. — И банки без меня открыли. Списали старика? — Кто тебя спишет? Самой такой нужен. И где ты найдёшь вторую такую, которая тебя, ворчуна, вытерпит? — делано закатила глаза Марина Олеговна и подошла к мужу, мимолетно чмокнув его в щеку. — И всё? — совсем ненатурально возмутился мужчина. — Чмок в щёку? Мы пятиклашки, что ли? А розетка? — Миша! — цокнула Марина Олеговна, вмиг покраснев. — Ладно. Вечером тебя спою. Вина хватает. А малых на молодежь скину. — Мы без ночевки, — сказал Тёма, не отвлекаясь от нарезки хлеба. Эта информация меня не обрадовала. Почему-то я была уверена, что после ужина мы останемся с ночевой. Даже сменную одежду с собой прихватила. Помечтала о том, как мы вместе будем спать в Тёминой комнате в обнимку, разговаривать до рассвета… — Скучная молодёжь пошла, — вздохнул Михаил Захарович разочаровано, и я вместе с ним. Глава 27. Ольга — Твой приехал, — дёрнул мой напарник по смене в сторону окна. Слегка отклонившись назад, пригляделась. Точно — мой! — Подождёт, — нарочито деловито изрекла я, теперь уже трясущимися руками расставляя товар по полкам. Артём уже месяц заезжает за мной после работы, а я всё никак не могу к этому привыкнуть. Каждый раз как первый. Дрожь, мурашки, желание показать всем, что обо мне заботиться мой парень. Уиии! — Иди уже, — хохотнул Даня. — Похеришь сейчас весь товар. Сам закончу. — Золотой ты человечек с плешивой головой, Данька. Целую твой полуостров, — отправила я ему воздушный поцелуй и побежала в раздевалку, где быстро переоделась в своё. В платье разумеется. Теперь несовместимость Тёмы с моими платьями мне очень даже нравилась. Я выскочила из магазина и почти вприпрыжку дошла до Тёминой машины, на заднем сиденье которой сидел Кай, вывалив розовый язык наружу. — Привет! — плюхнулась я на сиденье и, минуя облизывания Кая, потянулась к Тёминым губам. — Оу! Кое-кто соскучился? — выдохнула я блаженно, когда Артём нашёл в себе силы, чтобы разорвать поцелуй и не взять меня прямо на парковке. — Соскучился, — ответил Тёма, не скрываясь. — Ко мне? — Через магазин. Я голодная, — кивнула я и пристегнулась. — Я приготовил мясо. Или ты еще что-нибудь хочешь? — Всё, что я хочу уже готово. — И что это? — Мясо и ты. Или ты не готов? — Я всегда готов, — подмигнул мне игриво Тёма и весьма красноречиво поправил стояк в джинсах. В Тёминой квартире я привычно оставила сумочку в прихожей, прошла в кухню и помыла руки, пока Тёма ставил чайник и доставал из духовки мясо. — Вау! — присвистнула я. — Я думала приготовил мясо для того, чтобы его приготовила я. Ну, то есть поставил его размораживаться. — Недооцениваешь. Обидно, — деланно вздохнул Тёма, разрезая мясо на порции. — Поедим перед телеком? Не хочу сидеть на жестком стуле. — Согласен. Мы устроились перед телевизором. Начали есть, делиться эмоциями о прожитом дне, иногда поглядывая боевик, который выбрали для просмотра. После ужина, убрав посуду, мы устроились на диване просто так, балдея от сытости и комфорта. Я почти задремала, чувствуя прикосновение пальцев Артёма к своим плечам и рукам. Но в какой-то момент Артём решил поменять положение и перетянул меня к себе на колени, а затем расставил свои ноги шире, чтобы я села между ними. — Тебе точно так не тяжело? — спросила я, откидываясь на Артёма спиной. — Точно, — шепнул он, прижав меня к себе. Убрал с моего плеча волосы в сторону и уткнулся носом в сгиб шеи. — Расслабься, — шепнул он. — Я и не напрягалась, — выдохнула я, предвкушая, что именно он собирается делать. Делая вид, что я всё ещё смотрю фильм, я с трепетом ждала, когда Артём перейдёт к активным действиям, а не будет просто водить носом по моей шее. Наконец, тонкой кожи шеи коснулись первые поцелуи. Мурашки мгновенно пронеслись по коже, а картинка перед глазами размылась. Умелые пальцы ловко стянули с плеча бретельку легкого летнего платья. — Тёма, я кино смотрю, — протянула я будто бы строго. Девушка я или нет? Ломаться же кто-то должен! Хотя бы приличия ради… — Смотри. Я не мешаю, — невозмутимо ответил Артём. Снова поцеловал меня в шею и спустил вторую бретельку платья. А затем и вовсе обнажил грудь. — Тём! — вяло дёрнулась я в попытке отвоевать свою грудь. — Я не мешаю тебе, а ты не мешаешь мне, — произнес он в ответ, убрав от груди мои ладони. — Мы же договорились. — Я чую в этом договоре некоторый подвох, — протянула я, следя за тем, как Артём подхватив мои ноги под коленями, поочередно поставил мои ноги одну за другой стопами на край журнального столика. — Просто расслабься и ни о чем не думай, — шепнул он и прикусил мочку уха, вместе с тем расставив мои ноги шире. — Ммм, розовые! — выдохнул Артём удовлетворенно, когда задрал подол платья и увидел цвет белья. — Угу, — во рту пересохло, веки опустились, а вся я выгнулась дугой, когда Артём мягко сжал мои затвердевшие соски кончиками пальцев. — Ох! — Тише-тише, — шёпот искусителя. — Смотри фильм. Не отвлекайся. Как я могу смотреть фильм, когда по моему клитору поверх белья скользят подушечки пальцев? Никак! Я не в силах сосредоточиться на каких-либо других предметах и ощущениях, кроме тех, что мне дарит Артём. Он сдвигает в сторону мои трусики и размазывает выступившую влагу по клитору. Погружает в меня два пальца, играет ими и снова размазывает влагу по самой чувствительной на данной момент точке. — Сильнее, — молю я, вцепившись ногтями в его колени. — Волнительный момент в фильме? — дразнит меня Артём, тем временем увеличивая давление и скорость пальцев на клиторе. — Обожаю Джекки Чана, — выдыхаю я сорвавшимся голосом и рассыпаюсь на миллионы осколков в Тёминых руках. Когда волна эйфории отступает, я снимаю трусики, разворачиваюсь и седлаю Тёму. Знающе тянусь к карману его джинсов, достаю презервативы и помогаю парню расстегнуть ремень, ширинку и немного приспустить ткань, чтобы высвободить твердый, как и мои намерения, член. Разрываю зубами блестящую упаковку и сама раскатываю резинку по всей длине. Артём подхватывает меня за талию, приподнимает и позволяет медленно-медленно осесть по его члену. Шумно втянув носом воздух, Артём смотрит в мои глаза заволоченным похотью взглядом. Его глаза кажутся практически черными. Стального цвета радужка лишь слегка поблескивает в моменты, когда Артём, впившись пальцами в мои бедра, помогает мне двигаться и следит за эмоциями на моём лице. Когда всё закончилось, мы с Тёмой еще около часа пролежали на диване, бездумно глядя в телевизор, и смотрели фильм, сюжетную линию которого уже безнадёжно потеряли. — Уже поздно, — шепнул Тёма. — Давай, я отвезу тебя в общагу. С каждым разом это предложение начинало меня всё больше коробить и выбивать из равновесия. С ночевкой у Артёма я осталась лишь один раз после лишения девственности. И всё. После этого, почти сразу после секса он увозил меня в общагу или мы ехали куда-нибудь гулять, но потом он всё равно увозил меня в общагу. — Поехали, — согласилась я, поправляя платье и понимая, что пора обсудить наши отношения хотя бы пути до общаги. — Что с тобой? — спросил Тёма, когда на одном из светофоров положил свою ладонь на моё колено. — Ничего, — качнула я головой. — Просто нам нужно поговорить. — Обычно после таких слов начинается лютая хрень, — выдохнул Артём недовольно. — Что случилось? — Ничего. Просто хочу понять… — Подожди, — оборвал меня Артём, и я понял, что дело всё в том, что нас остановил сотрудник ДПС. Отвернувшись к окну, я просто ждала, когда Артём уладит все формальности. — Ваши документы, — обратился к Артёму полицейский. Тёма подался вперед и открыл бардачок перед моими коленями. К горлу подступил ком из злости, отвращения и обиды, когда Артём начал искать свои документы среди вороха женских трусов. Он даже не удосужился их выкинуть, а я, как дура, даже не подумала проверить наполнение этого чертового бардачка. ДПС нас быстро отпустила, не выявив нарушений. Всю дорогу до общаги я молчала, пытаясь сформулировать слова, которые обязательно скажу Тёме. — Что случилось? Ты так и не сказала, — произнес Тёма, остановившись у крыльца общаги. — Кто я тебе, Тём? — повернула я к нему своё лицо. — В смысле? — нахмурился парень. — Мы встречаемся или нет? Какие у нас отношения? Я твоя девушка, ты мой парень? Что между нами происходит? — Обязательно нужно давать какую-то характеристику нашим отношениям? — нервно выронил Артём. Брови его угрюмо съехались на переносице. — Мне? Обязательно, — ткнула я себя в грудь. — Потому что я не понимаю, почему я не остаюсь у тебя ночевать? — Ты ночевала… — Один раз. И-то, наверное, ты оставил меня из жалости, потому что порвал целку. Артём молча качнул головой, на мгновение прикрыв глаза. — А это что? — открыла я бардачок с ворохом похабных кружевных трусов черного и красного цвета. — Это старая коллекция? Или ты уже собрал новую, параллельно встречаясь со мной? — Это всего лишь трусы, о которых я бы не вспомнил, если бы сейчас не пришлось доставать документы. — Так, может, выбросишь уже их? — предложила я. — Вот урна. Выброси. Артём даже не пошевелился. Лишь отвернулся к своему окну. О его эмоциях я могла судить только по двигающимся на скулах желвакам и сжатой в кулак левой руке, лежащей на руле. — Ты меня любишь? Я тебе хотя бы нравлюсь? — продолжала я попытки выяснить хоть что-то, пока слёзы пытались вырваться наружу. — Слушай, Оль, — повернулся, наконец, ко мне Артём. Но выражение его лица мне совершенно не понравилось. — Я ни к кому не привязываюсь. И не собираюсь этого делать. И характеристику нашим отношениям я тоже давать не хочу. Тебе хорошо со мной? Хорошо, — ответил он сам, не дав мне шанса и возможности сказать хоть что-то. — И мне с тобой хорошо. Очень. Но загонять себя в рамки каких-либо отношений я не хочу и не стану. — Ясно, — втянула я носом воздух вместе с соплями. Задрала подол платья, приподняла зад и, стянув свои розовые х/б трусы с надписью «снимаю и порчу», закинула их в бардачок к черно-красным кружевным роковухам. — Без рамок можешь быть свободен как ветер. Удачного пополнения коллекции, — сказала я почти не дрогнувшим голосом. Прихватила сумочку, вышла из машины, хлопнула дверцей, и только в общаге, осев под лестницей на первом этаже, дала волю слезам. Пошёл он! Глава 28. Артём Вечер с пивом в руке перед включенным телевизором, в котором есть только картинка, а звука нет. Выключил. Думать мешает. И пить. В очередной раз опрокинул в себя бутылку пива и поставил пустую тару на журнальном столике к пяти таким же. Шумно вздохнув, собрал пальцы в замок и закинул за голову, приложив к затылку. Мазнул взглядом по безмолвному экрану, на котором блондинка в белом коротком платье уходила от меня в закат, растворяясь в ярком свете. — Ну, ты еще до меня доебись, — вздохнул я и выключил телек. Отбросил пульт в угол дивана, а сам снова откинулся на спинку, уставившись в потолок. Трусы… Мать её! Я о них забыл, не думал и не вспоминал. Ровно так же я закидывал их в бардачок, обнаруживая их на сидении или под ним. Были и те, кто специально оставлял их мне «на память». Будто мне было важно помнить хоть кого-то из них… Конечно, я все выбросил. Не сразу. Для начала поездил по городу с видом, что я пиздец какой охуительный, а потом… первый же мусорный контейнер, попавшийся на глаза, дал понять, что пора выкинуть всю эту хрень, пока я опять не забыл о ее существовании в моей машине. Оля обиделась. Справедливо и ожидаемо. Наверное, давая себе установку, не встречаться с малолетками, нужно было следовать ей до конца, а не идти на поводу эмоций. Хотя сложно оставаться безучастным в эмоциональном плане рядом с девушкой, которая переворачивает внутренности и въедается в мозг, при этом оставаясь отстраненной. Неосознанно, но я тянулся к ее натуре, как пацан, который получил подарок, завернутый в сотню совершенно разных упаковок, но каждая из них была интересная, яркая и запоминающаяся. Ну, и конечно, сам подарок был желаемым. Она не пыталась мне понравится, не виляла хвостом перед носом, не заигрывала, не флиртовала, и, наверное, это меня и подкупило. Её независимость и самодостаточность, которая, знаю, есть не у каждой девушки лет на десять старше её. А ещё её неповторимая, но весьма уместная дерзость, которая обезоруживала и притягивала. Пожалуй, я достаточно покопался в её натуре и тем самым еще глубже закопал себя, понимая, что, обещая самому себе не привязываться ни к кому, привязался к ней настолько, что теперь хреново до скрежета зубов. В тишине квартиры в замке провернулся ключ. Открылась входная дверь и вошёл батя с пакетом с контейнерами в руке. Традиционно. — Фу, блядь! — принюхался он, снимая начищенные туфли и китель. — Ты сдох, что ли? Жопу хоть подними папеньку встретить. Хотя, лучше окно открой, и-то пользы больше будет. А-то Ольга придёт и задохнётся к хуям. — Не придёт она, — выдохнул я шумно и растёр ладонями лицо, сгоняя дымку тяжелых мыслей. — Ну, понятно теперь, чем у тебя воняет, человек-дуст. Померла девчонка от тоски с тобой, — батя прошёл в кухню и оставил пакет на столе. Немного подумав, сел рядом со мной на диван и хмуро заглянул в глаза. — Что тухлый-то такой, сына? С Ольгой что? Опять расстались, и в этот раз она разбила тебе не только сердце, но еще и яйца? — Угу, — выронил я в потолок. — Как вы заебали, — вздохнул батя, откинувшись на спинку дивана вместе со мной. тоже заложил руки за голову и уставился в потолок. — Не молодежь, а мандовошки — из трусов в трусы. — Ну? Рассказывай, что там у вас? — батя толкнул меня коленом в колено и стал молча ждать, когда я начну говорить. Облизнув пересохшие губы, я с силой прикусил нижнюю и, задумавшись, отгрыз кусок отмершей кожи. — Как…? — начал я и тут же осекся. Нервно скользнул ладонями по затылку и с силой растёр лицо. Наверное, будь во мне хоть на пару литров меньше пива, то хрен бы я хоть когда-нибудь завёл с батей такой разговор. — Ты же подыхал, бать. Тогда… после мамы. Помнишь? Батя ничего не ответил. Несколько долгих секунд в квартире стояла гробовая тишина. А затем батя шумно выдохнул, подался вперед, оперся локтями о колени и прочистил горло. — Подыхал, — выронил он сипло, но уверенно. — Постоянно. Много. Всегда. — И Маруся… Как? Я не знал, как сформулировать свои мысли так, чтобы было понятно, о чем именно я хочу сказать, но батя каким-то образом меня понял: — Как я решился снова жениться и завести семью? Не знаю, — батя дёрнул плечами. Опустил голову и стал смотреть на обручальное кольцо, которое крутил на пальце. — Просто понял, что… понял, что… Блядь! — выдохнул батя, нервно хохотнув. Качнул головой и снова опустил взгляд на кольцо, продолжая его крутить. — Не знаю. Я не планировал и не собирался. Думал, больше не захочу, не смогу… Я тебя-то бабке с дедом сдал, потому что думал, что и тебя тоже уберечь не смогу. Проклят я, что ли… А потом… Не знаю. Ни то, чтобы я был монахом все восемь лет до Маруси. Были женщины — на ночь, на две. Чисто справить нужду. Физиологию-то никуда не денешь. Стало ясно, что я неосознанно перенял батину модель отношений с женщинами, которые были «после». Он тоже не включал чувства. Только физиологию. — И как ты сломался на Марусе? — я тоже подался вперед и уперся локтями в колени, чтобы взглянуть на батин профиль. — Я не сломался. Я, наоборот, на ней починился, — улыбнулся едва заметно батя. — Не знаю, Тём. Это, наверное, нужно прочувствовать самому. Я изначально не планировал с Марусей больших отношений. Думал, покуражимся раз-другой и разбег. Маршрут-то известен. А потом… Это втягивает. Ты не сразу соображаешь, что уже по уши в ней. Сначала тебе просто хорошо, а потом всё лучше и лучше. А потом сидишь вечером перед телеком один и думаешь «вот сейчас бы ее сюда, под бок, чтобы говорила, смеялась, прижималась, грела свои вечно мерзнующие ноги об мои…». И, вроде, страшно, да. Пиздец как страшно, если честно. Думаешь, нахер это всё надо? А если всё повторится? А если опять…пусть лучше она найдёт другого — счастливее и живее будет. А потом сидишь и сам с собой психуешь и злишься, как истеричка, из-за того, что представил, что она может быть с другим. И еще счастливая такая — зараза! — делано нахмурился папа. — Думаешь, не-е! Нихуя! Маруська только моя. Где я вторую такую найду? Глаза боятся, руки трясутся, тахикардия, но идёшь с ней дальше и дальше. Потому что без неё уже не представляешь кто ты, что ты, как ты… — батя замолчал, продолжая крутить кольцо на пальце, а затем повернул ко мне лицо, заглянул в глаза и тихо проговорил. — Хреновый я батя, Тёмка. — Почему? — нахмурился я. — Как-то я не заметил, что у тебя та же болезнь, что и у меня когда-то. Не заметил, что теперь тебе тоже страшно, — батя приобнял меня за плечи и мягко прижал к своему боку. — Но когда-нибудь ты придёшь к пониманию, что то, что случилось с нашей мамой, единичный случай. Случайность. Она не повторится. И вот тогда станет проще. Не скажу, что я начал порхать как бабочка, пока доходил до осознания этого факта. Ты сам видел, как я отреагировал на первую Марусину беременность: два дня дома не появлялся, охуевал в машине, в гараже, договаривался с собой, убеждал себя, что всё будет хорошо, прорвёмся. — А из родзала седой вышел. Помню, — улыбнулся я воспоминанию: батя с красными глазами и седыми висками. — И ничего. Живём же. Любим Марусю, Маруся любит нас. Все живы, всё хорошо. Тьфу-тьфу-тьфу, блядь! — плюнул батя и трижды постучал по краю деревянного столика. — И у тебя всё будет, Тёмка. Расслабься и сам поймёшь, когда будешь готов. Когда страх потерять ее проиграет желанию греть ее у себя под боком вечно — вот тогда ноги тебя сами к ней и принесут. Я глубоко и шумно вдохнул, прислушиваясь к себе и пока не до конца понимая, проиграл ли страх внутри меня или нет. — Иди сюда, пиздюк. Поцелую хоть тебя, — батя резко обхватил мою шею сгибом локтя и притянул к себе, смачно чмокнув куда-то в макушку. — Папина сына, — потряс он меня, продолжая обнимать и похлопывать ладонью по плечу. — А теперь подбирай сопли и делись с папенькой пивом. Вредно тебе одному столько бутылочек сосать. Глава 29. Ольга Не закатывать глаза, не морщиться, и, главное, суметь сдержать подступающую к горлу рвоту. — Серёж, ну, перестань! Ты меня смущаешь, — чирикала Геля, прижимая телефон плечом к уху, пока, стоя перед зеркалом, прикладывала к своей груди платье под номер хрен его знает какое. И еще этот голос… Почему у нее такой писклявый и детский голосок? Она же умеет нормально говорить! Но стоит только позвонить Грошу, как в нее вселяется писклявая сикля, которая не в силах ни то, что нормально разговаривать, но еще не в состоянии формулировать предложения больше трёх-четырёх слов. Будто со звонком от Гроша в ее голове открывается портал в тупость. — Ну, Серёж! — нарочито возмущенно пропищала Геля, цокнула и засмеялась так звонко, что моим перепонкам стало больно. Лицо ее вдруг сделалось пунцовым, а улыбка настолько широкой, что мордашка от счастья точно вот-вот треснет. Всё! Хватит! Больше я этого не вынесу! Нельзя быть настолько приторными и ванильными любовниками. Это уже перебор. Резко рванув с кровати, я подошла к шкафу, стянула с полки белый спортивный костюм и короткий топ в цвет. Закинула вещи на свою кровать и, быстро скинув шорты и майку, переоделась в костюм. Собрала волосы в высокий хвост, надела носки, прошла к двери и вступила в белые кроссовки. Прихватила рюкзак, большие наушники с полки и посмотрела по сторонам, чтобы убедиться, что всё взяла. — Подожди, Серёж, — сказала Геля и, убрал телефон от уха, обратилась ко мне. — Ты куда, Оль? — На работу. — Рано же еще, — нахмурилась Геля, глянув на часы. — Пешком прогуляюсь, — выронила я и, махнув рукой, вышла из комнаты. На ходу надела на голову наушники, включила музыку погромче и пожестче, и вышла из общаги почти на два часа раньше, чем планировала. Потому что еще два часа в том ванильном сиропе, в котором и пребывала уже минут двадцать, пока Геля трепалась с Грошем по телефону, я точно не выдержу. И да, я завидую. Да, я испытываю банальную зависть из-за того, что мои отношения были совсем не такими, как у Гели с Грошем. Они не только треплются по телефону часами, но еще Геля иногда остается ночевать у Гроша, а иногда сам Грош потайными студенческими тропами пробирается в нашу общагу и крадёт мою подругу-соседку порой на несколько суток. А я же оказалась достойна только секса и редких ужинов с одним черствым Пряником, который за две недели с момента нашего расставания даже на горизонте не появился и не написал ни одной смс. Даже случайного звонка от него не было. Всё почему? Всё потому, что ему на меня плевать. К сожалению, он только в конце наших отношений обозначил, на какой максимум он со мной был готов — только секс, трусы в бардачке и ничего лишнего. Бесит! Вынув из кармана телефон, я включила очередной трек пожестче и погромче. Мне хотелось, чтобы музыка заглушила мои мысли. Пусть лучше кровь из ушей пойдёт, чем я буду постоянно думать о том, кто не заслуживает даже того, чтобы я имя его помнила. Боковое зрение уловило рядом движение. Серый «гелик». В моем окружении нет друзей или знакомых, у которых была бы такая машина. Подкат у обочины? Ненавижу. Как правило, таким образом знакомятся отморозки с плоским предложением прокатиться. И самое ужасное, что я не могу отойти подальше от дороги, так как в стороне от меня находится бесконечный забор художественного музея, который, как назло, сегодня закрыт. Даже внутри не спрячешься. Незаметно выключив музыку в наушниках, я продолжила идти и делать вид, что на замечаю «гелик». Нужно вести себя так, будто меня ничего не смущает, и моя прогулка продолжается в привычном темпе. Главное — не забывать прокручивать в голове, на каком этапе и где я очень быстро побегу подальше от дороги. От подступающего страха и паники ладони стали влажными. Конец забора был всё ближе, но за поворотом было его продолжение. Было решено дойти до поворота, резко развернуться и обратно уже бежать. Такая махина как «гелик» быстро за мной не развернется. Машина не замедлилась и не остановилась, продолжая ехать вровень со мной. я услышала, как открылась и мягко хлопнула дверь машины, а в следующий момент кто-то обхватил руками мою талию и поднял над землей. Я успела только взвизгнуть, потеряться в пространстве и начать паниковать, чуя спиной, что меня подхватил какой-то бугай явно выше меня. «Гелик» рядом со мной остановился, хлопнула еще одна дверь, и я начала кричать во всё горло: — Помогите! — Кнопка, ты что кричишь? — до слуха донесся знакомый голос самого старшего брата, Макса. Повернув голову на его звук, я впала в ступор и забыла, как двигаться, увидев, как старший обходит машину и направляется ко мне, распахнув руки для объятий. Опустив взгляд на руки, что все еще удерживали меня над асфальтом, я увидела знакомые татуировки на мужской кисти и поняла, что меня держит еще один мой брат, Лёша. Едва я открыла рот, чтобы объяснить им, какие они дебилы со своими дебильными приколами, как лицо Макса снесло в сторону кулаком. Очень, мать его, знакомым Пряничным кулаком. Я лишь успела подавиться неясным воплем. Лишь на мгновение растерявшись от удара, Макс тряхнул головой и впился жестким взглядом в Артёма, который уже развернулся в мою сторону, но диким взглядом смотрел не на меня, а на другого моего брата, руки которого меня отпустили. — Ты чё, мудила?! — рыкнул Лёшка и первым ударил Артёма кулаком в лицо. — Не надо! — вырвалось из меня, наконец, хоть что-то, но вся тестостероновая троица класть на меня хотела. Завязалась драка, из которой Артём довольно быстро исключил Лёшу, нанеся тому всего два удара по лицу и по рёбрам. И, пока один мой брат держался за грудную клетку, опираясь о машину, другой мой брат, Макс, который был и крупнее, и гораздо более опытнее в драках любого калибра, вступил в мясорубку с Артёмом. Они наносили друг другу удар за ударом. Артём, какого-то хрена, пытался оттолкнуть меня за свою спину, а старший брат кричал «сядь в машину!». — Перестаньте, мать вашу! — кричала я, пытаясь оттащить макса за край футболки в сторону. — Хватит! Но куда там? У обоих глаза были налиты кровью. В какой-то момент Артём так резко и больно поймал меня за руку, запрятав за свою спину, что я чуть ноги не подвернула. — Стой там! — рявкнул на меня Артём, прижимая заведенной за спину рукой к себе, а другую сжимая в кулак. В непонятках я посмотрела на братьев. Оба тяжело дышали и утирали кровь из разбитых губ или носа. И тут до меня дошло — у Лёши под курткой виднелась кобура с пистолетом. И прямо сейчас Артём, рискуя своей жизнью, прикрывал меня от возможных пуль. Совершенно детское рациональное желание хлопать в ладоши от счастья и прыгать на месте захлестнуло моё сознание. По лицу расплылась неконтролируемая улыбка. Захотелось броситься Артёму на шею и расцеловать его. — Малая, тебя там замкнуло, что ли? — недовольно выплюнул Лёша, увидев, что я лыблюсь как совершенная идиотка, глядя на Пряничный затылок. — Какого хрена лыбишься? — Щебеталище закрой! — тут же осадил его Артём, и эти слова послужили красной тряпкой для Лёши, который забыл о боли в рёбрах и ринулся на Артёма со слишком очевидным намерением проломить ему череп. — Стоять! — крикнула я и запрыгнула на спину Артёма, обняв его голову руками. — Разошлись по углам все! Быстро! — я строго посмотрела на братьев. Лёша негодующе отступил. Макс нахмурился и насторожился, поглядывая то на меня, то на Артёма. — Значит так, Артём, эти два дебила — мои старшие братья — Макс и Лёша. Ты только что познакомился с ними и их дурацкими шутками. — указала я на них поочередно. — Макс и Лёша, это Артём, — указала я пальцем на Пряничную макушку. — Мой… — Парень, — выронил Артём уверенно. Парень? Ага, щас! Его плечи под моими руками расслабились. Сам он немного присел и придерживая меня рукой под зад, поставил на землю. — И чё теперь?! Нам его в жопу поцеловать, если он твой парень?! — негодовал Лёша, явно не собираясь прекращать драку. — Поцелуй, — спокойно ответил ему Артём, и эти оба опять закусились. Пришлось поднять с асфальта рюкзак и побить им сначала Лёшу, чтобы тот пришёл в себя и отошёл подальше, а затем двинуть пару раз еще и Артёму, который тоже не собирался остывать. Макс просто под руку попался и тоже немного огрёб. — Так это нам об этом защитнике Родька говорил? — спросил Макс, внимательно разглядывая Артёма прищуренными глазами. — Об этом, — выплюнула я нервно. Открыла рюкзак и достала из него упаковку салфеток. — На, — вытянула одну и протянула Лёше. — Щебеталище своё утри. И ты тоже, — дала я вторую салфетку старшему, чтобы он стёр кровь с подбородка и разбитой губы. Артёму салфетку в руки не дала. Скрутила ее жгутом и от души, с размаху и молча вставила в его разбитый нос. Артём болезненно поморщился, но ничего не сказал. Лишь посмотрел на меня с лёгкой удовлетворенной улыбкой, таящейся в серых глазах. Ну, что за говнюк? Так бы и поцеловала… — А теперь все молча идут за мной за стол переговоров, — скомандовала я трём бугаям и пошла в сторону зебры, где через дорогу виднелось кафе. Глава 30. Ольга — Ну?! — гаркнула я как строгая мамашка, глядя на сидящих передо мной братьев. Оба они смотрели прямо на Артёма, сидящего рядом со мной. Наверное, не нужно говорить, что они только что ненавязчиво потолкались (будто я не заметила) за право занять место за столиком рядом со мной. Три великорослых увальня, блин! — Говорите. Эй! — щелкнула я пальцами перед лицом Артёма, чтобы перетянуть внимание братьев на себя. — Откуда вы там взялись? — К тебе в общагу ехали, — ответил нервно Лёша. — Увидели тебя по дороге, развернулись и подъехали. — А нельзя было просто остановиться, нормально выйти, а еще лучше — заранее мне позвонить и сказать, что вы приезжаете? — Сюрприз, — повел Макс плечом. — И ты должна была бежать в противоположную тачке сторону, и не пиздярить дальше, будто не видишь. — Я так и хотела сделать, после поворота за угол. — После поворота? — повел старший братишка бровью и строго на меня посмотрел. — Чтобы дать потенциальным упырям место для маневра? Классно придумала. — Ты мне тут это… давай не это! — потрясла я строго указательным пальцем перед его носом и обратилась к Лёше. — А ты в следующий раз получше свой ствол прячь. — Какой ствол? — Баобаба, блин! Не беси меня, Лёх! Я и так на взводе, — процедила я через стиснутые зубы, чувствуя, что меня до сих пор потряхивало после пережитой буквально только что драки. — А ты? — обратилась я к Тёме. — Ты откуда вылез, вообще? — Ехал к тебе. Поговорить. Увидел, что тебя затаскивают в тачку. Ты кричишь, сопротивляешься. Что мне нужно было делать? Доехать до общаги и там ждать тебя по частям? — Ой, блин! — шумно выдохнула я, спрятав лицо в ладонях. Максимально идиотское стечение обстоятельств. Убрав от лица руки, я посмотрела на братьев. Лёша всё ещё раздувал ноздри подбитого носа, глядя на Артёма, а вот Макс явно подобрел и уже улыбался Тёме. Даже встал и руку ему для пожатия протянул. Артём тоже встал. Я насторожилась, а сердце моё, упавшее в кроссовки, приготовило петлю из шнурков на тот случай, если сейчас опять всё пойдет по одному месту. Но всё прошло благополучно — они просто пожали друг другу руки. — Я Макс, старший брат Оли, — сдержано улыбался мой брат Артёму, пожимая его руку. — А это Лёха, еще один Олин брат. Стрёмно, конечно, вышло. Но ты всё сделал правильно. — В смысле «правильно»? — негодовал Лёха. — Я пол ебала не чувствую! — Тебе идут пухлые губки, — ухмыльнулась я, глядя на брата. В общем-то, сейчас они все трое выглядели так, будто только что пали жертвами осиного семейства и едва унесли ноги. — Слушайте, — обратился к нам Макс, глянув на наручные часы. — Я тут зарезервировал рестик с отдельным вип-помещением. Может, поедем туда и там спокойно посидим без всех этих зрителей? — намекнул он на других посетителей в кафе, столики которых были слишком близко. — Поедем, — кивнула я. — Только дайте мне пару минут. Я с Артёмом поговорю. — Так он с нами поедет. Да? — вопросительно посмотрел на Тёму Лёша. — Нет, — отрицательно качнул Артём головой. — Не сегодня, — выронил он и сам взял меня за руку. — На пару минут. Мне одновременно хотелось и злиться, и припрыгивать от счастья, пока Артём выводил меня из кафе за руку. Едва мы оказались на улице у машины Артёма, я втянула носом воздух, смахнула с лица все эмоции и прямо посмотрела в глаза Прянику. — Что? Ещё о каких-то рамках хочешь поговорить? Давай, наваливай. Артём лишь шумно выдохнул, явно подавляя желание закатить глаза. Наклонился к своей машине, открыл пассажирскую дверь, а затем и бардачок, в котором не оказалось ничего, кроме документов на машину и двух ключей. Когда Артём выпрямился, чтобы посмотреть на меня, я сделала вид, что не смотрела в его бардачок и, вообще, в сторону его машины даже глазом не повела. — Посмотри, — кивнул он в сторону машины. — На что? Хочешь похвастаться расширившейся за две недели коллекцией женских трусов? Обойдусь. — Оль, — выдохнул Артём устало. Немного подумав, сам потянулся к бардачку и достал из него ключи. Обхватил мою ладонь пальцами и вложил в нее связку. — Переезжай ко мне. По телу забегали мурашки. Кончики пальцев защипало от желания пощупать эти ключи, чтобы убедиться в том, что они настоящие. — Ты что?! — воскликнула я нарочито шокировано и всучила ему ключи обратно, будто обожглась ими. — Не загоняй себя в рамки! Не придумывай! Пополняй бардачок в своё удовольствие! — Он пустой, Оль. — Зато, наверное, у багажника едва крышка держится, — фыркнула я, закатив глаза. Артём обошёл машину и открыл багажник. — Проверь, — кивнул он в его сторону. — Не хочу, — скосила я взгляд в сторону багажника. — Мне, вообще, пофиг. Артём захлопнул багажник и снова подошёл ко мне. Взял за руку и опять вложил в нее ключи. — Я хочу жить с тобой, Оль, — заглянул он в мои глаза очень подкупающе и обезоруживающе. — Я пиздец как всего этого боюсь. Я боюсь, что тебя однажды может не стать. Но если я откажусь от тебя сейчас, то мне точно хана. Давай, хотя бы, попробуем. А если не получится, можешь сдать меня своим братьям, чтобы они завалили меня из любого баобаба. Улыбка невольно коснулась моих губ. Я смотрела в глаза Артёма и понимала, что тону в них. Злость ушла, уступив место осознанию того, что я смертельно соскучилась по этому скупому на эмоции человеку. Теперь стало ясно, почему он такой — ему страшно. И этот страх виден в его глазах прямо сейчас, но он всё равно идёт к нему навстречу, предлагая мне настоящие отношения. — Мои трусы ты тоже выкинул? Новые, вообще-то, — выронила я, стараясь делать вид, что всё ещё обижена. — Они здесь, — похлопал он себя по груди в области сердца и вытянул из внутреннего кармана розовую ткань. — Куда ты…?! — чертыхнулась я, глядя по сторонам и запихивая свои трусы обратно Прянику в карман. — Не здесь же! Я в них кончала, вообще-то! — шипела я. — Я помню. Не хочешь повторить сегодня? — хитро улыбался Пряник. — Еще чего? — цокнула я, деланно закатив глаза. — Размечтался. Артём притянул меня к себе и обхватил руками талию. — Попробуем? — указал он взглядом на ключ, который теперь я сама держала в руке. — Ты меня научишь. Покажешь, что там и как… Я продолжала гордо смотреть перед собой в горизонт и таять при этом внутри как мороженко на солнце, пока Артём водил кончиком своего носа по моей щеке и скуле. — Я подумаю, — выронила я небрежно. — У меня, знаете ли, молодой человек, дел сегодня много. На установление всяких там рамочек времени нет. — Я подожду, — шептал Артём, покачиваясь вместе со мной. Засранец! Нельзя быть таким притягательным и так вкусно пахнуть! Я же еще сильнее влюбиться могу. — Ладно. Мне пора, — высвободилась я из его рук и сделала шаг в сторону братьев, которые как раз вышли из кафе. Внезапно Артём обхватил моё запястье и дёрнул меня на себя. Я ладонями врезалась в его грудь и мгновенно утонула в ощущениях, что принесли его губы, накрывшие мои. Низ живота мгновенно сковало горячим спазмом. Я зажглась, как искра — мгновенно и ярко. — Бесишь! — рыкнула я. Рванула руки вверх и вцепилась в волосы Артёма, чтобы притянуть его ближе к себе. Теплые пальцы нырнули под мою толстовку, я и поняла, что мы слишком отключились от окружающего мира, едва не начав трахаться у всех на виду. Там же мои братья! — Достаточно, — с трудом отстранилась я от Артёма и поймала его опьяненный и счастливый взгляд. — Чтобы вечером было чистое постельное и помыты яйца. Понял? Но это еще не значит, что я согласилась. Тебе придется постараться. — Конечно, — едва ли не промурлыкал Артём, продолжая меня обнимать и гладить полоску кожи под толстовкой. — Хочешь с нами? — указала я на братьев. — Нет. Ты сама говорила, что почти полгода с ними не виделась. Побудь сегодня с братьями. Если что, пусть в эти выходные приезжают к моему бате и Марусе. Познакомимся все сразу. Я серьёзно. — Я подумаю, — выронила я, снова включив стервеллу. Глава 31. Ольга Конечно, в этот же день я к Артёму не поехала. Но думала о нём постоянно. Весь вечер почти до самого утра я была с братьями, по которым соскучилась так сильно, что в пять утра они сами решили уложить меня спать, чтобы я перестала разговоры разговаривать и дала отдохнуть и им тоже. Так что сегодня я пропустила все пары, проснулась в обед и обнаружила Макса спящим на диване в гостиничном номере, а Лёшка просто вырубился в кресле, подкатив для своих ног пуфик. Мне, как самой мелкой, братья выделили здоровенную кровать. — Тебя подвезти до твоего этого… как его? — нахмурился Лёша, сделав вид, что не помнит, как зовут Артёма. Мальчишеская обида за подбитый нос и разбитую губу явно перевешивала в нем здравый смысл. — Артёмом его зовут, — вздохнула я. — И не надо меня до него подвозить. Сама дойду, когда надо будет. Да, я выпендриваюсь. А пусть Пряник не думает, что я побегу к нему по первому зову. До сегодняшнего вечера я еще погуляю кошечкой, которая сама по себе. — А что насчёт знакомства с его родаками? — поинтересовался Макс, серьёзно на меня посмотрев. — Мы реально будем знакомиться семьями? Не рановато ли? Вы, может, потрахаетесь еще раз-другой и разбежитесь, а нам-то что потом делать? — Ничего, — пожала я плечами и откусила булочку, которую где-то добыл Макс. — Вас никто не просит долбиться в десны с его родными. Можно просто похавать шашлычок под коньячок и провести вечер в приятной компании. Без стволов, Лёш, — обратилась я к брату. — У Артёма две младшие сестры, которые еще даже в школу не ходят, и папа его мент. — Мент? — повел Макс бровью и нахмурился. Настороженный взгляд застыл на моем лице. Лёша тоже не обрадовался новой информации. — Ну, да. Полковник. Это проблема? — Уже нет, — дернул Макс плечом. — Но пару лет назад могло бы быть проблемой. — Ну, вы же завязали с мутками? — посмотрела я поочередно на братьев. — Вышли на чистый бизнес, — уверенно кивнул Макс. — Не парься. Все деньги, которые я тебе скидываю на счет, чистые. Налоги оплачены. — Ну, вот и всё. В выходные едем к Костровым на шашлычок, — потёрла я в предвкушении ладони. — А сейчас едем развлекать меня. Покажу вам парочку прикольных мест. * * * До самого заката солнца я водила братьев по всем классным местам города, которые только знала. Больше всего времени мы, конечно, провели на набережной за разговорами и едой. Вечером мы, всё-таки, решили разойтись по разным углам: братья решили попробовать ночную жизнь этого города, а я торопилась к Прянику. — С тобой зайти? — спросил Лёша, припарковавшись у подъезда Пряничного дома. — Зачем? А если мы с порога начнём кое-чем заниматься? Хочешь, чтобы тебе членом в глаз прилетело? — Перестань, — болезненно поморщился Макс и сжал кончиками пальцев переносицу. — Ты же наша Кнопка. Я еще пока не готов к тому, что ты уже взрослая настолько, что можешь трахаться. — А моих ровесниц он трахать готов, значит… — фыркнула я, закатив глаза. — Это другое, — перебил меня Макс. — Твоим ровесницам я зад не подтирал и косички не плёл. — А мог бы. В качестве ухаживания, например, — сдерживала я улыбку. — Прикинь, какой классный подкат у туалета? — Отвали, Кнопка, — вздохнул Макс. — И иди. Завтра созвонимся. — Ладно. До завтра. И давайте поаккуратнее, — нарочито грозно посмотрела я на братьев. — У нас тут город студенток. Постарайтесь всех не перетрахать. — Только половину, — заверил меня Лёша. — А я вторую, — подмигнул Макс, улыбнувшись уголками губ. По очереди обняв братьев, я вышла из машины и, тряхнув волосами, напустила на себя самый важный вид. Я должна казаться незаинтересованной. По крайней мере, не вешаться на Пряничную шею в первую же секунду. Чувство трепетного предвкушение приятно щекотало нервы. Я своим ключом открыла подъездную дверь, а затем, собравшись духом, открыла дверь квартиры Артёма. Стараясь быть как можно тише, вошла в квартиру, прикрыла за собой дверь и приложила палец к губам, увидев, бегущего ко мне Кая. Мазнула по кухне и гостиной взглядом, не увидев там Артёма. Дверь в его комнату была приоткрыта, оттуда лился тусклый свет, будто он включил какой-то небольшой светильник. Стоя на коленях рядом с Каем, я погладила его везде и всюду. Балдеющий пёс своим виляющим хвостом едва не проломил комод. — А теперь мне нужно погладить другого мальчика, — шепнула я Каю, уворачиваясь от его языка. — Он, конечно, не такой хороший, как ты, но тоже ничего. Аккуратно стянув кроссовки, я на цыпочках дошла до комнаты Артёма и оперлась плечом о дверной косяк, когда парень меня не заметил. Печатая текст в вордовском документе с самым хмурым лицом и наушниками на голове, он был сосредоточен на том, что делает и совершенно игнорировал происходящее вокруг. Даже подошедшего к нему Кая, который всем своим существом пытался ему сказать, что пришла я, он мимолетно почесал за ухом, не отрываясь от ноутбука. Я специально продолжала стоять и смотреть на Артёма, не выдавая своего присутствия ни единым звуком или жестом. Сложив руки на груди, я всё так же наблюдала за таким серьёзным и сосредоточенным Пряником, что у меня руки чесались от желания подойти к нему и разгладить морщинки, собравшиеся на его лбу. Подбитая губа, «фонарь» под глазом… Красавчик! В какой-то момент, вероятно, наконец, почувствовав моё присутствие, Артём мазнул по дверному проему равнодушным взглядом и снова вернул внимание к ноутбуку. А затем мгновенно оторвался от него, похоже, пытаясь понять, не почудилось ли ему, что тут стою я. Расширившиеся серые глаза буквально впились в меня взглядом. — Привет, — выронила я тихо, наблюдая за тем, как Артём быстро снял с голову наушники и убрал ноутбук с коленей. Подавляя улыбку, я проследила за тем, как он встал со своей постели и подошёл ко мне, вынуждая задрать голову, чтобы не потерять зрительный контакт. — Привет, — улыбнулся он уголками губ, словно не веря, что я действительно к нему пришла. — А я тут квартирку присматриваю, — выронила я, сделав вид, что разглядываю обстановку и совершенно не замечаю голого по пояс Артёма, стоящего прямо передо мной. — Говорят, вам нужна сожительница? — Очень нужна, — согласно кивнул. — Есть у меня одна подруга… — Ну, уж нет! — прорычал Пряник и, рванув ко мне, подхватил на руки. Взвизгнув, я обхватила его шею руками и крепко прижалась, позволив завалить себя на постель. — Я бы хотела посмотреть всю квартиру, а не только потолок над вашей кроватью, молодой человек, — деловито изрекла я, скользя ладонями по горячему обнаженному торсу. Под моей ладонью в такт моему оглушительно билось его сердце. Божечки! Как хорошо! И как тяжело соображать с разведенными ногами, между которыми, как у себя дома, расположился Пряник. — Что ещё ты хочешь посмотреть? — дразнил меня Артём, едва касаясь моих губ своими. Я понимала, что он хочет от души меня пожамкать, поприжимать к себе, поцеловать, но ему приходилось сдерживаться, чтобы не спугнуть меня. Мы будто заново знакомимся сейчас, изучающе и робко друг друга касаясь. — Всё. Я всё хочу. — Прям всё? — лукавая полуулыбка. Ну, до чего же обаятельный гад! — Вообще всё. Глава 32. Ольга Ой, плохо мне! Плохо! Руки трясутся, ладони вспотели, жопой сиденье в машине протёрла до дыр, волосы стремительно выпадают и седеют в полете. — Успокойся, — легко улыбнулся мне Тёма и взял за руку, мягко её сжав. — Какое «успокойся»?! — я едва не выронила глаза от возмущения. — И почему ты, блин, такой спокойный? Ты понимаешь, что сейчас может быть? — Судя по твоему состоянию, нервный срыв. — Пиздешность, Тём! Пиздешность сейчас будет! Наши семьи познакомятся через несколько минут. Минут, Тём. Не часов, не дней… Минут! — И? Тебе-то о чём волноваться? Ты уже знакома со всеми моими. Я с твоими братьями тоже, вроде как, знаком. — Вы просто набили друг другу морды. Это не знакомство, — нервно дернулась я и отвернулась к окну. — А если вы опять? Двое на двое! — осенило меня. — Это западня? — повернулась я к Тёме и подозрительно сузила глаза, вглядываясь в его лицо. — Ты это специально придумал? Хочешь устроить равную драку, чтобы ты со своим папой против моих братьев? — У-у… Это уже клиника. Пора откачивать, — протянул Тёма и припарковал машину на обочине. Повернулся ко мне, отстегнул мой ремень безопасности и потянул меня на себя. — Ничего не получится. У меня сейчас влажные только ладони, так что… м-м-м! Не желая слушать мой трёп, Артём накрыл мои губы своими и усадил меня на свои колени, забравшись рукой под свободную футболку. Переплетение языков, тяжелое дыхание, ускоряющийся пульс и приятное головокружение. — Успокоилась? — отстранился Тёма и мягко коснулся кончиком носа моего. — После такого массажа языка и титьки я — само спокойствие. — Ну, вот и славненько, — удовлетворенно улыбнулся Пряня и, чмокнув напоследок в губы, усадил обратно в кресло. — А теперь поехали. Пока я улыбалась, как дурочка, поглядывая на невероятно спокойного Артёма, мы уже остановились у дома его отца. И почти разу вслед за нами припарковались братья на своем «гелике». Все весьма дружелюбно пожали друг другу руки и даже поулыбались. Фух! Первое испытание этого вечера пройдено. — Ты как? В сознании? — спросил Макс и знающе взял мои руки, чтобы проверить ладони. Легкая улыбка коснулась его губ. — Будто в ладошки нассала. Успокойся, Кнопка, — потёр он мои ладони о ткань своей футболки на плечах. — Я успокоюсь, когда всё пройдёт хорошо, и все мы уедем отсюда без шампуров в задницах. — Ну, погнали? — спросил Лёша, достав из машины пакеты с продуктами. Мы с Тёмой тоже решили не приезжать с пустыми руками и тоже выгрузили из машину пару пакетов с продуктами. По братьям было видно, что они волновались, но скрывать сей факт у них получалось гораздо лучше, чем у меня. Только их слегка растерянные взгляды и сосредоточенность выдавали, что их внутреннее равновесие тоже трещит по швам. Со двора дома доносился запах шашлыка. Значит, Михаил Захарович уже во всю разжёг угли и жарит мясо. Сейчас строго посмотрит на всех, оценит кто, что и как. И вынесет вердикт. Возможно, молча. Но скорее всего, хрен он промолчит. — Идём, — кивнул Тёма в сторону калитки и открыл её, пропуская всё наше семейство из трёх человек. Я вошла первой и застопорилась, когда из завесы дыма на меня посмотрели серые глаза Михаила Захаровича с лёгким прищуром. — Здравствуйте! — пропищала я уж слишком жалобно. Еще бы сразу прокричала «не бейте, пожалуйста!». — Здравствуйте, — спокойно ответил мне Михаил Захарович и вышел из дымовой завесы, придирчиво разглядывая трёх парней, стоящих за моей спиной. И у всех троих до сих пор были видны следы побоев на лицах. — А с лицами что? Не смогли сообразить, как рукопожатия работают? Ну, идите сюда — научу. Ой, мамочки! Пока мужички обменивались рукопожатиями и озвучивали свои имена, я стояла чуть в стороне и не знала, куда себя деть. Наверное, еще никогда в своей жизни я не смотрела на кого-либо, не моргая так долго. Хоть бы Марина Олеговна из дома вышла, или девочки! — А я Артём, — представился Пряня последним, пожав руку своему отцу. — А я думал, я тебя пропил давно, — хохотнул Михаил Захарович и обратился ко всем остальным. — Ну, давайте в дом. Отдавайте хозяйке пакеты с продуктами, получайте ЦУ и назад. И все послушно пошли в дом. Костров-старший определенно обладает гипнозом. Даже я потащилась за парнями, а за мной и сам Михаил Захарович. — Расслабься, Ольк, — мужчина по-свойски положил свою тяжелую руку мне на плечи и притянул к своему боку. — Все свои. Не подеремся. Наверное… — Звучит очень многообещающе, — нервно хохотнула я. — Не ссы, — похлопал он меня по плечу и отпустил, чтобы открыть дверь и пропустить в дом, в который уже вошли парни. Мы нагнали их у входа в кухню, где, отвернувшись от плиты на звук шуршания пакетов, к нам повернулась Марина Олеговна и опешила, вероятно, не ожидав увидеть трёх шкафов с пакетами. — Ой, — выронила она, на секунду опешив, а затем улыбнулась всем троим. — Уже приехали? — Приехали, — кивнул Тёма и первым прошёл дальше в кухню. Не отпуская пакетов, слегка склонился к Марине Олеговна, которая его по-матерински тепло обняла и погладила по спине. А затем поставил пакеты на стул, начиная их разбирать. Следом к Марине Олеговне подошёл Лёша, явно не зная, что ему делать: тоже обнять её или будет достаточно рукопожатия, или просто улыбки. — Здравствуйте, — выронил брат неуверенно. — А вы…? — протянула Марина Олеговна, намекая на то, что ему не мешало бы представиться. — Лёха… Лёша… Алексей! — явно растерялся братец. — Алёшенька, сынок… — усмехнулся стоящий бок о бок со мной Михаил Захарович. — А я Марина Олеговна, — представилась женщина и аккуратно приобняла моего брата за плечи и мягко улыбнулась, поправив очки. — Будем знакомы. — Будем, да, — как приятно видеть, что кто-то еще волнуется и ведет себя как дебил, так же сильно, как я. Лёша тоже прошёл к стулу, поставил на него пакеты и начал их разгружать, глядя на Артёма, который подсказывал и показывал ему, что и куда ставить. — Я Максим, — представился Макс. — Самый старший брат Оли. — Приятно познакомиться, Максим, — улыбнулась ему женщина. — А я всё ещё Марина Олеговна. — Сестра Артёма? — спросил братец и обольстительно улыбнулся. Твою мать! Твою мать! Твою мать! Даже я почувствовала, как загудел от прилива ревности стоящий рядом со мной Михаил Захарович. Вот я дура! Знала же, что у Макса какая-то странная слабость к девушкам в очках. Надо было предупредить, чтобы держал себя в руках. — Жена Камаза, — снисходительно улыбнулась Марина Олеговна. — То есть, Мишина жена, — кивнула она в сторону своего мужа, кипятившегося рядом со мной. — Приятно познакомиться, — сразу сменил Макс тон на более деловой и отстраненный. Тоже наклонился, чтобы приобнять Марину Олеговну и закончил обнимашки, когда не выдержавший Михаил Захарович очень громко и с весьма жирным намеком кашлянул. Пока парни разбирали пакеты, позволив Марине Олеговне руководить собой, я помыла руки и тоже приступила к нарезке салатов вместе с хозяйкой дома. На втором этаже послышался топот, и уже через несколько секунд на кухню влетели две сероглазые девчонки, которые застопорились на пороге, увидев, сразу двоих незнакомых им дядек. — Здравствуйте, — первой очнулась Варя и покосилась на отца. — Папа, а это что за дяди? — Это Олины братья, — весьма дружелюбно ответил тот, давай понять, что бояться нечего. — Оля, привет! — бросились девчонки обнимать мои ноги. Пришлось в спешном порядке отложить нож и отереть руки полотенцем. — Привет, мои сладкие! Привет, мои хорошие! — присела я рядом с ними на корточки и обняла сразу обеих. — У твоего брата нету альбома? — шепотом спросила Варя, но услышали все. — Почему он на руках рисует? Стало понятно, что она говорила про Лёша, у которого были забиты «рукава». — Он просто баловался, — шепнула я. Соня молча посмотрела на Лёшу, а затем ушла вглубь гостиной, где из коробки вытащила немного (очень сильно) помятый лист бумаги. Порылась в другой коробке и достала оттуда карандаш. И со всем этим набором подошла к Лёше, вытянула руки вверх и стала ждать, когда тот примет дары. — Спасибо, — присел он на корточки и принял от нее презенты. — Пиши на листочке и больше не балуйся. Большой же уже. А-то как дурачок, — деловито изрекла Соня и вернулась ко мне. — Устами младенца, Алёша… — многозначительно протянул Макс, вызвав волну веселья. Глава 33. Ольга Во дворе наша большая компания разделилась на две компании поменьше. Мужики собрались у мангала, а мы с девчонками и Мариной Олеговной сидели в беседке. Я ела всё, что попадалось под руку, при этом неотрывно смотрела на всех собравшихся у мангала. А им там классно. стоят, потягивают пиво из стеклянных бутылок, периодически переворачивают мясо и машут картонкой над углями. В целом, никто из них не выглядит враждебно настроенным. Они даже смеются. В голос! Три чернявеньких и Лёшка-блондинчик, как и я. Что-то обсуждают, жестикулируют, слушают, кивают. Им, вроде, там комфортно. А я всё равно волнуюсь до дрожи в руках. — Выпей, — перед моим носом материализовался бокал, почти до краёв наполненный красный вином. Я перевела вопросительный взгляд на Марину Олеговну, которая этот бокал передо мной и держала. — Пей-пей. Когда мы с Мишей приехали знакомиться с моими родителями, я только вином и спаслась, чтобы не вырубиться от страха и волнения. Правда, потом я вырубилась от количества выпитого вина. Но, говорят, было весело, — доброжелательно улыбнулась мне женщина. — Тогда вы, если что, смотрите, чтобы я не переборщила. — Ты тоже за мной поглядывай, — подмигнула она, указав на свой бокал. Приняв вино, я выпила сразу половину. Чуда не случилось — меня всё ещё трясло. Следом опрокинула в себя вторую половину. И теперь к трясущимся рукам добавилось еще и головокружение. Класс! Марина Олеговна тут же молча и понимающе наполнила мой бокал снова. — Выпей еще один и жди эффекта. Минут пятнадцать не вставай. Рецепт спокойствия: два бокала вина, задушевная беседа с Мариной Олеговной, рисование с девчонками и почесывания Кая за ушами. Ну, и, конечно, севшие с нами за стол мужики, которые, наконец-то, закончили с жаркой мясо и присоединились к нам. — Ты набухалась? — сел рядом со мной Тёма и с прищуром заглянул в глаза. — На донышке, — таинственно шепнула я. — В бутылке осталось на донышке, — хохотнул севший по другую сторону от меня Макс. Мягко толкнул своим плечом в моё и шепнул. — Всё хорошо, Кнопка. — Но можно я, всё равно, остатки с донышка допью? — Закусывай только, — не слишком одобрительно выронил братец, но остатки вина в мой бокал подлил. И, честное слово, все мы, собравшиеся за обычным застольем, провели время до самого заката так, будто всегда были одной большой дружной семьёй. Будто у нас с Пряником не было этих странных идиотских расставаний. Будто мои братья не дрались с ним из-за совершенной глупости. Будто Марина Олеговна всегда была нам доброй всеми обожаемой тётушкой, а Михаил Захарович — веселым, хоть и немного суровым дядюшкой. Будто я всю жизнь провела с девчонками-крошками, которые любили обниматься и уже совершенно не боялись моих братьев, уделяя им все больше и больше времени. Будто я каждый вечер, сидя за этой большой беседке, незаметно подкармливала Кая, прятавшегося под столом. Когда вечер закончился, и мы все носили посуду в дом, я вопросительно посмотрела на Макса, ожидая вердикта. Его мнение всегда было очень важно для меня. — Родителям бы понравилось, — произнес он вполголоса. Проглотив ком из слёз радости я, наконец, смогла выдохнуть с облегчением и понять, что теперь я точно дома. Пока мы с Мариной Олеговной мыли посуду, мужики развлекали девчонок в гостиной, устроившись с ними на полу. Все черные татуировки Лёши на руках сначала были подвергнуты мытью влажными салфетками, а когда стало ясно, что они не отмываются, девчонки решили их раскрасить. Досталось и Максу, у которого девчонки тоже нашли пару татуировок на руках. На часах уже было одиннадцать вечера, Варя и Соня не спешили подниматься в свою комнату и ложиться спать. Они настолько были очарованы Лёшей и Максом, что, похоже, боялись, что, если уснут, те исчезнут навсегда. С трудом, но родители смогли их заставить принять ванну и переодеться в пижамы. — Ну, мы, наверное, уже поедем? — произнес Макс, понимая, что пора оставить семью Костровых отдохнуть от нашего общества. — Нет. Это не обсуждается, парни, — отрицательно качнул головой Михаил Захарович. — На этаже есть гостевая комната и здесь целый диван. Остаётесь с нами, пацаны. Нам с Тёмкой нужно будет с кем-то похмелиться на завтрак. — Да, мальчики, — согласилась со своим мужем Марина Олеговна. — Куда вы на ночь глядя? Оставайтесь. Немного помявшись (приличия ради), братья решили принять приглашение. Лично я уже было в Тёминых шмотках и никуда уезжать не собиралась. А дальше кто-то имел неосторожность сесть на пульт и включить мультик. Девчонки сразу усадили всех на диван перед телевизором. Меня в свои объятия сразу сграбастал Тёма и укрыл пледом. Варя и Соня взяли себе не только по пледу, но еще прихватили каждая по моему брату: Варя выбрала Макса, взобравшись к нему на руки и деловито укрыв обоих пледом, а Соня залезла на руки к Лёше, сунула ему в руки плед и сказала: «делай». Усмехнувшись, Лёша завернул юную дерзкую мадам в плед и устроил кроху у себя на руках. Марина Олеговна приглушила свет в гостиной и села в соседнее с Михаилом Захаровичем кресло. Вложила кисть в его протянутую ей ладонь и мило улыбнулась, смахнув с очков медный локон. — Вот это у нас с тобой шпаны, Марусь, развелось! — шутливо присвистнул Михаил Захарович, глянув на диван, на котором мы все сидели. — И все наши, — поддержала его жена. — Да, я хорош, — самодовольно протянул Михаил Захарович. Глава 34. Ольга Как же хорошо вернуться вечером домой после учебы и работы. Ноги гудят, голова тоже, но предвкушение того, что я сейчас поем и прижмусь к Пряничному боку, стоит того, чтобы устать к концу дня. Тёма тоже совсем недавно пришёл с работы. Универ он закончил с красивым красным диплом несколько месяцев назад и теперь работает как самый настоящий взрослый в пожарной части. Выйдя из ванной, я погасила в ней свет и пошла на запах чего-то съестного и, похоже, очень вкусного. Пряня уже расставил на столе тарелки, перемешал спагетти в сковороде и поймал меня, тянущуюся к верхнему ящику за кружками для чая, за талию. — Ой, привет, — сделала я вид, что только что его заметила, а у самой улыбка такая, что шире просто невозможно. — Ну, привет, — хмыкнул Тёма и накрыл мои губы своими, оставив тягучий сладкий поцелуй, мгновенно пустивший вокруг нас ауру из розовых сердечек и пухлозадых ангелочков. — Вкусная, — довольно протяну Тёма, мягко от меня отстранившись, чтобы снять с плиты сковороду. — Семак бахнула, пока домой ехала. В кармане куртки нашла. Со вкусом порошка. — И катышек с ними? — хохотнул Тёма. — И катышек. Он, кстати, до сих пор в кармане. Прикольно катать его. Расслабляет. Я налила нам с Тёмой горячий чай, поставила кружки на уже накрытый стол и села на выдвинутый для меня стул. Тёма устроился рядом и придвинул меня ближе к себе, притянув за ножку стула. Устроил меня между своими ногами, стянул с одного плеча ворот своей футболки, что была на мне, и периодически оставлял на коже легкие поцелуи. Мы болтали, смеялись, целовались… нашим отношениям уже пять месяцев, а мы всё никак не можем перестать целоваться как прыщавые подростки, впервые узнавшие, что такое поцелуй по-взрослому. Честно говоря, я уже забыла о том, что такое жизнь без Тёмы, как можно без него спать, есть или начинать любой свой день? Даже, если мы ссоримся, мы всё равно не перестаем друг друга любить, просто делаем это чуть агрессивнее, чем обычно, когда вместо того, чтобы аккуратно укрыть любого пледом, швыряем этот плед в лицо, чтобы любимая падла не замёрзла. На десерт я уткнулась носом в букет, недавно подаренный Тёмой. Нежные розовые лепестки так и напрашивались на то, чтобы я касалась их кончиками пальцев и наслаждалась ощущение мягкости и хрупкости, остающихся на коже. Тёма усадил меня на колени и, как к себе домой залез с головой под футболку, уткнувшись в грудь. — Титочки мои, — мурлыкал он довольно, тиская и поочередно целуя мои груди. — Расслабляющие пупырки, — привычно начала я возражать. — Не разбираешься в титьках, вот и молчи, — нарочито недовольный голос из-под футболки развеселил. Я обхватила Тёмину голову руками, прижалась к его макушке щекой, прикрыла глаза и глубоко-глубоко вдохнула, чувствуя, что усталость уже начала казаться приятной. Но куда приятнее ощущение Тёминых рук, неторопливо и практически невесомо блуждающих по моему телу. — Как насчёт массажа? — спросил Пряня. — Не откажусь. Делай, — хохотнула я злорадно, понимая, что он намекал на себя. Открыла глаза, чтобы слезть с Тёминых коленей и увлечь его за собой в наше комнату, но внезапно мой взгляд зацепился за белый лист, лежащий на холодильнике. Потянулась, подцепила пальцами совсем небольшой листок примерно в половину листа А4 и застыла на месте, увидев слово, выделенное большими жирными буквами «ПОВЕСТКА». — Тём, это…? — я даже сформулировать не смогла, что это. — Повестка, — спокойно кивнул он, изучающе глядя мне в глаза. — Мы с тобой обсуждали это, Оль. — Обсуждали, — кивнула я согласно и снова уставилась на лист так, будто на нём был написан приговор для нас двоих. — Но… я думала, нас это как-нибудь…пронесёт, что ли. — Мне, в любом случае, нужен военный билет. Чем раньше получу, тем лучше. К тому же, это всего на один год. — Пошли, — я решительно взяла Тёму за руку и повела в сторону туалета. — И зачем? — Сломаю тебе ногу. И руку. Нет, — остановилась я и повернула к выходу из квартиры. — Давай, лучше сделаем это в подъезде. На лестнице. Дома мы можем унитаз сломать. — Оль, — остановился резко Тёма и потянул меня на себя, заставив впечататься в его грудь. — Это всё равно произойдёт. Мне всё равно придётся отслужить год. И не вздумай плакать, — утёр он подушечками пальцев мои щеки, по которым, оказывается, текли слёзы. — Я же не завтра ухожу. Сначала явлюсь по повестке в военкомат, потом медкомиссия, а потом уже призыв. — А мне-то что делать весь этот год? — всхлипнула я. — Я же без тебя не смогу. Я же весь год буду просто лежать и реветь, а ты вернешься из армии и найдёшь в квартире утопленника. Не отпущу! — взбрыкнула я упрямо, и крепко обхватила руками Тёмин торс. — Со мной пойдёшь. Вот так. — Не получится. С тобой отжиматься будет неудобно. — Ну, и что. — Звони Максу и Лёхе, зови на проводины. — Отличительная черта семейства Костровых: любая ситуация — это повод для шашлыков. Глава 35. Ольга Картинка размывается из-за слёз, но я продолжаю резать этот огурец. Марина Олеговна рядом со мной тихо всхлипнула, быстро утерла нос и поправила очки, продолжая нарезать колбасу. В целом, в кухне висела гнетущая атмосфера, и только мужикам, чей хохот был слышен с улицы, всё было по барабану. Девчонкам, играющим в гостиной, в общем-то, тоже. И только мы с Мариной Олеговной уже залили всю кухню слезами и соплями. Входная дверь хлопнула, мужской веселье, их разговоры и смех ворвались в дом, схлопнув убивающую тишину. На плечи мне и Марине Олеговне легли увесистые руки. — Ну, вы чё, девчонки? — мягко притянул нас к своим бокам Михаил Захарович, обняв покрепче. От него пахло дымом костра и сигарет. — Не хороним же никого. Парень просто в армейку идёт. Вы что тут слячу развели-то? — Миша, — Марина Олеговна втянула носом воздух, её голос дрогнул и почти сорвался до шёпота. — Мы год ребенка не увидим! Как тут не плакать? А если там дедовщина? А если его там будут бить?! — Маруся ты моя, — прижался Михаил Захарович щекой к макушке жены. — Не ссы, Маруся. Ребенок у нас уже здоровее меня. Да и нет сейчас в армии той дедовщины, которая было раньше. Вот когда я служил, помню, нас дрю… — Батя, — предупреждающе качнул Тёма головой, вероятно заметив, в моих глазах ужас. Я плакала из-за разлуки, из-за того, что целый год не увижу своего Пряника, не смогу к нему прикоснуться, поцеловать, обнять, и совершенно не подумала о том, что его там могут бить. — Нас дружно все любили, я говорю, — закончил Михаил Захарович. Тёма вытянул меня из объятий своего отца и притянул в свои. Зарылся пальцами в волосы на затылке и другой рукой крепко обнял за плечи. — Перестань, — шепнул он, оставляя поцелуи под ухом. — Всё будет нормально. Меня никто не тронет. — Да, Лёль, — поддакнул ему Лёша. — Ничего там такого нет. Никто никого не пиз… не бьёт, — по интонации слышу, что врёт или кое-что не договаривает. — Я же тоже недавно отслужил. Год пролетел, не заметил. Нормально всё будет. — Ну, бабы, хорош! — вспылил слегка Михаил Захарович. — Тёмка завтра уезжает, а вы тут настроение ему портите. Соберитесь, накатите, если сами собраться не можете. — Всё. Я всё! — решительно взяла себя в руки Марина Олеговна и утёрла слёзы, высвобождаясь из объятий мужа. Я тоже последовала ее примеру. Возможно, не так решительно, но тоже постаралась привести себя в чувство, чтобы перестать портить этот вечер. Макс лишь улыбнулся уголками губ, посмотрев на меня. Молча оторвал бумажное полотенце и утёр мне нос, как маленькой. — Кнопка ты, Кнопка, — усмехнулся он, чмокнув меня в лоб. Да, весь месяц с момента получения повестки братья успокаивали меня, внушали, что в этом ничего страшного нет, все служат и, вообще, это полезный опыт. Но меньше реветь я от этого не стала. И еще я превратилась в клеща, который практически не отлипал от Тёмы. Я ходила за ним везде. Даже у туалета пару раз дежурила. За окном ноябрь, уже холодно, в беседке не посидишь, поэтому все мы устроились за столом в гостиной. Кстати, стол новый. Михаил Захарович и Макс сегодня утром специально съездили в мебельный магазин за столом побольше, чтобы все мы влезли и не утыкались друг в друга локтями. Хотя, Тёме, наверное, всё равно было сидеть за столом неудобнее всего, потому что с одной стороны к нему прилипла я, а с другой стороны Марина Олеговна, которая, похоже, собралась откормить его на год вперед, регулярно наполняя его тарелку салатами и мясом. — Ну, что? — потёр Михаил Захарович руки. — Традиции соблюдать будем? Завтра уже на поезд. Все парни активно согласились со своим предводителем и, прихватив Артёма, уволокли его наверх. Мы с Мариной Олеговной и девчонками остались за столом, не понимая, что происходит на втором этаже и почему мужики так громко смеются и веселятся. Наконец, когда через полчаса они соизволили спуститься, женская половина нашего общества уронила челюсти на стол, увидев четырех мужчин, побритых почти налысо. — Господи! — накрыла Марино Олеговна рот ладонями. — Вы что наделали, мальчики? Миша, ты лысый! — Блин, думал не заметишь! — нарочито сокрушенно шлёпнул Михаил Захарович себя по коленке. А я, как лунатик, тянулась к Тёминой голове и смотрела на братьев, теперь уже стараясь не смеяться. — Лысая башка, дай пирожка. — Папа, ты лысый! — Варя и Соня были шокированы больше всех. — Я обязана это сфотографировать. Я взяла телефон с полки и заставила всё наше большое семейство встать за мной. Мужики встали сзади и обнялись, положа друг другу руки на плечи. Их глаза горели весельем и практически мальчишеским восторгом. На наших девичьих лицах тоже горели улыбки, и уже совсем не осталось места слезам. Этот счастливый момент застыл на фотографии, которая очень скоро займёт своё место в семейном фотоальбоме. Глава 36. Ольга Эта ночь была безжалостно коротка. Мне кажется, я не успела сказать, насколько сильно люблю Тёму и как мне без него будет плохо. Этой ночью я любила его телом и душой. Отдавала себя всю без остатка, обнимала руками и ногами, не замечая слёз, которые Тёма нежно и трепетно собирал с моих щёк губами и подушечками пальцев. А утром, когда Тёма уснул, укутав меня в свои объятия, я пыталась надышаться им впрок. Постоянное ощущение того, что мне не хватило еще пары минут, чтобы сказать всё, не покидало меня по пути на ж/д вокзал. Тёма держал меня за руку, целовал пальцы, смотрел в глаза уверенно и спокойно, а я пыталась не плакать, потому что обещала, что не буду устраивать сцен на перроне — отпущу его с улыбкой. К поезду мы, как и все другие призывники и их провожающие, подошли примерно в одно время с Костровыми и моими братьями. Мужчины все были с большого бодуна и явно мечтали о том, чтобы продолжить сон, а не стоять в такую рань у поезда. Это мы с Тёмой вчера уехали домой пораньше, а вот Михаил Захарович и Макс с Лёшей остались провожать Тёму, не жалея живота своих и печень. Заламывая руки за спиной, я терпеливо ждала, когда Тёму обнимет вся его семья: девчонки не поймут, куда именно Тёма собрался и как долго его не будет, Марина Олеговна пустит слезу, папа — шутку, а мои братья улыбнуться и похлопают его по плечу. — Ты обещала, Оль, — произнес Тёма вполголоса, когда, наконец, дошла очередь до меня вцепиться в него обеими руками и прижаться щекой к груди, в которой билось сильное сердце. — Я не реву. Я пускаю сантименты, — ворчала я деланно, чтобы не показывать, что я снова на грани расплакаться. — От твоих сантиментов у меня мокнет футболка, — усмехнулся Тёма, чмокая меня в макушку и обнимая плечи двумя руками. — Мы какие-то неправильные, — сказала я, подняв я взгляд на его серые глаза, в которых плескалась нежность, обращенная мне. — Почему ты не просишь дождаться тебя? — Потому что я не хочу просить любить меня, — мягко улыбнулся Тёма. — Если ты меня любишь так, как говорила ночью и так же сильно, как я тебя, то встретишь меня через год на этом же месте. Только уже счастливая, — усмехнулся он, заправляя пряди моих волос за уши. Огладил подушечками пальцев щеки и поддел кончикам моего носа своим. — И еще кое-что… — сказал Тёма и снял кольцо со своего мизинца. Обхватил кисть моей правой руки и надел кольцо на безымянный палец. — Сохрани его для меня, — шепнул он, поцеловав полоску серебряного кольца вместе с моим пальцем. — Тём, — качнула я головой, не сдержав всхлип. — Это же твоей мамы… твоя память… Я не… — Я знаю, — кивнул он уверенно. — И доверяю тебе. Через год, на этом же месте, — заглянул он проницательно в мои глаза и поспешил украсть последние для нас поцелуи, так как грозный голос какого-то мужчины уже звал всех строиться. Прижимая руку с кольцом к груди, смотрела на то, как Тёма занимает место в строю, слушает внушительную речь высокого и очень громкоголосого офицера, а затем вместе со всеми заходит в поезд, лишь успев махнуть нам всем напоследок рукой. «Через год, на этом же месте» — вне всяких сомнений. Эпилог Артём Наверное, в тысячный раз я открываю галерею, чтобы пересмотреть видео-приветы, которые мне оставляла Оля. Созваниваться, к сожалению, получалось у нас редко, да и разговоры выходили обычно короткими и скомканными, так как меня или Олю могли в любой момент выдернуть, не дав толком поговорить. Разница в часовых поясах тоже играла не в нашу пользу. Откинувшись спиной на жесткую дерматиновую спинку сиденья в поезде, я ткнул в первое, присланное Олей еще год назад, видео и понеслось… * * * — Привет, — робкая улыбка коснулась Олиных губ. Заплаканные глаза, красный нос и покусанные губы вновь вынудили что-то перевернуться за ребрами. — Надеюсь, у тебя там всё хорошо? Тебя не обижают?… Хотя, ты у меня ого-го какой! Наверное, вряд ли, найдется смельчак, который захочет тебя обидеть, — усмехнулась она и опустила взгляд на свои руки. — Прошло уже два дня. Мне жутко тебя не хватает. Прихожу домой, сажусь на диван и туплю в стену. Уже несколько раз звала тебя поужинать, — выпустила она короткий смешок и заглянула в глазок камеры, а вместе с тем и на меня. — Кукуха уже того у меня. Кстати, спасибо тебе за твои толстовки, — Оля расставила руки в стороны, демонстрируя мою толстовку на ней, а затем натянула ворот, спрятав нос. — В них очень удобно плакать, а в длинные рукава сморкаться. Классная вещь, короче. Что ж… — вздохнула она тяжело и часто заморгала, явно сдерживая слёзы. — Это всё ещё я, всё ещё твоя Пшёнка, и я всё ещё люблю тебя и очень жду. Позвони, когда уже можно будет. В любое время. У меня телефон теперь круглые сутки на звуке. Люблю-люблю, — шепнула, поцеловав меня через камеру. * * * — Это снова я, — махнула Оля рукой в моей толстовке и обняла Кая, лежащего вместе с ней на диване. Глаза не заплаканы, но в них всё ещё читается печаль, щемящая сердце и душу. — Прошёл уже месяц. Целую твою подушку, пока тебя нет. Вот…, - протянула она, причмокнув губами. — Пару раз с ней даже поругалась. Тебя нет, а ругаться с кем-нибудь хочется, — невольно улыбнулся. — И спасибо, что оставил мне Кая, — уткнулась Оля носом в его шерстяную подушку. — Соседи думают, что это он воет от тоски. Наивные, — злодейский смешок. — Всё ещё твоя, всё ещё люблю и всё ещё скучаю. * * * — Привет, — ласковая улыбка на губах, о которых мне остается только мечтать. — А я начала учить армейские песни. Не знаю, зачем, но они будто преследуют меня. Подумываю о том, чтобы научиться разбивать о голову бутылки. Ну, чтобы мы были с тобой на одной волне. Кстати, нашла в нашем городе красивый фонтан. Надеюсь, искупнемся. Очень скучаю, очень люблю, только твоя. * * * — Привет, — тихий шепот Оли, но самой ее в кадре нет. я вижу нашу кухню, а затем гостиную, а в ее углу собачью лежанку, которой никогда у Кая не было, зато теперь есть и, похоже, он очень этому рад, судя по тому, как слегка приподнял голову и начал вилять хвостом, увидев приближение Оли. — Кай, покажи, что у тебя? Покажи, мой хороший, — в кадре появляется Олина правая рука, на безымянном пальце которой всё еще находится кольцо, которое я ей оставил. Тонкие пальцы тонут в собачьей шерсти на животе Кая, и через секунду Оля вынимает белый клок шерсти и поворачивает его сонными глазами в кадр. — Знакомься, Прянь, это Герда. Да-да, теперь у нашего Кая есть своя Герда. Представляешь, мы, как обычно, вышли погулять, Кай сделал свои грязные делишки, побегал, а потом просто взял и улёгся в кусты. Я его тянула-тянула из них, чтобы вытащить и увести домой, а он ни в какую. Свернулся, носом себе куда-то в пузо периодически утыкается. Я залезла и сначала подумала, что он кем-то скатанный грязный снежок решил поохранять, а это, оказывается, котёнок. Ну, и в общем, вот, — Оля, наконец, повернула камеру на себя, и от вида ее широкой по-настоящему счастливой улыбки на душе стало тепло и легко. — Наша семья ширится. Прости, что без тебя, Тём. Надеюсь, ты не будешь против Герды? — спросила она, приложив мурчащего котенка к своей щеке. Кай тут же решил облизать и котенка, и теперь уже смеющуюся Олю. Ещё восемь месяцев, и вылизывать ее, наконец, смогу я. * * * — Трям! — в кадре появилась светящееся счастьем Олино лицо. Она красиво жмурилась от яркого солнца, но главным было для меня то, что она улыбалась. В руке её были щипцы для мяса, а в кадре периодически появлялся дым. — Может показаться, что я взяла твою семью в плен. Но тебе не кажется, я действительно взяла их в плен своего обаяния, — подмигнула она игриво, отчего я широкого и совершенно неконтролируемо улыбнулся. — У нас, как ты понимаешь, традиционные Костровские шашлыки. — Блогерша, ты мне мясо не спали. Ну, или волосы, хотя б, свои, — на заднем плане послышался батин голос, а затем Оля повернула камеру на него. — Я записываю видео для Тёмы. Скажете пару слов, Михаил Захарович? — А что тут говорить? — повел батя плечом и, скрывая неловкость, прочесал волосы на затылке. — Сто дней до приказа, Тёмка. Папка соскучился по сыне, так что сегодня будет пить за двоих… — Мне послышалось или кто-то назвал Тёмино имя? — в кадре появилась Маруся и непонимающе заглянула в телефон в Олиной руке. — Вы звоните ему или…? — Записываем видео. Передавайте привет, Марина Олеговна. — Тёмочка! Мы по тебе очень скучаем! — включилась тут же Маруся, явно сдерживая слёзы. Если бы батя не прижал ее к своему боку, то, наверное, дамбу бы прорвало. — Я по привычке готовлю твой любимый салат. Мы тебя очень любим и ждём! — Я особенно сильно! — появилась Оля снизу. — И мы! Мы тоже хотим кое-что сказать Артёму! В кадре появились еще и девчонки, которых батя и Оля взяли на руки, чтобы теперь вся моя семья была видна. — Привет, Артём! Привет! — кричали девчонки, махая мне руками. Как же они выросли! Изменились, будто повзрослели. — Мы тебя любим! — куча воздушных поцелуев и последний поцелуй от Оли прямо в камеру. * * * — Поверить не могу! — Оля обхватила свои щёки ладонями. Голубые глаза ярко горели и поблескивали в свете настольной лампы. — Всего тридцать часов, Тём, и я, наконец-то, смогу тебя обнять, поцеловать и повисну на тебе на год! Мне нужна компенсация. Очень большая компенсация: триста шестьдесят пять оргазмов, как минимум, и миллиарда два поцелуев. Не меньше. И тебя. Всего тебя. Вот так вцеплюсь в тебя… — сжала она кулачки на камеру. — …и не отпущу, даже если ты умолять меня об этом будешь. Очень жду. Едва сдерживая себя от того, чтобы поехать прямо сейчас на вокзал и ждать твоего поезда. Даже не верится, что ты, наконец-то, возвращаешься. Как же я хочу тебя потрогать! А я-то как хочу к тебе прикоснуться! Проверить, что ты действительно есть в моей жизни, что я не придумал тебя. Уже завтра. Осталось совсем чуть-чуть… Ольга — Хватит, — Макс нажал на мой подбородок большим пальцем, заставив перестать кусать нижнюю губу. — Сейчас сожрёшь всё, и Тёмке целовать тебя некуда будет. — У меня еще полно не целованных мест. Что-то, когда твоя Маша кусает свои губы, ты тащишься, — поддела я братца. — Тебе рассказать, в чём принципиальная разница между тобой и моей Машей? — Похоже, рассказ будет восемнадцать плюс и очень влажным… что-то не хочется, — поморщилась я. Прошёл год. Целый год! Для кого-то это был всего год, но для меня время текло совершенно иначе. Оно тянулось тягучей смолой, в которой я вязла, стараясь не умереть от тоски по любимому человеку. За этот год Макс нашёл свою любовь. Вообще-то, он нашёл её ещё до того, как Тёма пошёл в армию, но понял это уже потом. Наверное, когда она его лысого побила после возвращения… Не знаю. Но круче всех, конечно, провел год Лёшка. У него уже есть жена и дочка. С ума сойти! Кто бы мог подумать? Лично я была уверена, что он, как и Макс, раньше тридцати пяти свою любовь не повстречает, но как же приятно ошибаться. Кстати, Лёша со своей семьёй приедет только вечером сразу в дом Костровых, с ними же должна приехать и Максимкина Маша. Семья ширится. А я боюсь. И с каждой секундой страх всё сильнее и сильнее накрывает меня. Прокручивая на пальце кольцо, которое я за этот ни разу не сняла, я смотрела прямо перед собой на Тёминого папу, его жену и детей и боялась, что это всё может закончится сегодня. — Макс, а если он прямо сейчас понял, что не хочет со мной быть? — Кто? — нахмурился брат, не понимая, что я тут несу. — Кого я из армии встречаю, а? Кого я целый год ждала? — вспылила я. — А если он сейчас выйдет из поезда, увидит меня, скажет «ну, нахрен» и даже не подойдёт ко мне? — Ты воздух зря не сотрясай, Кнопка, — произнес Макс внушающе. — Не захочет жить с тобой, значит останется жить со свернутой шеей. В любом случае, мы с Захарычем пожарим шашлыки. — Дурак, — ткнула я брата в плечо кулаком. И снова уставилась прямо перед собой в ту сторону, откуда с минуты на минуту должен приехать поезд. Я не замечала холода и ветра, лишь краем сознания улавливала, что Макс поднял воротник моего пальто и о чем-то сматерился. Внезапно сердце начало отбивать бешенный ускоряющийся ритм, рискуя проломить мне рёбра, когда к перрону подъехал замедляющий ход поезд и, наконец, эта, казалось, бесконечная зеленая гусеница остановилась. Двери открылись, выпуская парней в форме. Ладони мгновенно вспотели. Среди них я всё ещё не видела своего Пряника, но видела, как на шеи почти всем этим парням вешаются визжащие девушки и мамы. На глаза навернулись слёзы из-за внезапной обиды. Ну, где же он? Я тоже хочу повиснуть на его шее и ощутить долгожданное тепло. Привставая на цыпочках, я заглядывала, откуда он может появиться. И вдруг моё сердце, подобно контрольному выстрелу, бахнуло о рёбра и, кажется, замерло. Я увидела его. Моего родного человечка. Наши взгляды встретились, он улыбнулся и, кажется, с облегчением выдохнул. А я всё стояла на месте, ожидая своей очереди. Сначала его должна обнять семья. Я ждала год, подожду еще минуту. Михаил Захарович размашисто и крепко обнял сына, потрепав его всё ещё бритую черепушку. Марина Олеговна, утирая слёзы белым платком, уткнулась Тёме в грудь, и он ее крепко обнял за плечи, что-то сказав с легкой улыбкой. А затем он поднял обеих своих сестренок на руки и поцеловал каждую. Соня, кажется, не сразу его признала, но точно была рада. А затем, оставив сумку отцу, Артём пошёл прямо ко мне. Мне казалось, что мы знакомы и в то же время не знакомы. Вдруг стало страшно, что за год мы забыли ощущение друг друга. Я готовила шутку. Дурочка. Еще бы стендап тут устроила! Хотела пошутить, что не узнала его и всё ещё ищу в толпе свой черствый Пряник, но куда там… едва он успел освободить руки, как я с разбегу бросилась к нему на шею. Обхватила его руками-ногами и крепко-крепко прижала к себе, обещая больше никогда не выпустить. — Пряничек мой! — всхлипывала я, чувствуя, как он тесно прижимал меня к себе и утыкался холодным носом в мою шею, глубоко и рвано дыша. — Господи, как ты похудел! Как же я по тебе соскучилась! Больше никуда тебя не отпущу. Даже в туалет будешь со мной ходить. — Тише-тише, — шептал он нежно, а я не замечала, что не просто плачу, а уже реву. — Я с тобой. Я здесь. — И ты уверен? — спросила я, слегка отстранившись, чтобы заглянуть в серые глаза, смотрящие на меня с лаской. — Ты со мной? Вот прям со мной? Не передумал? — Не разлюбил и не усомнился, — ответил он уверено и жадно посмотрел на мои губы. — А теперь мне нужно то, о чем я мечтал весь этот год. Без слов я прильнула к его губам, и нас двоих будто током прошибло. Ощущая дрожь наших тел, мы шумно втянули носами холодный ноябрьский воздух и понимали, что нам и ста лет не хватит на то, чтобы насытиться. Конец