Моя крестница с маститом пока показывает неплохой результат – температура всего лишь тридцать семь с копейками, из дренажа течет соответствующе, но не так много. И сиделка возле нее – та самая суровая свекровь. Когда я пришел на обход, она как раз помогала сцеживать молоко из здоровой груди. И костерила невестку за криворукость. Мол, только такое недоразумение могло довести себя до грудницы. При этом она тщательно мяла грудь, следя, чтобы всё попадало в подставленный ковшик. Зачем она это делала, непонятно. Всё равно на выброс, кормить таким молоком детей противопоказано.

Побродил, позаглядывал везде, пугая персонал, да и вернулся к себе.

– Кузьма, давай ужинать! – закричал я с порога.

– Уже всё готово, барин, – ответил он с кухни.

Принес. Всё как я люблю: картошечка тушеная, огурчики, помидорчики, лучок кольцами, осетрина копченая в нарезочке, сальцо с прослойкой мяса, розовое, прямо так и просится положить сверху на кусочек черняшки, в завершение – лучок зеленый, хлопнуть рюмочку водки, обязательно чтобы холодная, и этим чудом закусить. А потом горячее. Так как я помех не видел, то так и сделал. И даже повторил.

Кузьма, вопреки обыкновению, уходить не стал, стоял в стороне и громко глотал слюну, глядя на мои алкогольно-кулинарные излишества.

– Говори, – махнул я вилкой. – Вижу, не просто так ждешь.

– Стало быть, надо помощника мне, барин, – начал он голосом профессионального исполнителя русских былин, слегка запевно и нудно. Я сам былинников ни разу не слышал, но мне кажется, что происходить всё должно именно так, чтобы слушатели побыстрее устали и отсыпали денежку в желании прекратить этот ужас.

– А Алексей что, не справляется? – удивился я.

– Так эта… сбёг, стало быть, Алёша, – тут же ответил слуга.

– Когда?

– Так с вечера. Вот такая вот ерунда, – развел Кузьма руками, даже чуть присев при этом.

– Не мог он к родне в гости пойти?

– Нету у него никого в Москве. Некуда идти.

– Барышню, может, завел? Погуляет и вернется.

– Девок он боится, я бы знал, если что появилось. А так – деньги не тратил, никуда не ходил, только со мной, ежель я звал. Что баба есть, не похоже.

– Пропало что? Вещи его на месте?

– Да он и не воровал… почти. Так, еду только, на выпивку не жадный был. Сундучок его здесь, да там и было-то… Смена исподнего. А не пропало ничего, я проверил.

Такие совпадения напрягали, я задумался, что делать.

– Ну, ищи тогда на замену.

– А кухарку? Манька, что больничное варит, жалуется, что не успевает на вас готовить.

– Бери и кухарку, ладно, – махнул я рукой. – Вас куда ни поцелуй, везде жопа. Заведи пять кухарок, все равно плакать начнут, что не справляются. Но учти: будет плохо готовить, вычту из жалованья то, что ей заплатил!

Жиган появился лишь на следующий день к вечеру. Правильно говорят: ездить легче, чем ходить. Потому что он был в состоянии только лежать. Выхлоп от него неподготовленного человека с ног собьет. Короче, выпито им немало.

Увидев меня, он промычал что-то и вырубился. Наверное, правил лошадкой из последних сил. Зато в телеге кроме охапки сена ничего не было. Ну выпил – и ладно. С кем не бывает? Наверняка по делу, не просто так. Отоспится и дальше работать начнет.

Потом закрутила текучка, и мысли о хитрованце ушли на второй план. Понятно, что мне хотелось узнать подробности. Да и что он узнал, тоже весьма тревожило. А ну как следующие похитители окажутся удачливее? Раскурочат сейф, отнесут заказчикам добычу. Те быстро поймут, что лежащее там на кладезь научных откровений не тянет, и начнут искать в другом очевидном месте. В моей квартире, к примеру.

Вот что я сделаю: в ближайшее время отнесу бумаги в банк и спрячу в арендованную ячейку. Надеюсь, такую услугу там оказывают. А потом расскажу газетчикам, что боюсь за сохранность ценных бумаг, поэтому решил обезопасить их. Вот смеху будет, если со мной что случится и наследники поймут, что это пустышка. Начнут ведь искать, как библиотеку Ивана Грозного.

Хотя нет, не в банк. В библиотеку университета. Закрою доступ лет на пятьдесят, и все дела. Пусть лежит на здоровье. Ректор Некрасов, которому по большому счету на архив наплевать, будет рад повысившемуся интересу к библиотеке.

Жиган пришел утром. Я услышал, как он в приемной сказал секретарю:

– Егор Андреич, ты сходи, прогуляйся. У девчат чаю попей или еще чего. Я к Евгению Ляксандровичу потолковать.

И только когда хлопнула дверь за Должиковым, он вошел в кабинет. Как там Пушкин писал? Вид его ужасен! Вот и Жиган как царь Петр перед Полтавской битвой. Опухший и с трясущимися руками. Глаза красные, лицо помятое. Кошмар, короче.