– Пожаловал, гусь лапчатый! – с ходу заорал на меня государь, от возбуждения он аж подпрыгивал на троне. – Натворил делов, да и в кусты?! Я тебе покажу кузькину мать! Тоже мне – сыскной воевода…

Ей-богу, он так орал, что я даже слова не успевал вставить. Бояре одобрительно кивали, злорадно сдвигая в мою сторону брови. Баба Яга притаилась в уголочке и пока не вмешивалась.

– Вишь какую волю взял! Ужо я-то тебе покажу, ослушник, кто тут главный! И не смей даже рта раскрывать – не видишь, в каком я гневе?! А ведь я, когда гневаюсь, собой не владею – раз-два, и на плаху. На дыбу, на виселицу, на кол! На каторге сгною! С живого шкуру спущу и ремней из нее велю нарезать! Молчать! Не возражать! Не потерплю в своем дому такого самоуправства! А теперь – вон! Все – вон! Всех с глаз долой, живо!!!

Бояре, испуганно повскакав с мест, как куры с насеста, наперегонки бросились к дверям. Там, естественно образовалась пробка. Государь топал ногами, плевался и орал, что сию же минуту самолично всех обезглавит. Встревоженная стража древками топориков подталкивала бояр в спину, пока зал не оказался пуст. Тогда я тоже развернулся и молча пошел на выход.

– А ты-то куда? – раздался спокойный, насмешливый голос сзади.

Царь-батюшка развалился на троне, задрав ноги на подлокотник и удобно скрестив руки на животе.

– Ты не серчай на меня, Никита Иванович… Должен я был при всех на тебя накричать. Уж прости, ежели чем всерьез обидел… Жалобы на тебя опять. Видишь ли, боярина Мышкина в порубе держишь, вот прочие и взроптали. Как, мол, посмел сыскной воевода на боярина столбового голос завысить? Да ведь вся власть царева на боярах тока и держится! Такую бучу подняли, хоть святых выноси… Ну, вот и пришлось мне тебя принародно постращать. Политика – дело грязное, сам понимаешь…

– Ладно, плюнули и забыли…

Мы с царем пожали друг другу руки. Потом Горох хлопнул в ладоши, сунувшим нос слугам было приказано быстренько накрыть стол на двоих.

– На троих, – перерешил Горох, заметив схоронившуюся в уголке Бабу Ягу.

– Уж пожалуй и ты за стол, бабушка. Знаю от участкового нашего, что во многих делах ты ему советчица верная. Садись с нами, ешь, пей, да, может, слово мудрое скажешь или нас, торопливых, с умом поправишь…

Все-таки он – настоящий Царь. С большой буквы! Знает, где нужен кнут, а где пряник. Яга просто растаяла от подобного обращения. Я неожиданно понял, как страшно проголодался. Горох не спешил, давая мне возможность насытиться, и сам неторопливо рассказывал обо всем сделанном для обороны города от шамаханов. Должен признать, постарались все на славу…

– Одним словом – готовые мы. Ждем… Пусть только нос к Лукошкину сунут – так встретим – по гроб жизни зарекутся на русские города пасть разевать! Пушки вычищены, ядрышки подготовлены, порох сухохонький бочонками в погребах стоит. Смола в чанах разогретая, вскипятить – дело минутное. Огонь греческий тож подготовили. Конная дружина жеребцов под седлами держит, в одеже спит, тока кликни – враз верхами явятся. Гонцам повелел заставы пограничные предупредить, ежели орду шамаханскую увидят – в бой не вязаться, в стороны отступить, к городу супостата допуская, а уж когда они под стенами-то завязнут – тут с тылу и вдарить! Разобьем мы их, Никита Иванович. Не в первый раз… разобьем.

– Не сомневаюсь, – наконец откликнулся я. – В борьбе с внешним агрессором вам и карты в руки. Давайте по моим делам разберемся. Пока мы с Бабой Ягой летали на выполнение особо опасного задания, вы тут умудрились потерять ценного свидетеля, да еще и арестовать моего полномочного заместителя!

– Парень твой в тюрьме сидит, цепями для острастки прикованный. Песни орет на весь подвал. Грозится, что, вот вернется батюшка сыскной воевода, он ужо всем задаст!

– Расскажите толком, как все произошло. Я не верю, что Митька в чем-нибудь виноват…

– А кто говорил, что виноват? – недоуменно повел плечами царь. – Дураком надо быть, чтоб поверить, будто служивый твой супротив государственной власти заговоры строил… Мозгов у него на энто дело не хватит. Не, тут без шамаханских штучек не обошлось…

– Мы задержали шестерых. Они хоть еще в тюрьме?

– Эти – да! Куды ж им деваться?! А вот дьяка упустили… Видать, знатный шамахан был в его личине, раз ему столь хитроумный побег устроили. Я думаю, Митяй твой спокойненько дома сидел, а они в это время его образом и попользовались…

– Стоп! – осенило меня. – Так что, никто не додумался проверить его алиби?

– Чего? – в один голос заинтересовались Горох с Ягой.

– Алиби! Кто-нибудь может подтвердить, что на время совершения побега мой напарник находился в отделении?

– Нет, – покачал головой государь. – Это он говорит, что в тереме сидел, хотя никто его там не видел. Но я ему верю. А вот тетка одна с базара жаловалась, будто бы он на то самое время у ней всю капусту в бочонке переворошил. Врет небось… Так что нет у него твоего алиби.