Боже, пулевое ранение… Значит, так и есть. Здесь стреляли. Всё по-настоящему. Кто-то открыл огонь в бейкерсвильской восьмилетней школе.

Ее едва не вырвало.

Мимо просеменила заместитель директора Мэри Джонсон. Сэнди схватила ее за руку:

— Мэри, Мэри, что случилось? Как? Ты видела Бекки или Дэнни?

Вид у Мэри был измученный; волосы, обычно аккуратно убранные, растрепались, лицо поблескивало от пота. В первый момент она посмотрела на Сэнди рассеянно и непонимающе, потом узнала и схватила за руку.

— Ох, Сэнди, мне так жаль… Мы делаем всё, что в наших силах.

— Что с ними? Что с моими детьми? Где Дэнни и Бекки? Где мои дети?

— Ш-ш-ш, всё в порядке. Уверена, всё в порядке… Извини, я должна попросить тебя отойти. Всех детей учителя перевели через улицу. Их там собрали во дворах по классам. Значит, Бекки в четвертом дворе. А Дэнни будет в четвертом от нее, дальше по улице.

— Ты видела их? С ними все нормально?

Мэри Джонсон замялась. Что-то промелькнуло в ее глазах, и у Сэнди снова перехватило горло.

— Не помню. Детей так много…

— То есть ты их не видела.

— Мы уже эвакуировали из школы большинство детей. Теперь нам нужно немножко времени, чтобы со всеми разобраться.

— Господи, ты не видела моих детей.

— Пожалуйста, Сэнди…

— Жертвы есть? Кто-то пострадал? Ты просто скажи, есть жертвы?

Мэри сжала ей руку, и Сэнди увидела в прояснившихся глазах заместительницы директора то, о чем никто не хотел пока говорить вслух, то, во что все они будут отказываться верить в ближайшие дни, месяцы и годы: в детей стреляли, есть жертвы.

Значит, так оно и есть.

Сэнди не могла ни дышать, ни соображать. Если бы она могла отмотать время назад, отвести стрелки на шесть часов, к утру, когда накладывала на тарелки «чирьос», когда еще не чмокнула детей в лобик и не отправила их в школу. Она бы отвела стрелки даже не на шесть часов, а больше, когда укладывала их, вертлявых и непослушных, спать и читала сказку о мальчике-волшебнике и магических заклинаниях. Вот как должно быть. Господи, они ведь всего лишь дети… Просто дети…

Из толпы вырвался крик. Разом повернувшись к школьным дверям, Сэнди и Мэри увидели выбегающих с носилками Уолта и Эмери.

— Расступитесь, расступитесь! — кричал Уолт.

Полицейский тоже кричал, призывая людей освободить улицу. Проходу мешала машина, но никто, похоже, не знал, чья она. Полицейский рванул дверцу и переключил сцепление на нейтралку. Двое мужчин, подбежав, помогли сдвинуть автомобиль на тротуар. Толпа приветствовала эту маленькую победу. Уолт уже сидел в кабине «Скорой».

Едва отвернувшись, Сэнди увидела Чаки Каннингэма, бегущего через парковку со светловолосой маленькой девочкой на руках.

Бекки.

Прежде чем Мэри Джонсон успела остановить ее, Сэнди метнулась к ним, пролетела через площадку и раскрыла объятия в тот самый момент, когда Бекки увидела ее и крикнула:

— Мамочка!

В следующую секунду малышка уже была в ее руках. Сэнди прижала к себе дочурку — сильно, сильно, сильно, — вдыхая сладковатый аромат яблочного шампуня, и Бекки крепко, до боли, стиснула ее шею.

— Доченька моя… доченька… Малышка…

— Мамочка… мамочка… мамочка…

— Моя милая…

Оторвав полные слез глаза от дочери, Сэнди посмотрела на Чаки и лишь теперь заметила, что он наполовину голый и испачкан кровью.

— Дэнни? — хрипло спросила она.

— Я не знаю, мэм.

— Шеп?

— Извините.

Сэнди опустилась на колени. Один ребенок был с ней, один — в безопасности. Только один. Ее охватило нехорошее предчувствие. Что-то холодное и темное растекалось по венам. Она с мольбой посмотрела на небо.

— Где мой сын? Господи, где Дэнни?

Оставшись в школе одна, Рейни сжала влажными пальцами рукоятку «глока». Дыхание сбилось. В груди неестественно громко колотилось сердце. Стараясь не обращать внимание на неприятные ощущения, она направилась к дальней левой стороне школы — прочь от лежащих неподвижно тел. Теперь ей предстояло последовательно и методично проверить классные комнаты, которые — в этом Рейни уже не сомневалась — не были пусты.

Чему там их учили на полицейских курсах? За несколько лет память изрядно поблекла. Какая-то аббревиатура…