Она рванула через коридор к спальням. Одна… другая… Никого. Распахнула дверь ванной. Пусто. Выбежала на веранду, стараясь не смотреть на дробовик — но взгляд все равно метнулся к нему, — а время уже хватало за горло и бесцеремонно тащило туда, в прошлое…

Тебе ведь это понравилось, да? — завизжала мать. — Ты, грязная шлюха!

И ее собственный, жалкий, хнычущий голос:

Я только хотела, чтобы перестал.

Заткнись, заткнись. Ей уже не семнадцать. Она уже не беспомощная девчонка. Она — полицейский. Она — сильная.

Рейни повернулась к высоченным, уходящим в небо соснам, расправила плечи и крикнула:

— Я знаю, ты там! Наблюдаешь. Хочешь меня, мистер Дэйв Дункан, или как там тебя? Давай, выходи, если ты мужчина, а не мешок дерьма!

И снова мать:

— Лгунья. Да и чего от тебя ждать. Яблоко от яблони…

— Он изнасиловал меня!

— Залетела, да? Ну так вот, от меня помощи не жди. Я за твои грехи платить не собираюсь.

— Я просто хотела, чтобы он перестал…

— Так потри ему яйца, дорогуша. Я всегда так делаю, и у меня получается.

Он должен быть там. Рейни чувствовала его. Тот мерзавец с веранды, трепач из бара, любитель поворошить прошлое. Чучело в черном. Сначала манипулировал ребенком, а теперь решил помериться силами с ней.

Рейни вбежала в дом. Схватила за ствол дробовик, обеими руками, как изготовившуюся к броску змею. Но теперь она была наготове. Вернулась на веранду. Подняла дробовик над головой. К черному бархатному небу.

— Это у тебя шутки такие? Думаешь, можешь вывести меня из себя? Да пошел ты! Я найду тебя, сукин сын! Найду, мать твою!

Рейни размахнулась и швырнула дробовик в темноту. Он полетел, крутясь, и исчез. Ударился о дерево. Дыхание стеснилось. В ушах начало звенеть. Обычно, когда это случалось, все заканчивалось не очень хорошо.

Время шло. Секунда за секундой. Из леса не доносилось ни звука, хотя она и знала, что он там. Довел до убийства подростка, а теперь ищет новую забаву… Что там сказал Куинси? Что субъект попытается манипулировать полицейскими. Что он гордится своими шалостями.

Не на ту напал. Черт, она швырнула в него дробовик и теперь стояла с голыми руками, сжимая от гнева кулаки. И это все? Ах да, у нее есть еще нож для чистки овощей.

Ни с того ни с сего она вдруг рассмеялась. Как это случилось? Только что стояла в воинственной позе, расставив ноги и сжав кулаки, готовая к драке, а теперь хохотала, вспоминая, что кричала ей мать четырнадцать лет назад.

Так потри ему яйца, дорогуша. Я всегда так делаю, и у меня получается.

Дошло. Четырнадцать лет спустя она поняла наконец смысл грубого совета матери. Ее так трясло от смеха, что она схватилась за живот.

А потом расплакалась. Слезы покатились по щекам. Второй раз за вечер. Господи, что ж она за человек такой…

Рейни спустилась с веранды. Знала, что делать этого не следовало. Мерзавец именно этого и хотел. Но, так или иначе, придется.

Земля под крыльцом была темная и жирная, и Рейни рыла ее голыми руками. Глубже, глубже, глубже. На месте. В целости и сохранности. Там, где и должен быть.

Господи, кто бы мог подумать, что от смеха бывает так больно… И там, в зеркале, неужели это ее лицо — с впалыми щеками и грязными брызгами в форме слез?

Через час у нее был девятимиллиметровый и фонарик. Рейни углубилась в лес. Охота началась. Она прекрасно знала, что сделает, если найдет его, и это пугало ее и вместе с тем вселяло спокойствие.

Футах в двухстах от дома Рейни обнаружила ложбинку. Невысокие кустики обеспечивали прикрытие, примятые листья говорили о долгой наблюдательной вахте. Земля была холодная, но она знала — он был здесь. Следил. Это ясно. Человек, которому нравится манипулировать детьми, доводить их до убийства. Человек определенно злой, но кишка все-таки тонка — сам ничего с этим сделать не смог. Неудивительно, что ему так пришлась по душе полицейская, застрелившая, по слухам, собственную мать.

Так вот чем был сегодняшний вечер. Сначала он устроил сцену в баре. Потом разместил реквизит в гостиной. Он приглашал ее на вечеринку.

— Появись только еще раз, — пробормотала Рейни. — И я покажу тебе, что умею. Я все тебе покажу, сукин сын.

На обратном пути к дому она подобрала старый дробовик.

Через четверть часа кроны зашуршали, и на землю, неподалеку от того места, где стояла Рейни, спрыгнул человек. Он коснулся земли, на которой еще виднелись отпечатки ее обуви. Поднес пальцы к губам, облизал их.