— Вам не показалось, что между Мэнди и мистером Танцем существовали другие отношения? Ну, выходящие за рамки чисто деловых?

— В нашем отделении существует на этот счет определенная практика. Нашим членам рекомендуется подождать год, прежде чем начать встречаться, — быстро ответил мистер Зейн. — Как вы, несомненно, знаете, завязать с пьянством не так-то легко. Лучше обойтись без дополнительного стресса, который неизбежен в случае разрыва серьезных отношений и даже самых стойких заставляет прикладываться к бутылке. Поэтому первое свидание часто совпадает с годовщиной вступления в организацию.

— Звучит романтично. Так Мэнди трахалась с Ларри или нет?

— Я так не думаю, — сдержанно произнес мистер Зейн.

— Почему? Почему не думаете?

— Во-первых, Ларри — хороший парень. Во-вторых, хотя смерть Аманды и огорчила его — может быть, он даже чувствовал за собой какую-то вину, — я не видел, чтобы он так уж сильно сокрушался. То есть ее гибель не стала для него личной трагедией.

— Что ж, ему повезло. Как насчет кого-нибудь еще? С кем она сблизилась на собраниях?

— У нее появилось много друзей…

— Меня интересуют те, кто стал ходить на собрания примерно в одно время с ней. Между такими людьми обычно складываются особенно близкие отношения.

Мистер Зейн заколебался. Рейни уперлась в него взглядом. Он взял в руки искусно оформленное пресс-папье, вероятно, сувенир из какого-нибудь экзотического путешествия. Она добавила твердости во взгляд.

— Ну, был один парень…

— Имя.

— Бен. Бен Зикка.

— Опишите его.

— Не знаю… Немолодой. Около пятидесяти. Невысокий, примерно пять футов десять дюймов. Редеющие темные волосы. Полноват. Одевался без особого вкуса, определенно покупал все в магазине. — Мистер Зейн с важным видом провел ладонью по рукаву пиджака. — По-моему, он назвался то ли офицером полиции, то ли кем-то в этом роде. Наверное, излишне увлекался пончиками.

Рейни нахмурилась и задумчиво прикусила губу. Она ожидала другого.

— Немолодой, неряшливо одетый… Вы уверены, что с Мэнди был он?

— Абсолютно уверен. С какого-то времени они начали вместе уходить с собраний. Потом я заметил, что они и приезжать стали в одной машине.

— Мы ведь говорим об одной и той же Аманде Куинси, не так ли? Двадцать три года, изящная, светлые волосы, большие голубые глаза?

— Да, она была хорошенькая, — оживился мистер Зейн.

У Рейни вдруг разболелась голова.

— Вы уверены, что у Мэнди и Зикки что-то было?

— Не знаю. Вы спросили, с кем из новых членов она подружилась. Я ответил: из новеньких она подружилась с ним. Сказать по правде, он посещал наши собрания только первые несколько месяцев, а потом перестал приходить. Она тоже появлялась все реже. Ларри Танц уже собирался спросить, в чем дело, когда произошла эта трагедия.

— Итак, Мэнди приходит на собрания, встречает этого парня и постепенно начинает отдаляться от вас.

— Да. — Мистер Зейн пожал плечами. — Вначале со многими бывает именно так. Трудно признать, что ты алкоголик. Еще труднее оставаться трезвым. Немало таких, кто то завязывает, то опять принимается за старое.

— Не было ли на этих встречах другого мужчины, который на ваш взгляд, мог знать Мэнди? Высокий, за шесть футов, хорошо одетый, спортивного телосложения, около пятидесяти?

Рейни описывала человека, которого видела с Бетти соседка, — человека, похожего на Куинси. Но мистер Зейн покачал головой.

— Уверены? — не отставала она.

— Вы, наверное, давно не посещали собрания «Анонимных алкоголиков», мисс Коннер? Человек, который половину своей жизни злоупотреблял алкоголем и наркотиками, редко бывает хорошо одет, не говоря уж о спортивном телосложении. Чудесные превращения случаются с голливудскими кинозвездами, но все остальные выглядят так, как живут. Даже Аманда Куинси не избежала общей участи.

Рейни снова нахмурилась. Получив имя и описание, она нисколько не продвинулась вперед. Скорее, наоборот. Рейни изучающе посмотрела на Уильяма Зейна. Тот не смутился. Не отвел глаза. Черт возьми! Рассчитываешь поймать кого-то на вранье, а он начинает говорить правду.

Рейни взглянула на часы — поздновато, а у нее еще два дела — и поднялась, стараясь не обращать внимания на выражение явного облегчения на лице собеседника.

Однако уже у двери она остановилась и задала последний вопрос:

— На этих ваших встречах вы ведь говорите очень откровенно, не так ли?

— Да.

— О чем говорила Мэнди? Он замялся.

— Фотографии, мистер Зейн. Сцены с места преступления.

— У Мэнди были проблемы с самооценкой. Очень большие проблемы. Она говорила о том, какой у нее знаменитый отец. Какая красивая мать. Какая умная сестра. И еще она говорила о… Скажем так, она относила себя к категории одноразовых блондинок.

— Одноразовых блондинок?

— Мэнди была одержима насилием, мисс Коннер. Ей нравилось смотреть соответствующие фильмы, читать соответствующие книги. Как-то она рассказала, что в детстве пробиралась в кабинет отца и рассматривала учебники по криминалистике, даже читала отчеты о преступлениях. Ей было страшно, но ее снова и снова тянуло к этим ужасам. В этом есть что-то нездоровое. Она делала это не для того чтобы преодолеть страх, а чтобы наказать себя. Понимаете большинство из нас, читая подобного рода романы или смотря фильмы, отождествляют себя с тем, кто борется с преступником. Но не Мэнди. Она отождествляла себя с голубоглазой красоткой блондинкой, с жертвой. Отсюда и это выражение — одноразовая блондинка. Красивая женщина, живущая только для того, чтобы утолить жажду крови какого-нибудь маньяка.