— Лесли, дорогая, хватит обвинять себя. Ты не злая, не завистливая и не ревнивая. Жизнь, которую ты вынуждена вести, немного изменила тебя, но не совсем. Я позволяю говорить тебе так о самой себе только потому, что думаю, что тебе лучше выговориться и очистить душу от всего этого. Но не надо больше обвинять себя.

— Хорошо, я не буду. Я только хотела, чтобы ты знала, какая я. А в тот раз, когда ты поделилась со мной своими надеждами относительно того, что должно произойти весной, я была задета больше всего. Это было ужасно! Я никогда не прощу себе того, как я вела себя тогда. Я со слезами раскаивалась. Тогда я вложила всю любовь в то маленькое платьице. Разве могла я знать, что это платье станет саваном?

— Лесли, не надо, выбрось эти мысли из головы. Ты не представляешь, как я была рада, когда ты принесла мне то маленькое платье. С тех пор, как я потеряла Джоси, я только и думаю о том, что она лежит там в платье, в которое ты вложила всю свою любовь. Мы обо всем поговорили, надеюсь, теперь все будет хорошо. С барьерами покончено. Какое это странное чувство, как будто открываешь дверь, и все тени исчезают.

— Их никогда не будет больше между нами.

— Нет, теперь мы настоящие друзья, Лесли, и я очень рада.

— Надеюсь, ты правильно поймешь меня, Энн, если я что-то сказала не так. Я была ранена глубоко в сердце, когда узнала, что ты потеряла своего ребенка. Если бы я могла спасти ее, отрезав мою руку, я согласилась бы. И без колебаний сделала бы это. Но твое горе сблизило нас. Твое безоблачное счастье больше мне не мешает. О, только пойми меня правильно, я не радуюсь, что ты познала несчастье, мне очень жаль, просто с того момента, как произошли все эти несчастья, между нами не осталось преград.

— Я прекрасно понимаю тебя, Лесли. Теперь мы забудем о том, что было в прошлом, о всех неприятностях. Все изменится. Теперь все будет по-другому. Ведь я этого момента ждала, мы обе принадлежим к расе Джозефа. Лесли, ты восхитительная девушка, и я не могу поверить, что для тебя в этой жизни все потеряно.

Лесли покачала головой.

— Нет, — сказала она грустно. — Нет никакой надежды. Дику никогда не станет лучше. И даже, если его память вернется, о, это было бы намного, намного хуже, чем настоящее положение. Тебе этого не понять. Мисс Корнелия когда-нибудь рассказывала тебе о том, как я вышла замуж за Дика?

— Да.

— Я рада, я хотела, чтобы ты знала. Энн, мне кажется, что с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет, жизнь моя состояла только из страданий. До этого у меня было счастливое детство. Мы были бедны, но это не имело значения. Отец был так добр ко мне. Он был таким умным. С того времени, как я себя помню, мы были закадычными друзьями. Моя мама была такой красивой. Я похожа на нее, но я не такая красивая, как она.

— Мисс Корнелия сказала, что ты гораздо красивее.

— Она ошибается или преувеличивает. Мне кажется, у меня более красивая фигура. Мама была очень слабой и горбилась от тяжелой работы. Но у нее было ангельское личико. Я с восхищением смотрела на нее. Мы все ею восхищались: и папа, и Кеннет, и я.

Энн помнила, что мисс Корнелия совсем по-другому охарактеризовала мать Лесли. Но когда любишь, все видишь в другом свете. В любом случае со стороны Розы Вест было очень эгоистично заставить свою дочь выйти замуж за Дика Мура.

— Кеннет — мой брат, — продолжала Лесли. — Я не могу выразить тебе, как сильно я любила его. Он так жестоко был убит. Ты знаешь, как это случилось?

— Да.

— Энн, я видела его маленькое лицо после того, как колесо переехало его. Он лежал на спине. Энн, Энн, я и сейчас вижу его выражение. Я никогда его не забуду. Все, о чем я просила небо, это чтобы эти ужасные воспоминания были погребены глубоко в моей памяти. О, Господи!

— Лесли, не рассказывай об этом. Я знаю эту историю, не надо рассказывать ее с подробностями, это только причинит тебе боль, разбередит старую рану.

Лесли сумела справиться со своими чувствами и продолжила рассказ.

— Затем стало ухудшаться папино здоровье. Он сходил с ума. О нем ты тоже знаешь?

— Да.

— После того, что случилось с ним, у меня осталась только мать. Я жила для нее. Но у меня были большие надежды. Я хотела стать учительницей и связать свою жизнь с колледжем. Я хотела забраться на самую вершину. Ох, об этом я тоже не буду говорить. Это ни к чему. Ты знаешь, что случилось. Я не могла видеть, как страдает моя дорогая маленькая мама, всю свою жизнь она была труженицей, рабыней, оторванной от родного дома. Конечно, я могла сама достаточно заработать для нас, чтобы прожить. Но мама не могла покинуть дом. Она приехала сюда невестой, здесь она прожила жизнь с отцом, которого любила. С этим домом были связаны все ее воспоминания. Даже учитывая то, что я сделала ее счастливой только на один год, не заставляло меня жалеть о том, что я сделала. Что же касается Дика, я не ненавидела его, когда мы поженились. К нему я питала теплые, дружеские чувства, как ко всем моим одноклассникам. Я знала, что он выпивал, но ничего не слышала о его связи с девушкой из рыбацкой деревушки. Если бы я знала об этом, я не могла бы выйти за него замуж, даже ради матери. Позже я стала ненавидеть его, но мама уже никогда об этом не узнает. Она умерла, и я осталась одна. Мне было всего лишь шестнадцать, и я была одинока. Дик уехал. Я надеялась, что он не будет много времени проводить дома. Море всегда было у него в крови. Ни на что другое я и не надеялась. Так вот. Его привез капитан Джим, как ты знаешь. Вот и вся моя история. Теперь ты знаешь меня, Энн, и знаешь с самой худшей стороны. Между нами больше нет барьеров. Ты все еще хочешь быть моим другом?

Энн посмотрела на верхушки берез. Белые стволы были покрыты золотыми бликами заходящего солнца, которое низко висело над гаванью.

— Я — твой друг, а ты — мой, навсегда, — сказала она. — Мы будем дружить так, как никто раньше не дружил. У меня было много замечательных друзей. Но в тебе, Лесли, есть что-то такое, чего я никогда не находила ни в одной из них. Ты можешь дать мне больше, у тебя такая богатая натура, и я могу предложить тебе больше, чем когда-то в беззаботном девичестве. Мы, две женщины, будем неразлучными друзьями на всю оставшуюся жизнь.