Добротная изба, с сенями и крыльцом. Резные окна со ставнями, кирпичная печка как в сказке, с «полатями», побелена, но достаточно давно, так как при прикосновении не оставалось следов на ладони. А не коснуться её, было невозможно. Что–то притягательное присутствует в подобных атрибутах жизни русских крестьян. Очень низкие дверные проёмы и двери, даже хозяину приходилось нагибаться, для того чтобы попасть в дом, а ведь рост у него не больше ста семидесяти сантиметров. Пол в длинных, цветных, вязаных половицах, они перекрещивались и наслаивались друг на друга. В целом при первичном осмотре, дом был тёплым и что называют — уютным. В сенях висели пучки трав и какие–то коренья, пахло луговой свежестью и чем–то терпким. Сама изба не изобиловала мебелью, всё что поместилось в основной «палате», это большой изогнутый стол, лавка, два табурета, печь, советское трюмо с тремя зеркалами и рабочий «верстак». Верстак был наиболее освещен. Создавалось впечатление, что именно там хозяин проводит больше всего времени. На нём стояли колбы, электрическая плитка!!!, банки с какими–то препаратами (прим. автора — от слова препарировать, куски материи, ткани и т. д.), бутыли, стёкла, микроскоп и множество инструментов разного калибра, наименование которых гости не знали. От всего увиденного становилось немного не по себе. После беглого осмотра, на глаза начали попадается и странные предметы интерьера. В первую очередь освещение. Диссонанс вызывало то, что освещение было не яркое, но электрическое. При том что в первые минуты, они не видели ни розеток не выключателей. Светильники словно были без проводов и горели за счёт батареек и каких–либо накопителей. Но этот факт разбивала банальная лампочка над верстаком. Она была в патроне, но без проводки, подвешена на простой верёвке, при этом излучала тусклый свет. Также, в доме была небольшая дверь, что за ней было не ясно, так как она была заперта. И недалеко от печи торчало колечко от погреба. Сам дом был сосредоточением силы, она буквально вибрировала, причём ядро этой вибрации было где–то внизу, под слоем досок и опилок.

Хозяин молча наблюдал за друзьями, ему явно нравилось происходящее. То, что гости всё больше и больше странностей находили в его доме и какой эффект это производит, пожалуй, вызывало наибольшую отраду у отшельника. Насладившись всласть, он негромко рассмеялся.

— Ну и лица у вас, молодые люди, — подавив смех Леонард продолжил, — наверно вопросов куча и все глупые, но вы не стесняйтесь, задавайте, то что дома касается расскажу запросто. Но давайте мы с вами договоримся. — его смешливость развеялась сама собой и в голосе, и в интонациях появились ноты силы и непоколебимости, — Я не энциклопедия, не добрый волшебник, что ответит на все ваши вопросы, махнёт посохом и решит все Ваши проблемы. — дождавшись кивков от гостей продолжил, — Всё по–честному, вы мои Гости, беды и горя от меня не ждите. Но и Гостем надо уметь быть. Ничего без спроса не брать, в мои закрома не лезть, всё что нужно я сам достану и угощу. От части, это вам надо, не всё в этом доме для вас безопасно будет. Понятно излагаю?

— Да, нам всё предельно ясно… — начал говорить за друзей Алви.

— И это, расслабьтесь что ли, не съем я вас. — после этих слов он вновь рассмеялся, а когда закончил указал молодым рейдерам на лавку и продолжил, — Садитесь, кормить буду, да поговорим малёха.

Ловко накрывая на стол, хозяин дома бубнил что–то себе под нос. Наблюдая за его движениями, друзья невольно залюбовались, было в них что–то грациозное, несмотря на то что Леонард довольно быстро и ловко орудовал своими руками, все его движения были плавными и невесомыми. Как будто балерина, или даже настоящий лебедь, он порхал над столом, доставал с печи кастрюли, вставая на ребро лавки, и при этом не издавая даже малого скрипа, при том, что, когда гости рассаживались, эта самая лавка, что противоположным концом упиралась в печь, скрипела достаточно сильно. Не прошло и трёх минут, а хозяин дома накрыл стол, достал приборы и даже мутную бутыль с тусклым напитком. После чего тут же рассмеялся.

— Так, гости уважаемые, кто из Вас за рулём? — серые лица, ни капли иронии или смеха были ответом, — Неужели не смешно? Ну! Ну какие в Пристанище милицейские, тут права не отбирают. — после небольшой паузы, он выдохнул и вновь серьёзно произнёс, — Похоже совсем одичал я. Лет двадцать назад, были у меня гости, так им эта шутёха понравилась. Ладно, Тёмная с ними, да и Вами. Себе наливаю, если кто из Вас посмелее и желает отведать, тому я тоже плесну. Этого Живца нигде не сыщите, он что ваш жемчуг, если по чуть пить. Но и настаивать не буду, коль страхом полон человек его отведавший, то может и во вред ему будет.

Подтверждая слова действием, он достал с подоконника стакан, протёр и налил себе на донышке. Глянул на своих гостей, что даже не думали прикасаться к чему бы то ни было и даже сидели тихо, почти не шевелясь. Хмыкнул, хекнул и выпил содержимое одним махом. После чего сморщился, крепко вздохнул и выдохнул. Подхватил со стола кусок сала и положив в рот, улыбаясь продолжил.

— Экие Вы странные. Коль такие пугливые, как Вы выжили–то? Ладно девка Ваша в скафандре, год как в Пристанище, да дар у неё подходящий, а Вы–то как дожили? Всего боятся нельзя, страх он первый Ваш противник, помните это.

— Ну, честно говоря, я сам не знаю почему, — первый не выдержал Моцарт, — Я Вас не боюсь, да и вообще ничего, вроде, не боюсь, навидался уже. Я за друга переживаю. Он у нас не из пугливых, полгода назад со стальным лисом бился один на один, считай в глаза смерти смотрел. И не было там страха, всех тогда спас. Командира только не успели… Но это дела не меняет, в общем не трус он, но Вас опасается. Вот и я опасаюсь.

— Как зовут–то Вас! Так ведь и не представились. Я вот по чести всё сказал.

— Меня зовут Алви, это Моцарт, а девушку Алекса. — спустя несколько мгновений, как бы стряхнув с себя остатки оков, Алви продолжил, — Моцарт прав, это всё из–за меня. Мы с ним считай с моего появления тут. В общем мой первый дар, он как вы наверно слышали, там в кустах, в общем он полезный очень, и развит хорошо. — сбивчиво, но уже более спокойно продолжил говорить Алви, — Я вижу мир по–разному, то, что надо вижу детально, вижу в темноте как днём, даже тепло вижу. Но Вас я вижу только своим взглядом. Вы исчезаете при любом моем желании взглянуть на вас с помощью моего дара. Такого не было раньше.

— Ну, я примерно так и думал… Не волнуйся парень, я такой же человек, как и ты, не мираж и не бес из преисподней. — вновь хозяин улыбнулся чему–то своему, — Я просто давно очень живу тут. Мой «сосуд» значительно больше, чем у Вас троих вместе взятых, да и даров Кави у меня больше двух сотен. Но я по–прежнему человек. — вновь подхватив бутыль и взглянув на друзей, Леонард налил себе на донышке и хотел уже продолжить, как Моцарт поставил перед ним свою кружку. Удовлетворительно хмыкнув, он налил Моцарту раза в три меньше, чем себе. После чего продолжил, — то, что ты меня не видишь это нормально, того я не хочу, а один из даров выполняет желание. Но тут, пожалуй, хватит обо мне. Я сказал достаточно. Теперь про Вас хочу послушать, да про лиса того. Что за название новое у мертвяков, раньше все проще было, сейчас не поспеваю за вами, как сотня лет проходит новые классы придумываете…