Шрифт:
Взялся он за кончики иглы и выгнул её в дугу.
Хрясь!
Глава 1. Сенька узнаёт про то, чего не бывает
– Хрясь! – и бабушка переломила пополам пластмассовую поварёшку, которой так удобно было наливать тесто на блинную сковороду. – Сломал Иван-царевич иглу! И не стало больше Кощея!
Бабушка отвернулась от плиты, воинственно сжимая части сломанной поварёшки в обеих руках. Она ждала от внука восхищения, изумления, или хоть какой-то реакции, соответствующей её драматичному рассказу. Но десятилетний Сенька сидел за столом, уткнувшись в телефон, и меланхолично жевал блинчики, обмакивая их то в сметану, то в малиновое варенье.
– БабЗин, ты зачем поварёшку сломала? – только и сказал он.
– Ничего, и так справлюсь.
Бабушка поставила перед внуком ещё одну порцию блинов с пылу с жару. А на плите, на двух сковородах, плюющихся маслом, жарились новые.
– …Ты меня слушал вообще? Уткнулся в телефон, из рук не выпускаешь!
Сенька с трудом оторвался от телефона и наконец-то посмотрел на бабушку своими огромными небесно-голубыми глазами.
– Я не пятилетка! Чтобы в сказки верить.
БабЗина искренне возмутилась:
– Подумаешь, умник! Никто не знает, сказки это или на самом деле!
Сенька с сожалением пристроил на тарелке надкусанный блин.
– Хорошо. Когда это было? Кощей твой. И твердыня эта. В каком году?
Бабушка задумалась:
– Может, тыщу лет назад… Может, больше.
– Получается, 1022 год… Или около того. Ща загуглю…
Сенька снова погрузился в телефон, бубня себе под нос:
– …Тут какой-то Генрих… и крестоносцы. Никакого Кощея нет… Во!
– Что? – встрепенулась Баба Зина.
– «Вики» говорит, что Кощей – сказочный персонаж. Ска-зоч-ный! Понимаешь? Нет его. И не было никогда.
БабЗина сердито отвернулась и загремела сковородами, снимая подоспевшие румяные блины. С трудом управляясь сломанной поварёшкой, она налила новые.
– Где-то у меня тут… половник спрятался. Им сподручнее будет…
Она потянулась к нижней кухонной дверце. Но вдруг охнула и схватилась за поясницу.
– Что ж такое! Вот незадача!
Сенька немедленно забыл про телефон и блины. Вскочил из-за стола, бросился к бабушке.
– БабЗин, давай помогу!
Та, морщась от боли, оперлась на плечо внука:
– Что-то у меня… спину прихватило. Надо полежать немного… должно отпустить.
Шаркая и охая, еле переставляя ноги, Баба Зина доковыляла до дивана в гостиной. Сенька помог ей прилечь, укрыл тёплым пледом:
– Может, скорую вызывать?
Бабушка махнула рукой.
– Да ну! Не надо врачей! У меня мазь волшебная есть, всё как рукой снимет. Посмотри там… в серванте. В тюбике. Синем.
Сенька, торопясь, распахнул дверцу серванта, вытащил коробку с лекарствами. Повозившись с минуту, он извлёк помятый тюбик.
– Этот, БабЗин?
Бабушка приоткрыла глаза:
– Вот дурья башка! Хотела же новый купить! И забыла.
Она в изнеможении откинулась на подушки. Сенька уже не скрывал своего беспокойства.
– Я сейчас! В аптеку сбегаю! Я мигом!
– Сбегай, Сенечка! – проговорила бабушка слабым голосом. – Что-то сильно меня скрутило. Пошевелиться не могу. А мне только эта мазь помогает.
Сенька зажал в кулаке мятый тюбик. Сунул в карман пару купюр. Метнулся на кухню за телефоном.
– …Заодно и яблочек купи, – не сдавалась бабушка. – И муки. Завтра шарлотку соображу.
Сеня сдёрнул авоську с вешалки в прихожей.
– Ба, я быстро! Жди!
И выскочил за дверь.
Увы, ему не пришло в голову выключить плиту, на которой уже подгорали блины. Две сковороды, скворча и негодуя, плевались друг в друга раскалённым маслом и пускали к потолку облачка едкого дыма.
Едва за внуком захлопнулась дверь, Баба Зина позволила себе закрыть глаза… и отключилась.
Спина перестала болеть. Она вновь оказалась на бранном поле, где мчались друг за другом добрый молодец Иван-царевич и закованный в железные латы по самую макушку злобный Кощей.
…Сенька спешил изо всех сил. Он уже заскочил в аптеку и продуктовый магазин. В авоське болтались антоновские яблоки, килограммовый пакет муки и ярко-синий тюбик волшебной мази.
Чтобы сократить путь, Сеня свернул в торговые ряды. Здесь была толчея. Но зато он уже видел их с бабушкой дом – вот он, рукой подать! Осталось проскочить мимо прилавков с мёдом, творогом, сухофруктами, и, считай, уже на месте!
Сеня очень волновался за Бабу Зину. Она была главным человеком в его жизни. Постоянным. Родители Сеньки были разведчиками. Но не такими, которых показывали в кино, – с пистолетами, супермашинами и во фраках. А геологами. Они всё время были где-то далеко. На Севере. Или на Юге. В горах. Или в тайге. Когда они появлялись ненадолго, Сеня обожал слушать их рассказы про палаточные лагеря, суровую жизнь, слушать песни под гитару. Но они всё время либо только что приехали, либо собирались уезжать. Так что Сенька очень рано понял: если хочется обнять кого-то близкого, поделиться чем-то важным – это к бабушке. А родителям можно только позвонить иногда. Куда-нибудь на край света.