Он затопал на склад, а я потрусил следом. Сердце мое стучало, как отбойный молоток. Слишком рано! Я был ещё не готов. Я ведь настраивался на понедельник.

Когда я вошел в складскую комнату, Сэндс упаковывал "мини".

— С этой все в порядке, — сказал он и потянулся к "макси".

Проверив её, он хлопнул меня по спине.

— Загружайся и возвращайся за бумагами.

Я аккуратно поставил обе машинки в багажник "хиллмана" и вернулся. Держа на коленях потрепанный портфель, Сэндс запихивал в него бумаги и демонстрационные тряпки.

— Вот, держи, здесь все, что тебе нужно. Адрес не потерял? Молодчина. Вперед, Расс, задай им перца! В понедельник увидимся.

Ох, и сдрейфил же я, скажу вам. Должно быть, воздушный гимнаст, в трусы которого забрался рой диких пчел, нервничал бы меньше. Выезжая на улицу, я трясся, как в приемной дантиста, и минут десять даже не понимал, куда еду. В моем мозгу беспорядочно роились страшные видения: Джо Онслоу, меня спускают с лестницы, я мычу и не могу выговорить ни слова, я продаю "мини" и напрочь забываю про "макси"…

Спохватился я, выехав на набережную Мерси близ причала. Оставив машину, я вышел на студеный ветер, дувший с Нью-Брайтона, и зашагал вперед.

Прошло минут десять, прежде чем я пришел в чувство. Чего я, собственно, перетрусил-то? Машинку я знал, как облупленную. Провел целую неделю с Джимом Стэнфордом, кудесником своего дела. Если завижу Онслоу, брошу машинки и задам стрекача — стометровку я в школе бегал неплохо. А неудачи — что ж, они у Джима случаются. Словом, задав себе изрядную выволочку, я вернулся к "хиллману", вынул из "бардачка" карту города и нашел нужный адрес. Район вполне благополучный, Айгбурт — на противоположном конце города от Онслоу.

Я заскочил в закусочную, сел за угловой столик, заказал яичницу с чипсами и чай, и принялся обмозговывать план операции.

Половина четвертого. Расплатившись со смазливенькой пышнозадой официанткой в юбке размером с носовой платочек, я вышел на улицу и сел в машину. Я решил приехать заранее, чтобы попривыкнуть к обстановке и осмотреть дом.

Дом я нашел легко. Вполне симпатичный, аккуратный и все такое, но, присмотревшись, я затрепетал. Он стоял на вершине холма! Представляете лестница с полусотней ступенек, крутая, как северный склон Айгера. Подъездная аллея, ведущая к гаражу, забита гостевыми машинами, да ещё добрая дюжина торчит на улице напротив дома, так что мне даже к воротам не проехать! Господи, а ведь, продолжай я разъезжать вместе С Джимом Стэнфордом, такое и за миллион лет не случилось бы! А тут случилось — и в мой первый же выезд! Как, черт побери, я мог "отлучиться на секунду" и притащить "макси"? Пропрыгать полсотни ступенек вниз, преодолеть полмили до машины и снова карабкаться по круче, зажав подмышкой груз весом сорок фунтов и три унции. Да после этого нужно целый день приходить в себя.

Провал был неизбежен. Я уже ощущал горечь под языком. Эврика — я заболею! Сэндс будет жестоко разочарован, но поймет. Я слопал в закусочной тухлое яйцо! Пищевое отравление. Отважно пошел на штурм пятидесяти ступенек, но на сорок третьей потерял сознание и сломал ногу. Пристрелили, чтобы не мучился… Нет, это не то…

На заднем сиденье укоризненно зашевелились призраки Джима Стэнфорда и Глория. Трус, жалкий трус, шелестели они. Какой позор! Я устыдился, набрал в легкие побольше воздуха и выпрыгнул из машины. С портфелем в одной руке и с "мини" в другой я устремился в бескрайнюю высь. Бегом преодолел первые двадцать ступенек, степенно поднялся на следующие двадцать, а оставшиеся десять полз, высунув язык. Достигнув вершины, я был выжат как лимон, а ведь "мини" весит раза в три меньше, чем "макси"!

Я поставил машинку на крыльцо и присел на футляр, чтобы перевести дух. Кровь проносилась по моим жилам, как приливная волна. Не прошло и минуты, как парадная дверь внезапно распахнулась, и по мне едва не прошагало премиленькое существо в голубом атласном платье и забавной шляпке.

— Ой, привет! — пискнуло существо, вылупив глаза.

Я вскочил.

— Прошу прощения, — запинаясь залопотал я. — Это… Здесь столько ступенек…

Девушка понимающе улыбнулась.

— Да, на редкость подлая лестница. Я бы по ней в жизни не взобралась.

Она выглядела сногсшибательно. Длинные белокурые волосы, выбиваясь из-под шляпки, ниспадали на плечи; пухленькие, алые, чуть влажные губки слегка приоткрывали белоснежные точеные зубки. А фигурка! Два восхитительных персика так и грозились выпрыгнуть из декольте, вырезанного так низко, что моему нескромному взору открывались розоватые полукружия сосков. А как она благоухала! Свеженькая, чистенькая, надушенная, словно только что вылезла из ванны. Голова у меня закружилась.

— Чем я могу вам помочь? — спросила прелестница, осматривая меня с ног до головы.

— Я… э-ээ… — Что, черт побери, полагалось говорить? — Э-ээ… Меня зовут Расс Тобин…

— Очень приятно, — выжидательно улыбнулась она.

— Я из… э… компании "Швейные машинки Райтбая"…

— Повезло же этому Райтбаю, — засмеялась белокурая красотка. — Идем, Расс Тобин.

Я протиснулся мимо, потому что она посторонилась, давая мне пройти, и очутился в дантовом аду. Жаль, что вы это не видели. В одной лишь прихожей столпилось около пятидесяти тысяч гостей, и ещё с полмиллиона теснились на лестнице. Никто не обратил на меня ни малейшего внимания, поскольку гости трещали как сороки, силясь перекричать друг друга. Все пили шампанское, громко хохотали — словом, веселились на всю катушку. Подкравшаяся сзади Блонди уцепила меня за локоть и проворковала в самое ухо: