Шрифт:
Горячее дыхание прожигает ткань пиджака и касается плеч.
– Привет, – шепотом говорит. Ногтями в душе ковыряется.
– Привет.
Боюсь повернуться. Боюсь показать ему свои слезы. Они ведь снова катятся по щекам, как я не старалась их сдерживать. А глаза уже пощипывает от потекшей косметики и пыли.
– Игоряша все-таки тебя кинул? – в голосе звучит надменность и обида.
Молчу.
– Так я и думал. Та-я.
Ледяной ветер подбрасывает пряди моих волос и хлещет о лицо. Ощутимо и неприятно. Он пронзает насквозь и морозит до застывшей в венах крови.
Игнат цепляет одну прядь и перекатывает между пальцев. Меня от такого жеста плющит многотонным грузом.
– Игнат, – сипло говорю. – Юля… знает?
– Нет.
– Незачем ей знать о нашей ошибке.
Он дергается. Прядь волос натягивает до небольшой боли. А потом опускает ее и отходит от меня. Легкие раскрываются, и я дышу свободно. Насколько могу.
– Согласен.
Резко поворачиваюсь и впиваюсь бегающим взглядом в его глаза. Холодные, почти ледяные. Нет былого тепла. Как в прорубь скинули.
– Тебе правда нужна работа?
Нужна. Но не у тебя. Не с тобой. Никогда и ни за что. Не выдержу.
– Нужна.
– Приезжай в ресторан. Завтра.
Перевожу взгляд на уже знакомую вывеску.
– Нет. В другой.
Он достает свой телефон. Дежавю захлестывает. Только тогда внутри все цвело, а сейчас зимняя стужа.
Зачарованно смотрю, как он пальцами скроллит список контактов. Долго-долго. Ищет меня?
Сердце глухо и быстро стучит как барабанные палочки в марше. По коже проносятся мурашки в каком-то диком осознание: я еще есть в его бесконечном списке.
– Я скинул тебе адрес. – Разворачивается и стремительно идет в сторону своего ресторана. – Завтра в три дня, – бросает как косточку собаке.
– Игнат! – зову не своим голосом. – У тебя остался мой номер, ты его не удалил. Но так и не позвонил, – уже шепчу. Но до него долетает каждый звук.
– Я звонил, Тая.
И хлопает дверью. Как в упор стреляет.
Глава 12. Игнат
– Мне кажется, все замечательно прошло, – Юля откидывается на спинку заднего сиденья машины и устало прикрывает глаза. Расслабленная, довольная…
Меня же сковывает раскаленными цепями до шрамов. Вечер, который должен был стать приятным и запоминающимся в нашей с Юлькой жизни, обернулся сумасшедшей воронкой в прошлое.
– Да, замечательно, – улавливаю последнее ее слово и повторяю. Взглядом утыкаюсь в окно.
– Я только так и не поняла, Ивановы будут на свадьбе или нет? Вроде бы Милана говорила что-то про командировку, нет?
Веду плечами. Желание выдуть все жалящие мысли из головы. Мешают, жгут. И первый раз за все время, я хочу, чтобы Юлька перестала трещать.
– И потом, нам надо понять точное количество приглашенных, – не унимается.
Надавливаю пальцами на глаза и жмурюсь. Блядь, как хочется нажраться и забыть все на хрен. Прокручиваю телефон в другой руке, так и не убрав его в карман брюк. Я теперь этого никогда не делаю.
Юлька подсаживается ближе и приобнимает меня. Ластится как кошка и мурлычет мягко на ухо. Расслабляюсь.
– Игнат…
Юля забирает мой телефон и кладет в свою сумочку. Незаметно напрягаюсь. Не люблю, когда она трогает его.
Руку переводит на свое бедро, что оголилось. Кожей чувствую резинку чулок.
Черт, знает, что нравится. И пользуется. Пробираюсь выше, пока не касаюсь кромки трусов. Черные, кружевные. Все по высшему разряду, что глаза слепит от этой идеальности и безупречности.
– Хочу сделать тебе сегодня ночью минет.
Пфф… током в пах бьет. Ее губки, да на моем члене. То, о чем мечталось, как только ее увидел. Никогда не просил и уж тем более не заставлял. Просто Юлька немного больше времени надо, чтобы раскрыться. А я терпеливо ждал. Дурак что ль? Или слишком благородный.
Сжимаю силой ее бедро и прохожусь по лобку. Юлька ловит ртом воздух и невнятно шевелит губами, шепчет и бормочет. Красивая…
Целую. Губы ее мягкие и сочные, поддаются сразу. Обхватываю их, посасываю. Не спешу. И постоянно стараюсь уловить какой-то вкус, от которого башню срывает, а в кровь впрыскивается убийственная доза кайфа.
– Кх-кх, – водитель такси все подмечает.
Юлька краснеет, отворачивается, скрывает свою улыбку. Очаровательно сейчас выглядит. Нутро должно все ошпариваться от этой щемящей нежности.