— Да откуда? Не местный я ни разу, даже поздороваться не смогу.

— «Сайн байну» или «менде» — запомни, эти два слова выручить смогут. А вот «олха» не говори — оно означает «убивать». Дело в том, что в этой речной долине кочевал князек Ицех со своим родом — посмотри на юрты, что стоят у рукава, вон за той рощицей. Казаки здесь учинили разгром местным бурятам, да такой, что те навсегда покинули эту долину, назвав реку местом, где всех «убивают». А раз сейчас мы тут «брацких людишек» видим, то это означает, что казаки до этих мест еще не добрались.

Зверев еще раз посмотрел на кочевье, прикинул сколько народа может быть в трех больших юртах, и мысленно загрустил. Предупреждая вопросы, решил сразу выложить свои соображения:

— На дворе время ранее середины семнадцатого века — это я могу твердо сказать. Однако нам от этого не легче — в степи, конечно, есть законы гостеприимства, но мы под них не попадаем. Языка я толком не знаю, через пень колоду, и главное — мы безоружны, а в это время статус определяется именно наличием оружия. Его носят исключительно свободные люди, а рабы и прочий зависимый народец лишаются права на саблю. И куда мы полезем со своими кольями, если нас запросто перебьют из луков, если захотят сделать рабами, а Дашу определить наложницей. Чего-то меня не тянет невольником становиться, да ошейник на шее до самой смерти носить. А вы как?

— Куда ты, туда и я, а «подстилкой», игрушкой для секса, жить не хочу, — девчонка коснулась пальцами его руки — лицо обветренное, губы потрескались, вид болезненный. Ночевка на свежем воздухе в столь экстремальных условиях для здоровья штука вредная, еще пара суток и сляжет девчонка, а затем и они с «Коржем» не сдюжат.

— Что меня к азиатам не тянет, — пробормотал «сиделец», мотнув головой. — Я лучше на свободе останусь. Одна беда — одежды теплой нет, из еды только рыба, сигарет одна штука, и котелка с топором нет. Сгинем мы быстро, браток. Из оружия только колья — от «таежного прокурора» нам ими не отбиться. А медведи сейчас голодные…

— До грибов с ягодами сейчас два месяца, — негромко произнесла девчонка, прижавшись плечом к Сергею. — Через пару недель животы подтянет с голодухи, на чаге с хариусами, да без соли, тяжко будет. В горах холодно — надо в долину уходить, на тот же Иркут.

— Все равно трындец будет, только по времени оттянутый. Нужно рискнуть — и получить свое! Будем в тепле и сытости!

— Ты хочешь на «полигон» сходить?! Но их там человек пять-шесть, и все с автоматами и ружьями, — девчонка моментально сообразила, что матерый зек имел в виду, когда заговорил о риске.

— Я собачьего лая не слышал, и камер на столбах не видел, хотя «сигналка» у них есть, раз электричество имеется. Тут недалеко — доберемся туда быстро, полежим в кустиках, приглядимся. А ночью спустимся и возьмем то, что плохо лежит, и нужно нам позарез.

— Пожалуй ты прав, — после короткого обдумывания предложения отозвался Зверев. И стал размышлять вслух:

— Живут в домиках, на «полигоне» только один охранник, а в подземелье многое найти можно. Там явно кроме узилища склады — когда вели, я коробки разглядел, до потолка штабели.

— Да и вертухая можно «мочкануть», — улыбка у «Коржа стала нехорошей. — Я 'мокрухой» не занимался, но опыт есть. Возьму его на себя — автомат нам точно не помешает, а «гридни» гребаные каждую ночь и день трястись от страха будут, если мы нормальным оружием завладением. Это ведь в любую минуту выстрела от нас ожидать можно. А мы хабар потихоньку брать будем — у них много чего припасено.

— Ты прав, тут стальные нервы нужны, когда каждую минуту ждешь выстрела, — с ухмылкой отозвался Сергей — предложение ему нравилось все больше и больше. Зек прав — нужно инициативу брать, если бегать по тайге, то сгинут все трое со временем. А так шансы на выживание есть, и немалые, и вряд ли «гридни» ожидают сейчас нападения.

— Волки и псы никогда не договорятся, браток. Вертухаи нам жить не дадут, мы для них вечная угроза.

— Как и они для нас — когда нет доверия, проще убить, чем договариваться, — негромко произнесла девушка, лицо ее ожесточилось, стало некрасивым. — К тому же нас за людей не принимали, вслух «подопытными кроликами» и мразью называли. Да насиловали, твари, рабами считали, неполноценными людьми. Сволочи…

— Так что, либо мы их, или они нас — иного выбора нет, — «Корж» говорил решительно. — Сколько там сявок — полдюжины, никак не больше. А вот остальных людишек они в страхе держат, те нам в помощники будут, не враги. Раз мы тут застряли навечно, с ними договориться запросто можно. Пусть сами свой выбор делают, не под стволом автомата…

Договорить зек не успел, осекся, машинально схватился за кол — из кустов шиповника вылетела здоровенная птица, похоже глухарь, и тут Сергей сообразил, о чем он запамятовал.

— Надо назад возвращаться — там не только хариус, но и дичь имеется. У нас шнурки есть — силки поставлю. Рыбы побольше наловим, коптильню соорудим — поедим впрок. Жилище нужно постараться обустроить как можно лучше — а то простынем все, заболеем и дуба врежем. А на «полигон» не стоит ходить раньше времени — нужно несколько дней понаблюдать внимательно за ними с сопки, да по возможности с узниками на контакт войти. Хоть знать будем, что там делается, когда караульных меняют.