– Прошу тишины,– строго сказала она.

Воцарилось полное безмолвие. Даже находящийся в постоянном возбуждении Слава закусил удила. Она продолжала:

– У нас тут в объединении принято почему-то в основном хвались автора, заслуживает он того или нет. Но то, что я сейчас скажу, будет чистой правдой, правдой от всей души.

В предчувствии чего-то важного все затаили дыхание.

– Валя – это талант,– убежденно сказала учительница.

– Да ну!!!– вырвалось у изумленного руководителя.

– Да-да. Я не побоюсь этого слова. Она талантлива. И её нельзя обсуждать и анализировать. Её надо принимать целиком, как она есть. А кому не дано понять… Ну что ж, тот ничего и не понял, и не для таких она пишет.

Руководитель смутился и слегка покраснел, остальные как-то странно заерзали.

– Когда я слушаю Валю,– вдохновенно продолжала учительница,– я ощущаю, будто меня подключили в электрическую сеть. Заряд тока прошивает меня, когда я слушаю талантливые рассказы Вали.

После такого выступления уже трудно было что-либо возразить…

Кроме Вали в жанре фантастического рассказа писал и Боря.

Свои сочинения он зачитывал почти на каждом собрании литобъединения, столько много их было. В отличие от Валиных рассказов с чисто бытовыми сюжетами, рассказы Бори были насыщены, прямо-таки нашпигованы техникой. Его научная фантастика заходила очень далеко, в будущие века. Однажды Боря написал фантастический рассказ о металлическом человеке с программным управлением, у которого где-то внутри что-то заклинило, и он стал говорить только правду: везде и всюду, при любых обстоятельствах. Воодушевленный одобрительными отзывами слушателей, Боря решил направить свой рассказ в печать. Результат был ошеломляющ: рассказ опубликовали, а главного редактора сняли.

Наденьке Чернышовой нравилось литобъединение: своим накалом страстей, острыми ситуациями, и она стала посещать его регулярно, раз в две недели. Но читать свою писанину, а тем более критиковать других, пока не решалась. Слушала Наденька продолжительные дебаты и думала, какая же она тёмная, никак не поймёт, о каких писателях они спорят, чьи произведения называют. Она с жадностью впитывала информацию об интригах в литературных кругах и в точности пересказывала всё это сотрудникам на работе. Они слушали необычные сведения с раскрытыми ртами и удивлялись Наденькиному окружению.

После очередного занятия литобъединения, наслушавшись чтецов с их рассказами на всевозможные темы и безо всяких тем, Наденька твердо решила, что всё это чепуха, и её рассказы ничуть не хуже, а, скорее всего, даже лучше. Так чего скрываться, бояться, надо читать. Однако решиться на чтение ещё мало. Надо было прорваться через крепкую стену чтецов. На трёх занятиях это сделать не удалось, на четвертом ей повезло – прорываться было не через кого: из-за сильных морозов приехало только несколько человек. Первой выступала Полина. И на этот раз, как и во все предыдущие её приезды, рассказ Полины был очередной притчей об её одиночестве и о том, что произошло с ней за последние две недели между занятиями; какие звонки раздавались в её квартире, и как она отбивалась от домоганий навязчивых ухажёров. Все хвалили Полину. За ней выступала маленькая, чёрненькая, нервозного типа Таня. Сочиняя очередной рассказ, она придерживалась твердого правила: как можно глубже упрятать содержание, оставляя возможность додумывания. В конце концов, ей это удавалось, но что-либо понять в её рассказах было уже невозможно. Наконец, дошла очередь и до Наденьки. Она страшно волновалась: первое в жизни чтение своего произведения, да где – перед такой аудиторией, перед спецами… Прочитав дрожащим голосом свой любимый рассказ, казавшийся ей необыкновенно трогательным и глубоким, Наденька стала ждать оценки. Была полная тишина.

– Ну что молчите?– подтолкнул руководитель.

– А что тут говорить?– неожиданно резко сказала женщина, которая, как она утверждала, когда-то училась на одном курсе с Шукшиным.– Графоманство и больше ничего.

Наденька была ошеломлена, потрясена, обескуражена. Всё что угодно, но такой «рубки с плеча» она не ожидала. Ей было очень обидно за неудачный дебют, но сдаваться она не собиралась.

Однажды с каким-то плакатом в руках на занятия явился Слава. Как перешагнул порог, так и развернул его. Оказалось, это была афиша вечера юмора. И что особенно интересно, рядом с фамилиями известных авторов стояла Славина фамилия. Весь вечер он был в приподнятом настроении, всех перебивал, спорил, а потом вдруг впал в откровения и чуть не со слезами на глазах стал благословлять наступившую демократию, при которой и он, Слава Степанов, простой инженер, может принимать участие в концертах рядом с именитыми мастерами. При этом он с горечью в голосе вспомнил, как ещё совсем недавно чуть ни покончил жизнь самоубийством, потому что не было демократии, и его зажимали. Чтобы спасти его рассудок и облегчить страдания, коварные врачи делали Славе какие-то уколы, от которых у него начинались галлюцинации с ещё большим помутнением разума. Все сочувствовали недавним страданиям Славы и радовались его спасению.

Совсем недолго пришлось Наденьке Чернышовой посещать курсы литературного объединения. Как-то перед очередным занятием подошла к ней одна из так называемого «актива» и въедливо начала выведывать, не хочет ли она покинуть курсы, вроде бы очень много желающих скопилось, трудно проводить занятия. Наденька в свою очередь спросила, почему в таком случае не уйдёт она сама, не освободит другим дорогу; на что получила разъяснение, мол она занимается на курсах больше семи лет, входит в «костяк» объединения, привыкла к другим членам «костяка» и не собирается с ними расставаться.

И хотя Наденьке Чернышовой очень не хотелось бросать начатое дело и расставаться с полюбившимся коллективом единомышленников, после такого заявления она уже не могла оставаться в литобъединении. Раз «костяку» тесно, надо уходить. Ну что ж, прощай союз энтузиастов, здравствуй индивидуальное самовыражение!

Прошло три года. Рассказы Наденьки Чернышовой стали появляться на страницах журналов. Редакторы находили в них живую прелесть.

Ну а что же лесной юноша, встреча с которым в зимнем лесу стала для Наденьки роковой? Он забросил поэзию, поступил в аспирантуру, так настояли его мама с папой – они считали, что такой путь в жизни много надёжнее. Как-то раз случайно Наденька встретила его на улице. Оба страшно обрадовались друг другу, но разговор на этот раз не клеился. Наденька чувствовала, что это уже не тот восторженный и пылкий юноша. Он слушал её, а мысли его уже не совпадали с Наденькиными, были где-то далеко.