— Вика! — упрекнул я ее в подхваченной от меня привычке материться.

— Да что — Вика?! Я ведь все прекрасно понимаю, что ты ее не помнишь! По большому счету… нас ведь трое погодок было — ты, я и Поля, но ты всегда наособицу, если, конечно, не папа с нами возился. Мама Варя никогда с нами не играла, только с тобой. Всегда у нее ты! ты! ты! Ты не поверишь, но мне за нее сейчас даже обидно!

— А мне — нет! Это из-за ее амбиций я потравился таблетками! Вот ни за что не поверю, что она была не в курсе! Ни-за-что!!!

— Она тебя любила!

— Вика, она любила только себя!

Пока мы препирались, мелкий у меня на руках обосрался. Отличный повод закончить еще один неудобный разговор!

— Папа плохо выглядит, — Вика, вопреки ожиданиям, не ушла, пока я отмывал и переодевал засранца.

— Я заметил. Он чем-то болеет?

— Мама говорит, что нет, просто год неудачным выдался. Еще говорит, что за тебя сильно переживали.

— Ать-ать! — довольно выдал малыш, слюнявя замызганную бумажку.

— Что это? Это ты в кабинете у дедушки взял?! — вскинулась сестра, пытаясь отнять у Лешки пожеванный листок, — Когда успел?!

— Этот товарищ шустрый! Дай сюда!!! — отобрал у ребенка документ и передал его Вике, мимоходом замечая текст на немецком.

— Пойду, верну в кабинет, может быть не заметят! — Вика отскочила к двери, — Спускайся, ты уже долго отсутствуешь! Сейчас все уже расходиться станут!

— Хорошо!

Батя умудрился нажраться до невменяемого состояния, и мама Яна, не отходившая от него весь день, утащила качающееся тело в спальню. Приходящая прислуга — да, здесь такая была! — уже перемыла всю посуду, прибрала замусоренную гостиную и прилегающие к ней помещения, а после разошлась по домам. Гости разъехались еще раньше — кроме нашей семьи в особняке никого не осталось. Не сговариваясь, я, сестры и мама Рита собрались на кухне — попить чая после суматошного печального дня.

— Алеша уснул? — спросила Женя, завидев меня в дверях.

— Уснул.

— Посидишь с нами?

— Угу…

Потихоньку завязался разговор, который, конечно же, завертелся вокруг моих подвигов, но особо в подробности я не лез, отделываясь общими фразами: бью тварей, попал в струю, награждали… да, всадников видел… да, крепкие… да, страшно… да, ее величество тоже видел… да, не один раз… да, волнительно…

— Когда уезжайт? — донесся от входа вопрос с немецким акцентом.

— Завтра. Утром.

— Служба?

— Да, служба.

Удобная отмазка. Но не говорить же этим чужим теткам, что время прибытия за мной самолета я сам назначил. Мог бы и дольше погостить, Вика вон до Рождества собиралась остаться, но смысл?

— Тогда ждать сейчас здесь! — от приказа покоробило, но я быстро сообразил, что это опять издержки неродной речи.

— Вот! — спустя пару минут на свободное от чашек место водрузились две увесистые шкатулки, — Твой вещь!

Открыл обе — золото, брильянты… может и не брильянты, но какие-то камни, я в них все равно не разбираюсь. Отдал должное немецкой практичности — среди множества украшений даже обручальное кольцо поблескивало. От родственниц потянуло жадным интересом, от драгоценностей захотелось отказаться, но потом подумал: «Какого хуя?» Я Наташке ни одной золотюльки не подарил, потому что придурок, а тут их почти килограмм!

— Спасибо! — под общий разочарованный вздох захлопнул крышки и прибрал шкатулки.

Провожая нас с мелким на военный аэродром, почти все семейство фонтанировало виной и смущением. Мама Яна тихим злым шепотом выговаривала бате по-немецки, он с ней вяло односложно перелаивался на дойче.

— Папа! — обнял зеленоватого главу семьи, — Береги себя!

— Не пропадай! — батина ладонь опустилась на плечо.

Вина и облегчение…

Вина, что два года назад не посчитал нормальным? Вина, что не уберег мать? Вина, что напился вчера?

Облегчение, что я его ни в чем не обвиняю? Облегчение, что не надо со мной заниматься, пристраивать по жизни и прочая?

Сплошные непонятки…

— Мама Яна! — обнял немку, наиболее уважаемую мной в этом семействе.

— Nimm dich in Acht! (Береги себя!) — раздалось ответное пожелание на немецком, — Приезжай на отпуск!

И снова — вина пополам с облегчением! Почти те же вопросы.

— Мама Рита!

Объятия с второй женой отца вышли нейтральными: вчера в подпитии Маргарита излучала легкую похоть, но уже сегодня — ничего. Мне даже стало интересным — кто перебил семейной бляди желание? Уж точно не батя!

Объятия и короткие чмоки в щеки с сестрами прошли на обязаловке, кроме Вики, конечно! С этой девчонкой я сроднился и помял в кольце рук от души.

— Держи меня в курсе расследования!

— Auf jeden Fall! (Обязательно!) Nimm dich in Acht! (Береги себя!) Удачи!

— Мне тут в голову пришла мысль, — как обычно издалека начал Младший, устраиваясь в моем кабинете.

— Случайно забрела?

— А?.. Нет, не случайно, я ее уже неделю приваживаю…

— Ну, давай, жги глаголом! Можешь еще причастиями огоньку добавить! — Сегодня с утра я наконец-то сдал Угоринского детёныша обратно на пэ-эм-же Ворониным вместе с чертовыми модельками, честно спертыми из бирской спальни, которые в отместку так и норовили попасться под босу ногу! Не лего, но тоже ощущения нехуевые! Поэтому настроение у меня пока что было — заебись!