— А ты как сюда добрался?

— Спасибо, хорошо, — вежливость к медработникам у меня была в крови с детства, что называется, с молоком матери и ремнём отца. — А что такое?

— Ничего, просто у тебя обе ноги сломаны, — легко, как о чём-то незначительном, ответил рентгенолог. А я тогда подумал — как же я теперь до дома-то дойду, с этим ненужным знанием?

Оказалось всё проще и безопаснее, чем я с перепугу решил: сломаны были берцовые кости, притом малые. И оказалось, что трещина — это тоже перелом, только какой-то не то партикулярный, не то что-то вроде того. И отдельно запомнилась фраза, звучавшая весомо, политически: «в состоянии консолидации». Проще говоря, кости уже срастались сами, без присмотра и надзора, как хотели. Тогда я понял, что множественные переломы ног тоже могу переносить «на ногах», как и рёбер, и прочей мелочи, типа пальцев.

Поэтому, проверив, что стоять могу вполне уверенно, и даже ходить получается, я заправил постель, расстелив поровнее плед в красную и коричневую клетки, и вышел в коридор. Он был довольно длинным, тёмным, с одной стороны заканчивался лестничным пролётом, а с другой — куда-то поворачивал. О том, где я нахожусь, мыслей по-прежнему не было ни единой. Ну, кроме того, что это точно не гостиница, и не больница.

— Дмитрий Михайлович! — тихий хрустальный колокольчик за спиной в тишине и полумраке прозвучал как выстрел. Но я не упал, как убитый, а только подскочил. И развернулся, кажется, ещё в воздухе. Из-за приоткрытой двери выглядывала Мила Коровина. Надо бы попросить Лорда не затягивать со свадьбой, кстати — эта фамилия ей совсем не шла.

— Можно просто «Дима», мы ведь почти родня, — ответил я, пытаясь скрыть смущение за свой идиотский подскок с поворотом. Тоже мне, Авербух недоделанный нашёлся.

— Бабушка просит зайти, — она открыла дверь пошире и повела рукой. Это было так грациозно и величественно, что внутренний скептик сделал книксен. И тут же выхватил пинка от фаталиста. Затем они оба внутри, а я снаружи, щелкнули каблуками, склонив голову.

Комната Ворон была в точности такая же, как та, из которой я только что вышел. Дагмара сидела в кресле возле батареи, протянув к чугунным рёбрам ладони. Мила притворила дверь, прошла и устроилась в кресле напротив бабушки, забравшись на него с ногами, как маленькая.

— Доброе утро, Дима! Силён ты поспать, — добродушно сказала старуха, приветственно склонив голову. Платье на ней было синего бархата, цветом напоминавшее глаза внучки. Наверное, и у неё самой раньше были такие же. На голове была серебристо-бежевая шляпка, та же, что я уже видел в больнице. Вуаль скрывала глаза, но будто подчеркивала прямой острый нос, крылья которого шевелились, словно Ворона собирала информацию единственным доступным ей способом.

— Здравствуй, баба Дага. Видать, наконец-то никому не нужен оказался, раз выспаться дали. Расскажи, что тут было, и где мы вообще? — Я заметил справа в углу ещё одно кресло и упал в него.

Оказалось, что два нижних жилых этажа над «Корчмой» полностью принадлежали Василю и иногда использовались, как отельный номерной фонд. Только для своих, разумеется — ни на каких Трипэдвайзерах и прочих профильных ресурсах информации и отзывов об этом месте не было. Добрый корчмарь распорядился поселить дорогих гостей тут, потому что вокруг здания началась такая свистопляска, что хоть святых выноси. Вслед за виденными на камерах машинами Мордухаев на площадь стали стягиваться другие, не только легковые — были и автобусы, и крытые грузовики. Силовой вариант переговоров враги планировали заранее. И очень удивились, когда все въезды-выезды в секунду оказались перекрыты тяжелой техникой при крупных калибрах. На зданиях и в окнах появились силуэты вооруженных людей, а по приехавшим заплясали красные точки лазерных целеуказателей. И их было много, гораздо больше, чем вооруженных людей на виду.

Такие детали рассказывала Мила, будто позволяя бабушке перевести дух. Изложение фактов памятного вечера, казалось, доставляло им обеим настоящее удовольствие. И я вполне понимал их. Наблюдать полный, катастрофический разгром многолетнего заклятого врага — это ли не счастье?

На площади стало тесно от народу. Обошлось почти без эксцессов. Пять-шесть простреленных шаловливых рук, выхвативших было оружие — не в счёт. Они лишь помогли остальным сделать правильный выбор. Под командованием Болтовского всю толпу распихали по машинам и куда-то увезли. Как сказала Мила, прежде чем уехать, Рыгор долго обсуждал что-то с Головиным, причём тот время от времени становился в позу Ленина на памятнике — левая рука за лацканом, правая устремлена в светлую даль. Они хохотали и хлопали друг друга по плечам и ладоням. И, вроде бы, речь шла о каком-то фильме или кино.

Я улыбнулся, догадавшись, что хитрый Тёма продолжил использовать готовые наработки уже в международном формате. Наверняка и вся операция целиком окажется тщательно спланированной ведомством. Профильным, само собой.

Когда площадь опустела, из «Корчмы» вынесли столы и подогнали «автолавки с едой», как Мила назвала фудтраки. Никто из участников мероприятия голодным не ушёл. Отцы-командиры всех мастей, преимущественно красной, синей и зеленой, заняли места за столами во внутренних залах, прозорливо рассаженные хозяином так, чтобы не портить друг другу аппетит и кардиограмму. Но спасение бабы Даги и её внучки, которую, кажется, весь город любил как родную, сблизило противоборствующие по службе лагеря. Белорусы вообще народ неконфликтный и отходчивый. В общем, праздник никто не испортил.

Валя с Серёгой насели на бедную старуху так, что чуть душу не вынули. Вечер затянулся до глубокой ночи, но к финалу город уже знал, что Сергей Ланевский-Волк, будущий зять бабы Даги, не просто какой-то там хрен с горы. Он познакомился и профильно подружился с такой кучей важных людей, что я и представить себе не мог. Дагмара сразу сказала, что в торговлю, производство и логистику лезть не будет, потому как ровным счётом ничего в этом не смыслит, и велела Вале оформить всё необходимое для передачи прав Миле. Разумеется, под управлением и чутким руководством Лорда. Дольше всего спорили над тем, под какой фамилией указывать в документах Людмилу, чтоб потом два раза не переделывать.