— Я постараюсь вставить это в репортаж, — улыбнулась Маша. — Спасибо.

— Не стоит.

На этом их разговор прервался, потому что Артем махнул Маше рукой.

— Кажется, пора, — сказал Рома. — Ни пуха.

— К черту, — вздохнула Маша.

Ситуация в целом была под контролем. За исключением, конечно, самой квартиры на шестом этаже. Десятка полтора омоновцев в серых бронежилетах и таких же серых шлемах рассыпались по двору, а также заняли ключевые позиции в подъезде дома. Солнце начинало припекать.

Маша наконец увидела Бориса Петрова. Он вылез из командирского «мерседеса» и теперь разговаривал с двумя милицейскими чинами. Сам он был в штатском. Более того, он снял пиджак и, перекинув его через плечо, стоял руки в боки и щурился на солнце. Узел его шелкового галстука был ослаблен, а под тонкой голубой рубашкой с влажными кругами под мышками рельефно играли мускулы.

— Твой? — улыбнулся Маше Рома Иванов. Она притворилась невинной девушкой.

— Что значит мой?

— Да просто когда ты смотришь на него, кажется, вот-вот начнешь облизываться.

— Неужели? — смутилась она.

Его прямота ее, однако, ничуть не обидела. Она даже подумала, что если все обойдется и они останутся живы-невредимы, то, должно быть, обязательно подружатся.

Подошел Артем Назаров, который уже успел пройти «инструктаж», содержание которого было не ахти каким хитрым. Единственное, что от них требовалось, это в случае чего лежать на полу и не рыпаться.

Рома Иванов присоединился к оператору, который уже успел заснять общий план и теперь покуривал, выжидательно поглядывая на Артема и Машу. Маша хотела поинтересоваться у Артема, следует ли ей что-нибудь наговорить для вступительного эпизода репортажа, но в этот момент ее перехватил Борис.

— Настроение бодрое? — спросил он.

— Нормальное… — вздохнула она. — Как ты?

Глядя в его насмешливые голубые глаза, она чувствовала, что уже сейчас безумно о нем тоскует.

— Наш друг ждет, — коротко сказал он. — Через несколько минут можно будет выдвигаться.

— Вот и чудесно, — кивнула она.

Хотя, конечно, ничего чудесного в этом не было. С гораздо большим удовольствием она завалилась бы сейчас с ним в постель. Пусть последний раз. Зато уж она бы постаралась по такому случаю отдаться с блеском.

— Значит, все как договорились? — спросил Артем Бориса.

— То есть? — поднял брови тот.

— Мы с Машей идем вдвоем.

— Не уверен, что это понравится хозяину.

— То есть как, вы же уверяли меня, что вопрос решен! — мгновенно вскипел Артем. — А теперь, оказывается, что это ему не понравится. Вы что, с ним об этом не говорили?

— Может, вы думаете, что у нас с ним проходила «беседа за круглым столом»? — спокойно усмехнулся Борис.

— Как это понимать? — опешил Артем.

— Ну не знаю, — вздохнул Борис, — условие было таким, чтобы вошла она одна.

— Вы что, мне врали? Какого черта ей соглашаться идти туда, если мы не сможем это снять? Я ни за что не соглашусь отпустить ее одну!

— Ну что вы в самом деле как маленький, — сделал Борис нетерпеливое движение. — Она войдет и сама договорится с ним об этом. Тут нет ничего сложного… Иначе я бы этому шизику не позавидовал.

Артем Назаров окинул красноречивым взглядом омоновцев, некоторые из которых, кстати сказать, уже успели забраться на крышу противоположного дома со снайперскими винтовками.

— А Маше вы бы позавидовали?

— Не причитайте, как баба, — проворчал Борис. — Все будет в лучшем виде.

— Я запрещаю Маше идти одной, — заявил Артем. — Я попробую поговорить с ним еще раз, — пообещал Борис и направился к машине.

— Не нужно. Я пойду в любом случае, — крикнула ему вдогонку Маша, но он даже не обернулся и только раздраженно махнул рукой.

Он оперся локтем о крышу «мерседеса» с милицейской мигалкой и, прижав к уху радиотелефон, стал что-то неторопливо говорить, поглядывая на окно шестого этажа.

Маша и Артем подошли к оператору и звукооператору.

— У них, кажется, прямая связь, — сказала Маша. Артем взял под руку оператора и принялся объяснять ему дальнейшую диспозицию.

— Странно, что у нас еще где-то возможна прямая связь, — сказал Маше Рома Иванов. — У нас вот телефон в студии не работал, так сначала мастера было никак не дозваться, а потом три месяца линию чинили.

— Мне то же самое в голову пришло, — удивилась та.

— Слушай, — продолжал Рома, — а зачем ты носишь обручальное кольцо?