Шрифт:
– Я слышал, – сказал У Чжи-сян, – что у вас на родине есть монахини и сводни. Если им удастся завлечь в свои сети неопытную женщину или девушку, то они всегда причиняют ей зло: или деньги у нее выманят, или что-нибудь из одежды выклянчат. Если их жертва разберется в их подлости, то, боясь, как бы глава дома не узнал, держит язык за зубами и покрывает их грехи. Но это бы еще не беда. Самое страшное, когда такие сводни повадятся в дом, подружатся с его обитательницей и начинают изыскивать способы, чтобы развратить ее, свести с мужчиной и получать деньги и от него, и от нее. Начинают всякими способами подбивать на грех; или сладким вином дурманят; или бесстыдными речами волнуют ее воображение; а как только женщина начнет прислушиваться к их речам, они ей расхвалят какого-нибудь мужчину: он-де и богач, и смельчак, нет ему в мире равных; или говорят про другого: красавец, какого свет еще не видел, и таким вот образом заманят ее в храм или поведут на поклонение горам [211] , ведь у них способы у всех разные. Короче говоря, стоит им пустить в ход свои хитрости, так будь ты само целомудрие, нетронутая, как яшма, чистая, как лед, тебе от них не уйти. Доходит до того, что, переодев мужчину в женское платье, они тайком проводят его в женские покои неожиданно для хозяек; занимаются всякими мерзостями, о которых и говорить-то противно. Бог знает, сколько женщин и девушек было обесчещено таким путем! Хорошо еще, если никто не узнает, что репутация дома подмочена. А если все раскрывается, если все узнают об этом позоре, а только глава семьи, все еще как слепой и глухой, живет, будто во сне. Каково это? Ведь беда несомненно идет от того, что женщина невежественна и неопытна, но за то, что глава семьи не смог заранее принять мер предосторожности, не предостерег ее, не наставил на путь истины и довел дело до того, что у него на голове стала красоваться зеленая косынка [212] , кого же, как не его, винить?
211
Заманят ее в храм или поведут на поклонение горам – чтобы устроить там свидание с посторонним мужчиной.
212
Зеленая косынка – так же как зеленый тюрбан или зеленая шляпа, символ рогоносца.
– Я слышал, что в «Книге обрядов» [213] есть такое выражение: «Пусть слова женщины не выходят за порог дома, а слова мужчин – не входят в дом». Видите, какое значение древние придавали женским словам; а уж что говорить, когда эти монахини да сводни со всех сторон подговаривают и науськивают, да разве обойдется тут без скандала? Доходит до того, что женщина совершенно открыто идет в храм или на поклонение горам, и нечего уж тут спрашивать, чем она там занимается!
213
«Книга обрядов» («Лицзи») – одна из канонических конфуцианских книг, записанная учениками Конфуция, считавшими важнейшим моментом в его учении теорию «ли» (обряды, правила приличия и благопристойности), которая требовала строжайшего соблюдения должных отношений между людьми, например между отцом и сыном, старшими и младшими в семье, государем и подданным и т. д.
– Если бы муж такой жены, относящийся к числу мудрых людей, выследил этих распутниц, дома постоянно увещевал бы жену, показал бы ей, что эти монахи и сводни ее враги, заранее предостерег ее от них, не разрешил бы впускать их в дом, так разве тем удалось бы пустить в ход свои уловки!
– И еще говорят, что у вас на родине издавна называют мачеху второй матерью. И вот эти вторые матери смотрят на детей от первой жены как на корень всех бед и всячески их преследуют: или мучают их непосильной работой, или оставляют их без присмотра, когда они тяжело больны, или морят их холодом и голодом, или постоянно ругают и бьют. Так жестоко обращаются с ними, что и передать нельзя. А ведь для ребенка такая жизнь – сущий ад! Особенно тяжело детям в бедных семьях. В богатых, там если нянька или родня присматривают за детьми, то мачеха не может уж слишком лютовать; но вот стоит ей самой родить ребенка, как она мечтает захватить для него все имущество, строит всякие планы, интригует. Ночью, в постели наговаривает мужу на его детей: или скажет, что его дочь непослушна, или наврет, что сын во всем ей перечит, что он обжора или лентяй, плохо себя ведет, безобразничает, иногда даже наговорит, что мальчик связался с ворами или что дочь – распутница. Словом, всяческими способами губит детей.
Ну, а что тут может сделать слабая девочка или маленький мальчик? Отец побоями добивается от них признания, а им остается только плакать; так они и умирают от этих истязаний или чахнут от горя. Разве можно сосчитать, сколько детей погибло из-за мачех! Чего бы, казалось, проще – отцу с самого начала защитить свое дитя, предусмотреть, как уберечь его от таких бед. Так нет, слушает наветы жены, и уже сам как будто себе не хозяин. А потом перенимает повадки мачехи и не только уже не может защитить от нее своих детей, но и сам тоже начинает тиранить их. Таким образом, мало того, что у ребенка вместо матери мачеха, родной его отец становится как бы отчимом. Нападают на ребенка с двух сторон, всячески мучают и оскорбляют его. И это приводит к тому, что в «Загробном городе погибших от несправедливости» [214] прибавляется много маленьких духов. Все это проистекает оттого, что главным являются отношения между мужем и женой, причем муж легковерен и податлив, а жена злобствует, родительские же обязанности они забывают.
214
«Загробный город погибших от несправедливости» – один из отделов ада.
– Прошу вас, вспомните, как у великого Шуня [215] отец забрал лестницу, поджег амбар, Минь-цзы [216] зимой ходил в тростниковой одежде, Шэнь Шэн [217] был оклеветан, Бо Ци [218] страдал из-за несправедливой обиды, – и ведь это идет с древности, даже говорить об этом и то больно! Разве не грустно, когда человек, живущий в таких условиях, видя все эти примеры из прошлого, не принимает их во внимание!.
215
Шунь – легендарный император, правивший с 2255 по 2208 г. до н. э. Его отец, отдавая предпочтение своему младшему сыну, рожденному от второй жены, всеми способами старался погубить Шуня. Так, однажды он велел Шуню чистить колодец, а сам убрал лестницу, по которой тот спускался; в другой раз, велев Шуню перебирать зерно в амбаре, отец поджег амбар. Однако Шунь всегда чудесным образом спасался и не переставал относиться с любовью и уважением к отцу и мачехе. Таким проявлением сыновьего долга от обратил на себя внимание императора Яо, который выдал за него двух своих дочерей и привлек его к управлению страной. Потом Яо назначил его регентом, а затем, в обход своего негодного сына, передал ему бразды правления. Шунь царствовал до 2208 г. и передал престол Юю.
216
Минь-цзы – один из учеников Конфуция, почитается образцом почтительного сына. По преданию, в детстве его обижала мачеха и, одевая двух своих родных детей в парчовые одежды, заставляла Минь-цзы даже зимой ходить в рубище. Когда отец узнал об этом, он собрался было выгнать жену, но Минь-цзы вступился за нее, сказав: «Лучше пусть один сын страдает от холода, чем троих детей оставить без матери». С тех пор отношение мачехи к нему изменилось, и она его очень полюбила.
217
Шэнь Шэн – сын Сянь-гуна, князя удела Цзинь (одного из княжеств периода Чуньцю – VIII–V вв. до н. э.). Ли Цзи, фаворитка его отца, желая возвести на престол своего сына Сы Ци, оклеветала Шэнь Шэна перед отцом, уверив последнего, что сын собирается отравить его. Шэнь Шэн был сослан в изгнание и покончил с собой. Упоминая в «Летописи» о Шэнь Шэне как о сыне князя удела Цзинь, Конфуций подчеркивает тем самым, что князь не выполнил своего долга отца по отношению к сыну.
218
Бо Ци, или Инь Бо-Ци, – по старинной легенде, был оклеветан своей мачехой и изгнан отцом в глухие дебри, где он с тоски превратился в птицу-сорокопута.
– Я слышал, – сказал У Чжи-хэ, – что в вашей стране издавна существует обычай бинтовать женские ноги. Девочкам с малых лет стягивают бинтом стопу и подвертывают под нее пальцы. В результате стопа почти совсем перестает расти. Такие маленькие ноги, обутые в туфельки своеобразной формы, считаются красивыми и изящными. Женщина с большими (естественными) ногами – предмет всеобщего посмешища. В самом начале девочки мучаются ужасно, хватаются за ноги, кричат, плачут, ноги начинают гнить, кровь из них течет. Из-за этого девочки не спят по ночам и не могут есть; из-за этого начинаются всякие серьезные болезни.
– Я думал, что эти девочки непослушные и их матери все-таки не так жестоки, чтобы убить их, поэтому избирают этот способ наказания, чтобы исправить их. А оказывается, что это делается ради красоты. Без этого, видите ли, некрасиво!
– Ну, а если у человека большой нос и от него отрежут кусок, чтобы стал поменьше, или срежут часть выпуклого лба, чтобы сделать его ровнее, так про этого человека обязательно скажут, что он калека. Почему же, когда калечат обе ноги, так что ступать трудно, это считается красивым? Вот, например, Си Ши [219] или Ван Цян [220] , уж на что были выдающиеся красавицы, а разве и им в те времена не отхватили по полступни? Если хорошенько поискать причину этого обычая, то разве все это делается не в угоду развратникам?
219
Си Ши – знаменитая красавица, любимица князя удела Юе (V в. до н. э.). Существует предание о том, как князь Юе, потерпевший военное поражение от князя соседнего удела У, решил прибегнуть к хитрости и подослал к князю удела У свою возлюбленную Си Ши. Стратегия князя увенчалась успехом. Пленившись красотой Си Ши, князь удела У забросил государственные дела, предался праздным развлечениям, и вскоре его войска были разбиты князем удела Юе. Таким образом, красота Си Ши послужила причиной гибели целого княжества.
220
Ван Цян, или Ван Чжао-цзюнь, – одна из красавиц во дворце ханьского императора Юань-ди (48–33 гг. до н. э.). С именем Ван Чжао-цзюнь связана следующая легенда. Император Юань-ди, выбирая себе очередную подругу по портретам обитательниц своего гарема, никогда не звал в свою опочивальню Ван Чжао-цзюнь, так как придворный художник, не получив от нее, как от других девиц, взятки, изобразил ее уродливой. Ее же, как самую некрасивую, император отдал в жены вождю племени сюнну. О красоте Ван Чжао-цзюнь император узнал лишь на прощальной аудиенции, где он с первого взгляда влюбился в нее. Но договор был заключен, и Ван Чжао-цзюнь пришлось уехать на север к вождю племени сюнну, где она вскоре умерла, тоскуя по родине.
– Великомудрые люди древности наверняка порицали это, и нынешние мудрецы тоже от этого откажутся. Если бы благородные мужи в наше время пресекли этот обычай, то он постепенно сам собой бы исчез.
– И еще я слыхал, что у вас в обычае, кроме физиогномов и гадателей, обращаться еще к прорицателям по гороскопам жениха и невесты.
– Если человеку плохо живется, и он, надеясь, что судьба его изменится, обратится разок к гадателю, что ж, это дело обычное, и если даже гадание не сбудется, беды от этого особой не будет. Но ведь брак – дело всей жизни мужчины и женщины, здесь очень важен правильный выбор, и разве можно подходить к нему столь легковерно! Если хочешь связать с кем-нибудь свою судьбу, то смотришь, хороши ли душевные качества этого человека, честны ли его поступки, подходят ли он тебе по возрасту, по внешности, по положению, и решаешь, исходя из всего этого, – так зачем же еще гадать?