Шрифт:
Тоже сладкую.
Меня трясет от каждого его движения, прикосновения, властности его манер, той, истинно мужской непоколебимой уверенности в своем праве поступать так с женщиной. Как со своей.
Я так давно не ощущала себя… чьей-то. Никто не обращался со мной до такой степени по-собственнически.
Матвей не спрашивал, не тормозил, не отслеживал мою реакцию на свои действия.
Он просто делал со мной все, что только может сделать с беспомощной женщиной опытный сильный мужчина.
И мне это нравилось, черт возьми!
Так нравилось!
Я умирала в его руках, я позволяла ему такое, чего никогда в жизни… И никому… Вообще никому!
Я, наверно, сошла с ума в ту ночь.
И не жалела об этом. Только не об этом!
Глава 9
И вот теперь, спустя два месяца, я смотрю в полные понимания и иронии глаза Матвея, и не хочу вспоминать о том, что сказала ему на следующее утро, после нашей первой ночи.
Тогда я, придя в себя, вынырнув из морока, сделала все, чтоб навсегда обрубить даже возможность продолжения этих… отношений. Верней, не отношений, а слабости своей, глупости.
Именно так я, кажется, тогда сказала, выталкивая из постели, а потом и из квартиры взбешенного и ничего не понимающего Матвея.
Я не хотела слушать его доводов, потому что не было у меня на них ответов.
Да и не хотелось отвечать.
Хотелось остаться одной, запереться в квартире, достать из холодильника нз в виде ведра мороженого… И всласть настрадаться.
Потому и торопилась выкинуть со своей территории источник моих страданий. Чтоб не мешал.
По опыту знала, что лучше сейчас чуть-чуть помучиться, поплакать, чем потом… Потом ведерком мороженого не обойдешься, это точно. А мороженое в диких количествах только Верке хорошо идет, в титьки и попу откладывается сразу. А у меня – в живот и морду лица. Так что превентивные меры… Да, они самые правильные.
Вот только все попытки мои спастись от безумия по имени Матвей оказались неудачными. И та, самая первая, тоже.
Потому что, решая вопрос по-взрослому, я не учла, что парень, с которым я всю ночь сладко прокувыркалась в постели, совершенно не взрослый.
Верней, взрослый, но… Отмороженный полностью придурок! И ничего его не берет! Ни слова, ни доводы, логичные, правильные. Ни поступки, на самом деле, откровенно неприятные, так пошло, по-бабски неприятные.
Ничего.
В этом весь Матвей: если что решил, не сдвинешь ни в какую сторону.
Только в мою.
И вот теперь, он стоит и насмешливо смотрит на меня, словно насквозь все мои метания, все мои сомнения видит!
Это неприятно!
И злит!
“Может, повернешься?“ – говорит он с усмешкой, от которой по коже мурашки бегут. Каждый раз бегут, когда он так делает! Стоит так близко, улыбается так нахально!
Повернусь! И все скажу! И, наконец, остановлю уже это безумие! Потому что один раз – это случайность, два – глупость, три – болезнь… И, судя по этой схеме, я уже давно больна. Неизлечимо.
Однако… Молчать – тоже не выход, проходили уже. Ему мое молчание никогда особо не мешало творить все, что душе угодно. В голове проносятся картинки того, как именно этот безумный гад использовал мое молчание в последний раз… И как он добился-таки, чтоб я заговорила! И сказала то, что ему надо! Ох… Бессовестный… Никакого почтения к возрасту женщины… У меня, может, от таких интенсивных физических упражнений спину могло заклинить! Хотя… Он бы лишь обрадовался… И расклинил.
– Ты что устраиваешь опять? – выдавливаю я из себя первые слова, даже не слова, шипение какое-то змеиное, – с ума сошел?
– Ты же в курсе, что да, – кивает Матвей, – чего спрашиваешь каждый раз?
– Тогда иди в дурку сдавайся! – с досадой бросаю я и разворачиваюсь, чтоб продолжить путь домой. Без него. Хотя… Это смешно, конечно же. Прямо так он взял и послушался!
– Только вместе с тобой, – смеется он и перехватывает меня за локоть, разворачивая опять к себе.
Не удержавшись на ногах от рывка, с легким вскриком падаю на него, в его руки, и Матвей тут же подхватывает, держит за талию и шумно вдыхает воздух над моей макушкой.
– Цветами пахнешь… – его шепот, как всегда, обезоруживает, полностью деморализует, и я слабею. Глупо и бессмысленно все это. Закрываю глаза и снова позволяю себе сделать то, чего хочется больше всего сейчас: утыкаюсь носом в его футболку. Боже… Это преступление – так вкусно пахнуть! Нельзя такое допускать! – Чего устроила опять? – шепот ниже, хриплые ноты в нем царапают низ живота, сводят с ума, хотя… Я уже сошла. И давно, так давно… С первого взгляда, наверно… Вот дура… Старая же уже, по меткому выражению Верки, “как говно мамонта”, а все туда же… – Я же все равно дождусь…