– Почему я должен быть против? – пожал плечами Лев. – Звони, вместе поедем.

Водитель сделал звонок, и спустя несколько минут из здания буквально выбежал Щербинин. Усевшись рядом с водителем, он дал ему команду ехать, а затем обернулся к Гурову и сообщил:

– Мне ведь еще почему хотелось вас увидеть? Удалось узнать кое-что интересное по делу Приходько. Вы велели узнать, кто приходил к ним в дом в последние несколько месяцев. Имелись в виду не друзья, не родственники, а посторонние люди. Я побеседовал с вдовой Приходько, с его сыном, со слугами и составил список таких людей. Вот он. – И капитан передал Гурову листок, на котором были обозначены два десятка фамилий. – Людей, как видите, тут много, и я не всех успел проверить. Но одна личность уже сейчас должна привлечь наше внимание…

– Вот этот разносчик пиццы? – спросил Гуров, ткнув пальцем в имя, обведенное фломастером в кружок.

– Да, разносчик. Точнее, тот, кто явился в дом под видом разносчика.

– И как твою фразу следует понимать?

– А вот как. Вы видите, это имя я не только обвел, но и вопросительный знак рядом поставил?

– Вижу. И что?

– А то, что это был вовсе не разносчик. А кто, я пока не знаю. Ладно, я вам потом все доскажу, а то мы уже приехали.

Действительно, машина остановилась перед шлагбаумом. За ним виднелись аккуратные домики с остроконечными крышами. Щербинин опустил стекло и высунул в окно руку с зажатым в ней полицейским удостоверением. Сидевший в будочке вахтер кивнул в знак того, что все понимает, шлагбаум поднялся, и машина въехала в поселок, в котором жил убитый министр.

– Ну-ка, погоди, – обратился Лев к водителю. – Останови здесь. Надо с этим дяденькой в будочке поговорить.

– Вы думаете, это тот, кто дежурил в ночь убийства? – спросил капитан. – Скорее всего, нет – ведь они дежурят сутки через двое.

– Может, и не тот, а поговорить все равно надо, – ответил Гуров и зашагал к будке. Капитан поспешил за ним.

Подойдя к будке вахтера, Лев сделал властный жест, показывая, чтобы вахтер вышел к нему. Как видно, было что-то в облике сыщика, что заставило человека в будочке подчиниться. Он открыл дверь и шагнул к полицейским. Это был пожилой уже мужчина, лет около шестидесяти. Вид у него был крайне недовольный.

– Если есть вопросы, то задавайте быстрее, – заявил он. – Я на службе.

– Вижу, что на службе. Три дня назад, в понедельник, ты работал?

– Это когда Приходько убили? Нет, не я. Тогда Юрка Калугин дежурил, он сейчас отдыхает. Это вам с ним надо разговаривать, а я…

– Я сам решу, с кем мне надо разговаривать, – резко оборвал его Гуров. – Как дежурные определяют, какую машину пропустить, а какую нет?

– Как определяем? Так мы же наизусть все номера знаем, всех, кто здесь живет. Ну, если новенький дежурит, ему, конечно, смотреть нужно. Для того у нас список есть, вон, на стенке висит. Но мне смотреть не надо, я…

– И машину Приходько, конечно, все дежурные тоже знают?

– А как же! Его – в первую очередь.

– И водителя тоже знаете?

– Это Николая, что ли? Конечно, все знают.

– А если за рулем не знакомый водитель, а чужой человек? Пропустят такую машину или нет?

– Если в кабине министр сидит, конечно, пропустят. А если хозяина нет – не должны пропустить. Потому что – мало ли что?

– Ну-ка, дай я на твое место сяду, посмотрю, что вам видно, что нет, – сказал Гуров и, не дожидаясь ответа вахтера, вошел в будку и сел на его место. Тут к шлагбауму как раз подъехала какая-то машина. – Эту как – пропускать? – обернулся он к вахтеру.

– Обязательно пропускать! – заспешил тот. – Это Григорий Данилович из восьмого коттеджа, значительный человек! Давайте я покажу, где…

Но Гуров опять не стал дожидаться. Нашел пульт, щелкнул кнопкой, и шлагбаум пополз вверх. Лев внимательно проследил, как машина проехала мимо него, опустил шлагбаум и вышел из будки.

– Если вглядываться, человека за рулем можно разглядеть, – сказал он, обращаясь к Щербинину. – Но я полагаю, вахтеры не всегда вглядываются, особенно если машина не въезжает в поселок, а едет назад, в город. Вызови мне этого Юру Калугина завтра же, надо с ним побеседовать, – и, не задерживаясь больше возле будки, зашагал к машине.

Они проехали по узкой улочке, мимо аккуратных, будто пряничных домиков. Здесь не было таких роскошных особняков, как дом банкира Киршера, зато не было и развалюх, державшихся непонятно на чем. Свернули в другую такую же узкую улочку и оказались перед домом, окруженным ажурной решеткой. Впрочем, ворота в этой ограде были распахнуты, дверь дома тоже стояла открытой.

– Да ведь сегодня похороны! – сообразил капитан. – Не вовремя мы приехали…

– Полиция часто приезжает не вовремя, – отозвался Гуров. – А так я хоть взгляну на этого Приходько. С вдовой, видимо, поговорить не удастся – действительно время неподходящее. Ну, хоть со слугами поговорю.

Во дворе особняка густо толпился народ. Проводить министра собрались человек пятьдесят. В конце улочки стояли катафалк, два автобуса и вереница дорогих автомобилей. Сразу было видно, что хоронят человека «с положением».

Гуров вошел в ворота, однако входить в дом не спешил.

– Значит, с соседями ты уже поговорил? – негромко, чтобы не привлекать внимания собравшихся, спросил он у капитана.

– Да, вон в том доме побывал и вон в том. – Щербинин показал на коттеджи, стоявшие наискосок от дома министра.