Поиски продолжались больше суток. Каэль не смог уговорить эльфийку остановиться даже на обед. Никакие логичные доводы о пополнении энергии на нее не действовали. Оставить девушку он тоже не мог: чувствовал некую обязанность перед ней за спасение в прошлом.

К концу следующего дня адреналин Азалии закончился, ее тело не выдержало. Девушка резко упала на землю, ее бил озноб, все конечности дрожали, разум затуманился. Ей казалось, будто духи умерших эльфов витают над морем и с болью и ненавистью смотрят на нее. Азалия потеряла сознание, не в силах больше сопротивляться недугу.

Лихорадка держала в своем плену Азалию несколько дней. Эльфийка то погружалась в болезненную дрему, то выныривала из нее в еще более губительную реальность. Казалось, ей куда проще находиться в незыблемом мире грез, чем осознавать потерю близких и то, что не смогла уберечь отряд от беды.

– Хватит стонать, остроухая! Глотни лучше воды! – дерзкий голос вырвал Азалию из иллюзий сна.

Девушка уже слышала его раньше: юноша с пепельными волосами и с сережкой в ухе в виде полумесяца приходил к ней в палатку несколько раз за день. Осторожно обрабатывал раны, накладывал какие-то травы на места ушибов, но при этом не переставал ворчать. Видимо, он отвечал в лагере пилигримов за знахарство.

– Пришла в себя? Как самочувствие? – уже более сдержанно спросил лекарь.

Азалия не ответила, но отпила из кружки предложенную ей воду. Беспорядочное переплетение мыслей только сбивали с толку, не позволяя окончательно оправиться от ранений. Воительница ненавидела себя за опрометчивые решения на борту, за гибель Фьерна и проявленную слабость перед лицом врагов.

– Ладно, можешь не отвечать. Вижу по лицу, тебе тяжко. Подыши свежим воздухом, – при этих словах лекарь вышел из палатки и на всю раскрыл полотна, что служили имитированием дверей.

Небольшое помещение наполнилось кислородом. Азалии даже показалось, что в голове появилась некая ясность.

– Наконец, ты очнулась! – моментально вихрем в палатку ворвалась Ева. Кухарка хорошо выглядела, словно не претерпевала крушения корабля и морской битвы, – Здешний лекарь Захари обучил меня парочке зелий, они помогают восстановиться. Я выпила и как новенькая, но тебе и Таре пока противопоказано, – лепетала эльфийка, от нервов накручивая на пальцы свои длинные темные локоны.

– Где Тара? – спросила Азалия.

Задавая вопрос, она не сразу узнала свой голос: он охрип от долгого безмолвия в лихорадочном бреду.

– Она в другой палатке, рядышком с тобой. Рана в боку почти затянулась, но ей все равно тяжело ходить, – отчиталась Ева.

– А Кирк и остальные ребята?

– Они тоже в порядке. Захари знатно потрудился над ними, – видимо, кухарка говорила про того самого враждебного юношу с пепельными волосами.

Невозможно было усомниться, что Ева переживает случившееся на таком же глубинном уровне, как и Азалия. Девушку мучала совесть перед Фьерном: именно она стала той переменной, что привела конюха к разрушительной зависимости от рун. Но Ева не могла позволить себе сдаться, предаться отчаянию и лежать в еще одной палатке, как подруги. На ее хрупкие плечи пала забота о всех выживших и их знакомство с новыми людьми из каравана пилигримов.

– Представляешь, я узнала, что Магнилиум здесь совсем близко…

– Ева, можно немного полежу в тишине? – Азалия прервала воодушевляющую речь подруги. Ей претила сама мысль, что кто-то может вот так легко забыть о недавней трагедии и думать о своем будущем и планах в Академии волшебства.

Ева покорно стерпела грубость Азалии и вышла из палатки, оставив воительницу наедине со своими очерствевшим видением мира.

Больше никто не тревожил фейри до самого вечера. Она решила, что и вовсе не покинет палатку, пока не почувствует, что боль в сердце утихла. Протест не состоялся по причине мелодичной песни, которая проникала откуда-то извне и метила в самую душу.

Азалия поняла, что грустные напевы принадлежат Таре. Валькирия обладала невероятным талантом, но использовала его в ужасные минуты своей жизни. Песня красавицы гласила о падших войнах, о тех, кого она не смогла забрать с поля битвы и унести в Арванаит. Обычно эльфы празднуют смерть собратьев, ведь это означает, что они будут в лучшем мире среди бескрайних лугов и лесов, но сегодня никому не хотелось веселиться.

Азалия покинула свое убежище, следуя на голос подруги, словно он в одно и то же время ранил и исцелял ее нутро от потерь. Кирк сидел рядом с валькирией и добавлял печальные нотки своей игрой на флейте. Это напомнило Азалии о Найло и о Киллиане, их девушка потеряла давно, но раны кровоточили до сих пор.

– Сегодня Мелания! – раздался голос Каэля за спиной Азалии.

– Что? – опешила эльфийка.

– Самая темная и непокорная ночь летнего сезона, – ответил пилигрим.

– Это мое второе имя, – зачем-то пооткровенничала Азалия.

– Правда? Слышал, что Меланию можно сравнить с небольшим ураганом. Она сильная, импульсивная, требовательная и часто нетерпимая к людям, но обладающая поразительным свойством нравиться окружающим, – проговорил Каэль, охваченный энтузиазмом.

– Мы все еще говорим о темной ночи? – усмехнулась Азалия в ответ.