Дороже жизни

Аннотация

Пережив предательство любимого человека, пройдя тюрьму и унижения, поборов страшную болезнь, красавица Сандра хочет только одного: найти и вернуть свою маленькую дочь. Ей предстоит нелегкая борьба, ведь противник слишком хорошо ее знает. Однако Сандра не сдается, ибо наградой за победу в этой битве будет ее ребенок – и любовь.

Пролог Вечное море под вечным небом. Кипарисы как свечки по всем ушедшим, как факелы во имя всех живущих. Зной. Камни. Речка, бегущая между камней, так холодна, что этого просто не может быть. Солнце. Очень много солнца. Старинной кладки, полуразрушенный каменный мостик через речку. Вода под мостом. Бежит, наспех умывая берега, к морю. Вечному морю под вечным небом. Вода под мостом торопится, журчит, всхлипывает, умоляет, не успевает… Мост терпелив. Ему незачем спешить Некуда. Небо. Жара. Камни. Камни. Холод. Низкий потолок над головой. Молодая женщина редкой красоты сидит, уставившись невидящими глазами в пространство, окаменев от ужаса и бессилия. Она ждет: сейчас придет адвокат и все объяснит. Должен все объяснить. Одна мысль не покидает ее, бьется в обезумевшем мозгу, раскалывает голову. Где мой ребенок? Тишину нарушил тихий отчаянный стон. Женщина бессильно склонилась, погружаясь все глубже в темную пучину безнадежности и тоски. Прошла неделя с того момента, как она, стоя в зале суда, оцепенев от ужаса, выслушала обвинительный приговор. Потом, уже в тюрьме, получила записку от своего шурина: «Я забрал твою дочь». С тех пор мир вокруг умер. Иногда она что-то ела. Что именно – она не знала, и это не имело никакого значения. Иногда спала. Во сне покой не приходил – ее мучили кошмары, от которых она просыпалась с криком и в холодном поту. Сегодня утром, готовясь к часу свиданий, она впервые за долгое время посмотрелась в зеркало и обратила внимание на то, как сильно изменилась внешне. Чистый лоб прорезали морщины, между бровями появилась вертикальная складка, большие глаза запали и потускнели от слез, искусанные губы запеклись, щеки ввалились… Причесываясь, она заметила, как истончились и потускнели ее пышные светлые волосы. Она поморщилась, небрежно собрала их в хвост обычной канцелярской резинкой, не обращая внимания на выбившиеся пряди. Она ужасно выглядит. И что с того? Какая разница, если ей теперь некого любить. Любимый давно ее предал. А теперь у нее отобрали ребенка, девочку шести месяцев от роду. Ее дочь. Смысл ее существования. Чудо, явившееся на свет в результате абсолютно чудовищного брака. Ее румяные щечки и щебет способны были развеять самую черную тоску и заставить забыть любые неприятности… Женщина сидела, тупо уставившись в одну точку. Мысли ранили, причиняли адскую боль. Что может случиться с маленькой девочкой, которую так резко оторвали от матери? Станет ли она есть? Не испугается ли чужих людей? Из груди женщины снова вырвался стон. Она подняла руку с зажатым в ней носовым платком, и это простое движение вернуло ее в мир живых. Вокруг стоял неясный гул и гомон, обычный для этого времени и места. Для зала свиданий Женской тюрьмы Самбавилля. Она вяло обвела зал глазами. Увидела того, кто пришел на свидание к ней. Окаменела. Это был не адвокат, нет… Высокий, черноволосый и широкоплечий, типичный южанин. Отличный костюм сразу бросался в глаза среди моря футболок и тренировочных штанов, в которые были одеты большей частью как посетители, так и заключенные. Человек, похитивший ее ребенка. Боль вцепилась в сердце с новой силой, но в горле уже клокотал протестующий крик. Он пришел издеваться над ней. Читать мораль, показывать ей всю глубину ее падения и объяснять свои права на ее дочь. Права… А ее право на справедливость? Право на материнство? Как случилось, что она одним махом потеряла все свои права? Готовая к борьбе, женщина метнулась вперед, глаза ее сверкнули гневом. Она добьется его ареста. Он совершил большую глупость, придя сюда, он… Словно ушат холодной воды вылили прямо на голову. Нет, он далеко не глуп. Если он пришел, значит, случилось нечто важное. Что же? Больное воображение услужливо подсказывало ответы. Ее девочка погибла. Простудилась и умерла. Выпала из кроватки. Подцепила страшный вирус… Женщина метнулась вперед, к разделявшей их решетке. Ее горящий взор встретился с неприязненным взглядом мужчины, и тот невольно вздрогнул, точно обжегся. Ее голос прозвучал истерически. – Она мертва?! Он покачал головой и вымолвил одно лишь слово: – Нет. Боль отпускала, не сразу, потихоньку. Охранник грубо рявкнул на нее, приказывая сесть на табурет, но колени и так уже подогнулись, и, если бы он не подсунул ей стул, она сползла бы прямо на пол. Ее дочь жива. Спасибо тебе, Господи, спасибо. Руки и ноги у нее тряслись словно в лихорадке, зубы стучали. Спокойно, спокойно. Она должна контролировать себя. Никогда в жизни она этого делать не умела, из-за чего и попадала в неприятности, но теперь должна учиться. Ради дочери. Легко сказать! Все самое дурное в ее душе оживилось при виде этого мужчины. Она мечтала опять бросить ему в лицо все обвинения, которые уже бросала тогда, в те страшные дни. А потом было бы неплохо засадить красавца в тюрьму. Хотя нет, пока нельзя. Жизнь ее дочери в руках этого человека. К тому же только он знает, где девочка находится сейчас. На лице мужчины явно читалось отвращение к тому, что его окружало. Еще бы, эта тюрьма мрачнее любого средневекового каземата, а звук захлопывающихся дверей камер наверняка самый зловещий на земле. Она вынуждена слушать этот звук каждый день. И будет слышать в течение следующих пяти лет. А она невиновна! Несправедливо обвиненная, она проведет здесь пять долгих лет жизни ее дочери. Первые слова. Первые шаги. Первые друзья. Всего этого она не увидит. Улыбки, шутки, проказы, маленькие ручки, обвившиеся вокруг шеи… Это ее право – быть матерью. Ярость заставила ее вновь подняться на ноги. – Где мой ребенок? Что ты с ней сделал? – Сядь. Он сделал короткий жест, и тотчас за ее спиной выросли охранники. Ну разумеется! Как всегда, властен и хладнокровен. – Отвечай мне, будь ты проклят! Спокойный и невозмутимый, мужчина не спеша уселся перед ней. Даже здесь, в тюрьме, он ухитрился сразу заполнить собой пространство. Его иссиня-черные волосы и темные пронзительные глаза, его необычная, жгучая внешность, его властные манеры притягивали и гипнотизировали людей. Независимо от пола и возраста, никто не мог забыть этого человека, увидев однажды. Она тоже не могла забыть. Особенно – жаркие ночи их любви. Даже сейчас она чувствовала мощнейший сексуальный импульс, исходивший от него, от его мужественного и красивого лица. Она помнила на вкус эти чувственные и жестокие губы. Она любила их. До того момента, когда из этих губ на нее излились ложь и предательство. Под его пронизывающим взглядом она неожиданно и неуместно ощутила желание. Как и прежде, в те времена, когда они были вместе, она сейчас ощутила исходящие от него импульсы, сгущавшие атмосферу в зале и заставлявшие ее кожу гореть огнем. – Сядь. Или ты вернешься в свою камеру, а я отправлюсь в аэропорт. Она послушалась, хотя ярость все еще туманила глаза, а упрямство заставляло гордо вскидывать голову. Она не будет его злить. Она будет очень умной и расчетливой, тихой и покладистой. Вежливой. Как, черт побери, как это сделать, если злость просто распирает ее, туманит голову, заставляет до боли сжимать кулаки… И все же она постарается. Ради дочери. Она должна ее увидеть. Неожиданно слезы навернулись ей на глаза. Она торопливо вытерла их и взглянула на мужчину отчаянным и безнадежным взглядом, отразившим всю ее внутреннюю агонию. – Я больше не вынесу. Если у тебя есть хоть капля жалости, скажи, где мой ребенок. – В безопасности. – Слава Богу! Она безуспешно попыталась проглотить комок в горле, чтобы иметь возможность хотя бы шептать. Заметив это, он подвинул ей стакан с водой. Их руки на мгновение соприкоснулись, и она поразилась разнице между ними. Его рука была сильной и полной жизни, ее же напоминала сухую лапку привидения, кожа да кости. Живой мертвец, в отчаянии подумала она. Ей даже не удалось поднять стакан, так тряслись руки. Спокойно. Ради дочери. – Как она? Ее голос предательски задрожал, и лицо мужчины мгновенно закаменело. Она испугалась, что он сейчас взорвется и не захочет больше ничего говорить. – Пожалуйста… я должна это знать… не сердись. – Девочка здорова и счастлива. Мужчина говорил негромко, так что ей приходилось изо всех сил вслушиваться в его слова. Такое впечатление, что он каждую секунду готов к защите. Как ей выиграть? Она прикусила губу. – Она рано просыпается? Много плачет? – Нет. – Не лги. Она не может не плакать. – Раз я говорю нет, значит, нет. Она плачет, разумеется, когда голодна, или когда пеленки мокрые, или она хочет спать, но быстро успокаивается. Я не лжец. Я вообще из честных людей. Последние слова он произнес с явной издевкой, и она не сочла нужным ее проглотить. – Я тоже из честных. Я не должна сидеть за решеткой, потому что обвинили меня ложно. – Подумайте, какая несправедливость! Он смотрел на нее враждебно и недоверчиво. Женщина поняла, что ей не удастся его переубедить. Он уверен, что она преступница, и точка. – Значит, девочка в порядке? Она вовремя кушает? – Сколько раз я должен повторять одно и то же? Она в полном и наиполнейшем порядке. Сама подумай, разве я допущу, чтобы ей причинили вред? Верно, это надо признать. Люди с Островов вообще любят детей и умеют с ними обращаться, так что малышка в хороших руках. Неожиданная мысль впилась в сердце подобно стилету. Возможно, девочке вообще будет лучше без матери? Малышка без нее не пропадет, а вот сможет ли выжить без малышки она… Она похолодела от этой мысли. – А ее мишка? Да, и еще ее желтое одеяльце, она его очень любит… – Я все привез из твоего дома. Все, что принадлежало девочке. Женщина тихо прошептала: – Ты все знал заранее. Готовился к тому, что меня признают виновной… – Разумеется, готовился. Не мог же я допустить, чтобы ребенка моего брата воспитали чужие люди! Ты-то об этом не подумала! – Но женщина, с которой я ее оставила, – моя соседка, и девочка ее знала. Это же только на время, я была уверена, что меня выпустят, как только убедятся, что я невиновна… – А что ты планировала на другой, не столь благоприятный случай? – Тогда соседка привезла бы ее сюда, здесь есть блок для матерей с детьми. Он так и не ответил на ее вопрос. Где сейчас девочка? А вдруг она осталась в его машине? Ее могут похитить, могут угнать машину… Женщина с трудом боролась с паникой. – С кем ты оставил мою дочь? Кто смотрит за ней сейчас? – Моя жена. Ну разумеется. Как она сразу не догадалась. Странно другое – в его темных глазах промелькнуло нечто, похожее на боль, и губы сами собой скривились в горькой гримасе. А он несчастлив в браке! – внезапно поняла она. С ней он был счастлив. Так же, как и она с ним. Воспоминания об их любви взбудоражили ее. Она очень его любила. Они тогда еще были студентами, он стал ее первой любовью и… всем на свете. Ее миром. Но однажды она случайно увидела его в ресторане под ручку со сногсшибательной блондинкой. Ее мир рухнул в одно мгновение. Прекрасная пара, шикарная помолвка, сказал тогда официант. Он принес ей меню и, заметив ее «заинтересованность», с готовностью сообщил все, что знал. В частности и то, что эта помолвка двух отпрысков известных греческих семейств была намечена давным-давно. Слезы застилали ей глаза. Он готовился к свадьбе, хотя продолжал встречаться с ней, заниматься с ней любовью… Она изо всех сил выкрикнула тогда его имя, и он побледнел как смерть, увидев ее. Все на них смотрели, а он, смутившись, растерявшись, склонился к парню, помоложе себя, но очень на него похожему и что-то ему сказал. Парень подошел и представился. Это был его младший брат. Он проводил ее, тогда еще очень красивую, юную, золотоволосую. По дороге домой он мягко объяснил ей, сочувственно поглядывая на ее окаменевшее лицо – Они оба – наследники своих семей. Так у нас, на Острове, принято. Наши семьи роднятся из века в век. Не принимай это близко к сердцу. Так уж мы живем. Когда нам нужен секс, мы находим себе хорошенькую и сговорчивую подружку, а когда приходит время жениться, подбираем подходящую девственницу из благородной семьи. Эти слова были хуже пощечины. Ее просто использовали, как последнюю шлюху. Подарки, рестораны, а взамен – ее душа и тело. Ее жизнь. Она была ошеломлена и разбита, а младший брат ее любимого был внимателен и чуток. Она поддалась его обаянию, а после вышла за него замуж, даже не подозревая, как сильно ему хотелось досадить собственному братцу. Он действительно полагал, что брат станет ревновать. Но с чего бы это? Его невеста обладала всем: богатством, знатностью и красотой. Неожиданная тревога закралась в сердце женщины. Теперь эта красавица присматривает за ее дочерью. Что эта длинноногая кукла может понимать в уходе за детьми? – Твоя жена не слишком похожа на Мери Поппинс. – У нее вообще-то тоже есть дочь. Она была ошеломлена. Дочь! Его дочь… – Что ж, поздравляю вас обоих. Значит, моя дочь вам ни к чему. – Совершенно верно. – Тогда зачем ты ее забрал?! – У меня не было выбора. Ей нужен дом. Ей нужны родные люди. – Я ей нужна, я! Я ее мать! – Уже нет. – Берегись! – Не уверен, что есть, кого. – Я подам апелляцию и выйду… – Полагаю, этого не случится. Обстоятельства дела слишком серьезны. Ты должна отдавать себе в этом отчет. – Я справлюсь с этим, если мой ребенок будет со мной… – Это не обсуждается. В ярости она нечаянно толкнула стол и опрокинула стакан с водой, залив свое платье. Мужчина предложил ей носовой платок, но она даже не обратила на это внимания. – Ты же отец! Что бы ты чувствовал, если бы у тебя отобрали твоего ребенка? На его лице неожиданно появилась циничная усмешка. У него нет сердца, подумала она в отчаянии. Господи, этот единственный в мире человек, не любящий детей, забирает у нее дочь. – Так часто бывает, – холодно ответил он. – Особенно с мужчинами. Люди разводятся, дети остаются с одним из родителей… Как правило, с матерью. – Но я ее единственный родитель. Ты не имеешь права отбирать ее у меня. Я могу потребовать твоего ареста. – Не думаю, что это мудрое решение. – Почему же? – Потому что это не вернет тебе девочку. – Что ж, возможно. Зато это подарит мне массу радости, а также полностью разрушит твою репутацию. Его глаза были холодны как лед, когда он взглянул на нее. – Все мечтаешь свести со мной счеты? Да наплевать ей на него! Слишком жалким будет это сведение счетов, а вот дочь она может потерять навсегда. Женщина подняла голову. Подбородок у нее слегка дрожал, но голос был тверд. – Я сделаю все, чтобы вернуть моего ребенка. – Лучше побереги душевные силы, не трать их зря. В ближайшие пять лет они тебе очень пригодятся. На ее бледных щеках расцвели два алых пятна лихорадочного румянца. – У тебя нет сердца? Нет души? Это моя дочь, и она должна быть со мной. – Формально она твоя дочь, но на самом деле ты не можешь быть ее матерью. Ты – преступница. – Это нечестно… – Это кто же тут говорит о честности?! Сидит в тюрьме и делает вид, что невинна, как Мадонна. Ты обманывала мою семью, моих друзей, ты разорила их, ты мошенница! Его кулаки сжались, и он взглянул на них с некоторым удивлением, словно удивляясь собственной страстности. Она прошептала, почти обессилев от невозможности доказать очевидное: – Но это не я… Почему ты не веришь? Уверяю тебя, я этого не делала… – Ты мне отвратительна! Ты хоть задумывалась о том, что ты сделала? Наш банк был незыблем, как скала. Люди верили нам. Доверяли. Неудивительно, что мой брат запил. Его жена разрушила семейный бизнес, честь семьи и жизни невинных людей. Он потерял работу и свою честь… – Честь?! – Что, не знаешь такого слова? На мгновение она забыла о покойном муже и о своем бедственном положении, ощутив мучительную и непреходящую боль от той, первой в ее жизни трагедии, повлекшей за собой все остальные: – Ты говоришь о чести, ты, забывший предупредить меня о свадьбе с другой женщиной? Точно в цель! Он побледнел и отшатнулся, как от удара. – Это был вопрос семейной чести… – О, я знаю, твой брат мне все объяснил. Жена – для поддержки семейной чести. А меня, мою любовь и доверие ты использовал исключительно для секса. И после этого еще говоришь о чести. У мужчины побледнели губы. – Не пытайся отвлечь меня. Мой брат был потрясен твоим поступком. Он потерял голову, он даже не мог сопротивляться какому-то ублюдку, шантажировавшему его, и умер в сточной канаве. Потрясенная истинной яростью, горевшей в его глазах, она слабо вскрикивала, пытаясь договорить до конца: – Это ложь… я… я… –..виновна по всем пунктам, ты хотела сказать. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что я не могу испытывать к тебе даже тени симпатии или сочувствия. Моя семья значит для меня все, а ты погубила моего единственного брата! – Нет! – Лжешь! Я знаю, ты потребовала развода. И брат не вынес этого! Она закрыла глаза. Он ничего не знает о том, как тяжело далось ей тогда подобное решение. Не знает, что сделал с ней его любимый брат… – Да, но… – Не стоит искать оправданий. Мой брат поплатился за чужую вину. Ты всего лишь хотела отомстить мне за мой брак – ты это сделала. Мои поздравления! Тебе вполне удалось превратить мою жизнь и жизнь моей семьи в ад. Она со стоном спрятала пылающее лицо в ладонях. Все ее надежды рушились. Ей не удастся ни в чем убедить его. Горячая южная кровь и преданность своей семье, вот в чем дело. В его глазах она предательница; Он хочет ее уничтожить. Забрать у нее дочь – разве не лучший способ сделать это? – Ты должен выслушать меня. Ты не знаешь правды. Я… я не сделала ничего, за что мне могло бы быть стыдно. Я действительно невиновна… – Конечно. И все твои здешние соседки тоже. – Нет, я… – Ты же все прекрасно понимаешь. Ты была коммерческим директором… – В том-то и дело, я всего лишь называлась так… – Достаточно, я уже слышал, как ты оправдываешься! – Ты не оставляешь мне шанса… – А ты дала шанс моему брату? А тем людям, которые живут только на проценты со своих сбережений? Моей семье понадобятся годы, чтобы расплатиться с ними, и все это благодаря тебе. Бесполезно. Он даже не слушает ее. Когда они успели стать такими заклятыми врагами? Вопрос умер, не родившись, захлебнувшись в ее рыдании. Наткнувшись на его жесткий взгляд, она превратилась в воду, растеклась по столу, вцепилась в его край, чтобы не свалиться дальше, на грязный пол. Неожиданно его лицо оказалось совсем близко, и она застыла, увидев его глаза. – Когда-то… когда-то мы были любовниками. Моя страсть зажигала тебя, мои руки ласкали твое тело, и наши тела сливались воедино… – Пощади… – Сейчас мне противно вспоминать об этом. Я никогда не подошел бы к тебе и на милю, если б знал, как низко ты можешь пасть! Да еще обвиняешь в мошенничестве моего брата! – Но он действительно виноват. – Ее голос звучал безжизненно и безнадежно. – Какая жалость, что суд не согласен с тобой, – издевательски заметил он. Мертвая тишина повисла в камере. Даже предательство мужа перестало волновать ее. Ее все перестало волновать. Нет. Не все. Ее дочь. Следующие несколько секунд могут решить всю дальнейшую жизнь ее дочери. Женщина собрала последние силы. – Ненавидь меня. Презирай. Проклинай. Думай все, что угодно. Забудь о том, что я вообще существую, если это принесет тебе облегчение. Все, что угодно. Только отдай мне моего ребенка. – Нет и миллион раз нет. Я не допущу, чтобы дочь моего младшего брата выросла в тюрьме под присмотром какой-нибудь грязной бабы. Теперь она не твоя. Ее даже нет в этой стране. Он поднялся, чтобы уйти. Женщина сидела без единого движения, оглушенная, ничего не соображающая. Ее дочь на Острове. Она сама не замечала, как трясущиеся губы шепчут это название. На Острове. И нет больше надежды. Она медленно подняла голову. Не сойти с ума, только не сойти с ума. – Ты… ты – чудовище. – Неужели? А ты? Что за мать ты? Ты хоть раз подумала о дочери, устраивая свои гнусные делишки? Задумалась, что будет с ней, если твое мошенничество выйдет наружу? Или жажда мести и наживы была так сильна, что тебе было наплевать на всех, кто когда-либо был с тобой рядом? – Я люблю ее. – А я о ней забочусь. Она останется со мной. Об этом я и пришел тебе сообщить. Она в полном порядке, о ней хорошо заботятся и будут делать это впредь. Она вырастет умной, хорошо воспитанной и честной девочкой. В его словах не было и намека на тепло и любовь. Он говорит о ее дочери. О ее малышке. Женщина криво улыбнулась серыми губами. – Это все, что ты ей можешь дать? – Это больше, чем дала бы ей ты. Другая женщина вырастит ее дитя. Другая будет читать ей сказки на ночь. – А любовь? Он обернулся от самой двери. Все тело напряглось, теперь он смотрел на нее во все глаза. Да, несомненно, он несчастлив и страдает от этого. Во взгляде женщины появились понимание и сочувствие. Жалость. Тишина сгустилась, стала невозможной, тягучей и душной. Они не в силах нарушить ее, они вспоминают те минуты, когда они были вместе, когда счастье заполняло их жизнь, и не было им дела до всего остального мира… – Он с трудом произнес слова, взорвавшие тишину. – Любовь – это всего лишь дурацкая иллюзия! Глава 1 Уютно свернувшись калачиком в надежном кольце мужских рук, Анджелина, девочка двух с половиной лет от роду, крепко спала. Филипп, с нежностью глядя на нее, размышлял о том, как со временем она унаследует этот дом и эту землю. Осталось только решить все вопросы с бывшей женой и ее дочерью. Он прогнал от себя неприятные мысли и с нежностью подумал, как уже очень скоро сможет рассказать Джолли об истории их рода, о древней земле, на которой она росла, о пиратах и разбойниках разных стран, которые так и не смогли завоевать и подчинить себе Остров. Они пройдут по берегу, с которого корабли Фестанакисов отправлялись в битву, и вернутся на эту террасу, увитую плющом и виноградом. Здесь он скажет ей, что теперь эта древняя земля принадлежит ей. Этот берег, эти сады и поля, эти холмы – все это теперь ее. Девочка что-то невнятно пробормотала во сне, Филипп с нежностью отвел легкие кудряшки с влажного лобика. Неожиданно его больно укололо воспоминание о других золотистых локонах. Сандра. Ее нежный образ был безжалостно разрушен той страшной встречей в тюрьме два года назад. Филипп поежился от воспоминаний. Непрошеная жалость шевельнулась в глубине сердца, но он отогнал ее. Благополучие Джолли прежде всего. Он обещал это ее отцу и своему брату. Джолли прошептала во сне: – Мама! Филипп вздрогнул, как от удара. – Все в порядке, я здесь, моя сладкая. Он знал, что она не проснется и проспит еще минут двадцать. В свои два с половиной года она не могла, разумеется, помнить мать, с которой рассталась в младенчестве. Или могла? Филипп бережно отнес девочку на широкую софу и обложил со всех сторон подушками, чтобы она не скатилась на пол. В доме было тихо. Лорена, с которой он и после развода делил этот дом, настаивала на обязательном послеобеденном сне для всей семьи, и сегодня он был даже рад этому. Скоро Джолли начнет задавать вопросы. А Филиппу предстоит найти правильные ответы. Воровато оглянувшись на спящую девочку, он достал из запертого в обычные дни ящика стола видеокассету. Сел перед телевизором так, чтобы загородить экран, и приглушил звук. Надо же, он уже стал забывать, какой красавицей была Сандра. Тогда ей было всего двадцать лет, и каждая клеточка ее тела излучала радость жизни. А еще – сексуальность. Он с трепетом вспомнил, как страстно они любили друг друга, как вдруг… – Мама! Он похолодел и медленно обернулся. Джолли сидела на софе, еще не проснувшись, но вполне сознательно глядя на экран. Он торопливо выключил телевизор, но малышка быстро сползла с софы, залезла к нему на колени и сама нажала нужную кнопку. – Мама! Она даже не понимает, что она сейчас говорит. Всего однажды Джолли назвала мамой Лорену, но они поправили ее и попытались все объяснить. Джолли насупилась и продолжала повторять это слово до тех пор, пока Лорена не взорвалась. Сам Филипп тогда тщательно прятал усмешку, видя, как в малышке просыпается фамильное упрямство Фестанакисов. А еще она чертовски обаятельная девчонка. Вот и теперь она обвила его шею своими маленькими ручками и просительно заглядывала ему в глаза: – Джолли хочет смотреть. Что ж, если это ошибка, то он ее уже совершил. Филипп кивнул и включил пленку. Джолли смотрела внимательно, особенно же ее позабавил момент, когда Сандра, как всегда, увлеклась танцевальными пируэтами и, разрезвившись, свалилась в небольшой утиный пруд. Наконец пленка кончилась, однако память услужливо подсказывала, что было в тот день дальше. Он тогда выключил камеру, вытащил хохочущую Сандру и целовал ее до тех пор, пока оба не начали задыхаться. Сейчас, семь лет спустя, Филипп словно наяву ощущал воду того пруда на пальцах и вкус тех поцелуев. Он позвал Джолли купаться, потому что боялся ее вопросов и не готов был отвечать на них. Как ей сказать о матери? Рассказать, что она сидит в тюрьме, или придумать красивую не правду? Кто эта женщина на видео? Рано или поздно Джолли захочет увидеть свою мать, даже если он всеми силами будет этому препятствовать. Сандра освободится не раньше, чем года через два, так что время еще есть. Филипп любил маленькую девочку больше своей жизни. Однажды она ворвалась в его застывшее сердце, растопила лед и осталась там навсегда. Теперь она значила для него все, и жизнь без нее смысла не имела. Сандра не получит ее назад. Пока он жив, этого не случится. – Миссис Фестанакис, каковы ваши планы на будущее? Голос офицера иммиграционной службы ласково мурлыкал, но Сандра все равно почувствовала, как желудок ухнул куда-то вниз, а сердце попыталось остановиться. За прошедшие два года она научилась контролировать себя, а сегодня выдержка была ей необходима. Она с усилием улыбнулась в ответ: – Хочу загореть как следует! – О, разумеется. Где планируете остановиться? Он пододвинул к себе лист со списком имен. Кто там, интересно? Наркодилеры, террористы, известные педофилы? А вдруг там ее фамилия? – Так в каком отеле вы остановитесь? – Еще не знаю. Поищу что-нибудь дешевое. Друзья говорили, здесь можно недорого снять комнату. Молодой человек не дал сбить себя с толку. – У вас греческая фамилия. Спокойно, Сандра, спокойно! – Мой муж был греком… Он умер более двух лет назад в Англии. Взгляд, которым наградил ее офицер, живо напомнил ей тюремных надзирателей. Тем тоже приходилось выслушивать массу не правдоподобных историй, поэтому подозрительность была у них в крови. – У него здесь были родственники? – Мой муж жил и работал в Англии. Его семья – где бы она ни жила – была против нашего брака. Они даже на свадьбу не приехали. Так что, все в порядке? Единственное, что мне нужно, это отдых на море. Я перенесла операцию, и мне необходим покой. Офицер с большим интересом изучил все ее лекарства, которых было немало. В основном гомеопатия и успокоительное. Операция действительно была тяжелой. Собственно, из-за болезни ее и освободили досрочно. Адвокат тоже приложил к этому руку. Милый Джеймс! Благослови его Бог. Кстати, он наверняка ее уже ждет и гадает, куда она запропастилась. – Вас встречают? Инквизитор из парня получился бы хоть куда. – Я тут впервые. – Но вы посмотрели на часы. – Да. Мне необходимо соблюдать режим и питаться по часам, чтобы принимать лекарство. Два часа разницы, да еще ваши расспросы – я могу пропустить время. – Да, действительно. Он мог бы и святого из себя вывести. Сандра неожиданно почувствовала слабость в ногах и стиснула горячий лоб рукой. – Мне нужно сесть. Честно говоря, я не очень понимаю, что происходит. Полагаю, я не единственный посетитель Острова. Вещей у меня немного, вы сами видите, денег тоже, так что надолго я не задержусь. Ни наркотиков, ни оружия, ничего запрещенного у меня нет. Я просто обычная женщина, приехавшая отдохнуть у моря. – Вы не могли бы подождать здесь? Как будто у нее есть выбор! Сандра ждала час, потом другой. Спать хотелось безумно. – Миссис Фестанакис? Вы можете идти. Желаю приятного отдыха. Она была свободна. Наконец-то она здесь, на Острове. В это трудно поверить, но она уже недалеко от Джолли. Скоро она сможет обнять ее, прижать к сердцу, услышать, как девочка назовет ее мамой. Скоро. Совсем скоро. Сандра раскинула руки и запрокинула голову к небу. Как здесь замечательно! Офицер иммиграционной службы набрал номер, дождался ответа и тихо произнес в трубку: – Она здесь. Филипп быстро шел по тенистой тамарисковой аллее к зданию аэропорта. Первый звонок раздался в его доме два часа назад, и он с трудом заставил себя поверить, что это действительно Сандра. Теперь он шел по аллее, и его дрожащие руки сжимались в кулаки. Счастье маленькой девочки зависит от его способности правильно оценить ситуацию. Времени, конечно, было маловато, но он не имеет права, не должен совершить ошибку. Все тело напряглось, а сердце глухо забухало в ушах. Перед ним была Сандра. Пока что она его не видела, стояла, запрокинув голову, и наслаждалась солнцем. Она была очень красива. Тюрьма не смогла изуродовать ее внешность, и перед Филиппом стояла красивая женщина двадцати семи лет. Подтянутая фигура излучала уверенность в себе и сексуальность. Забудь, приказал он себе, забудь и даже не думай. Если она надеется, что легко отберет у него Джолли, она ошибается. Филипп на своей земле, и его окружают люди, всегда готовые помочь. Конечно, она наверняка привезла с собой целый мешок неприятностей, но он справится. Легко сказать, но нелегко исполнить. Теперь ее фигура стала еще лучше – налились груди, округлились бедра, а тонкая талия только подчеркивала эти перемены. На ней было голубое, под цвет глаз, платье, а золотые волосы волной рассыпались по плечам. Ветерок играл подолом платья, обнажая сильные стройные ноги. Таксисты, которых она проигнорировала, восторженно щелкали языками, явно обсуждая достоинства неизвестной красавицы. Филипп постарался унять сердцебиение. Она кого-то ждет. На другой стороне улицы остановилась машина, и Сандра приветственно вскинула руку. Из машины вышел мужчина. Джеймс Крайтон, адвокат. За последние два года они несколько раз встречались, и адвокат не вызывал у Филиппа ни малейшей симпатии. К тому же их с Сандрой встреча не похожа на деловую, совсем не похожа. Филипп неожиданно почувствовал гнев и нечто вроде ревности, видя, как пальцы мужчины поглаживают плечо Сандры. Он шагнул вперед. – Ба! Заключенные разгуливают по моей земле! Сандра побледнела и беспомощно пролепетала: – Ты?! – Ну да, я. Я здесь живу, знаешь ли. А ты какими судьбами? Здесь мой ребенок, черт бы тебя побрал, хотелось крикнуть ей. Вместо этого она спокойно произнесла: – Я приехала уладить кое-какие вопросы. Джеймс официальным тоном обратился к Филиппу: – Я собирался позвонить вам. Однако вначале мы с Сандрой должны переговорить… – Да? Что ж, Сандра, у меня есть полчаса, мы можем все обсудить. Только без твоего бойфренда. – Ты отлично знаешь, что Джеймс мой адвокат… – Ну да, и хотел бы стать не только им. – Не будь смешным! – А ты спроси его самого. – Мои отношения с клиенткой, мистер Фестанакис, вас не касаются. Сандра в смятении смотрела на обоих мужчин. Неужели Филипп прав? Да нет, конечно нет. Он просто хочет внести разлад между ней и Джеймсом, ее другом и союзником. – Джеймс занимался моим делом с самого начала, он добрый и честный человек и стоит десятка таких, как ты. Он поддерживал меня в трудные минуты, и, если бы не его помощь, я бы осталась одна на всем белом свете. И еще не известно – осталась бы… – Как трогательно. И наверняка неплохо оплачено. Взгляд, который он при этом бросил на Джеймса, заставил того отшатнуться. Это Сандре не понравилось. Без союзника ей не выиграть битву. – Не твое дело, Филипп! Мне жарко. Мы не могли бы отойти в тень? Или поедем к тебе? Она выдержала его взгляд, но после этого ощутила себя мороженым, тающим на жарком солнце. Филипп процедил сквозь зубы: – Я сказал, что буду говорить только с тобой наедине. Или не буду говорить вовсе. Джеймс собрался протестовать, однако Сандра успокаивающе улыбнулась ему. – Не волнуйся. В конце концов, за этим я и приехала, не так ли? – Она дружески поцеловала его в щеку. – Увидимся позднее. У меня есть твой телефон, я позвоню. Филипп грозно прорычал: – Нельзя ли поскорее! Он преувеличенно вежливо открыл перед Джеймсом дверцу его машины, но это не произвело на Сандру ни малейшего впечатления. Она улыбнулась своему адвокату и помахала ему рукой. В целом, все получилось удачно. Пока все шло даже лучше, чем они предполагали. Они с Джеймсом тщательно готовились к предстоящей операции. Он запасся медикаментами, теплой одеждой и игрушками для Джолли, продал их с Нико дом в Лондоне и положил деньги на ее счет, зафрахтовал яхту… Однако теперь, когда Филипп согласен поговорить, вполне возможно, что нужда в похищении дочери отпадет. – Спасибо, что тратишь на меня время, Филипп. Как она? – Очень хорошо. Сандра не обратила внимания на его неприязненный и сухой тон. Какая разница, если она в двух шагах от своей девочки? – У тебя случайно нет ее фотографий? Неужели Филипп не понимает, как она жаждет увидеться с дочерью? Он молча полез во внутренний карман пиджака и достал пачку фотографий. Пальцы Сандры затряслись, и она жадно схватила их. Впервые за два долгих года она видела свою дочь! Солнечная девочка! Смеющаяся, задорная, счастливая. В платьице, в купальничке, снова в платьице, с хвостиками, растрепанная, на лодке, в бассейне, с игрушками… Как много фотографий Джолли он носит с собой! Словно любящий отец, который гордится своей дочерью. И ее девочка на фотографиях выглядит совершенно довольной жизнью. Господи, неужели она ошибалась? Сандра еле сдерживала слезы. Ее терзали противоречивые чувства. Радость оттого, что она видела свою малышку такой безмятежно счастливой… И горе: она, Сандра, явно была здесь лишней. Филипп глядел на нее с презрительным пониманием. – Да, Сандра, она счастлива, вполне счастлива. Хочешь испортить ей жизнь? Она не смогла ответить – мешал комок в горле. Планы рушились, как карточные домики. Джеймс уверял ее, что Филипп не любит свою племянницу, а лишь исполняет свой долг перед ее отцом, своим братом Нико. На этом все их планы и строились. Если Филипп не интересуется девочкой, если любит только собственную дочь, то им будет легче увезти ее. В действительности, похоже, все обстояло совсем не так. Он носит с собой целую пачку ее фотографий, он любит ее. Возможно, Джолли тоже его любит. Откуда ей знать, что ее дядя – злейший враг ее матери. Сандра почувствовала острую боль в груди и поднесла руку ко рту. Филипп догадался о ее чувствах, в его глазах мелькнуло нечто вроде торжества. – Уезжай домой, Сандра. Не мучай себя и других. Что будет с Джолли, если ты неожиданно появишься в доме? Шок, слезы… Она старалась не поддаваться его убедительным речам. Джеймс не мог лгать. Он всегда стоял на страже ее интересов. В чем же дело? Если бы ей хоть раз пришло в голову, что она может причинить Джолли вред, она бы никогда не согласилась на похищение. Неужели она зря приехала на этот проклятый остров?! Глава 2 Сандра изо всех сил противилась очевидному. Филиппу нельзя доверять, твердила она себе. Он только и ждет, что она сдастся и отправится домой, несолоно хлебавши, навсегда отказавшись от своего ребенка. Она нахмурилась. Где-то на самом дне сознания что-то отчаянно мешало успокоиться и мыслить логически. Нечто, связанное с фотографиями. Их так много! И на всех Джолли в полном одиночестве. Почему? Филипп на ее вопросы отвечал резковато. – Других фотографий у меня нет. Все, что было, показал. – На них только Джолли. – Ну да. Моя любимая племянница. Как ни странно, на этот раз в его голосе не было и намека на цинизм или издевку. Несмотря на это, Сандра почувствовала, как ее охватывает холодная и безошибочная уверенность в том, что он попался. – Очень интересно. Какой странный отец! Тысяча снимков любимой племянницы – и ни одного портрета его собственного ребенка. Должно же быть какое-то объяснение такому странному предпочтению? Она послала ему обворожительную улыбку, нарочито не обращая внимания на ярость, сверкнувшую в его глазах, на неожиданный румянец на скулах, мгновенно сменившийся небывалой бледностью. – Чем же ты сама объясняешь это? – холодно усмехнувшись, спросил он. – Ну, например, тем, что ты заранее предполагал, что я появлюсь здесь, и собрал все ее фотографии в этом доме, чтобы показать мне… – Жест доброй воли, не так ли? – Только не в нашем случае. Ты ведь дал мне понять, что дочери мне не видать, как своих ушей. Зачем же фото? Они не заменят мне ее, это ясно, а вот желание увидеться с ней разожгут. Не стоило так рисковать. – А как насчет тщеславия? Возможно, мне просто хотелось показать, как хорошо она живет, как о ней заботятся… – Не делай из меня дурочку, ладно? Может, кто-то о ней и заботится, но не ты. Джеймс рассказывал, что тебе наплевать на девочку. – Серьезно? Он так сказал? – Да. И я была убита этими словами, тем, что мой ребенок лишен любви. – Но она… –., из рода Фестанакисов, это я знаю. Поэтому девочка и обеспечена всем необходимым. Честь семьи, как же! И все же ты не испытываешь к ней ни малейшей симпатии. Она растет, как падчерица, моя дочь! Вот что ранило меня в самое сердце. Ты терпишь ее только из-за своего чудовищного тщеславия и тупой уверенности, что ты лучше, чем я… – Ну, последнее вряд ли можно опровергнуть. – Это мы еще посмотрим. А что до Джолли, то она во мне нуждается, и я здесь для того, чтобы в жизнь моей дочери вошла настоящая любовь! – Ты только запутаешь и испортишь все на свете… – Отнюдь! Я была дурой, что верила тебе, позволила обмануть себя этими карточками и твоими заверениями, что она – самое главное в твоей жизни… – Но это так и есть! – Его руки неожиданно сжались в кулаки. – Расскажешь это кому-нибудь другому! – Ее лицо пылало гневом, волосы развевались. – Простой здравый смысл должен подсказывать, что собственные жена и дочь должны быть тебе гораздо дороже. Ты чудовище, если хочешь запретить ей видеться с единственным человеком, которому она по-настоящему дорога. Ты просто боишься, что правда выйдет наружу, и я докажу это. Я прекращу этот фарс! – Ты ошибаешься насчет моих чувств к Джолли. – Его голос дрожал от еле сдерживаемых эмоций. – И мне жаль, что ты поверила Крайтону. Я думаю, у него свои причины говорить так… – О, да! Он заботится… – Интересно знать, о ком? Попытайся догадаться сама. – Он говорил мне, что ты хитрый. Думаю, он прав. Это ведь не простое совпадение, что ты оказался здесь? Офицер на таможне, задержка, обыск – все это твоих рук дело. И пока я сидела там с холодными от ужаса руками, ты судорожно подбирал фотографии моей дочери, чтобы доказать мне, что я здесь не нужна! – Стафос мне звонил, это верно. Мы приятели, вместе ходим на рыбалку. Он знает, что ты вдова Нико. Но эти фотографии никто не подбирал, они со мной всегда, – Он насмешливо и недобро усмехнулся. – И, кстати, я не рассчитывал встретиться с тобой раньше, чем еще через пару-тройку лет. Ты что, в бегах? – Разумеется, нет. Я освободилась полгода назад. – Полгода! – Его удивление было явно преувеличенным. – И у тебя хватило терпения не бросаться сразу на поиски обожаемой дочери? – Я была больна. Поэтому, кстати, и освободилась раньше времени. – Что ж, сейчас ты вполне пристойно выглядишь. – Хорошие врачи, хороший уход и ясная цель в жизни, вот и все. Она больше не хотела говорить с ним. У нее не было сил. Гнев и злоба опустошают, и она старалась побороть эти чувства. К несчастью, Филипп как-то странно на нее действовал. Самоконтроль, где ты? Ау! – В любом случае, нам надо поговорить. Я еще не совсем здорова, а эта жара способна погубить любого. Если ты не против, давай заедем в какую-нибудь таверну… – Что ж, если ты настаиваешь на прогулке, то моя машина неподалеку… – Я настаиваю на встрече с дочерью. Это вряд ли можно назвать прогулкой, – холодно ответила она. Стычка с Филиппом вымотала ее так, словно она провела двадцать раундов на боксерском ринге. Что ж, даже если она выстояла сейчас, в дальнейшем силы ей все равно понадобятся. Филипп коротко поинтересовался, даже не взглянув на нее: – Надолго к нам? – Насколько потребуется, чтобы добиться того, за чем я сюда приехала. – Что ж, тогда мы подыщем тебе уютный домик, в котором ты сможешь состариться и поседеть. – Я совсем забыла. У меня уже есть дом. – Где же? – Я не знаю. Джеймс должен был оставить мне адрес перед отъездом. – Он всегда останавливается в отеле Зантоса. Пять звездочек, два бассейна, сауна… Сандра едва слушала его иронично звучавший голос. Она еле держалась на ногах. Ей нужна ванна, нужен отдых, иначе она умрет на этом самом месте. Она прикрыла глаза, тяжело вздохнула и очень тихо попросила: – Филипп, прошу тебя. Мне нужно позвонить туда. У тебя есть телефон? Он остановился и испытующе взглянул ей в лицо. – Пойдем-ка в тень. Он уверенно вел ее, переводя через дорогу, уводя в тенистую и тихую аллею. Она вдруг подумала, что уже миллион лет не шла за ним вот так, чувствуя его крепкую руку. Когда они последний раз были вместе? Ах, да, конечно. В ночь накануне его помолвки с Лореной. Она очень хорошо помнила ту ночь. Нежную. Жаркую. Полную любви. Она очнулась и вздрогнула. Крепость рук Филиппа дарила обманчивую уверенность в безопасности. На самом деле этими самыми руками он с удовольствием швырнет ее в клетку с голодными львами, ежели такая возможность ему подвернется! Он оглянулся, и его лицо оказалось совсем рядом. Его дыхание шевелило легкие завитки ее волос, его тело будило в ней смутные желания, его близость заставляла чувствовать все острее… Неожиданно он мягко привлек ее к себе. Она закрыла глаза, не в силах сопротивляться, чувствуя себя безвольной куклой в его руках. – Я не слишком хорошо себя чувствую. Ее сердце проваливалось куда-то глубоко-глубоко, а вот сделать она ничего не могла. Лицо Филиппа было слишком близко. Опасно близко от ее губ. – Что ж, тогда нам действительно лучше найти таверну и передохнуть. Съесть чего-нибудь, выпить вина… Мне нужен Джеймс, в панике подумала она. Джеймс сначала, а потом сто часов крепкого здорового сна. Их взгляды встретились, и Филипп мгновенно стал прежним, насмешливым и циничным. – Смотри-ка ты… А ты еще действуешь на меня! Кажется, и я тебе не безразличен… Он открыл дверцу своего автомобиля и помог Сандре сесть. Теперь в его прикосновениях чувствовалась агрессия. Сандре даже показалось, что он почти впихнул ее в машину. – Расслабься. Береги силы. Во имя неба, или ада, я не собираюсь посягать на твою невинность, – грубовато бросил Филипп, усаживаясь рядом с ней. – Разумеется. Хватило и одного раза. – Совершенно верно. Он замкнулся в мрачном и гордом молчании, а Сандра без сил откинулась на спинку сиденья. Закрыв глаза, она вспоминала его смуглую кожу, его чувственные губы, едва не слившиеся с ее губами в жарком поцелуе. Если бы это произошло, она не смогла бы удержаться. Слишком слаба, слишком утомлена путешествием. Иначе, разумеется, возмутилась бы его бесцеремонностью и той легкостью, с которой он распоряжается ее жизнью. Сандра отвернулась и стала смотреть в окно. Непрошеные воспоминания роились в мозгу, играя плохую шутку с обессиленным телом. Воспоминания о про шедшей любви… Совершенно некстати, но очень вовремя она заметила, что ее чемодан остался лежать в пыли, и закричала: – Мои вещи! Он остановил машину и повернулся к ней. Его глаза были черными, словно антрацит. Сандра неожиданно вновь почувствовала странное напряжение, повисшее между ними, наэлектризовавшее воздух, стиснувшее ее сердце. Он женат. И должен вести себя как подобает. А как подобает в подобной ситуации? – Ничего с твоими вещами не случится, не кричи. На этом острове живут честные люди. Его слова обожгли, как неожиданный удар ножа. Филипп вышел из машины, оставив за собой легкий аромат лимонного мыла и дорогого одеколона. Она с тоской смотрела ему вслед. Волосы все так же непокорно закручиваются кольцами. Как он только не пытался выпрямить их хотя бы на висках! Пока он ходил за чемоданом, она наконец-то смогла вздохнуть свободно. Кислородная недостаточность, вот что это такое! И жара. Плохие новости: в течение нескольких дней ей придется выносить от Филиппа все его выходки, все, что придет ему в голову. Она должна держаться. Должна вытерпеть все и еще чуть-чуть сверх того. Ради дочки. Они поедут на побережье и будут строить замки из песка. Купаться. Смеяться. Интересно, сколько времени уйдет на то, чтобы Джолли привыкла к ней? Любовь к ребенку помогла ей выжить в тюрьме. Болезнь помогла понять самое главное: ничто на свете не имеет значения, только ее ребенок. Трудности еще впереди. Им с Джеймсом и Джолли предстоит по морю добраться до Ионийских островов, а затем пересечь всю Европу, и только после этого вернуться в Англию. Во время этого путешествия она будет играть с девочкой, читать ей, рассказывать сказки. Джолли полюбит ее, обязательно полюбит. Маршрут был выверен по карте. Джеймс лично разведал все пути отхода и обнадежил ее. Теперь все дело в ней самой. Она должна быть сильной. Если она заболеет… – Ты выглядишь так, будто вот-вот развалишься на части. Думаю, таверна не является самым удобным для тебя местом в данный момент. – Ты прав, гостиница подошла бы куда лучше, но мне нужно экономить. Она прогнала от себя видение мягкой кровати, чашки кофе и горячей ванны. – Тогда доверься моему вкусу. Если не понравится, позвонишь своему адвокатишке. Она вздохнула и прикрыла глаза. Через некоторое время почувствовала его взгляд, слабо пошевелилась и подняла отяжелевшие веки. Филипп поспешно отвел глаза. – Поспи. Я тебя разбужу, когда приедем. Она бы поспорила, но веки снова налились свинцом. И все же сквозь опушенные ресницы, борясь с наплывающим сном, Сандра смотрела на Филиппа, не могла больше не смотреть: классический греческий профиль, густые ресницы, черные глаза, чувственный рот. Он был в рубашке с коротким рукавом, выгодно подчеркивавшей его прекрасную мускулатуру. Невозможно красив. Нет, не просто красив – чертовски привлекателен. Он притягивает ее даже сейчас, после стольких лет обид и унижений. Она не забыла… Джолли совсем рядом, только руку протяни. Она добьется своего, обязательно добьется, только надо быть осторожной. И внимательной. Зачем он заботится о ней? Почему бы не отвезти ее в тот отель, который он так язвительно описывал? Сандра заснула. Во сне ее руки были беспомощно прижаты к сердцу, словно закрывая рану, нанесенную каким-то невидимым орудием. Филипп знал, что это за орудие. Джолли. Ее дочь. А нанес эту рану он. Филипп тряхнул головой. Надо помнить, что она не успокоится, пока не нанесет ответный удар. Тем же самым оружием. Джолли. Он не имел никакого права разлучать мать и дочь. Никакой суд не согласился бы с этим. Единственная его надежда была на то, что Сандру можно было бы обвинить в неадекватном поведении. Другими словами, в сумасшествии. Он бросил на нее короткий взгляд, стараясь не смотреть на полную грудь, мерно вздымавшуюся под тонкой тканью. Он хотел ее. Очень. Но об этом придется забыть. В один прекрасный день Сандра попытается похитить Джолли. Маленькая девочка в компании двух взрослых и чужих для нее людей пересекает Европу. При этой мысли на скулах Филиппа заходили желваки. Крайтон – негодяй. Он не доверяет ему ни на грош. Сандру надо держать подальше от девочки. Он должен быть уверен, что она не сможет добраться до малышки. Неожиданная мысль заставила сердце забиться чаще, кровь ударила в виски. У него есть идея. Прекрасная идея. Одним ударом он убьет сразу нескольких зайцев. Ведь и у него есть оружие. Секс. Глава 3 – Здесь очень красиво. Сандра с восхищением оглядывалась кругом. Вилла и в самом деле была хороша. Деревянный дом. Добротная старинная мебель. Софа так и манит раскинуться на ее подушках. Мягкие кресла. Сандра вздохнула. – Я приготовлю чай, а потом мы поговорим, ладно? – неожиданно дружелюбно предложил Филипп. – Отлично. Чай – это замечательно. Я пока позвоню Джеймсу. Ей самой не понравились извиняющиеся нотки в голосе. Потом она застыла, глядя в спину Филиппу. Очень красивую, надо сказать, спину. Прямую, широкую, мускулистую. – Где-то были остатки шоколадного торта, если хочешь. Он все так же великолепно сложен. Как раньше. Раньше… Она заставила себя отвернуться и подумать о чем-нибудь другом. Например, с том, где она, собственно, находится. Что это за место? Сандра задумчиво присела у небольшого мраморного стола, на котором стояли чайник и чайные чашки, а также несколько заварочных чайничков самых разных форм и расцветок. Она повертела один из них в руках. Китайский. – Филипп! Это твой дом? Он обернулся к ней с улыбкой, заставившей ее сердце забиться чаще. – Мой. Только я живу не здесь. В каком это смысле? Она продолжала размышлять об этом, пока он раскладывал найденный торт на тарелочки, разливал чай по чашкам. Так по-домашнему… Филипп сел напротив нее. Сандра бросила взгляд на его мускулистые смуглые руки, спокойно лежавшие на скатерти, и против своей воли неожиданно ярко представила, как он обнимает ее. Как раньше. Она вспомнила их встречу и пожатие его сильной руки. Голос предательски задрожал, когда она задала абсолютно идиотский вопрос: – Надеюсь, это не тайное прибежище для твоей любовницы? – Моей… кого? Глупо, но она почему-то была уверена, что он не прочь именно ее сделать этой самой любовницей. Когда-то им было хорошо вдвоем… Тело заныло от воспоминаний, и голубые глаза подернулись дымкой. Он тоже это помнит, в панике подумала она, встретившись с ним взглядом. Сандра торопливо выпалила: – Филипп, я не знаю, зачем ты меня сюда привез, но если затем, чтобы… чтобы… – Чтобы что? Почему бы не рискнуть? – Рискнуть? Ты о чем? – Я о торте. – Его безмятежная улыбка была воплощением невинности. – Я имел в виду только торт, а ты? Она смешалась. Вряд ли она ошибалась. Желание в мужском взгляде она еще способна распознать. Особенно в его взгляде. К тому же Филипп всегда был уверен, что стоит ему поманить пальцем практически любую женщину, как она тут же примчится выполнять его требования. Наверняка он учел и то, что несколько лет она была лишена общества мужчин, а значит, по его мнению, изголодалась по мужскому вниманию. Ну и наконец, он и прежде использовал ее исключительно для получения сексуальной: удовлетворения, горько подумала она – Я не голодна. – А я очень голоден. Она с подозрением покосилась на него. Внешне он был полностью поглощен тортом, но в его словах явно крылся иной смысл. Вот потому-то она и здесь. Филипп решил поразвлечься немного. А она-то предположила, что он хотел помочь ей устроиться по приезде, поэтому и был так внимателен к ней. Что ж, еще одно разочарование. – Ладно, ты пока ешь, – устало сказала она. – А я позвоню Джеймсу. Где телефон? – Погоди. Зачем упускать шанс? Тебе ведь надо где-то остановиться? Тон был теплым и располагающим, а она устала до чертиков, ноги просто отказывались служить ей, и она вновь уселась в кресло. В конце концов, его игры она знает, и они для нее не опасны. – Разумеется, надо, но я предпочту номер с клопами и крысами, нежели твое любовное гнездышко. – Никогда в жизни этот дом не был любовным гнездышком. Это просто один из четырех домов моей усадьбы. Дом для гостей, если угодно. Она не поверила. Слишком дорогой чайный сервиз. Слишком шикарные шторы на окнах. На этой кухне хочется прожить остаток жизни. В нишах терракотовые фигурки. Тщательно подобранная мебель в комнатах. Изысканные ковры. Для гостей, как же! – Ну и где гости? – Дом только что достроили, еще даже не отделали до конца. – Ну да, а чай и остатки торта принесли для полноты картины. – Дизайнер тут прожил несколько дней. – Ага. Блондинка, длинные ноги, красавица. – В яблочко. А почему тебя это так беспокоит, Сандра? – Пусть это беспокоит твою жену. Она была зла на себя и на него. Бабник! Ловелас с неотразимой внешностью. Каким был, таким и остался. И ее дочь в его руках! – Мою бывшую жену, – мягко поправил он. – О, я не знала. Сандра пыталась разглядеть его истинные чувства, но лицо Филиппа было непроницаемым. Сама она слишком хорошо помнила свой собственный брак и те сложности, которые то и дело возникали вокруг него. – Извини, Филипп, я… – Я не хочу об этом говорить. Неожиданно ей захотелось его утешить. Он казался… беззащитным. Это он-то? Нет, этому чувству нельзя поддаваться. Филипп опасен. И вдвойне опасен оттого, что неотразимо обаятелен. – Я не могу бросить Джеймса на произвол судьбы. Он так много для меня делает… – Не так уж и много. – Мне надо позвонить ему и сказать, где я нахожусь. – Послушай, это просто смешно. До города двадцать минут, но тебе здесь будет гораздо удобнее. Это мое поместье. Видишь оливковую рощу? С другой ее стороны стоит мой дом. Сердце Сандры забилось быстрее. Что бы это значило? Если он позволяет и даже настаивает, чтобы она находилась так близко от его дома, не значит ли это, что он позволит ей увидеться с Джолли? Или это очередная злая шутка, нечто из разряда «видит око, да зуб неймет»? Она с подозрением взглянула на него. – Звучит заманчиво, но почему ты меня сюда все-таки привез? Принимая во внимание твое отношение ко мне… Скажи правду, Филипп. – Это просто. Я решил, что мне не следует терять тебя из виду. Лучше уж ты будешь на острове и под моим присмотром, чем где-нибудь еще… строить разные… планы. – Ты собираешься шпионить за мной?! – Но ведь ты же не собираешься делать ничего плохого, не так ли? Зачем мне за тобой шпионить? Ты приехала, чтобы повидаться с дочерью. Так чего же лучше? Почему бы тебе не поселиться в этом уютном гнездышке? И за жилье не нужно платить, и будешь совсем недалеко от дочери. Так как, принимаешь мое предложение? – Это зависит от того, кто здесь еще будет находиться. – Никто, кроме тех, кого ты сама захочешь пригласить. Его пальцы почти коснулись ее руки, и каждый нерв в ее теле запел от напряжения. Глупое тело! Оно мечтало, чтобы эти пальцы касались ее кожи! Кроме того, Джолли… Она совсем рядом. Вечера они смогут проводить вместе, ходить в соседнюю деревню за мороженым… – Это очень соблазнительно, но мне надо подумать… – Как она может ему доверять после всего, что было? – Ты пока подумай, а я приготовлю еще чая. – Знаешь, я уже подумала. Я не желаю, чтобы за мной шпионили. Я и так слишком долго находилась под надзором, – горько усмехнулась Сандра. Филипп отставил в сторону бело-голубой чайник и испытующе взглянул на нее. – Сандра, послушай. Ты устала. Плохо себя чувствуешь. Неужели тебе охота таскаться по жаре и разыскивать жалкие меблированные комнатушки, которые снял для тебя Крайтон? Совершенно не хочется. Но надо. Одна мысль об этом приводила ее в уныние. – А ты у нас кто-то вроде рыцаря Галахада? – скептически спросила она, по-прежнему не понимая мотивов его поведения. – Ну, это вряд ли, но взгляни на все с моей позиции. Допустим, ты заболеешь в одном из этих отелей. Как ко мне отнесутся, узнав о наших родственных отношениях? – О, я забыла, твоя драгоценная репутация! – Ну естественно! – Абсолютно честное лицо и едкий сарказм в голосе. – Мне не простят, что я оставил без крова жену моего младшего брата. Никто и не подумает принять во внимание то, как я к ней отношусь и даже то, что она сделала. – Ну да, конечно. – Сандра задумчиво отщипнула кусочек торта. – И, разумеется, ты не оставил мысли о суде, который мог бы передать тебе опеку над девочкой? – Кто говорит о судах? Я думал, мы можем договориться сами. Надежда и радость вспыхнули в ее душе, но она быстро взяла себя в руки. Ему нельзя верить! – Вот как? Ты так заботился о том, чтобы оградить мою дочь от тлетворного влияния ее преступной матери. Что же изменилось? Кто-то повлиял на тебя? – Ты. Я старался сделать все, что было в моих силах, чтобы избежать этого, но ты все-таки добралась сюда. Я не могу изменить того факта, что ты ее мать, и если я просто выгоню тебя, то злые языки… – Попробую угадать. Опять твоя репутация? – Хуже. Моя честь. Никто не поймет, что я действую в интересах Джолли. Мне это не по душе, Сандра. Кроме того, я не могу так просто тебе отказать. Сандра с сомнением покачала головой. Хотелось бы верить! – Можешь считать, что я тронута. Он невозмутимо отправил в рот последние крошки торта. – Только не думай, что все вышло по-твоему. Джолли слишком важна для меня, чтобы я мог пустить дело на самотек. Да, возможно, вы встретитесь, но это будет происходить на моих условиях и под моим присмотром. Это ясно? Она не отвечала, обдумывая его слова. Хорошо уже то, что он признавал ее права на Джолли. Боже, если бы им удалось договориться цивилизованно, сколько это сэкономило бы сил, времени и средств! При мысли об этом бледное лицо Сандры озарилось улыбкой. – Спасибо. Я согласна. Знаешь, Филипп, у меня совершенно нет желания воевать. Я просто хочу увидеть свою дочь. – Значит, ты остаешься? – Да. Неожиданно до Сандры дошло, что она действительно вот-вот увидит свою дочь, и выдержка изменила ей. Она и плакала, и смеялась, уткнувшись лицом в ладони, а он не знал, что делать. Потом она подняла лицо и виновато улыбнулась ему, вытирая слезы, которые ручьем лились у нее по щекам. И Филипп в некоторой панике почувствовал, что ему ее жаль, что ему хочется прижать ее к себе, приласкать, утешить… Но он подавил свой порыв, вспомнив обо всех бедах, которые были делом ее рук. Впрочем, спустя мгновение он понял, что такой момент просто необходимо использовать правильно. Он встал и обнял ее. Сейчас он может контролировать ее действия, но этого мало. Под руководством Крайтона она пойдет по судам и может преуспеть. Да еще расскажет девочке, кто она на самом деле, а этого ни в коем случае нельзя допустить. Это не входит в его планы. Он нежно и бережно отирал своим носовым платком ее щеки и мокрые ресницы, его ладонь случайно коснулась нежных, припухших от плача губ… Больших усилий стоило Филиппу не поцеловать ее прямо сейчас. Слишком рано. Важно не вспугнуть дичь раньше времени. – Ну что, успокоилась? Поверь, Сандра, все будет хорошо. Давай допьем чай и пойдем осматривать поместье. Хочешь? Ее лучистые глаза и доверчивая улыбка едва не заставили его отказаться от коварных планов. – О, Филипп, я так рада, что мы больше не враги! Он пошел вперед, пряча смущение. Филипп почти ненавидел себя, но поделать ничего было нельзя. Он делает это для Джолли. Он должен защитить девочку от Сандры. – Взгляни, отсюда прекрасный вид. – О, Боже! Сандра забыла о слезах, восхищенно застыв в дверях. Залитая солнцем терраса окружала бассейн, вода в котором была кристально чистой, прозрачной и аквамариново-голубой. Всюду росли цветы, способные восхитить даже Али-Бабу, а лимонные и апельсиновые деревца бросали прохладную тень на все это великолепие. Далеко, у самого горизонта, виднелись темно-зеленые холмы, а между ними и поместьем простиралась уютная зеленая долина, заросшая серебристыми оливами, виноградом и высокими свечками кипарисов. Один из них рос у самого бассейна и напоминал высеченную из малахита стелу, устремленную в небо. Она прислонилась к перилам, не в силах вымолвить ни слова. Окружающая красота одновременно восхищала и вселяла тихую грусть. Сандра острее почувствовала свое одиночество и бессилие, свою чужеродность в этом великолепии. Ничего. Она проведет здесь достаточно времени, чтобы стать своей для этого неба, этого солнца, этой великолепной природы. Она вдоволь напьется пьянящего воздуха, и он придаст ей силы. – Тебе нравится, Сандра? – Я в восторге. – Можешь купаться, когда захочешь. Здесь частное владение. Она представила, как входит в эту потрясающую воду, ласкающую все ее тело… Она купит большой надувной мяч, и они с Джолли будут кувыркаться, смеяться, плескаться в воде… – Джолли любит купаться? Господи, ведь она совсем ничего не знает о дочке. Все же ей можно посочувствовать, подумал Филипп. Это не так-то просто – быть матерью ребенка, которого не видел с самого младенчества. – Плавает как рыбка, – с улыбкой ответил он. – Здесь ей понравится. Ну, как ты полагаешь, здесь лучше, чем в отеле? – Не забывай, что там я еще не была. Я уверена, что Джеймс подыскал что-нибудь вполне пристойное. – Забудь о нем. Вот тебе роскошное бесплатное жилье. Заходи и владей. – Он взял ее под локоть и повел в дом. – Здесь спальня, вон за той дверью ванная, а здесь – отдельный выход на террасу. – Я просто не могу поверить, что это ты. Когда мы встретились, ты был гостеприимен, как чертова бабушка! Филипп ухмыльнулся. Его рука все еще обжигала ее кожу, и Сандра изо всех сил пыталась подавить непрошеные чувства, вызванные этим прикосновением. Филипп снова улыбнулся, на сей раз гораздо сердечнее. – Не вини меня сильно. Я защищаю Джолли, как умею. Просто теперь я понял, что у меня нет выбора, и в интересах девочки мы должны действовать по возможности цивилизованно. Она чувствовала себя почти счастливой. – Когда я увижу ее, Филипп? – Ванная, стало быть, здесь, рядом – душ и тому подобное, а здесь спальня. – Он сделал вид, что не слышал ее вопроса. – Как тебе комната? Шикарная комната. Ей просто повезло. Филипп отдернул темно-голубые тяжелые шторы и легкие белые занавески – комнату залил солнечный свет. Изысканная обстановка, хорошая мебель. Да, ей здесь нравилось. Сандра произнесла несколько вежливых фраз, выражавших восхищение и благодарность, а затем повернулась к нему и сказала твердо: – Я хочу завтра увидеть мою дочь. – Разумеется. Пойдем наверх. Так просто? Этого не может быть. Они уже поднимались по лестнице, когда у Сандры наконец прорезался голос: – Филипп! Ты правду говоришь? Он остановился так резко, что она налетела на него со всего маху, и его сильные руки подхватили ее. Неожиданно глаза Филиппа потемнели, и Сандра почувствовала, каким напряженным стало его тело. Филипп сверлил ее взглядом, потемневшим и непонятным. Могучая власть желания медленно заполняла пространство вокруг них, и вот уже ее золотистые волосы рассыпались по плечам и спине, словно в знак покорности его воле. Она пыталась произнести его имя, но из пересохшего горла вырывался лишь шепот. Все, что она могла сделать – это смотреть неотрывно в его глаза и желать его, откровенно, безмолвно и жадно желать всем телом. Голос Филиппа прозвучал отрезвляюще. – Полагаю, ты чертовски устала. Отнесу твои вещи в нижнюю спальню и оставлю тебя в покое. О, да, она очень устала. Смертельно. Неожиданно ее обожгла мысль, что Филипп прекрасно понял безмолвный диалог их тел, распознал влечение, но все же не захотел поцеловать ее. Она стояла посреди комнаты, красная до корней волос. Он играл с ней. Или просто не мог контролировать собственное мужское обаяние. И все же надо признать, что он чертовски привлекателен. Возможно, она просто не правильно поняла его взгляд… Сандра стиснула виски руками, пытаясь успокоиться и мыслить трезво. Тем временем Филипп уже вносил в комнату чемоданы. Наверняка считает, что она его домогается… – Филипп… я… мне очень неловко, что так вышло… я не очень понимала, что делаю! – Мне тоже так кажется. Тебе надо поесть. Я привезу продукты и приготовлю что-нибудь. Он избегал смотреть ей в глаза. Неожиданно ее охватил страх – ведь она понятия не имела, где находится. – Филипп, а нельзя ли… – Его дом в нескольких милях, у нее нет машины, она здесь как в тюрьме… – Филипп, не оставляй меня одну! Его взгляд обжег ее. Он ничего не сказал, но ничего говорить и не требовалось. Сандра в шоке залепетала: – Я не то… я имела в виду… – Позже. Он ушел, а она долго не могла оправиться от шока. Позже. Что он имел в виду? Может быть, «увидимся позже»? Еще пару минут она просто стояла, пытаясь унять головокружение и прийти в себя. Оказывается, ничего не кончилось, все осталось по-старому: сердцебиение, волнение, трепет и желание оказаться в его объятиях… Хоть он и бросил ее таким жестоким образом несколько лет назад, она не переставала любить его. Нико понял это в один прекрасный день, вернее, ночь, когда полез к ней пьяный и получил решительный отпор. Тогда он пришел в бешенство. – Это все он! Ты думаешь о нем, даже когда занимаешься любовью со мной! Ты зовешь его во сне! Тогда она была испугана. Ибо это было правдой – она все время думала о Филиппе и его ласках. Только это помогало перенести грубую животную похоть Нико. Она промолчала тогда, и Нико, вне себя от ярости, взял ее силой, зажав ей рот рукой, когда она закричала от боли. С тех пор он к ней не прикасался. Сандра поежилась. Она плохо знала мужчин. Только этих двух. Братьев. Один подарил ей все самое прекрасное, что есть в телесной и духовной любви, другой показал ей все самое грязное и постыдное, что может таиться в сексе без любви. Она просто не так поняла Филиппа. Слишком долго, в течение всех лет разлуки, она привыкла думать о нем, как о своем любовнике, вот и перенесла эти мысли на реальную жизнь. Он всего лишь не дал ей упасть с лестницы, ничего более. Идиотка. Чем забивать себе голову мыслями о сексе, думала бы о дочери! Она глубоко вздохнула и стала распаковываться. Затем приняла душ, выключила свет и с облегчением легла в постель. Ну и пусть она не знает, где находится. Зато через несколько часов она увидит свою дочь. Нет, не надо ни о чем думать! Надо довериться чувствам. Два года – долгий срок. Столько всего произошло. В темноте ее пальцы инстинктивно коснулись глубокого шрама на груди. Рядом с ним еще есть голубоватые следы от облучения. Когда ей поставили диагноз, реакция была очень простой. Я должна увидеть своего ребенка, даже если вскоре после этого мне суждено умереть! Смерти она избежала. Выглядит она тоже нормально. У нее есть будущее, и она не устает благодарить за это Бога. Каждую минуту она проживет так, как надо. Теперь она знает цену жизни. Близкая опасность смерти заставила ее на многое взглянуть по-иному. Большинство из того, что казалось важным, потеряло всякий смысл, зато истинно ценные вещи вышли на первый план. Теперь ей ни за что не пришло бы в голову переживать из-за опоздания на автобус или поезд. Можно дождаться следующего. Джолли – вот то, что действительно важно. Они будут вместе. Филипп на самом деле не думает ни о чем, кроме своей дурацкой репутации, и только она, Сандра, может действительно подарить девочке всю свою любовь без остатка. Филипп поймет сам. Увидит их вместе и поймет. Возможно, даже добровольно отдаст ее, и тогда не нужно будет похищать девочку. Честно говоря, теперь мысль о похищении ее пугала, хотя она все еще была полна решимости. Она улыбнулась сквозь слезы, вспомнив фотографии девчушки. Джолли прелестна. Завтра они увидятся. Завтра наступит первый день их совместной жизни. Не будет больше ни боли, ни слез, ни горя. Только она и Джолли. Давно она не чувствовала себя такой счастливой. Жизнь снова начинала ее радовать. Сандра глубоко вздохнула и позволила наконец богу сна накрыть ее своими легкими крыльями. Глава 4 Вначале она не поняла, где находится. Просто забыла, в чьем доме заснула. Затем вспомнила: она на Острове, в доме Филиппа… Из соседней комнаты послышался шум, там кто-то ходил. Она в тревоге прислушивалась. Ключ был у Филиппа. У блондинки-дизайнера наверняка тоже. У кого еще? Боясь столкнуться в дверях с кем-нибудь чужим, может быть даже опасным, она поспешно спустила ноги с кровати и кинулась туда, где вчера раздевалась, за своими вещами. В темноте она наткнулась на столик и услышала, как рассыпались ее таблетки. Интересно, на этом прекрасном острове можно достать успокоительное? – Сандра, ты в порядке? Филипп. Всего лишь Филипп. – Нет, не в порядке. То есть все нормально. – Она нащупала рассыпанные таблетки. – Пожалуйста не входи. Черт, где здесь включается свет? – Я вхожу. – Нет! Я не одета! За дверью наступила тишина. Сандра схватила одеяло и завернулась в него. В следующую секунду дверь распахнулась, и на пороге возник Филипп, мрачно обозревающий ее закутанную фигуру. – Я налетела на столик и что-то разбила. Где включается свет? – Слева от двери. Она хотела шагнуть к выключателю, но в последний момент решила, что лучше уж оставаться в спасительной темноте, – Спасибо, запомню. Кстати, что ты здесь делаешь? Он смотрел куда-то поверх нее. – Принес поесть. Ужин. Или завтрак. Сандра в изумлении взглянула на часы. Девять тридцать. Судя по зажженному в гостиной свету, скорее вечера, чем утра. – Очень мило с твоей стороны, но не стоило беспокоиться. Я выйду через минуту. Она зажгла свет, сбросила одеяло и попыталась унять бешено бьющееся сердце. Надо одеться. Можно было выбрать легкомысленное и довольно вызывающее красное платье, а можно надеть короткую юбку с топом. То и другое – зеленого цвета. Правда, покупая их на распродаже в «Секонд-хенде», она была на пару килограммов худее. Ну и, разумеется, есть еще рубашка и джинсы, простые и надежные вещи. Пусть будет юбка и топ. Сандра улыбнулась, вспомнив Филиппа. На нем были кремовая сорочка, брюки цвета меда и коричневый галстук. Конечно, она должна быть в зеленом. В конце концов, совсем неплохо, если Филипп увидит, что она достаточно хороша для Джолли. Она втиснулась в юбку и только сейчас сообразила, что белья на ней нет и не будет. Топ слишком низко вырезан сзади, чтобы думать о лифчике, а юбка так тесно облегает бедра, что даже самые тонкие трусики будут заметны. Пока она ломала голову, Филипп поинтересовался из-за двери: – Картошка готова, а вот что ты предпочитаешь: свежий салат или брынзу? – Салат, пожалуйста. В конце концов, топ можно надеть и с джинсами. – Стифадо будешь? – Буду что? Нет, юбка так юбка. Она хочет хорошо выглядеть и хочет есть. Сандра распахнула дверь. Филипп молча смотрел на нее. В руках у него была ступка с толченым чесноком. – Я буду стифадо, если ты скажешь, что это такое. – Мясо. Чеснок, лук, красное вино и томаты. Они стояли совсем близко друг к другу. Фута два. Он бы предпочел двадцать. Или, еще лучше, другую виллу. Он отвел глаза и стал яростно толочь чеснок. – Филипп, мне страшно неловко, но я… я предпочитаю натуральные продукты. Никаких химических удобрений и пестицидов. Возможно, это глупо звучит… – Все выросло на этом острове. Все – натуральнее некуда, и никаких удобрений. Я вовсе не считаю это глупым. Люди имеют право выбирать. Я, кстати, слежу за тем, что ест Джолли. – Я очень рада, правда. Это много для меня значит. Филипп, мне действительно очень приятно, я этого совсем не ожидала. Я имею в виду, такого отношения ко мне. Краем глаза он видел ее плечо, золотистую кожу. Ему очень хотелось дотронуться до нее. Коснуться ее кожи губами. Чеснок источал благоухание и витамины. – Пошли есть. Тебе надо подкрепиться, да и мне не помешает. Кроме того нам надо поговорить о малышке, прежде чем вы встретитесь. Он хмурился, перемешивая чеснок с лимонным соусом и специями. Странно, ему казалось, он может лучше управлять своими чувствами. Внешне он не проявлял никаких эмоций, но на самом деле у него перехватывало дыхание при каждом взгляде на Сандру. Вот и сейчас: она идет сзади, а у него мурашки по спине бегут. Филипп стиснул зубы. Она сама должна его соблазнить. Тогда он отправится в суд и потребует лишить ее родительских прав за аморальное поведение. Если же он не сможет контролировать себя, его план сорвется. Она легко тронула его за локоть, и он подскочил от неожиданности. – Филипп, мне кажется, ты слишком увлекаешься готовкой. – Она улыбалась, глядя на него. – Кто же смотрит за Джолли? – Лорена. – Твоя бывшая жена? Видимо, вы в прекрасных отношениях. Судя по тону, сама Сандра была от этого обстоятельства совершенно не в восторге. Что ж, он тоже. Хорошо, что Сандра не знает о том, что даже простое воспоминание о Лорене способно напрочь отбить у него всякое плотское желание. – Мы все еще живем в одном доме. – Высокие отношения! – ирония ей удавалась с трудом. – Это большой дом. – Наверное, вы вместе, чтобы не травмировать дочь? – Да… ради Норы. – Тогда как насчет Джолли? Не мешает ли она вам? Они разговаривали, и он не мог на нее не смотреть. Господи, как же она красива сейчас! И выглядит такой молоденькой, словно и не было этих лет… Никакой косметики, чистая, нежная кожа, волосы слегка растрепаны… Он помнил, как хорошо было зарываться в эту золотую волну пылающим лицом, ловя последние содрогания ее плоти, помнил, как целовал ее локоны по утрам… – Что-то не так? – В ее голосе прозвучала тревога, когда она заметила его взгляд, устремленный на нее. – Твои волосы. Нет, просто… Его голос прервался. Она подняла руки к волосам, и при этом движении под тонкой тканью топа четче обозначилась ее грудь. Она казалась скорее обнаженной, чем прикрытой одеждой. Филипп почувствовал, как пересохло горло. – О, Боже! Я так торопилась ужинать, что забыла про расческу. Наверное, это выглядит кошмарно? Пожалуй, стоит пойти и причесаться… – Нет. Не надо. Его руки слегка тряслись, хотя какое там слегка – он пролил кофе, и Сандра со смехом принялась ему помогать вытирать пол. Ее распущенные волосы коснулись его руки, он ощутил тепло ее тела… Что она делает? Соблазняет его? Эта одежда, эти улыбки. Да, наверняка. Что ж, вскоре это станет ясно. Жертва сама спешит в ловушку. Сандра вытирала пол, страшно радуясь тому, что может спрятать пылающее лицо. Филипп не просто выбит из колеи. Он подавлен. Он возбужден. Он вне себя. Замечательно, в такой ситуации лучше всего заговорить о другом мужчине. – Джеймс тоже неплохо готовит. – Неужели? – Например, его спагетти болоньезе бесподобны. – Полагаю, не все итальянцы с тобой согласятся. Сандра только хмыкнула в ответ на его сухое замечание. Затем, словно не обращая на реакцию Филиппа никакого внимания, продолжила рассыпаться в комплиментах Джеймсу. – Я его очень ценю. Он много для меня сделал. Не всякий адвокат так внимательно относится к своим клиентам. Думаю, я уже говорила, что своим освобождением я обязана ему. Филипп казался полностью сосредоточенным на приготовлении ужина. Что ж, это вполне объяснимо. Как заставить его оглянуться, посмотреть на нее другими глазами, понять, что она вовсе не чудовище? Нужно вести себя более дружелюбно и открыто. Отбросить настороженность. Он должен расслабиться – и пойматься. – Могу я чем-нибудь помочь? – Вряд ли. Все уже готово. Мясо в духовке, рис и картофель на подходе. Он налил себе вина. Напряжение все еще не отпускало его, это ясно читалось в неловкой позе и недоверчивых взглядах, которые он бросал на нее исподтишка. Сандра улыбнулась, как можно более непринужденно и сердечно. Вино согрело ей кровь, приятное тепло растеклось по всему телу. Неожиданно из ее ослабевших пальцев выскользнул бокал. Филипп резко дернулся, подхватил его на лету, а она окаменела от неожиданного открытия. Ловя бокал, он нечаянно коснулся левой рукой ее плеча, и эта рука пылала. Сандра чувствовала, как этот огонь пожирает все тело Филиппа, хотя внешне он был только слегка напряжен. Невидимое пламя разливалось вокруг них, и она опять, как тысячу раз раньше, почувствовала свое полное бессилие и неспособность сопротивляться этому всепоглощающему огню. Их губы были так близки… На расстоянии одного поцелуя. Его отяжелевшая рука скользнула с ее плеча на грудь. Они все ближе и ближе друг к другу… Неожиданно он резко убрал руку. Сандра перевела дыхание и почувствовала, как запылали ее щеки, когда он молча поставил спасенный бокал рядом со своим на стол и вытер салфеткой ее забрызганное вином плечо. Затем он также неспешно вытер руку и уставился на нее взглядом, способным парализовать кого угодно. – Почему ты нервничаешь, Сандра? А ты что, сам не понимаешь? Потому что безумие сгущается вокруг нас, захлестывает, скоро затопит нас с тобой… Он помог ей, сам не желая того. – Это из-за Джолли, да? – Да. – Пойду проверю рис. Он поднялся и унес пустой бокал, а вместе с ним и свой нечеловеческий магнетизм, заставивший ее потерять голову. Почти. Через секунду он принес ей чистый бокал, а она в ответ выдавила подобие светской улыбки. Ужин прошел в молчании. Сандра изо всех сил старалась не встретиться с Филиппом глазами. Еда была превосходной, так что на некоторое время она получила передышку. Наконец она осмелилась взглянуть на него прямо. – Спасибо. Я у тебя в долгу. За прием, за этот дом, за вкусный ужин. – Что ж, в таком случае признаюсь тебе, что мне нужно твое, в некотором роде, сотрудничество. Или содействие. Это касается вашей встречи с Джолли. – О, нет… – Ради Бога, Сандра! Ничего ужасного я в виду не имел. Проблема в том, что она о тебе никогда ничего не слышала. – И это все? Что ж, с этим ты справишься, а я с радостью помогу. У меня где-то с собой была моя старая фотография, я специально взяла ее с собой… – Я имел в виду, что она представления не имеет о твоем существовании. Пауза. Тишина. Мертвая тишина. – Филипп… Как ты мог так поступить… с ней… со мной? – А что я должен был ей сказать? Что мамочка ушла? Но девочка еще слишком мала, у нее даже нет понятия времени, поэтому я вряд ли смог бы объяснить, что ты вышла и вернешься через несколько лет. Кроме того, я искренне надеялся, что этого и не случится. – Однажды она все равно спросила бы тебя обо мне. – Знаю. Но это случилось бы не сейчас, она уже прожила бы несколько лет со мной, с Лореной и Норой. Пойми, она ведь не очень понимает, что такое семья, в чем се смысл. – Она… она зовет Лоре ну мамой? – Нет. Послушай, Сандра, она слишком мала для каких бы то ни было объяснений сейчас. Я объяснил бы ей попозже, но ты появилась раньше, чем я мог этого ожидать. Послушай, она недавно вышла из пеленок, неужели ты хочешь, чтобы я что-то объяснял младенцу? Кроме того я не думаю, что ты хотела бы причинить ей боль своим появлением, Сандра. Она не могла поверить своим ушам. Столько лет она потратила на то, чтобы добраться до своей дочери, и вот теперь ей говорят, что нужно обождать до тех пор, пока та вырастет, чтобы любить ее и доверять ей! Осторожно, осторожно, Сандра. Один неверный шаг – и твоя девочка будет потеряна навсегда. – Что ты предлагаешь, Филипп? – Сандра, я понимаю, что ты чувствуешь… – Неужели?! – Во всяком случае я могу представить, каково это – заботиться о ребенке, растить его, воспитывать как своего собственного, а в один прекрасный день он спросит меня, кто я такой… Голос Филиппа неожиданно прервался. Его и в самом деле это мучает, подумала она с удивившей ее саму теплотой. – Это уже случилось с тобой, да? Тебя разлучили с дочкой? – Это… не совсем та ситуация. Он делал вид, что увлечен едой, но Сандра видела, что даже глоток вина дается ему с трудом. – Как же ты с этим справился? – А кто сказал, что я с этим справился? Я ушел из жизни Норы и полагал, что смогу вернуться обратно в любой удобный момент. Я ошибался. Теперь я это знаю, знаю и то, что скорее пойду прямиком в ад, чем позволю кому-нибудь так же надругаться над жизнью Джолли. Она растет в любви и безопасности, и я не позволю, слышишь, никому не позволю ломать ей жизнь! – Теперь ты уже знаешь, какие ошибки допустил с Норой, и можешь исправить их… – Могу. Именно поэтому предлагаю следующее: ты придешь в мой дом, и я представлю тебя Джолли как свою старинную знакомую. Ароматы специй. Ароматы цветов. Они витают в комнате, но она их больше не чувствует. – Я… ты крадешь у меня момент, о котором я мечтала все эти годы. Ведь она мой ребенок! – Я знаю. Именно поэтому я прошу тебя сделать именно так. – Нет, я не стану… – Твое счастье или ее счастье. Выбор за тобой. Для начала вы должны просто познакомиться и стать друзьями. До тех пор я не хочу, чтобы ты говорила ей, кто ты на самом деле. Она не могла смотреть в его пылающие болью и гневом глаза. Она чувствовала, что слабеет. – Не думаю, что могу на это согласиться. Все эти годы я ждала, когда она назовет меня мамой. Я буду смотреть на нее по этому взгляду… по этой боли и любви все догадаются… – Никого там не будет. Кроме меня. – А Лорена? – Она редко там бывает. – Нора? – Не имеет значения. Она слишком занята собственными проблемами, чтобы вникать еще в чьи-то. – Его руки неожиданно обвились вокруг ее плеч. – Попытайся, прошу. Ради Джолли. Я ведь даю тебе шанс, Сандра. Я мог бы затаскать тебя по судам, мог бы добиться лишения родительских прав, мог бы даже лжесвидетельствовать, и к чертям мою репутацию! Но я не хочу этого. От этого проиграет Джолли. Ты ждала уже долго – подожди еще немного. Пожалуйста. – Филипп, ты даже не понимаешь, о чем ты меня просишь. Слезы подступили к самому горлу, и она, не в силах говорить, взглянула на него с немой мольбой. Его ладонь коснулась ее щеки, и всю ее словно окатило теплой волной… …А затем они оба с некоторым недоумением уставились на телефон, надрывавшийся в углу. Филипп снял трубку. Через мгновение брови его гневно сдвинулись, а с губ слетело несколько греческих слов. Послушав еще немного, он коротко ответил: – Она здесь. – Он повернулся к Сандре. – Это Крайтон. Она собрала все свои силы, чтобы ее голос звучал веселее. – Привет. – Я чертовски волновался за тебя! – Прости, мне очень жаль… – Где ты находишься? Ты знаешь, который час? – Я… Джеймс, я совершенно потеряла счет времени. Приехала сюда и заснула… – Куда это сюда? И что он там делает? Она слышала хриплое дыхание Джеймса в трубке. – Филипп пригласил меня в свой дом. В один из своих домов. Завтра я увижу Джолли, разве это не чудесно? Она кивком поблагодарила Филиппа, подложившего ей мяса на тарелку. – Где?! Я должен быть там. И где ты, ради всего святого, остановилась? – Да не знаю я этого. А ты где? Я могла бы тебе позвонить. – Я в гостинице, у тебя есть мой номер. А теперь скажи, куда мне подъехать и когда! – Нет, мы встретимся позднее и я тебе все расскажу. Я не собираюсь воевать и брать приступом местные скалы, Джеймс. Я очень устала. Мы с Филиппом можем обо всем договориться полюбовно. Пожалуйста, не предпринимай ничего. На этом этапе мне твоя помощь не… Она в изумлении уставилась на трубку. – Он бросил трубку! – Этот может. Еще картофеля? Она задумчиво подцепила на вилку румяные ломтики картофеля. – Не понимаю, в чем дело. Раньше мы никогда не ссорились. – Возможно, ты всегда с ним соглашалась. – Филипп, прищурившись, отхлебнул вина. – В любом случае, не стоит переживать. У нас масса тем для разговора. Прежде всего, ты согласна на мои условия? Утром ты придешь через оливковую рощу ко мне домой, и мы выпьем кофе. Джолли будет играть в саду. Потом предлагаю пойти на пляж. Мои земли простираются до самого моря, и у нас есть свой собственный маленький пляж. Посмотришь, как она плавает. – А если я скажу «нет»? – Тогда я прикажу запереть все ворота, и ты близко к ней не подойдешь. Будешь добиваться свиданий официальным путем. Предупреждаю, легко не будет. Больше всего ее смущали не его угрозы, а те картины, которые вызвал в воображении его рассказ. Ее малышка играет в саду. Бегает. Смеется. Они вместе играют, купаются… Сандра резко и коротко выдохнула. Он не может ее обмануть. Утром она увидит дочь. – Я согласна. И ничего не случилось. Ничего страшного. Только Джолли стала чуточку ближе. И Филипп тоже. – Спасибо, Сандра. Я знал, ты сделаешь для нее все, как надо. Дождемся завтра. – Дождемся. Глава 5 За ужином он рассказывал ей об Острове, и его мягкий низкий голос обволакивал ее усталое тело, согретое терпким вином. – Кофе и бренди лучше пить на улице. У тебя крошки на губах остались. Она кончиком языка слизнула крошку я почувствовала нежный вкус ванили, меда л корицы. – Спасибо. На улице, должно быть, замечательно. В ушах музыкой звучали и переливались имена. Аполлон и Афродита, Троя и Одиссей, Гомер… Однако и собственная история Филиппа интересовала ее не меньше. Когда по приезде он провел ее через сад мимо бассейна, ее поразил цвет воды, но теперь, ночью, подсвеченный подводными лампионами, бассейн еще больше напоминал огромный голубой бриллиант, лежащий на темном бархате ночи, усеянном мириадами поблескивающих звезд. Они оказались в другом мире. Вокруг стояла невозможная, нереальная тишина, нарушаемая лишь цикадами, да почти неслышным рокотом волн. – Как же здесь тихо. Спокойно. – Не то что в Лондоне. Она улыбнулась в ответ. Аромат роз клубился в воздухе, и слова Филиппа звучали подчеркнуто бесстрастно и неспешно. Много лет назад венецианцы назвали этот остров жемчужиной востока. Островом Любви. Перед глазами Сандры вставали оливковые рощи и вечнозеленые сосны, стройные кипарисы и бушующие цветами поляны. Филипп рассказывал о гордых и красивых людях, о том, как исстари ценились здесь дружба и благородство, как уважали здесь гостя и умели дать отпор врагу. Он рассказывал ей о пустынных побережьях, на которых греются стаи черепах, откладывающих по сотне яиц в песок. Рассказывал о том, как маленькие черепашки вылупившись, безошибочно находят дорогу к морю и как светятся по ночам морские волны, на которых играют дельфины. Да. На Лондон это было совсем не похоже. Дайте мне время, думала Сандра, просто немного времени, и моя душа успокоится здесь, так же как успокоилось тело. – Должно быть, туристы не хотят отсюда уезжать. – Что ж, у них неплохой вкус. И она хотела бы жить здесь, неожиданно подумала Сандра. Только как раз это и невозможно. Она должна жить только в Англии, чтобы Филипп не смог добраться до нее. Сандра вздохнула. – Надо же, и вся эта красота – твоя… – Никто не может владеть красотой. – Джеймс полагает, что это не так. – Твой Джеймс слепец. И на твоем месте я бы поостерегся, ему доверять. – Ты к нему несправедлив. И вообще, не порти такой чудесный вечер. – Лучший вечер из всех, что у нее когда-либо были за эти годы. – Джеймс был невероятно добр ко мне. Даже не представляю почему. – Потому что ты – красавица. Она в замешательстве вскинула на него глаза, но он был абсолютно серьезен. Сердце забилось сильнее и чаще. И она не смогла удержаться от глупого вопроса: – Ты правда так считаешь? – Было бы странно считать иначе. Он торопливо отвел взгляд в сторону. Это было трудно. Вот она, перед ним, вся как на ладони. Ее огромные лучистые глаза, осененные не правдоподобно длинными ресницами – он знал, как страсть способна затуманить их. Ее личико с правильными и четкими чертами лица, ее шелковистая кожа, когда-то горевшая под его пальцами, нежно ласкавшими ее. Ее золотые волосы, буйной волной расплескавшиеся по плечам, и сами эти нежные плечи… Точеная спина, высокая грудь. Он помнил ее всю, не мог не помнить. Порыв ветерка еще плотнее прижал юбку к ее длинным стройным ногам, и Филипп с тревогой подумал, что у него намечаются сложности. Она слишком сексуальна, а он слишком сильно хочет ее. – Взгляни, Филипп, как здорово – летучие мыши! Маленькие стремительные черные тени носились над ярко освещенным бассейном, а в его груди неожиданно вспыхнуло жаркое, всепожирающее пламя. Их взгляды встретились. Электрический разряд, или что-то вроде того, пробежал между ними; каждый мускул в его теле был напряжен как струна… Он даже не заметил, когда его руки обвились вокруг ее талии, а ее тонкие пальцы трепетно коснулись его шеи. Они застыли, бессознательно оттягивая тот момент, когда их губы сольются в поцелуе, но и ожидание это было прекрасно, как прекрасна и нежна была ее атласная кожа, ее волосы… Он наклонялся к ней очень медленно, и стон рвался из ее груди – а Филипп очень хорошо помнил, в какое блаженное неистовство любви повергали ее его ласки раньше. Он сдерживался изо всех сил, хотя каждая клеточка его тела кричала, вопила, молила о близости, хотя все его бешеные инстинкты звали сорвать с нее одежду, прижать к себе обнаженное и трепещущее тело и любить, любить ее до беспамятства, до боли, до полного забытья… Они смотрели в глаза друг другу, не говоря ни слова. Слова были не нужны – за них говорили их тела. Ближе, ближе… Он никогда в жизни не испытывал такого. Целый мир, вся вселенная сошлись для него в нежных губах этой женщины. Трепещущие, теплые, жадные, они отвечали на его поцелуй. Мед и нектар твои губы, любимая, и нет ничего слаще на этом свете… Краем сознания он отмечал, как она дрожит в его объятиях, как выгибается в сладострастной муке. Его поцелуи становились все горячее, все ненасытнее, и вот уже она отвечает ему, все более страстно, доверчиво и ненасытно. Близость этого тела, тепло ее кожи обжигали его, заставляя разум умолкнуть, скрыться, замолчать. Теперь их тела двигались в едином томительном и зовущем ритме, и, когда он ощутил под нетерпеливыми руками опаляющий жар ее бедер, мир едва не взорвался. Он шептал ее имя в промежутках между поцелуями, она отвечала стоном, прерывистым дыханием, мольбой о любви, которой они были лишены так долго. Ничего не было больше в этом мире, на всей этой земле – только два жарких от страсти тела, только припухшие от поцелуев губы, только ласки, одновременно сжигающие обоих и возносящие на вершины блаженства, туда, где человек становится подобен древним титанам, туда, где нет иных желаний, кроме одного: любить друг друга, отдаваться и брать, постигать тайный смысл и удивляться простоте вечной истины – любовь венчает все. Она судорожно расстегивала его рубашку. Опустив глаза, он видел ее нежное личико на фоне своей бронзовой от загара кожи, видел безумие страсти в ее глазах… Дрожа от нетерпения, он разделался с застежкой юбки, почти сорвал с нее топ, ощутил под ладонями шелковую податливость напряженной от возбуждения груди. Вне себя от желания, он ласкал ее тело, про себя отмечая, как напрягаются мышцы ее гибкой спины, как вся она бьется в его жадных руках, желая лишь одного – слиться с ним и стать единым с ним существом… И все кончилось. Она прикрыла руками грудь и с глухим стоном рванулась назад. – Нет, Филипп, нет! Наткнулась на бешеный взгляд мужчины. Ей захотелось истошно кричать, выть от тоски – это ее собственное тело, выйдя из-под повиновения, восставая против призывов разума, просило, неистово требовало его горячих прикосновений. – Нет! Он отступил назад. Вцепился дрожащими пальцами в собственную густую шевелюру, словно хотел распрямить упрямые кудри раз и навсегда. Она отступила еще на шаг, стараясь не смотреть на этот бронзовый торс, которого всего мгновение назад жадно касались ее пальцы. Он спросил, тихо, почти бесстрастно: – Почему, Сандра? Она почувствовала, как дрожат ее губы. Потому что на груди у меня шрам, уродливый и пугающий, потому что я боюсь отвращения в твоих глазах и не готова его пережить… Он резко повернулся, пошел к ступеням, ведущим в дом. О Боже, нельзя так поступать с мужчинами. Они никогда этого не прощают, в панике подумала она. – Филипп, пожалуйста! Теперь его глаза напоминали два стальных клинка, разорвавших темноту. – Игра, не так ли? Свести меня с ума, разбередить старые чувства, соблазнить, подчинить себе. Ну, давай, малышка, рассказывай! Я ведь не Нико, не Крайтон, со мной не стоит играть таким образом. Это они могли бегать за тобой, как собачонки, пытаясь угодить тебе и твоим прихотям… – Прости меня, прости. Я… я потеряла голову… утратила контроль над собой, прости! Судорога пробежала по его лицу, он сдавленно выругался по-гречески. Со всего маху ударил кулаком в ладонь другой руки. Она с ужасом видела, чего ему стоит сдержать свой бешеный нрав. Секундой позже его лицо окаменело, рот превратился в прямую линию, подбородок стал каменно-твердым. Она в замешательстве опустила глаза, наткнулась взглядом на оборванные пуговицы на его рубашке и сама испугалась собственной недавней страсти. – Не терплю, когда мною играют. – Я ничего подобного в виду не имела… – А что ж ты тогда имела в виду? О, если б она сама это знала! Испуганная, опустошенная, смущенная, она стояла, едва не теряя сознание от чувства полной своей беспомощности. Не ответила, выдохнула, на самом пределе, за которым только тихий, бессильный плач: – Я не знаю… Несколько мучительно долгих секунд он смотрел на нее так, словно обещал ей самую страшную месть в мире, затем вновь повернулся и взбежал по ступеням в дом. Филипп и сам не мог определить точно свое состояние. Просто знал, что лучше ему уйти именно сейчас, пока не поздно. Пока не поздно… Еще несколько мгновений, и было бы уж точно поздно. Что с ним Произошло? Почему Сандра так поступила? Вот она в его объятиях, а вот она уже потеряна навсегда. Нет, он должен любой ценой защитить от нее Джолли. Однако мозг отказывался работать. Единственное, о чем Филипп мог думать, так это о том мучительном чувстве утраты, которое охватило его, когда эта женщина отказала ему. Обещала ему все – и не дала ничего. Ласкала и целовала его тело – и отшвырнула его от себя. Он ненавидел ее. Он ненавидел себя. Несколько минут Сандра стояла, не в силах даже пошевелиться. Затем она увидела, как Филипп, мрачнее тучи, выходит из дома. Ее охватила паника. – Филипп! Филипп, я… Что насчет Джолли? – О, мы о ней вспомнили? Вначале ты и твои прихоти, затем девочка? Господи, Сандра, как же ты эгоистична! Единственное, о чем ты думаешь, так это твои собственные планы на жизнь, твои игры с людьми, которые тебя окружают. А тебе не приходило в голову, что я вполне способен противостоять тебе? Например, не позволить тебе с ней увидеться? Ее руки снова сжались у самой груди, словно заныла старая рана, нанесенная неведомым клинком. – Нет. Ты не можешь так со мной поступить… – Есть несколько вещей, которые я планирую с тобой проделать… На лице Филиппа вдруг вспыхнула жестокая усмешка, он резко шагнул к ней, и, прежде чем она успела опомниться, яростно притянул ее к себе, стиснув так, что она всем телом ощутила его бешенство, грубо и жадно поцеловал ее в губы, а затем оттолкнул от себя и вытер рот тыльной стороной руки. Их обоих терзали боль, желание, ярость, обида, тоска, ревность, ненависть и любовь. Они оба чувствовали, что между ними натянута невидимая нить, сплетенная из желания и страха перед желанием. Они оба это знали. Это мучило их обоих. Сандра стояла, закусив стиснутый до синевы кулак зубами. Ей казалось, отпусти она кулак – и упадет, рухнет без сил на землю. Ярость в глазах Филиппа не стала меньше. – А теперь убирайся отсюда. – Джолли. Скажи, что я могу… Я должна ее увидеть! Голос прозвенел и надломился. Секунды, которые длилось его мнимое раздумье, показались вечностью. – Что ж, почему бы и нет? Но только все будет иначе, чем ты рассчитываешь. – Иначе? – Ты увидишь ее. Ты увидишь даже больше, чем могла бы желать. Увидишь, как она счастлива без тебя. Как этот остров стал для нее родным домом. Поймешь, что в любом другом уголке мира она погибнет. Увидишь, как она любит меня… И знаешь что? Ты будешь страдать, Сандра. Сильно страдать, ибо поймешь, что не нужна ей, что ее жизнь без тебя будет куда лучше и счастливее, особенно если она никогда не узнает, что ты ее мать! Она даже не заметила, как опустилась на пол. Казалось, все кости в ее теле превратились в желе. Дверь за Филиппом закрылась очень тихо, затем она услышала, как отъехала его машина. Не смогла встать, до ближайшего стула просто доползла. Все кончено. Она совершила ошибку, страшную ошибку. Ее длинный и долгий путь окончился, не успев начаться. Она потеряла дочь, которую даже не успела увидеть. Хорошо. Тогда она скажет ему всю правду. Объяснит, почему она его отвергла. Да, его гордость была задета, вот он и взбесился, теперь он хочет ей мстить. Что ж, пусть узнает правду. Нет. Она не в силах это сделать. Никто и ничто не в силах заставить ее рассказать об искалеченной груди. Это не подлежит обсуждению. Его слова ранили глубоко. Итак, понятно, что девочке лучше живется здесь, а не в Лондоне… Слезы хлынули из глаз Сандры, обжигая, но одновременно принося некоторое облегчение. Она слизывала их языком, всхлипывала. Джеймс ошибался, думая, что Филипп не обращает на Джолли никакого внимания, они оба ошибались. Обводя мутным от слез взглядом комнату, она заметила телефон. Надо позвонить… кому-нибудь, кто может ее выслушать! Трясущимися пальцами она набрала номер гостиницы. – Джеймс? Это я, Сандра. Мне… мне нужно поговорить с тобой. Ты не мог бы приехать? Пожалуйста! Филипп сидел на стволе поваленной оливы. Давным-давно шторм искалечил могучее дерево, однако до сих пор его ветви покрывались цветами и плодами. Филипп частенько завидовал такой жизненной силе. Возвращаться за руль не хотелось. Первую сотню метров он проехал на чистом адреналине, но после двух или трех не слишком удачно выполненных поворотов решил выйти из машины и подумать. С таким настроем он может погибнуть, не доехав до дома, а от этого никому лучше не станет. С самого начала он стремился избежать встречи Джолли с Сандрой. Соблазнение бывшей возлюбленной, кстати, входило в его планы. Он собирался поддаться этой женщине, чтобы потом официально обвинить ее в аморальном поведении и добиться лишения ее родительских прав. Это было жестоко. Аморально. Однако это был единственный способ не отдать ей Джолли. Филипп стиснул зубы. Он на несколько минут потерял голову, а теперь будет вынужден часами наблюдать за страданиями Сандры и ее попытками отобрать дочь. Малопривлекательное будущее. Он тяжело вздохнул, и ночной воздух принес аромат цветущих апельсиновых деревьев и вереска. Когда его ноги коснулись красной земли его родного Острова, он неожиданно ощутил прилив сил, словно эта земля посылала ему свою любовь и поддержку. Это земля его предков. После него она перейдет к Джолли. Так будет. Он мрачно усмехнулся. Крайтон проговорился, что Сандра хочет любым способом вывезти ребенка в Англию. Именно этого он и боялся. Но его девочка выросла здесь, здесь ее корни, и только здесь она будет жить. Он отправит Сандру домой, избавится от нее. Другого выхода нет. Цель оправдывает средства. До дома он дошел пешком. Неожиданно до него донесся звук приближающейся машины. Встревоженный, он в два прыжка достиг оливковой рощи и вскоре с растущим гневом наблюдал, как к домику для гостей подъехала машина Крайтона. Он разглядел бледное лицо Сандры, вышедшей навстречу Джеймсу Крайтону, увидел, как она что-то тихо и торопливо ему говорит. Затем Крайтон заключил ее в объятия. Глава 6 Если бы у нее было другое настроение, то ей бы очень понравилась дорога сквозь оливковую рощу к дому Филиппа. Джеймс был очень мил и предупредителен, он сумел успокоить ее, так что утром она проснулась – проспав, впрочем, очень недолго – относительно отдохнувшей. Она нервничала. Голубая майка, белые шорты, легкомысленный розовый рюкзачок за спиной – ни дать ни взять старинная знакомая Филиппа идет сквозь оливковую рощу в гости. Ощущения были такие же, как много лет назад, перед сложным экзаменом. Она почти не обращала внимания на окружавшую ее красоту, безжалостно топча кроссовками цветы, из которых в другое время наверняка набрала бы букет. Джолли. Что, если она ее не примет? Вдруг Филипп будет настраивать ее против Сандры? Смогут ли они вообще понять друг друга? В тюрьме она прилежно изучала греческий, но безупречное произношение магнитофонной записи и детский лепет – не одно и то же. К тому же присутствие Филиппа способно сбить и более способного ученика, чем она. Он хотел заставить ее страдать… И все потому, что его мужское самолюбие было уязвлено. О, мужчины. Сандра невесело усмехнулась своим мыслям. Дорожка между тем стала значительно шире, и вскоре Сандра смогла разглядеть стоящий на холме дом, явно старинной постройки, сложенный из больших камней. Открывшийся вид был настолько прекрасен, что Сандра замерла одновременно в тоске и восхищении. Настоящий рай для ребенка, да и не только для ребенка. Она нахмурилась и попыталась возразить сама себе. Если ребенок нелюбим и заброшен, то и скромный домик на севере Англии, где ждет свое дитя любящая мать, будет лучше любого дворца. Она купит такой домик где-нибудь в деревне, они с Джолли заведут цыплят… Значительно приободрившись, она уже смелее зашагала по дорожке и вскоре остановилась перед входом в дом. Нервы снова сдали, когда она нажала кнопку звонка. Дверь открыла длинноногая красотка в джинсах и футболке. Но это не Лорена! – в панике подумала Сандра. Кто же это? – Привет. Вы, должно быть, Сандра? Заходите. Длинные Ноги излучали холодную приветливость. Они прошли через великолепный, отделанный мрамором холл, затем через весь дом, и здесь, когда решимость почти покинула Сандру, Длинные Ноги изрекли: – Он здесь, в саду. Если все в доме будут относиться к ней таким образом, ей вряд ли удастся внушить Джолли хотя бы привязанность. Она прошла через дивный сад, словно во сне, и наконец увидела Филиппа, сидящего в тени раскидистого дерева. А рядом с ним… Руки Сандры взметнулись вверх, зажимая рот, стискивая горло. Джолли. Слезы туманили ей глаза, когда она почти беззвучно шептала: – О, моя девочка, моя милая девочка, моя малышка! Она, жадно пожирала глазами маленькую фигурку. Джолли была одета в яркую маечку и цветастые шортики, волосики собраны в хвостик, однако несколько светлых кудряшек выбились из-под резинки и солнечным ореолом окружали личико малышки. Сандру переполняла любовь. Ее дочь прелестна. Они будут счастливы, обязательно будут, любовь Сандры сломает все преграды на пути к этому счастью! Девочка возилась с разноцветными деревянными кубиками, и Сандра почувствовала нечто вроде гордости, что ее дочь так здорово умеет играть в одиночестве. Больше всего ей хотелось кинуться вперед и заключить девочку в свои объятия. Она знала, что это невозможно, и потому стояла, превратившись в колонну, скрытая кустами, предоставленная сама себе. По крайней мере, здесь она может хотя бы не скрывать слез счастья. Сейчас она выйдет, мило улыбнется и познакомится… Со своей дочерью! Порыв ветра разрушил башню из кубиков, и Джолли возмущенно взвыла: – Папа-а-а-а! Сандра в ужасе прижала пальцы к похолодевшим губам. Филипп, обнаруживший ее присутствие только теперь, торопливо подошел к ней и тихо поинтересовался: – Ты давно здесь? – Достаточно, чтобы услышать… Как ты мог, как ты посмел это сделать? Какими еще способами ты пытаешься отобрать моего ребенка?! – Я стараюсь поправлять ее, но она так решила сама. Она вообще очень решительная, и у нее есть собственное мнение, ты скоро сможешь в этом убедиться. – Что ты хочешь этим сказать? И что ты уже наговорил про меня? – Ничего я ей не говорил. Я вообще не собирался тратить на это время. Ладно, оставим это. Ты готова? Я собираюсь вас познакомить. Злость, обида, все разом вылетело у нее из головы. Желудок провалился куда-то очень глубоко, а вот сердце заколотилось где-то в горле. – Филипп, я… я готова, но… Я должна тебя предупредить. Если я замечу, что ты хоть словом пытаешься повлиять на ее отношение ко мне, я немедленно отправлюсь за Джеймсом. Подключу адвокатов. У Джолли должна быть возможность узнать свою мать и полюбить ее. Я ясно выразилась? – Яснее не бывает. Полагаю, именно об этом вы договорились с Джеймсом сегодня ночью? Он застал ее врасплох, и она, покраснев, выдавила: – Э-ээ, да. – А как насчет утра? Может, он тебе еще кое в чем помогал? Она вспыхнула от негодования. – Как ты смеешь… – Твое возмущение очень красноречиво. Будь осторожна, Сандра. В твоем положении нужно вести себя святее папы римского, а ты пошла по рукам. Сейчас Край-тон, кто следующий? Это может обернуться против тебя. Она смерила его холодным взглядом, хотя вообще-то он был в чем-то прав. Джеймс хотел остаться на всю ночь. Разумеется, это был всего лишь дружеский жест, но ему стоило бы подумать, как это могут расценить другие! Например, Филипп. – Я не желаю выслушивать твои оскорбления. Тем более, препираться с тобой. Сейчас я хочу просто увидеть мою дочь, ничего больше. – Ты помнишь наш уговор? – Да, да, я все помню, я скажу, что знала ее папу, я сдержу свое слово, Филипп, но и ты помни: никаких трюков! Он усмехнулся. – Мне они не понадобятся. Он выглядел очень уверенным в себе. Поднял руку и помахал кому-то в доме. Через минуту из открытых дверей веранды выплыли Длинные Ноги. – Ты не принесешь нам кофе, Анастасия? – Разумеется. И апельсиновый сок для Джолли? Я испекла бисквиты. Если хотите, принесу и их. Филипп улыбнулся красотке, она улыбнулась ему. Сандра тоже выдавила вежливую улыбку, хотя больше всего на свете ей хотелось, чтобы Длинные Ноги исчезли с лица земли. Немедленно. – Предупредительная девица! Сандра подумала, что говорит точь-в-точь как ревнивая жена, и немедленно залилась краской. Какое ей дело до этой девушки? – Она дьявольски портит мне фигуру, потому что готовит как ангел, – заметил Филипп. – А вообще она сокровище. Бриллиант среди женщин. – Скорее, жемчужина. – Нет, бриллиант. Бриллианты – навсегда. – Ты хочешь сказать, что этот бриллиант навсегда останется при моей дочери? – Анастасия будет оставаться здесь столько, сколько пожелает сама. Очень интересно, он что, гарем здесь собирает? Против своей воли Сандра представила, как прошлой ночью он заявился домой, злой и возбужденный. Что, интересно, могло произойти в таком состоянии между ним и этой нимфой? – Надеюсь, она хорошо относится к Джолли? – Прекрасно. Вскоре ты сама увидишь, как счастлива твоя дочь. Джолли, малыш! Он спустился в сад и окликнул девочку. Та подняла голову, окинула Сандру безразличным взглядом и продолжала возиться с кубиками. – Это Сандра, она знала твоего настоящего папу, еще в Англии. Еще один взгляд, столь же равнодушный. А чего ты ждала, одернула себя Сандра. Что она немедленно вскочит и помчится к ней, что голос крови подскажет ей, кто перед ней стоит? Филипп, усмехнувшись, сел в удобное кресло из соломки. Сандра неловко опустилась прямо на траву, рядом с Джолли. – У меня есть для тебя подарок. Сандра говорила по-гречески, чем явно был удивлен Филипп. Девочка взглянула на нее в третий раз. Фамильные ресницы Фестанакисов взметнулись – и Джолли опять отвернулась к своим кубикам. Этого ребенка не подкупить. Что ж, значит, сильный характер, в некотором отчаянии подумала Сандра. Она ждала и наблюдала. Пальчики у малышки очень ловкие. Ничего общего с короткими, неуклюжими и грубыми пальцами Нико. Скорее, она унаследовала руки Филиппа. Сандру терзали одновременно боль и радость. Джолли очень хорошенькая. Любая мать могла бы по праву гордиться такой дочуркой. Беда в том, что она, Сандра, не любая. Она была в тюрьме, и это еще не раз откликнется ей. Рюкзак выскользнул из ослабевших рук, вещи рассыпались по земле. Филипп насмешливо смотрел, как она пытается запихнуть все в сумку, а она… Она вдруг похолодела, почувствовав прикосновение маленьких пальчиков. Джолли помогала ей! Едва заметив реакцию Сандры, девочка насупилась и отошла, но Сандра улыбнулась и протянула ей пакет. – Спасибо тебе, ты очень здорово мне помогла. Здесь подарок для тебя. Через минуту Джолли с восторгом рассматривала красивую куклу, одетую в нарядное платьице. Когда под платьицем обнаружился ярко-розовый купальник, девочка издала громкий вопль восторга. Кроме того, в рюкзачке куклы обнаружились щетка для волос, крем для загара, полотенце и солнечные очки. Филиппу было немедленно ведено расчесывать щеткой желтые кукольные волосы, а сама Джолли, высунув язык, пыталась надеть на нее солнечные очки. Сандра чувствовала себя так, как будто выиграла миллион фунтов. Филипп с притворной строгостью посмотрел на девочку и сказал: – А что нужно сказать? Явно смутившись, Джолли обвила ручонками его шею и надулась, но все же выпалила: – Большое спасибо! Сандра, неожиданно обессилев, опустилась в плетеное кресло. В этот момент подошла Анастасия с большим подносом. Накрыто было на троих, и Филипп с удивлением посмотрел на девушку. – Ты не выпьешь с нами кофе. Стаей? – Не сейчас, Филипп. Я делаю тиропитгу. Уходя, она ласково потрепала Джолли по голове, и девчушка ответила ей веселой улыбкой, отчего в сердце Сандры вонзился острейший нож ревности. Она была чужой здесь, чужой для всех. Даже для своей дочери. – Джолли, к столу! Филипп разливал кофе по чашкам. – Разве она не может остаться и играть? – Нет. Она должна быть за столом, если хочет есть. – Но… – Никаких «но», это правило, которому следуют в этом доме. К изумлению Сандры, девочка спокойно поцеловала куклу, положила ее на землю и пошла за стол. – Можно-мне-пожалуйста-кусочек-бис-квита-спасибо! – Это она выпалила на одном дыхании. – Разумеется, дорогая, но… один, Джолли! Девочка хитро посмотрела на Филиппа, взяла один кусок и разломила пополам. – Нет, два! Филипп не мог сдержать улыбку: – Я еще ни разу не выиграл в наших спорах. Сандра смерила его довольно холодным взглядом и повернулась к Джолли. – Джолли, а как ты назовешь куклу? – Мама! Сандра поперхнулась, и Филипп спешно подсунул ей стакан с водой, заметив вполголоса: – Она хочет во всем походить на Нору, ничего больше. Это пройдет. В этот момент Джолли подбежала к Филиппу и, смеясь, затараторила что-то по-гречески, а он отвечал ей, но так быстро, что Сандра ничего не могла понять. Без слов было понятно одно: эти двое любят друг друга и прекрасно обходятся без посторонних. Без нее. Сандра глотала обжигающий кофе, не чувствуя вкуса. Джеймс ошибался, сильно ошибался. Очевидно, что Филипп заменил девочке и мать, и отца, а она стала ему дороже всего на свете. Это светилось у него в глазах, проскальзывало в жестах. Язык мог бы соврать, но тело говорило само за себя. Джеймс ошибался… – Сандра, ты в порядке? Ты хорошо себя чувствуешь? – Я… Да, все нормально. – Если хочешь, можешь вернуться домой, а мы пойдем на пляж, или ты пойдешь с нами? – Я пойду с вами. – Ты уверена? Он забрал чашку из ее окоченевших пальцев и окликнул девочку: – Джолли, если ты уже закончила, то можешь отправляться играть. Давай я вытру тебе губки. – А поцелуйчик? – Сладкая моя! Это был ритуал, и Сандра смотрела на него с завистью. Джолли ускакала, и Филипп повернулся к Сандре. – Послушай меня. Перестань себя изводить, хватит, Сандра! Ты же видела достаточно, чтобы понять: твоя дочь здорова, весела, счастлива… –..и любима! – Да, очень любима. Зачем ты себя мучаешь? Ты же понимаешь, что со мной ее жизнь будет только лучше. Я ее официальный опекун, и вся моя жизнь посвящена ей без остатка. Она подняла на него глаза – растерянные и полные боли. – Я не знала, что это так… У Джеймса создалось впечатление, что тебе наплевать на девочку… – Это не правда. Либо он чертовски плохо разбирается в людях, либо ненавидит меня лютой ненавистью, либо… либо он хотел, чтобы ты приехала сюда и была полностью уничтожена! – Но зачем?! Глаза Филиппа опасно сузились. – Возможно, он хочет, чтобы ты нуждалась в нем, и надеется, что в подобном случае ты станешь искать у него утешения. – Но я не буду этого делать! Джолли должна узнать, кто я на самом деле. – Зачем? Ты не думаешь, что без тебя она будет счастливее? – Возможно, сейчас ты прав. Однако вскоре она все равно захочет узнать, кто ее мать. Она уже нуждается в этом, она зовет тебя папой, а куклу – мамой. Это ненормально, Филипп. Она не просто хочет быть как Нора, она хочет точно знать, кто она такая и кто ее родители. Филипп вздохнул. У Норы те же проблемы – Лорена позаботилась об этом, отказав ему в праве называться отцом. Однако Сандра права. Не дай бог превратиться в маленького тирана вроде Норы. Сандра действительно могла бы стать решением проблемы. Только никаких истерик в доме. Хватит с него. – Я все понимаю, Сандра, но пойми и ты. Во-первых, это будет очень больно и тяжело для тебя… – Свою боль я уже пережила! И страх пережила! И унижение! Ты, Филипп, даже представить себе не можешь, как много я всего пережила! Его потрясла ее страстность. Филипп словно впервые взглянул в ее глаза и увидел в них такую боль и муку, такую страшную, старческую мудрость, что почувствовал непонятный трепет. Впустить ее в их с Джолли жизнь? Разделить с ней эту боль? – Зачем причинять себе новые страдания? Она в порядке. Будь счастлива этим и отправляйся домой. – Я не уеду до тех пор, пока Джолли не узнает правду. Возможно, это будет тяжело. Возможно – невыносимо тяжело. Но это ее право. Я так много прошу, Филипп? – А это все, что ты просишь? Теперь в его голосе были только сталь и лед, ни следа сочувствия. Во всяком случае, врать не было смысла. – Возможно, когда она подрастет, я могла бы забирать ее на каникулы. – До ее совершеннолетия она не покинет Остров без меня. – Что ж, тогда я обращусь в суд. – Только деньги зря потратишь, и Край-тон должен это понимать. Сходи к какому-нибудь другому адвокату и узнай наконец правду. Джолли под моей опекой, Сандра. Ты можешь навещать ее два раза в год… – Но этого мало! – Тогда оставайся здесь жить. Один мой друг развелся со своей женой-испанкой. Ребенок остался с ним, и теперь они живут на Острове. Тогда его жена продала дом в Испании, оставила работу и поселилась здесь. В противном случае она не смогла бы видеть своего ребенка. Оставайся – или никогда не увидишь Джолли. Глава 7 Сандра сидела тихо-тихо, слушая, как Филипп читает племяннице сказку на ночь. Если отбросить в сторону все ее душевные муки, то день получился вполне идиллический. Вначале они ходили на пляж. Дорога к нему вела от самого дома, сквозь чудесный сад, наполненный благоуханием цветов и пением птиц. Джолли не молчала ни минуты, сама напоминая маленькую птичку. Мир дарил свои сокровища маленькой хозяйке Острова. Пестрая ящерица на горячем камне, сердитая водяная крыса, нырнувшая в пруд при их приближении, акулья челюсть, выброшенная морем на берег, – все было интересно, и Филипп терпеливо рассказывал, разъяснял, показывал и учил. Они говорили по-гречески, и Сандра подумала, что это будет главной проблемой для установления дружбы с дочкой. Филипп понял, о чем она думает. – Лорена родилась и выросла в Англии, они с Норой говорят в основном по-английски. Джолли одинаково знает оба языка, но мы с ней чаще говорим по-гречески. Сандра ничего не ответила, только сердито посмотрела на него. Весь остаток дня она посвятила наблюдению за Джолли. Однажды ей даже удалось подержать дочь на руках. Она подхватила ее, когда большая волна от проходящего корабля хлынула на берег. Джолли верещала от восторга, а Сандра таяла от счастья. День был полон горького счастья, сладкой тоски. Теперь этот день подошел к концу. Филипп дочитал сказку, Джолли засыпала. Постепенно и его глаза закрылись, и Сандра могла беспрепятственно наблюдать за ними обоими. Сильное, мужественное, красивое лицо Филиппа – и нежное личико ее дочери. Как жаль, что отцом девочки был Нико, не Филипп! С ним она вырастет в безопасности и счастье… Но Джолли должна вырасти с ней, со своей матерью! Плоть от плоти, кровь от крови ее! Филипп вздрогнул, освобождаясь от сонливости, тихо поднялся и помахал рукой сонной девочке. – Спокойной ночи, Джолли. Попрощайся с Сандрой. – Спокойной ночи, Сандра. – Спокойной ночи, Джолли, малышка. – Спокойной ночи, Мама. Сандра застыла на месте, Филипп тоже окаменел. Медленно, очень медленно, чтобы не разорвалось от счастья сердце, она повернулась к девочке. Джолли заботливо укутывала куклу и целовала ее в щеку. Куклу Маму. Филипп не мог произнести ни слова. На его глазах Сандра взлетела к небу и рухнула наземь. Он видел ее бурную радость и не менее бурное разочарование и боялся признаться самому себе, что ему жаль ее. Сандра стремглав бросилась из комнаты, словно за ней гнались все псы преисподней. Филипп последовал за ней, недовольно хмурясь. События развивались стремительнее, чем ему бы хотелось. Сандра съежилась на ступеньках дома. Больше всего ей хотелось оказаться далеко-далеко отсюда, а еще – спать. Часами. До самой Англии. Филипп сам не знал, почему опустился рядом с ней и тронул за плечо. – Мне очень жаль, Сандра, правда, очень жаль, что так получилось. – Уходи. – Прости. Мне жаль… Он был бессилен ей помочь. Слишком сильное разочарование постигло эту красивую женщину с глазами старухи. Филипп вздохнул и ожесточенно потер подбородок. – Не лучший момент для тебя, я понимаю. И жаль Джолли. Я был слеп. – Слеп? – Да, я не видел, что ей действительно нужно. Сандра забыла про слезы, про боль в груди, про все на свете. Она смотрела на Филиппа с надеждой, умоляюще, не веря до конца тому, что он сказал. Неужели он позволит ей остаться рядом с дочерью? Она вцепилась в его руку и заговорила судорожно срывающимся голосом: – Филипп, ты хочешь, чтобы я уехала, но ведь это не правильно, ты же сам видишь. Ей нужна мама. – Да, мама ей нужна. Но вот ты… – Ты все еще считаешь меня преступницей, но это не правда. Да будь это и правдой, Джолли все равно нужна мать, ее собственная родная мать! Не Лорена, не Анастасия, не любая другая, а я! Ее настоящая мать! Позволь мне стать частью ее жизни, Филипп, она нуждается во мне! – Ты просишь слишком многого… – Нет, если ты действительно думаешь о ней! Если ты просто мстишь, тогда другое дело, но, если ты хочешь Джолли добра, позволь мне быть с ней! – Мне надо подумать. – И как долго? – Я не знаю. Сколько понадобится. Одна часть меня хочет войны… – А другая? – А другая очень боится, Сандра, что ты принесешь нам несчастье. – Как я могу желать плохого моему собственному ребенку? Я буду осторожна, Филипп. Предельно осторожна. Ты сам скажешь, когда будет можно. Я буду подругой ее отца до тех пор, пока ты сам не скажешь ей правду. – На это может уйти много времени. – У меня в запасе целая жизнь. Разве есть что-то более важное? – Хотелось бы верить. Вот что: я обдумаю все как следует и поступлю исключительно в интересах Джолли. Не в твоих, Сандра. А теперь, будь добра, перестань терзать мою руку. Она в смущении выпустила его и увидела, что от ее пальцев на его коже остались следы. – Прости. Я потеряла голову… – Как обычно. Ладно, у тебя был трудный день. Не то слово, однако она ни на что бы в жизни этот день не променяла. Некоторое время Сандра сидела на ступенях. До нее доносился приглушенный разговор Филиппа и Анастасии. О чем они говорят? Двери распахнулись, и Филипп с некоторым подозрением посмотрел на нее. Она утомленно улыбнулась. – До завтра. – Подожди, я провожу тебя. – Я и сама отлично могу дойти! Рука Филиппа обвилась вокруг ее талии. Она ощутила тепло его тела – и его возбуждение! Ему стоит поторопиться к Анастасии, промелькнула в голове циничная мысль. – Упрямая женщина! Ты слишком слаба, еле ноги переставляешь. – И совершенно не расположена к чьему-либо обществу. Голос Филиппа был непривычно мягок, но слова звучали твердо: – Перестань сражаться со мной. Я не могу отпустить тебя одну в таком состоянии. – Что, опять репутация? – Разумеется, ей будет нанесен урон, если ты помрешь на моей земле. – О, я лучше поползу на четвереньках, чем позволю, чтобы твоя драгоценная репутация так пострадала! – Теперь я знаю, в кого Джолли такая упрямая. Она, если уж решит что-нибудь сделать, то сделает, хоть ты умри. Сандра слабо улыбнулась и перестала сопротивляться его помощи. Путь предстоял неблизкий, а мышцы ног болели немилосердно. Давно уже ей не приходилось столько ходить. Через некоторое время он снова заговорил: – Тебе было очень тяжко? – О, да. – Но ты собираешься повторить пытку? – Разумеется. Было тяжко, это верно. Но и замечательно. Джолли великолепна. Я обожаю ее. – Думаю, завтра тебе стоит отдохнуть. – Но я хочу видеть Джолли! – Я знаю. Мне нужно время, чтобы все обдумать. – А при мне ты думать не можешь? – Не могу. – Но я не буду мешать. Я буду играть с Джолли… – Сандра, я не просто не могу думать при тебе, я не могу даже сосредоточиться. Просто прими это как факт и передохни завтра. Я же вижу, что с тобой творится. Ты что, хочешь сгореть, не успев ничего добиться? Он был прав, и Сандра ненавидела его за это. У нее даже дыхания не хватало, и, заметив это, Филипп остановился и осторожно обнял Сандру за плечи. Боясь совершить ошибку прошлой ночи, она напряженно уставилась куда-то в темноту, стараясь никак не реагировать на мягкое прикосновение его пальцев. Он отвел золотистые локоны, упавшие ей на лицо, и сказал мирно и спокойно: – Можешь спать завтра хоть целый день. – А ты… Филипп… ты не… ты не обратишь это потом против меня? Не скажешь, что я провалялась в кровати, вместо того чтобы быть со своей дочерью? – Нет, Сандра. Послушай, я вовсе не собираюсь причинять тебе какой-либо вред или настраивать против тебя Джолли. Но я не хочу, чтобы однажды ты разрыдалась на ее глазах или упала в обморок. Тебе просто нужны силы. Пойдем, осталось недолго. Они шли, обнявшись, словно любовники. Эта мысль поразила ее, хотя она прекрасно понимала, что он всего лишь следит, чтобы она не упала, а она всею лишь держится за него, обняв за талию. И все-таки на самом деле ей хотелось утонуть в его объятиях, заснуть на его широкой груди. На груди заклятого врага, который будет сражаться с ней за ее дочь всеми возможными и невозможными методами. Вилла была уже неподалеку. Сандра сделала попытку высвободиться, но Филипп не обратил на это никакого внимания. – Спасибо, Филипп. Спокойной ночи. – Я должен убедиться, что ты добралась до своей комнаты. – Следишь за мной? Думаешь, не устрою ли я в твоем доме оргию? – Не думаю, что ты на это способна, но если хочешь – пожалуйста. – Извини, я сморозила глупость. Ты очень любезен, что проводил меня и убедился, что все в порядке… – Погоди, я помогу тебе с замками. Некоторое время она тупо следила за его руками, а затем неожиданно тихо произнесла: – Ты обещал провести меня через ад. Ты преуспел в этом. – Сандра! – Уходи. Просто уходи. – Я не могу… – Почему?! – Не знаю. Вернее, слишком хорошо знаю почему. Я не забыл тебя… – Слишком поздно! Ты был нужен мне много лет назад! Ты был мне нужен, но ты, ни слова не говоря, женился на другой! Силы покинули ее окончательно, и Сандра кинулась в спальню, глотая слезы. Заперла дверь и приперла ее тяжелым стулом. Только через некоторое время она услышала, как закрылась входная дверь. Филипп ушел. Можно было плакать без помех. Филипп не мог заснуть очень долго. Перед глазами стояло заплаканное лицо Сандры. Уже настало утро, а он все еще не мог отделаться от мрачных воспоминаний. Джолли не смогла его развеселить, и Анастасия забрала ее с собой в город, «за всякими дамскими штучками». Куклу Джолли взяла с собой, и Филипп никак не мог решить, нравится ему это или нет. Он не мог ее забыть! Золотые локоны, огромные голубые глаза, полные слез и тоски, нежные руки, судорожно сжатые на груди… Тело. Ее прекрасное и желанное тело. Когда он в третий раз напутал что-то в простом счете, то понял, что ему нужно передохнуть. Филипп направился на пляж и плавал до полного изнеможения. Обратно он шел с прояснившейся головой и легким сердцем. Решение пришло само собой и было неожиданно легким. Он миновал сад и замер на минуту на вершине холма, чтобы еще раз полюбоваться раскинувшимся внизу великолепием. И увидел Сандру. Ноги сами несли его к ней, в то время как разум пытался привести свои доводы. Она должна отдохнуть и прийти в себя, а он, Филипп, никак не может этому способствовать. Они не могут быть вместе, не могут, однако огонь в крови уже пылал. На Сандре было очень открытое бикини, и при виде Филиппа она непроизвольно прикрылась руками. После вчерашнего вечера между ними возникла странная неловкость, и он поспешил разрушить ее, отведя взгляд от ее тела. – Не ожидал тебя здесь увидеть. Извини за вторжение. Хотел поплавать. – О чем ты говоришь, это же твой пляж. Она опять нервничала, видимо из-за того, что он застал ее праздно отдыхающей на пляже. Филипп почувствовал себя виноватым и попытался вложить в свою улыбку максимум дружелюбия. Ободренная Сандра заговорила спокойнее: – Я спала долго-долго. Выспалась, почувствовала себя значительно лучше и решила искупаться. Мне ужасно здесь понравилось вчера. Я хотела провести здесь весь день. – Я бы тоже хотел. Не против, если я останусь? – Я уйду, если мы опять начнем выяснять отношения. Сегодня день отдыха. – Я не буду выяснять отношения. Хочу просто поваляться на песке и ни о чем не думать. Рад, что тебе лучше. – Ты был абсолютно прав, мне необходима передышка. Слишком долго я жила в напряжении. – Могу себе представить. Непрошеная жалость опять охватила Филиппа, и он постарался забыть о ней. И не смотреть на ее грудь. Сандра – его противник. Она хочет забрать у него Джолли. Как золотится на солнце ее кожа… – А где Джолли, Филипп? – Скупает все розовые платья в магазинах города под руководством Анастасии. – Анастасия хорошо с ней ладит, да? А Джолли когда-нибудь называла ее мамой? – Один раз. Давно. – Одного раза вполне достаточно, Филипп. – Знаю. И Анастасия знает. Она сразу же все объяснила Джолли. Все наши родственные отношения. – В каком смысле? – Анастасия моя золовка. – Она сестра Лорены?! – Ее муж умер полгода назад от рака. Анастасия вбила себе в голову, что никогда больше не выйдет замуж и не будет иметь своих детей. Это, конечно, смешно, но во всяком случае она очень любит Джолли и с удовольствием ухаживает за ней. А я желаю Стаей только счастья. Она так преданно ухаживала за своим мужем! Она замечательная. – Бриллиант среди женщин, я помню. Бедная Анастасия. Должно быть, ужасно потерять мужа так рано. Все мечты, все надежды на будущее… Сандра казалась тронутой до глубины души – и потрясенной. – Сандра? – Прости, я задумалась. Он быстро умер? – Ее муж? Да, к счастью, он почти не мучился. Они оба жили со мной. Так ей было легче. Не надо было заниматься домашними делами, можно было все отдавать ему. – Вам всем пришлось нелегко. Филипп недоумевал, почему он все ей рассказывает. Он никогда и никому не рассказывал об Анастасии, и даже в собственной семье не раскрывал своих чувств, а вот перед Сандрой захотел раскрыться. – Худшие минуты я испытал, когда она прорыдала всю ночь. Я чувствовал себя беспомощным. Я готов был сделать для нее все, что угодно, но в ту минуту помочь ничем не мог. – Никто не смог бы. Есть вещи, через которые люди проходят в одиночестве. Человек проходит сквозь испытания – и становится сильнее. Ты все делал правильно, Филипп. – Ты так думаешь? – Ты поддержал ее, когда она в этом нуждалась. Она тебя очень любит. – А я – ее. – Еще бы, без Анастасии он бы пропал. – Ты помогаешь ей и сейчас. Ее жизнь наполнена смыслом, ведь она заботится о вас с Джолли, как… мама-наседка о цыплятах. Филипп прекрасно понимал, о чем думает Сандра. Он осторожно взял ее за руку. – Анастасия не займет место матери Джолли никогда. Она попросила у меня разрешения остаться и приглядывать за домом после смерти мужа. С одной стороны, ей необходима семья, с другой – она не хочет быть обузой. К тому времени моя экономка уволилась, и я с радостью согласился на замену. Сандра слегка нахмурилась, глядя на их сплетенные руки: – А разве никого не шокирует, что она живет с тобой в одном доме? – Но ведь здесь же живут и Лорена, и Нора. Все знают, что мы одна семья, и никого это не удивляет. – Бедная Анастасия. Надеюсь, однажды счастье вновь улыбнется ей. Пойду окунусь. Он смотрел ей вслед и вспоминал, какой веселой и полной жизни она была раньше. Услышит ли он когда-нибудь еще ее беззаботный смех? Немного погодя Филипп скинул футболку и отправился вслед за ней. Качаясь на волнах и глядя на Сандру, он продолжал думать о Джолли. Что ж, однажды он уже принял решение – это касалось Лорены и Норы. Теперь Джолли. Сандра права – девочке будет легче с родной матерью. Единственное, на что он не пойдет, так это на то, чтобы они оставались наедине. Никогда! Филипп быстро поплыл к берегу. Сандра догнала его, и они одновременно ступили на золотистый песок. Филипп подал ей руку, помогая выйти из воды, и увидел ее сияющие глаза. – Ты принял решение! – уверенно сказала Сандра. – Ты позволишь мне остаться рядом с ней и стать ее другом! – Какого черта, откуда ты… – Я прочитала тебя! – Прочитала?! – Я следила за выражением твоего лица там, в море, и поняла все. Ты принял правильное решение, Филипп! Он медленно поднял на нее глаза: – Только не заставляй меня пожалеть об этом. Если ты причинишь девочке вред… – Я клянусь! Только ее интересы, только ее счастье, Филипп. И спасибо тебе. – Я делаю это для Джолли, не для тебя. Честно говоря, в последнем он уверен не был. Почему-то Филипп чувствовал так, словно с его плеч свалилась тяжелейшая ноша. Они будут видеться. Узнают друг друга лучше. Безумие. И счастье. Филипп пытался сосредоточиться, но счастливое личико и золотые кудри начисто перечеркивали эту возможность. Радость Сандры наполняла его душу светом, а еще он страстно хотел ее поцеловать. – О, Филипп, я так счастлива! Прежде чем они оба опомнились, Сандра обняла его и расцеловала в обе щеки, а он, не отдавая себе отчета в том, что делает, жадно приник к ее губам, и через секунду она ответила на его страстный поцелуй. Еще через мгновение она отстранилась и с некоторым смятением взглянула на Филиппа. – Не могу поверить, что я это сделала! Он улыбнулся: – Ты никогда не отличалась благоразумием. – Это так. Но я это сделала! Повернувшись, Сандра, смеясь, снова бросилась по горячему песку прямо в нежные объятия морских волн. Глава 8 – Думаю, надо пойти покормить животных. Филипп и Джолли пришли с утра к Сандре, как и договорились накануне. Сандра счастливо улыбалась, видя, как Джолли скачет по садовой дорожке. – Каких же животных, милая? – Цыплятов. – Цыплят. И еще индюшек, козочек, овечек и гусей. – В голосе Филиппа звучала неподдельная нежность. – Пойдем, Сандра. Мы тебе все покажем. Джолли приберегла это от своего завтрака. Малышка сжимала в кулачке большой кусок хлеба. Филипп повторил свои слова по-гречески, и она энергично закивала, тряся золотистыми кудряшками, из которых немедленно выпали все заколки. Сандра протянула к ней руки. – Позволь, я помогу… Но девочка увернулась от нее, спряталась за ногу Филиппа и недоверчиво глядела на Сандру немного исподлобья. Еще слишком рано. Она просто не привыкла. Сандра знала, что это так, но обида и боль все равно терзали ее сердце. – Дай-ка мне заколку, Сандра. Филипп поставил на землю свой пакет с хлебом, нагнулся к девочке, собрал ее волосики вместе и мгновенно закрутил их в аккуратный хвостик, что свидетельствовало о большой практике в этом сложном деле. Девочка в ответ одарила его абсолютно солнечной улыбкой. Через минуту они отправились в путь. Джолли ехала верхом на Филиппе, ухитряясь еще и подпрыгивать у него на плечах. – За птицами ухаживает специальный человек, так вот он сообщил, что у индюшек вылупились птенцы. Я решил, что Джолли захочется на них взглянуть. Они шли среди виноградников и цветов, Джолли болтала ногами и использовала голову Филиппа в качестве походного барабана. Наконец он подхватил ее и поставил на землю. – Вот и они. – Цыпляты… Джолли в полном восторге ринулась в самую гущу перепуганных индюшат, производя среди них эффект маленькой бомбы. Сандра улыбнулась. – Вся в меня. Такт и аккуратность… как слоник в посудной лавке. Филипп улыбнулся в ответ. – Всего лишь здоровый энтузиазм. Смеясь, Филипп поймал Джолли за руку и стал показывать ей, как правильно кормить индюшат – сначала кидать крошки дальше, а постепенно все ближе и ближе, чтобы птенцы успели привыкнуть. Вскоре пара самых отчаянных птенцов уже толкалась у ножек девочки. – Привет, цыпляты… – Цыплята! – Я и говорю, цыпляты. – Стой, не двигайся, малышка, будь очень осторожна. Девочка превратилась в маленькую статую, шевелились только ее пальчики, крошащие хлеб. Филипп с улыбкой протянул Сандре кусок хлеба. Он прекрасен, подумала она, он прекрасен и добр к моей девочке. Она пыталась понять греческую речь, когда они с Джолли сыпали зерно птицам и кормили остальных зверей в загоне. Что-то привлекло ее внимание, что-то белое около клумбы. – Глядите-ка, я нашла яйцо! Сандра осторожно положила находку в чумазую ладошку своей дочери. Девочка в восхищении уставилась на яйцо. – Оно тепленькое! Филипп склонился над девочкой и мягко улыбнулся. – Осторожно, оно очень хрупкое. – Это тебе на завтрак, маленькая. – Сандра не могла отвести взгляд от лучистых глаз Джолли. – Да, да! Большое спасибо! Сандра бросила на Филиппа благодарный и теплый взгляд, но почти мгновенно отвела глаза. На секунду она представила невозможное: она, Джолли и Филипп вместе кормят «цыплятов», едят на завтрак свежие яйца и любят друг друга до конца дней своих. Только этого никогда не будет, ибо Филипп считает ее мошенницей, обманувшей многих невинных людей, и к тому же виновницей смерти его младшего брата. Может быть, он и не против поцеловаться с ней пару раз, но он никогда не позволит ей войти в его дом. Мечта была прекрасна, действительность, как всегда, гораздо неприятнее. В планы Сандры входило как можно скорее увезти свою дочь отсюда… Из этого рая? Все правильно, Филипп ведь предупреждал ее – будущее Джолли здесь, и открывшаяся истина больно ранила сердце Сандры. Ее дочь счастлива здесь… – А теперь мы идем в гости к Сандре! Голос Филиппа прозвучал совсем рядом, вернув ее к действительности, которая была совсем не так уж грустна. Даже наоборот. Джолли, издав боевой клич индейцев, кинулась бегом по дорожке. Филипп, подмигнув Сандре, ринулся за ней. Она слышала крик, смех, невнятную болтовню, опять счастливый детский смех и голос Филиппа… Я хочу быть с ним, вдруг отчетливо поняла она. Не только и не столько физически, нет. Иметь возможность опереться на его сильное плечо, поверить ему свои беды, обиды и боль, знать, что в его лице рядом с ней друг и защитник. Усилием воли она удержала готовые пролиться слезы. Нельзя расслабляться. Жизнь ошибок не прощает, не простит их и Филипп. Уставшая после шумного купания в бассейне, Джолли почти мгновенно заснула в тени миндального дерева на лужайке, а Филипп присоединился к Сандре, задумчиво болтавшей ногами в теплой воде. – Яйцо ей понравилось. – Почти так же, как настоящий драгоценный камень. – Она восторженная натура. И любопытная. Мне приходится многому учиться, чтобы поспеть за ней. Я уже неплохо разбираюсь в жуках, но червяки пока остаются для меня загадкой. – А как насчет пчел, похожих на дирижабли? – с тревогой поинтересовалась Сандра, видя, как огромное полосатое и мохнатое создание берет курс прямо на нее. – Гудит, как реактивный самолет! – Сиди спокойно, он тебя не тронет. Секунду спустя громадный шмель вознамерился доказать ошибку Филиппа и вошел в крутое пике. Сандра с воплем схватилась за руку Филиппа, пытаясь увернуться… и через мгновение оба оказались в воде, хохочущие и фыркающие. Она поспешно кинулась к лестнице, чтобы выбраться, так как ей не понравилось уже знакомое исступление в его глазах. Разумеется, он поймал ее прежде, чем она взялась за поручни. Неожиданно Сандра услыхала чей-то голос. Они оба обернулись, причем Филипп все еще не выпускал ее талию. Возле бассейна стояла Лорена. На ней были шорты и замшевая безрукавка, руки уперты в бедра, а на лице выражение холодного презрения. К изумлению Сандры, Филипп так и не снял руки с ее талии. – Привет, Лорена. Это Сандра, она… – Вместо того, чтобы развлекаться с уголовниками, обратил бы внимание на свою племянницу. Только по тому, как напряглась его рука, Сандра догадалась о его истинных чувствах. Голос же Филиппа прозвучал совершенно спокойно. – Джолли спит. Раздался всплеск. Сандра обернулась и увидела девочку лет пяти или шести в розовом нарядном платьице, украшенном немыслимым количеством лент, бантиков и рюшечек. Нора собственной персоной. Девочка занималась тем, что целенаправленно спихивала в бассейн все, что попадалось ей на пути: шезлонг, темные очки Сандры, полотенце, тапочки Джолли, тарелку, кувшин с апельсиновым соком. Филипп рванулся к ней. – Нора, ради Бога! Лорена с вызовом посмотрела на него. – Вот видишь, чего ты добился? Девочка с истошным воплем кинулась прочь от Филиппа, прижалась к ногам матери и заканючила: – Не подходи ко мне! Мамулечка, спаси меня, мамулечка-а-а! Сандра стояла, до глубины души потрясенная этой сценой. Филипп и Лорена не сводили друг с друга глаз. Во взгляде женщины пылали ненависть и вызов, во взгляде Филиппа – усталость, растерянность и беспомощность, да такие сильные, что Сандре немедленно захотелось обнять его, защитить. Сандра тихонько выбралась из бассейна, не очень зная, что ей делать дальше, и боясь, как бы не проснулась Джолли, хотя Филипп и утверждал, что сейчас ее не разбудить и пушками. В этот момент Филипп прошептал: – Забери Джолли в дом! Она осторожно подхватила маленькое теплое тельце, прижала к себе. Наконец-то моя дочь в моих объятиях, пусть даже по такому отвратительному поводу, счастливо думала Сандра, унося девочку. Она уложила ее в большое мягкое кресло на веранде и села рядом, буквально пожирая глазами любимое личико. Если бы не страх разбудить малышку, она покрыла бы поцелуями ее всю. Через некоторое время Сандра решила выглянуть и узнать, что творится у бассейна. Филипп стоял над Норой и строго говорил: – Нора, так вести себя нельзя! Лорена фыркнула в ответ: – Она расстроилась, потому что ты забыл, что Джолли идет с нами к Марии на день рождения. Нам пришлось потратить время, чтобы зайти сюда, и теперь она пропустила выступление клоунов… – Я говорил, что Джолли не пойдет. Ей это ни к чему, к тому же здесь ее мать… В этот момент Джолли глубоко вздохнула и открыла сонные глазки. На несколько секунд Сандра превратилась в ледяную статую, но девочка вновь заснула, и Сандра продолжила наблюдение. – Но ты обещал! Обещания нужно выполнять. – Это было неделю назад, Сандра еще не появилась… – Ты сказал, что она… На этот раз Джолли окончательно проснулась и немедленно заревела в голос. Сандра пыталась успокоить ее, однако девочка не желала ее слушать. Филипп возник в дверях и подхватил малышку на руки. – Она ничего не слышала, Филипп, она просто проснулась и заплакала. – Ничего страшного, Сандра, она просто испугалась. Вот так. Испугалась собственной матери. У Сандры ослабели ноги. Ей очень хотелось расплакаться еще громче, чем Джолли. Филипп ворковал с всхлипывающей и пыхтящей Джолли, ловил губами ее слезы. А затем сделал вид, что собирается откусить ей носик и ушки. Слезы были немедленно забыты, всхлипывания уступили место радостному хихиканью. Так просто! Если бы и она могла проделать все это. Но она нелюбима, она чужая! О Боже, я потеряла свое дитя, в тоске думала несчастная женщина. Сможет ли она вернуть любовь Джолли? На пороге появилась Лорена с крайне недовольным видом. – День рождения, Филипп, мы должны идти… – Я спрошу у нее. Глаза Сандры полыхнули опасным огнем. Она не отпустит свою дочь с этой ненормальной бабой и ее кошмарной доченькой! – Филипп! На два слова! Он понял, что она хотела сказать. – Не волнуйся, за рулем будет Анастасия, она и приглядит за Джолли. – Но… – Доверься мне. Неужели я отпущу ее, куда не следует? – Это ее не касается! – яростный голос Лорены. – Она мать Джолли! И имеет полное право знать, куда отправляется ее дочь. – Да неужели! Эта женщина убила твоего брата, или ты забыл? Сандра похолодела, понимая, что Джолли все слышит. Филипп стремительно подошел к Лорене и прошипел: – Ни слова больше, или я дам волю собственной ярости! Сейчас я одену Джолли, а ты подождешь ее в машине. Если она согласится ехать, то будет готова через пару минут. На этот раз ты далеко зашла, Лорена. Когда приедешь, поговорим. Сандра, обессилев, рухнула в кресло и уставилась пустым взглядом в стену. Он считает ее виновной в смерти брата и никогда не сможет простить ее, это же ясно, как ясно и то, что у нее нет и никогда не будет доказательств собственной невиновности. Ей хотелось кричать от бессилия. Он просто вежлив – как с Анастасией, например. – Филипп, я не хочу, чтобы она ехала! – Зато я хочу. Мне надо поговорить с тобой, и как можно скорее. – Но ты говорил, я смогу побыть с Джолли… – Да, но это было до этой сцены… – Сцены? Больше похоже на Армагеддон! – Ты преувеличиваешь, Сандра! – Нет, если говорить о Джолли! – Я должен уточнить кое-что. Праздник устраивают для детишек. Анастасия присмотрит за Джолли. Что до Лорены, то она кричит только на меня, на Джолли – никогда. – А Нора? – Нору никто не интересует, кроме нее самой. Она была потрясена таким отношением Филиппа к собственной дочери. – Филипп! Я не понимаю… – Дай мне время, я все тебе объясню, И он ушел с Джолли, ласково шепча ей что-то, а затем привел ее, одетую в нарядное голубое платьице, и в его нежном взгляде явно сквозила гордость за его девочку. Его девочку. Ее дочь. Они вместе махали ей вслед и улыбались, но едва она скрылась из виду, с лица Филиппа сбежала улыбка. Он тяжело опустился на софу и бросил мрачный взгляд на разгромленный бассейн, видневшийся сквозь открытую дверь. Сандра осторожно присела рядом, тронула его плечо рукой. – Филипп, прошу тебя, не волнуйся. Я уверена, Джолли не слышала ничего, что ей не стоило бы слышать. Она заплакала… из-за меня. – Но она могла слышать. Что ж, теперь ты уже не будешь считать это место раем. И знаешь, ты права. Он поднял на нее глаза, в них были такие боль и усталость, что она, повинуясь исключительно инстинкту, взяла его голову обеими руками и прижала к своей груди. Ей было его жаль. Пережитая сцена была отвратительна, и любой суд признает это. Однако теперь эта мысль не принесла радости. Она тихо гладила его темные спутанные волосы. – Я не понимаю, если вы с Лореной так ненавидите друг друга, то почему живете вместе? Вы же разведены, зачем же превращать жизнь друг друга в ад? Ответом был только горький и прерывистый вздох. – Филипп, расскажи мне, я… я хочу помочь, если смогу! Его рука судорожно вцепилась в ее плечо. – Обними меня. Это действительно поможет. Она так и сделала. Несколько минут они молчали, затем ей в голову пришла настолько шокирующая мысль, что она не выдержала. – Когда ты навещал меня в тюрьме, за Джолли приглядывала Лорена? – Анастасия. Но если бы я тогда признался в этом, ты закатила бы скандал. Ладно, пойдем уберем бассейн и выпьем по чашке чая. Я тебе все расскажу. Они в полном молчании вытаскивали вещи из бассейна и раскладывали их на солнышке, затем вернулись в дом. Она с некоторой тревогой наблюдала, как он поднимается наверх, тяжело переставляя ноги, словно спит на ходу. Затем она сама быстро вернулась в свою спальню, приняла душ и переоделась в футболку и легкую юбку, расчесала на скорую руку волосы и вышла в холл. Он тоже переоделся, но настроение не улучшилось. Сандра быстро заварила чай и поставила чашки на столик перед софой. – Садись. И рассказывай. Он даже не удивился тому, что они сидят, как и прежде, тесно прижавшись друг к другу, и его рука лежит у нее на талии, а она склонила свою головку ему на плечо. – Это началось давно. Ты ведь не дала мне шанса объясниться с тобой в день моей помолвки. Дальше произошло нечто удивительное. Филипп нежно поцеловал ее в голову, а когда она, почти не дыша, вскинула на него изумленные глаза, мягко улыбнулся ей в ответ. – Я ведь любил тебя. Очень любил. – Тогда почему ты разбил мне сердце… и жизнь? – Так было нужно. – Филипп… Его губы нежно, но властно прижались к ее губам. Это был задумчивый и тихий поцелуй, и она замерла, чувствуя, какое блаженство охватывает ее. – Помнишь, мы были студентами. Мы любили друг друга каждый день и не могли дождаться следующей встречи. Ты в тот день была одета в джинсы и джинсовую рубашку, а волосы собрала в хвост, как сегодня в бассейне. Мы пришли ко мне… – Не могу поверить, что ты это помнишь! Тогда я пожелала тебе спокойной ночи и заснула… – А мне неожиданно позвонил отец. Оказалось, что он в Англии. Приехал по какому-то срочному делу. Мы договорились пообедать вместе на следующий день. Он был чем-то встревожен, упомянул Софронидисов. Наша семья уже много лет ведет дела вместе с этой семьей, я решил, что это из-за бизнеса. – Значит, это был брак по расчету? – Не совсем так. Проблема была в том, что Лорена, единственная дочь и наследница Антона Софронидиса, попала в беду… Сандра взглянула на него глазами, полными тоски и понимания. – Она была беременна? От тебя? – Нет. Не от меня. От одного туриста, заезжавшего на Остров. – Так, значит… Нора – не твоя дочь? – Ну да. Лорене было всего семнадцать, она была необыкновенно хорошенькая, и ее соблазнил этот заезжий парень, после чего бесследно исчез, оставив ее «с подарком». Сандру захлестывали негодование и ужас. – Они заставили тебя жениться, чтобы скрыть позор? Как же ты согласился? Как ты мог, Филипп? Господи, не могу поверить, ведь я любила тебя, ты любил меня, и все это было растоптано ради какой-то молодой стервы, чтобы покрыть чужой грех… я не могу, Филипп! Ты просто крыса, жалкая крыса после этого! Пусти меня немедленно! Она вырывалась, не помня себя, не замечая, что футболка задралась чересчур высоко, грозя полностью обнажить ее грудь. Филипп не выпускал ее. Он обхватил ее обеими руками, а ногой прижал ее брыкающиеся ноги к софе. Неожиданно он начал ее целовать. Некоторое время она яростно сопротивлялась, но потом затихла, замерла в его руках, поддалась его бешеным ласкам и ответила на поцелуи. Через мгновение она сама обнимала его за шею, прижавшись к нему всем телом, но неожиданная мысль словно ударила ее током. – Погоди… Ты лжешь… Я не верю тебе! Я была там, я видела тебя, и еще праздничное меню, ведь все было известно заранее! – Они все и подготовили заранее, решив мою судьбу еще здесь, на Острове. Никто даже и в голове не держал, что я могу отказаться! Она видела, как горят огнем желания его глаза, она боролась со своим собственным любовным голодом, она сходила с ума. Он разрушил ее жизнь своим дурацким чувством долга. Прямиком отправил ее в руки Нико, грубого чудовища. Потом два года тюрьмы. Два года разлуки с дочерью. О чем она думает?! Ее глаза стали холодны как сталь, когда она произнесла сквозь стиснутые зубы: – Ладно, Филипп, попробуй вымолить себе прощение. Только старайся получше – потому что я собираюсь навсегда лишить тебя счастья быть отцом Джолли! Глава 9 Потрясенный Филипп не сразу выпустил Сандру из своих объятий. Почему-то ему подумалось, что она вполне оправилась от своей слабости и в состоянии оказать ему достойное сопротивление. Затем пришел гнев. Никто в целом мире не смел назвать его крысой! Он всегда действовал честно! В этот момент тоненький и слабенький внутренний голос робко заикнулся о том, что Сандра, скорее всего, так не считает, более того, уверена в обратном. Впрочем, и этот голос был заглушен очень быстро. Все дело было в немыслимой близости ее тела, ее порывисто вздымающейся груди. Ему хотелось прикоснуться к ней, ласкать ее, но Филипп приказал себе сосредоточиться и даже зажмурился на мгновение. Сандра ждала, и весь ее вид говорил о мрачной решимости бороться до конца. – Черт возьми, Сандра, тебя же не было, когда я объяснялся с семьей! Ты не представляешь, на что это было похоже. – Ну так просвети меня! – Неужели ты думаешь, я не говорил им о том, что влюблен и любим? Мне напомнили о моем долге, вот и все! Две семьи – моя и ее – давили на меня. Я был единственным человеком, способным им помочь, представь, единственным! Все они были моими близкими. Я всегда очень уважал Антона Софронидиса, он мой крестный, а для нас это значит очень много. И вдруг этот замечательный и достойный человек молит меня – мальчишку! – о помощи, он унижен и подавлен, ему нужно спасти единственную дочь от позора. Это было как ночной кошмар, Сандра. В соседней комнате рыдала Лорена, совсем девчонка. А потом они подослали ее ко мне. Она рыдала и вопила, у нее была истерика, в руках лезвие бритвы. В какой-то момент я даже испугался ее, потому что не понимал, кого она хочет убить – себя или меня. Знаешь, что это за чувство: знать, что от тебя зависит жизнь другого человека? Наконец, я мог лишиться уважения отца, человека, которого я обожал и перед которым преклонялся больше всех на свете. Я мог потерять семью, Сандра, самое дорогое, что у меня есть, а Лорена могла покончить жизнь самоубийством! Филипп почти кричал. В нем перемешались боль, гнев, отчаяние и презрение – к самому себе, к жизни, которая так жестоко обошлась с ним. Постепенно он успокоился, вернее, сник и заговорил тише: – Она кричала, что сделает аборт. Я не мог стать причиной гибели ее ребенка. Этого я бы не смог вынести. Наступила тишина. Он поднял глаза и увидел лицо Сандры. На нем были написаны сострадание и жалость, но теперь это не задевало его фамильной гордости. Впервые за много лет он в них нуждался. Она тихо коснулась его волос рукой. – Ты должен был рассказать мне об этом… – Нет, тогда я никогда бы не сделал того, что от меня требовали. Стоило мне увидеть тебя, как вся моя решимость… Короче, я понял, что для спасения Лорены, ее будущего ребенка и чести семьи я должен вычеркнуть тебя из жизни. Хорошо, что ты ненавидела меня, так я считал. Я надеялся, что смогу полюбить мою жену и ее дитя. – И у тебя получилось? – Нет, хотя, видит Бог, я старался. Я и Нору очень любил, и Лорену пытался полюбить, но она всегда была далека от меня. Его глаза потемнели, когда он вспомнил бесконечные капризы и истерики Лорены по любому поводу. Раньше он и не предполагал, что такие люди существуют. – Филипп, я… – Я глава семьи. Я должен был… – Но ведь ты не смог справиться с этим, не так ли? – Не смог. До появления Джолли я был просто мальчиком на побегушках. Я пытался что-то говорить, как-то влиять на Нору, но Лорена… Господи, я даже не знал, каким адом это может обернуться. Мне надо было оставить их в самом начале и не играть в отца семейства, которого они все равно в грош не ставили. – Чего хочет Лорена, Филипп? – Денег. – Нет, Филипп, любви. Все в этом мире хотят только любви. – Здесь я бессилен. Я могу обеспечить ее финансово, могу быть с ней вежлив, могу устроить ей красивую жизнь – но только не любовь. Сандра тихо вздохнула. Она ведь тоже не смогла дать Нико любовь, и их брак окончился катастрофой именно из-за этого. – Вам нужно жить отдельно, Филипп. Лорена должна разобраться в себе и найти кого-то, кто ее будет устраивать. Тебе нет никакого дела до того, как она воспитывает своего ребенка, а ты их обеих только раздражаешь. Каждая ваша встреча – повод для скандала, а кроме того, в таких условиях она никогда не найдет себе мужчину. – Как раз об этом мы и собирались поговорить с Лореной утром. Я хочу предложить ей переехать к отцу. Он будет очень рад, и его вторая жена тоже, особенно если с ними переедет и Анастасия. Жаль, конечно, потерять такую классную экономку, но так будет лучше для всех. Впрочем, тут есть одна женщина, Доника, она давно просит меня подыскать для нее работу по дому. Спрошу ее… – Ты расстанешься с Анастасией? Он улыбнулся, и ревность Сандры немедленно улетучилась. – Я расстанусь с ее бисквитами, но зато спасу свою фигуру. Сандра с тоской подумала, сколько жизней разрушила Лорена своим дешевым романом. Они могли бы быть так счастливы, могли бы иметь своих детей… Перед ней сидел мужчина, которого она любила и уважала больше всех на свете, любит до сих пор и не перестанет любить до конца своих дней. Он своими руками разрушил свое счастье, потому что спасал чужую жизнь и честь, а теперь он одинок и страдает. Ее сердце готово было раскрыться, подобно цветку, но она вовремя вспомнила очень важное обстоятельство. Филипп не изменил своего мнения о чей. Он не против заняться с ней любовью, поцеловать ее, переспать с ней, но они по-прежнему враги. – Сандра… – Чай уже совсем остыл. – К черту чай! – Ничего уже не изменить, Филипп. – Ты так считаешь? Она попыталась встать, уклониться от его объятий, но немедленно вновь очутилась на проклятой софе. Филипп целовал ее, невзирая на все попытки сопротивления, и его руки скользили по ее телу, а ее нога совершенно неожиданно обвилась вокруг его бедер… Сандра все-таки увернулась от его жадного рта и прошептала первое, что пришло ей в голову: – Мне надо позвонить Джеймсу. – Позже. – Нет, сейчас, мне нужно… – Ты что, настолько мне не доверяешь, что должна звонить адвокату даже в такую минуту? Она вспыхнула и вырвалась из его рук, возбужденная и разгоряченная и его ласками, и их отсутствием. – Ты… ты сам не доверяешь мне! Ты считаешь меня преступницей, у которой отсутствует всякая мораль… – Правильно. – Ты считаешь, что я ложусь в постель со всяким, кто мне придется по душе… – И это верно. – Так вот, ты ошибаешься по всем статьям! Джеймс мой друг и мой адвокат… – И еще он проводит с тобой ночи… – Один раз! Я была совершенно разбита, а он ухаживал за мной. Он уехал в три часа ночи… – И он никогда не спал с тобой? – Никогда!!! Неожиданно ярость исказила лицо Филиппа. Сандра почувствовала, что бешеный смерч отрывает ее от пола и несет через всю комнату в сторону спальни. Филипп прорычал, явно не владея собой: – Он целовал тебя, он к тебе прикасался, а значит, то же самое могу делать и я! Она пыталась сопротивляться, но он целовал ее все яростнее, прижимая к себе так крепко, что у нее перехватывало дыхание. Его поцелуи обжигали и лишали сил и воли. Филипп злился на себя, на нее и на целый свет, продолжая жадно целовать ее побледневшее лицо. Он не понимал, что с ним происходит. Жалость? Гнев? Ненависть? Ревность? Но почему, почему он так бешено ревнует ее, почему она вызывает у него такое дикое желание обладать ею, почему он не владеет собой?! То, что они уже в спальне, он заметил, когда споткнулся о кровать и повалился на нее, не выпуская Сандру из объятий. Они сплелись в безумный, извивающийся узел, ее ноги оплели его бедра, его руки жадно ласкали ее тело. Губы Сандры Филипп чувствовал везде – на груди, на плечах, на животе, снова на своих губах. Она вырывалась от него, забыв, что сама крепко прижимается к нему. Он мечтал только об одном: сорвать с нее одежду и овладеть наконец этим любимым и ненавистным телом. Забыть, не думать о ее мужчинах, не дать думать о них и ей самой, стереть всякое воспоминание о чужих ласках своими поцелуями, своей любовью! Он видел, что ее сопротивление уже сломлено, и, когда его нетерпеливые руки заскользили по ее бедрам, Сандра издала долгий и страстный стон. Их сердца бились с бешеной скоростью, их тела пожирало пламя страсти, и в этом огне они горели с радостью, и жаждали все новых опаляющих ласк. Она выгнулась, скользя напряженными сосками по его груди, и сама подставила ему левую грудь. – Поцелуй… Он обхватил губами сосок, нежно провел языком по его поверхности… Она тихо постанывала от удовольствия, а ее руки уже скользили по его животу и бедрам, причиняя одновременно и наслаждение, и боль. Его плоть пылала, и они оба понимали, что ни один мужчина в мире не смог бы сейчас сдерживать себя. Филипп заскользил губами по гладкой коже ее живота, вниз, вниз, к бедрам, затем нарочито медленно потянул тонкую ткань голубых трусиков… Когда она почувствовала, как его губы и язык коснулись ее плоти, она глухо застонала и сама освободилась от остатков одежды. Он чуть приподнялся над ней, шепча бессвязные, не имеющие сейчас смысла слова, скинул невесть как задержавшуюся на нем рубашку и вновь приник к телу Сандры. – Я хочу тебя. Сейчас, немедленно! – О, Филипп, да! Да! Да! Она выгнулась, словно лук в руках умелого лучника, под его горячим телом, ее ноги обвились вокруг его талии, руки, скользнув по его напряженной спине, впились в его плечи, Филипп, застонав от невыносимого, убийственного блаженства, вошел в нее, растворился в жидком серебре, и оба они потеряли счет времени. Ничего не было вокруг, и слова были не нужны, но он все-таки произносил их, то ли кричал, то ли шептал, а Сандра отвечала ему тихим эхом. Он с некоторым раскаянием подумал, что она должна хотеть более спокойной и нежной ласки, но в ту же секунду эти мысли исчезли, и осталось лишь восторженное изумление перед тем, как они превратились в единое существо, а еще пришла спокойная уверенность, что теперь ничто в мире не способно их разъединить. Слезы текли по его лицу, и Сандра ловила их губами, а он продолжал шептать ее имя, звать ее. Все это время их тела продолжали двигаться в едином ритме, все быстрее, быстрее, быстрее, вот уже невозможно дышать и шептать, уже нет сил, и даже плакать сил не осталось, но тела все убыстряют ритм, и под стиснутыми веками вдруг вспыхивает ослепительный взрыв, и вселенная стремительно сворачивается в маленькую пылающую точку, а затем снова расцветает огромным огненным цветком… Он очнулся, как ни странно, все на той же грешной земле и увидел тихую умиротворенную улыбку его женщины. Самой прекрасной женщины в мире. Наверное, ей тяжело под ним, в замешательстве подумал Филипп и сделал попытку перекатиться на бок. Сандра удержала его с легким стоном: – Не уходи… Что-то было не так. В груди Филиппа рос; снежный ком странных и необъяснимых подозрений. Что-то не так. Он все же разомкнул кольцо ее рук и сел на краю растерзанной кровати. Провел рукой по глазам. Слезы. Чьи? Его? Ее? – Куда ты? – Приму душ. Жаль, что он не сделал этого раньше. Холодная вода выводила из ступора, возвращала ясность мысли. Всего одной мысли, которая к тому же была довольно неприятной: как назвать мужчину, который занимается любовью с женщиной, которую презирает? Лорена права. Сандра разрушила их семейный бизнес и стала причиной гибели его младшего брата. Она так или иначе ускорила смерть их отца, который был потрясен случившимся и целиком отдал свои силы работе, чего ему нельзя было делать в его возрасте. Все это сделала Сандра. А он только что занимался с ней любовью. Страсть заставила его забыть обо всем! – Ты простудишься, Филипп! Только сейчас, когда она подошла и окликнула его, Филипп понял, что здорово замерз. Он вылез из-под воды и завернулся в полотенце. Брови гневно сошлись на переносице. Сандра в изумлении отступила на шаг. – Филипп… – Что сделано, то сделано. Ошибка совершена, и обратно не переиграть. Он хотел ранить ее, ранить как можно сильнее, а потом оставить истекать кровью на разоренной кровати. – А ты добилась, чего хотела, да? Лишь слегка потеряла контроль над собой, но это ерунда. В глазах женщины отразилась бездна. Голос Сандры прозвучал совершенно безжизненно: – Одевайся и уходи. Он хлопнул дверью, мельком подумав, что надо бы взглянуть, как она. Нет, не надо. Она уже большая девочка и вполне может позаботиться о себе сама. Не найдя некоторых вещей, он вернулся в спальню. Сандра лежала, свернувшись клубочком – точно так же спала Джолли. – Ты лежишь на моей одежде. Она не ответила, даже не пошевелилась, и ему пришлось самому вытаскивать из-под нее свои брюки. Все ее тело сотрясала сильная дрожь. – Сандра? – Убирайся! – Тебе что-нибудь нужно? Лекарство… Она села и уставилась на него лихорадочно блестящими глазами. – Да. Мне нужно. Мне нужна любовь. Мне нужен мужчина, который не будет использовать меня. Ты хоть понимаешь, что сделал, Филипп? – Да, я понимаю. А ты сама понимаешь, что и ты виновата в том, что случилось? Посмотри на меня! Лучше бы он этого не требовал. Из глаз Сандры на него смотрела вся преисподняя. Мука и боль такой силы, что он отшатнулся, прикрываясь руками. Отвел глаза. Заговорил глухо и страшно. – Мы убиваем друг друга. Мы можем быть либо вместе, либо врозь, третьего не дано. Либо ты в моей постели, либо ты уезжаешь из страны… – Я не могу уехать! Джолли… – Я найду способ и дам Джолли то, чего ей так не хватает. Мать. Не знаю как, не знаю когда, но найду. Забирай своего Крайтона и уезжай! – Что тебе сделал Крайтон?! Ты что, ревнуешь? – Да, я ревную. Я не могу даже думать о том, что ты с другим мужчиной занимаешься любовью, что он целует тебя, просто прикасается к тебе! И еще – я слишком сильно хочу тебя. Это меня унижает… – А если я невиновна? – Но ты виновна. – Если?! Он упорно избегал ее горящего взгляда. Встал, сгорбившись пошел к дверям. Обернулся, и его голос прозвучал сухо и отчетливо: – Это больше не обсуждается. Я хочу, чтобы утром ты уехала. Собирай вещи. Его тело не хотело уходить. Ноги прирастали к полу, и каждая клеточка молила «Остановись! Вернись!». В мозгу звучал отчаянный голос Сандры, женщины, которую он так страстно желал: А если я невиновна?! Глава 10 Сандра лежала неподвижно, отдыхая. Ей нужно собраться с силами. Она должна доказать свою невиновность и вернуть дочь, все остальное не имеет значения. Она готова отказаться от всего остального, хотя… ревность Филиппа дает ей надежду. Позже она позвонила Джеймсу, и он приехал. Они отправились в деревню и уселись за столиком в небольшой таверне. Джеймс казался очень довольным тем обстоятельством, что она наконец уезжает из дома Филиппа, и помогал собирать вещи. Однако вся его радость испарилась, когда Сандра твердо заявила, что собирается вести осаду Филиппа до тех пор, пока он не позволит ей увидеться с дочерью. Джеймс предложил самый радикальный выход: – Похитим ее и отправимся в Англию! – Я не могу, Джеймс, действительно не могу. Она едва знакома со мной, она испугается до смерти… – Ерунда, привыкнет через пару дней! – Нет. Я не стану мучить мою дочь. Как ты можешь предлагать такое?! – Я хочу помочь тебе, только и всего. Сандра, бедняжка, тебе пришлось столько вынести за прошедшие дни! – Он нежно коснулся ее руки. – Должно быть, ты совершенно разбита… – Не надо делать из меня несчастную жертву, Джеймс! Я все решу сама. Неожиданно она почувствовала, что ей неприятно его прикосновение. Как он может быть таким бесчувственным по отношению к Джолли? – Послушай, Сандра, неужели ты считаешь, что вы с девочкой сможете сблизиться, если ты будешь жить в шалаше и тайно рассматривать ее через забор? – Оставь свой сарказм. Филипп никогда не пойдет на скандал, который неминуемо разразится, если вдова его брата усядется на ступенях его дома и не сойдет с места. – Я полагал, что моту дать тебе совет, но… Теперь она отчетливо понимала, что его советы ей не нужны, да никогда и не были нужны, однако все еще медлила, не решаясь порвать с человеком, выручившим ее в трудную минуту. – Послушай меня, Сандра. Ты приехала и обнаружила, что за два года твоя дочь выросла в другой семье и вполне счастлива. Она не нуждается в тебе, Сандра. Я знаю, это больно, но на твоем месте я бы сдался. Ничего нельзя сделать, так бывает в жизни. Возвращайся в Англию и начни новую жизнь. Позволь мне позаботиться о тебе. Я все сделаю ради тебя! Филипп был прав! Джеймс врал ей с самого начала, ему вовсе не хотелось, чтобы Джолли вернулась к матери. Сандра судорожно огляделась и застыла на месте. В дальнем углу таверны сидел Филипп. Ну разумеется. Он ведь обещал, что будет следить за ней, если почувствует, что она угрожает семье Фестанакисов. Джеймс проследил ее взгляд и тоже заметил Филиппа. Его глаза сузились. – Что ж, такую возможность я не могу упустить. Пойду, скажу ему пару слов. – О чем ты собираешься с ним говорить? – О том, что ты уезжаешь с виллы и все такое. Подожди меня, я быстро. Разговор между мужчинами затянулся, и она почти расправилась с шоколадным мороженым и фруктовым пудингом, когда Джеймс вернулся. – Ну, ты готова? – Да, конечно. Заберем вещи и поедем в гостиницу. У меня была бессонная ночь. И все стало яснее ясного. Когда они приехали на виллу, Джеймс немедленно попытался обнять ее. Сандра в ужасе отшатнулась, но он не отставал. – Нет, Джеймс! Что ты делаешь? – Ну же, Сандра, не ломайся. Увидишь, тебе понравится. Да ведь ты однажды уже была в моих объятиях… – Ради Бога, Джеймс! Она отступала в панике, узнав выражение лица Джеймса. Перед ней был второй Нико, ее муж, грубый и похотливый. Ужас обессиливал ее, и она почти теряла сознание от страха, когда неожиданно прозвучал негромкий и очень спокойный голос – Оставь ее в покое, Крайтон. – Не лезь не в свое дело! – Я сказал, оставь эту женщину, или ты очнешься в самолете, в компании бригады реаниматоров. Джеймс, пятясь, отступил к машине, выругался сквозь зубы и стремительно покинул место сражения. Филипп обернулся к Сандре и так же спокойно спросил: – Все в порядке? – Д-да… Она уронила сумку, все содержимое которой рассыпалось, и они оба наклонились, чтобы подобрать вещи. Лицо Филиппа оказалось совсем близко, его голос звучал встревоженно и заботливо: – Ты правда в порядке? – Я испугана, я унижена, я не знаю, что делать дальше, но ты меня здорово выручил, и я тебе очень благодарна. Он обнял ее за плечи, открывая дверь. – Мне уйти, или ты предпочтешь, чтобы я посидел с тобой? – Я буду в порядке, как только успокоюсь. Просто… со мной уже случалось такое, но тогда все кончилось не так удачно. Он кивнул и ушел, махнув ей на прощание рукой. Утром Сандра проснулась пораньше и убрала весь дом, затем написала короткую записку своему адвокату о том, что свяжется с ним позднее. Это было ни к чему, но сейчас думать об этом не хотелось. Она шла к Филиппу. У самого дома она вспомнила, что на сегодня у него назначен важный разговор с Лореной, и решила подождать в саду. Абрикосы, миндаль, фиговые деревья и вишни цвели, источая умопомрачительный аромат, а между ними повсюду росли розы. Она вышла к огородам, где на длинных ухоженных грядках наливались соком и витаминами овощи, и с улыбкой встретила «цыплятов», которые бродили в поисках червяков по рыхлой земле. Устав, она присела в тени раскидистой оливы и задумалась. Сандре нравилось на Острове. Она изо всех сил пыталась найти хоть что-то, абсолютно неприемлемое здесь для нее самой и ее дочери, но не могла. Здесь был рай, а рай не может быть плохим. Чужой язык, чужая культура. Смогла бы она жить на Острове? Сердце Сандры забилось сильнее, когда она подумала об этом. Джолли счастлива в этом земном раю, но и Сандра не согласна быть ее мамой по выходным дням. Было и еще кое-что. Филипп. Она любила его и желала, хотя и понимала, что он способен воспринимать ее только как сексуального партнера. Пока, во всяком случае. Если бы он выслушал ее объяснения, ее рассказ о Нико! Впрочем, и тогда он воспримет это как оскорбление семьи Фестанакисов и не поверит ни единому слову. Сандра нахмурилась и поднялась с земли. Собирался дождь, и она поспешила к дому. Дверь открыл Филипп, не Анастасия. – Да? – Я пришла повидать Джолли. – Не сегодня. – Хорошо. Он закрыл дверь, а она уселась на ступеньки и приготовилась ждать. Немного погодя дверь вновь открылась. – Что ты делаешь? – Жду, когда ты переменишь свое решение. – Дождь на улице. – Я заметила. Дверь закрылась. Сандра шепотом обругала местных богов за то, что именно сегодня небеса вздумали пролиться дождем, и положила на голову свой рюкзачок. Дождь разошелся не на шутку, а неожиданный удар грома заставил ее подскочить на месте. Сверкнула молния, и Сандра пожалела, что была так непочтительна к богам. Те, судя по всему, решили провести генеральную уборку Острова, и дождь превратился в настоящую стену воды. Неожиданно она почувствовала, что на нее вода больше не попадает. Огромный зонтик раскрылся над ее головой, и Филипп хмуро буркнул: – Иди в дом. Интересно, почему это, как только я принимаю какое-то решение, являешься ты и все переворачиваешь с ног на голову. Иди наверх, прими ванну и согрейся. – Просто не знаю, как тебя благодарить за гостеприимство! – Не смешно. Вода лила с нее ручьями, и Филипп все с тем же недовольным видом удалился куда-то, а затем вернулся и принес громадных размеров махровое полотенце, в которое и завернул ее, как в кокон. После этого он сопроводил ее в роскошную ванную комнату, обложенную голубой плиткой, и ушел со словами: – Пойду найду какую-нибудь одежду. Положу в спальне. Будешь готова – спускайся. Огромная ванна, в которой вполне могли поместиться и два человека, наполнялась горячей водой, душистая пена поднималась над ней шапкой, и Сандру немедленно потянуло в сон. Если она заснет сейчас, Филиппу придется выломать дверь. Насладившись ванной, она вылезла, насухо вытерлась и отправилась в спальню, изучать принесенные им вещи. Это не было одеждой Лорены. Мужская рубашка и джинсы. После безуспешных поисков фена она просто обернула голову полотенцем, наподобие восточного тюрбана, и присела на широкую постель, передохнуть. Раздался стук в дверь. – Ты оделась? – Не совсем, но вполне достаточно. Входи. Он вошел и уселся в кресло напротив нее. – Я хочу тебе сообщить, что Лорена уехала из этого дома сегодня утром вместе с Норой и Анастасией. Джолли они взяли с собой на день-другой погостить. Отец выделил им целое крыло дома, так что проблем не будет. – Истерик не было? – Как ни странно – нет. Я выписал ей чек на круглую сумму, и мы расстались почти друзьями. Я не держу на нее зла. У Лорены была нелегкая жизнь. Ранняя беременность и жизнь с нелюбимым мужем испортят кого хочешь. – Чем она займется? – У нее неплохо получается дизайн, так что, возможно, она займется этим. Анастасия тоже так считает. – Что ж, отлично. – Где ты собираешься остановиться? – Нигде. Пока. Он мрачно посмотрел в окно, затем вздохнул и поднялся с кресла. Неожиданно ее голова склонилась на подушку, и Сандра буквально провалилась в сон. Кажется, Филипп что-то говорил, кажется, накрыл ее одеялом, но этого она уже не слышала. Она спала. Казалось, она проспала всего несколько минут, но за окном заметно потемнело. Дождь не переставал. Сандра потянулась, зевнула – и только теперь заметила, что Филипп никуда не уходил. Он смотрел на нее все еще сердито, но уже не так мрачно. – Есть хочешь? – Да, пожалуй даже очень. – Я принес фен, приводи себя в порядок и спускайся вниз. И будь любезна, смени это тоскливое выражение лица! Я предпочитаю, чтобы ты смеялась и шумела, а не чахла и бледнела в печали! Прежде чем она пришла в себя от такого заявления, он ушел. Волосы под полотенцем свалялись и скрутились немыслимыми кольцами, но она мужественно боролась с ними и победила. Джинсы и рукава рубашки пришлось подвернуть, кроме того, подпоясаться, чтобы не потерять брюки по дороге. Она спустилась по лестнице и остановилась посреди гостиной. Через мгновение в ней появился Филипп, окинул ее ехидным взглядом и ухмыльнулся, а потом поманил ее за собой на кухню. – Салат из брынзы пойдет? – Еще как! Она ела и оглядывалась по сторонам. Богатая обстановка: мраморный стол, блестящая утварь, красивые фигурки на полках… Если это дело рук Лорены, то она действительно неплохой дизайнер. Филипп набрал воздуха и выпалил одним духом: – Ты заночуешь здесь, и не смей отказываться! – Спасибо за гостеприимство. Ты уже решил, как найти Джолли мамочку? – Нет!! – Бедная малышка. Такая милая девочка, как больно будет смотреть на то, как она постепенно превращается в маленького капризного монстра… – Сандра, если ты думаешь, что помогаешь мне таким образом, то очень ошибаешься! – Но я могу помочь, ты это знаешь. За этим я и приехала. – Ты приехала, потому что ты самая нахальная, упрямая и своевольная женщина в мире! – Пусть будет так. – Что же из этого следует? Вот теперь, в самый ответственный момент смелость и кураж оставили ее. Произнести вслух то, что она придумала, оказалось вовсе не так уж просто. Сандра отложила вилку и набрала воздуха в грудь. – Ты сказал, что мы можем быть или вместе, или врозь. Дело в том, что я… Язык примерзал к небу при взгляде на Филиппа, а по телу, наоборот, прокатывалась жаркая волна. –., я готова сделать ради Джолли все, что угодно. Полагаю, ты тоже. Мы решили, что она должна лучше узнать меня, подружиться со мной. Филипп, я знаю и то, почему ты хочешь, чтобы я уехала… Филипп не говорил ни слова, и это помогало ей в той же степени, что и мешало. Восприятие Сандры обострилось, она почти физически ощущала, в каком напряжении находится Филипп, как он ждет ее слов. –..Но дело в том, что я… Я не собираюсь уезжать! Из его груди вырвался не то стон, не то вздох. – Я хочу остаться в этом доме, Филипп, потому что это устроит нас обоих. Я познакомлюсь с Джолли поближе, смогу стать частью ее жизни, а произойдет это гораздо быстрее, чем при периодических свиданиях, так что ты быстрее от меня отделаешься. Когда она привыкнет ко мне, когда узнает, что я ее мама, тогда я поселюсь где-нибудь на Острове и смогу видеться с ней, звонить ей… ну и все такое, а она будет жить с тобой все так же счастливо и беззаботно, потому что будет знать, что ее мама рядом… Дыхание неожиданно прервалось, и Сандра обессиленно сникла, умоляюще глядя на Филиппа. Его голос был страшен. – Ты… остаешься в доме?.. Ради Джолли ты согласна, чтобы тебя использовали, как обычную подстилку? Врешь ты, подумала она. Это не просто секс, как ты хочешь это представить. Однажды я сумею доказать свою невиновность, и твои чувства ко мне изменятся. – Я задал вопрос! – Да, если такова цена. Она не смотрела на него, но знала, что он не сводит с нее глаз. Атмосфера вокруг сгущалась. Вдруг из его уст вырвался короткий горький смешок. – Я согласен. Только одно условие – ты прервешь все контакты с Крайтоном. Все – ни звонков, ни писем, ни визитов, ничего! – Но мне нужен адвокат, Филипп… – Адвокат или сообщник? Он рассказал мне все, Сандра, весь ваш план, включая маршрут отступления. На твоем месте я постарался бы навсегда забыть его и его грязные игры. Они могут привести только к тому, что ты никогда не увидишь свою дочь. Сандра не верила своим ушам. – Как он мог так поступить! Зачем?! – Да он предупредил меня еще во время нашей первой встречи! Он никогда не хотел, чтобы ты добилась успеха, вот в чем дело. – Но почему? – А зачем ему чужой ребенок? Крайтон из тех мужчин, которые любят, чтобы женщина целиком зависела от них и подчинялась им. Пока ты была в тюрьме, все так и было, он был настоящим героем-защитником, но, как только ты проявила силу воли, он почувствовал, что сдает позиции и заволновался. Он выдал тебя, чтобы обречь на провал вашу операцию. Не веришь? А если я скажу, что он даже игрушки для Джолли заготовил вместе с теплой одеждой? Как, по-твоему, я мог об этом узнать? Предательство – самый мерзкий из грехов, подумала она. – Я… могла потерять ее навсегда? – Несомненно. – Как он мог так поступить… – У него был свой план, и ты была в этом плане главной целью. – Но ты, ты… как ты мог подумать, что я причиню ей вред?! Мы же спорили с ним, и я говорила, что ни за что не решусь на это, пока она не полюбит меня, пока не станет мне доверять! Неужели я могла бы увезти ее от всего, что она так любит, неужели ты думаешь, что у меня нет сердца?! – Но ведь ты тоже участвовала в составлении этого плана! – Я уже говорила тебе. Джеймс сказал, что Джолли несчастна и нелюбима, что живет на правах подкидыша, сироты без прав и без ласки. Я была уверена, что моя девочка страдает, и эта мысль сводила меня с ума. Джинсы опять попытались соскользнуть, и она подхватила их буквально на лету. Филипп тихо спросил: – Теперь ты так не думаешь? – Разумеется, нет. Теперь я знаю правду. Я даже в голове не держу забрать ее отсюда. Она счастлива с тобой, она тебя без памяти любит, а ты обожаешь ее. Я могу только надеяться и молиться, что она со временем полюбит и меня. Я останусь на острове, я найду какую-нибудь работу – я сделаю все, чтобы она была счастлива. Я говорю правду, Филипп. Верь мне. Филипп молчал целую вечность, хмуро глядя на ее тонкие пальцы, судорожно комкающие рубашку на груди. – Я верю тебе. Однако ты должна знать, что меры предосторожности все равно будут приняты. Я буду следить за каждым твоим шагом, Сандра. Этот дом станет твоей тюрьмой. – Нашел чем пугать. Видала я тюрьму и пострашнее. В этой, по крайней мере, есть бассейн. Его губы дрогнули в улыбке, но он не позволил себе расслабиться. Интересно, насколько у него хватит выдержки? – Итак, ты согласна? – Да. Проклятые штаны! Разве она сможет вызвать у него хоть какие-нибудь чувства после того, как он видел ее в таком виде? – Кстати, где все твои вещи? Вилла была абсолютно пуста. – Я оставила их в кустах недалеко от коз, овец и «цыплятов». – Значит, подождут до завтра. Ты наелась? – Да, спасибо. – Тогда пошли. Займешь прежнюю комнату Нико. В ней никто не жил с тех пор, там его вещи, но я полагаю, тебя это не очень расстроит? Она и вспоминать про свое замужество не хочет, но что же делать, если Филипп уверен в ее вине? Сандра торопливо поправила рубашку, распахнувшуюся на груди. Филипп неожиданно зарычал: – Прекрати немедленно! – Что именно? – Прекрати так сексуально выглядеть в любом барахле, которое на тебе надето! Неожиданно она оказалась прижатой к стене, и Филипп жадно целовал ее приоткрывшиеся в изумлении губы. Вспышки молний за окном и раскаты грома довершали эту фантастическую картину. Он горячо выдохнул ей в ухо: – В нашем соглашении было еще кое-что… – О, да, Филипп… Отнеси меня в постель! Нет! Погоди минуту! Она торопливо отстранилась от него и с облегчением позволила джинсам свалиться на пол. Ни секунды она в них больше не останется! Они почти бегом миновали холл, поднялись наверх, раздеваясь на ходу, ворвались в спальню и рухнули на ковер, переплетясь руками и ногами в клубок рычащей и стонущей страсти. Я люблю тебя, подумала она, я так люблю тебя, и я хочу жить с тобой и Джолли всегда, до конца своих дней, даже если ты до самого конца будешь видеть во мне только сексуальный объект! Она жадно целовала его, наслаждаясь вкусом его гладкой кожи, вдыхала его запах… Филипп ласкал ее, целовал, покусывая ее губы, а его язык возбуждающе бродил у нее во рту. Его руки властно легли на ее грудь – и тут что-то изменилось. Он нащупал ее шрам, о котором она успела забыть и которого сам Филипп не заметил прошлой ночью. Она увидела ужас в его глазах, шок, непонимание, и ее окатило волной стыда и отчаяния. Это конец! Теперь он будет испытывать только отвращение и жалость, ничего больше. Никогда Филипп не захочет заняться с ней любовью, он будет избегать ее как чумы, и они будут встречаться только изредка, сталкиваться на лестнице и отводить в смущении взгляд. Слезы застилали глаза, горькая обида сжимала горло. За что, за что это все одному человеку, Господи? Она оттолкнула его руки и выпалила, задыхаясь: – Я тебе отвратительна, да?! Я знаю, он омерзителен. Но это все еще я, и, если ты не в силах этого принять, тогда наши проблемы решены. Ты не будешь спать с женщиной, которую презираешь, а я не буду выполнять роль твоей подстилки! Глава 11 Она попыталась встать и убежать, но он притянул ее к себе. Некоторое время они ожесточенно сражались, но в конце концов Филипп победил. Слезы хлынули ручьем, но и сквозь них Сандра с ужасом заметила, что он, отстранившись, непривычно тихо сидит около нее. Просто смотрит, не делая больше ни малейшей попытки обнять ее, утешить… – Говорить ничего не надо. Где комната Нико? Покажи, куда идти, и я исчезну. Она все еще закрывала грудь руками и вспомнила, что и в ночь их любви там, на вилле, инстинктивно делала то же самое, боясь его отвращения. Филипп откашлялся и глухо спросил: – Что… что случилось? – Рак. – Сандра… Господи… Так вот что за болезнь… Поэтому ты так быстро устаешь? – Да, поэтому. Комната Нико, Филипп. Где она? Филипп был в шоке. Он обожал ее грудь – эти два идеальных полушария, увенчанных маленькими сосками, он любил целовать ее и чувствовать, как она напрягается под его губами… Что теперь будет с Сандрой? Она может умереть? Ужас окатил его ледяной волной, лишил сил, ему хотелось кричать, говорить безумные, глупые слова… Не оставляй меня, пожалуйста, не оставляй меня, ты не можешь умереть, почему из всех тысяч женщин это случилось с тобой?! Только теперь он понял, что любит Сандру, что она ему дороже жизни! Он увидел страх и боль в ее глазах и сделал то единственное, что пришло ему в голову: взял ее за руку, очень тихо и нежно. Бедняжка, она думает, что стала ему отвратительна. Менее сексуальна. Если бы! – Сандра, убери руки от груди, пожалуйста. – Нет! Ты уже видел. Хочешь еще больше унизить меня? – Нет, я хочу совсем другого. Он властно отвел ее руки в стороны и медленно, очень медленно, дюйм за дюймом стал целовать ее груди. Сандра сильно вздрогнула, когда его губы коснулись шрама, но Филипп не дал ей вырваться. Она рыдала, но теперь уже от счастья и благодарности к Филиппу, с такой нежностью и любовью касавшемуся этого жуткого воспоминания о ее трагедии. – Не плачь больше, слышишь? Сандра… а теперь… все теперь будет хорошо? Ну скажи, что все будет хорошо! – Это так важно для тебя, Филипп? – Ну… это важно для Джолли. Она улыбнулась и подумала, что и это – не худший довод, хотя она рада была бы услышать другое признание. – Я проживу сто лет и еще три года, если только раньше не сломаю себе шею, ходя колесом. Филипп прижал ее к себе и закрыл глаза. Сейчас он услышал самые главные слова в своей жизни, он узнал, что его любимая женщина не умрет, не оставит его раньше срока, и это наполнило его душу невыразимым облегчением. – Пошли в кровать. Ты должна рассказать мне все. На самом деле он и шагу не дал ей сделать, подхватил на руки и отнес в постель бережно, словно дорогую китайскую вазу. – Когда это случилось? В тюрьме ты не выглядела больной. – Возможно, повлиял шок оттого, что меня осудили, не знаю точно, но тогда я еще ничего не знала про опухоль. Просто слабела, мало ела, плохо спала. Потом онколог сказал, что все могло случиться из-за постоянных стрессов… из-за моего брака… – Что ты имеешь в виду? – Не спрашивай, Филипп. Давай оставим эту тему. Не будем об этом говорить. – Нет, я должен знать все. Хватит секретов, Сандра. Он так и не дал ей отвести взгляд, и она, набравшись духу, начала рассказывать. Филипп не отрывал от нее горящих глаз. – Я совершила ужасную ошибку. Нико был таким внимательным и предупредительным, а я потеряла голову от горя. Кроме того, он чем-то напоминал тебя, по крайней мере, мне так казалось. Только после свадьбы я поняла, что им двигали исключительно ревность и зависть, что он женился на мне только для того, чтобы ранить тебя… – Он не ошибся. Это ранило меня в самое сердце. – Нико все время говорил о тебе, и это никак не могло помочь нам с ним. Я непроизвольно сравнивала вас, а Нико… Филипп, я понимаю, что говорю неприятные вещи, но… твой брат не любил тебя. Он говорил, что ты всегда был любимчиком: в семье, в школе, среди друзей… Он страшно завидовал. – Я не знал этого. Не думал. Продолжай. Неудачный брак еще не повод для страшного стресса. Случилось что-то еще? – Он… Он был очень груб со мной. Много пил, приходил домой и крушил все вокруг, а иногда бил меня. А еще… – Что?! – Он заставлял меня спать с ним. Я не хотела. Тогда он взял меня силой. – Он изнасиловал тебя?! – Однажды. Нет, я не считаю себя жертвой. Я просто стараюсь не вспоминать то время. Нико разрушил мою жизнь, но теперь у меня началась новая. Иногда прошлое возвращается в ночных кошмарах, тогда надо собраться с силами и пережить это. Филипп смотрел на нее с болью и уважением. Сколько ей пришлось пережить! Нет, он не позволит ей больше страдать. С нее довольно. – Что ты почувствовала, когда тебе сказали, что у тебя рак? – Я просто впала в депрессию и плакала целыми днями. – Ты боялась смерти? – Я боялась не увидеть Джолли. Единственное, чего я вообще в жизни боялась! Больше мне нечего было терять. Тогда-то я и решила, что пройду огонь и воду, сбегу из ада, но найду ее и попытаюсь вернуть. Для этого надо было выздороветь. Я это сделала. Теперь ты знаешь, почему я здесь и почему я так настойчива. – Она узнает, что ты ее мать, клянусь! Подожди здесь. – Куда ты? – Мы должны это отпраздновать. – Что именно? – Твою новую жизнь! Филипп исчез прежде, чем Сандра успела сказать хоть слово. Он стремительно сбежал по ступеням вниз, захватил на кухне шампанское и два фужера и быстро направился в спальню. Теперь он точно знал, чего хочет. Он хочет, чтобы Сандра навсегда осталась с ним, он любил и хотел ее. Пробка вылетела с громким хлопком, и Сандра взвизгнула, счастливо смеясь. Шампанское вылилось прямо на нее, и в тот же момент Филипп оказался рядом, торопливо скидывая халат. Его глаза потемнели от страсти, и он начал медленно слизывать шампанское с ее золотистой кожи. Возбуждение, охватившее их обоих, было так велико, что он не успел добраться и до ее колена, как она уже обхватила его бедра и тихо застонала от желания. На этот раз он любил ее медленно и нежно. Страсть не стала меньше, чувства были так же горячи, но теперь хотелось дарить блаженство, а не получать его. Хотелось прижать ее к себе, убаюкать, раствориться в ее нежности. Он словно возвращался домой из долгого и трудного путешествия. – Я люблю тебя… – Я люблю тебя… Два тела стали одним, два прерывистых дыхания слились воедино, каждый вздох одного эхом отзывался из уст другого, даже сердца их стучали в одном ритме. Страсть нарастала, и в голове Филиппа метались мысли, одна другой безумнее Так будет всегда. Она останется с ним. Ему плевать на ее прошлое. Он любит ее! Сандра!.. Все исчезло, утонув в ослепительной вспышке и затем в полной темноте. Эта темнота, подобно огромному черному океану, тихо покачивала их опустошенные и горячие тела на своих волнах, вынося их обратно в реальный мир. Филипп с нежностью смотрел на заснувшую Сандру, слушал ее ровное дыхание, и мрачная решимость наполняла его. Он должен узнать все до конца, должен убедиться в ее невиновности. Но как? Они были вместе уже три недели. Для маленькой девочки это целая жизнь. Сандра с улыбкой думала об этом, идя по аллее сада вместе с Филиппом и Джолли, державшейся за их руки и без конца раскачивающейся на этих сильных и любящих руках, как на качелях. Они шли в поселок. – Раз, два, три – ап! Еще!!! – Сладкая моя, мы уже пришли в таверну, а здесь нельзя баловаться. Хозяин таверны и его жена всплеснули руками при виде новых посетителей: – Ай! Какой добрый вечер, какая прекрасная маленькая леди! Хозяин церемонно проводил Джолли за лучший столик, и Сандра усмехнулась. Везде их с малышкой встречали восхищение, улыбки и пожелания счастья и здоровья, а этот ресторанчик они особенно любили за радушие хозяев и хорошую кухню. Официант принес им меню, а Джолли – бумажную птичку. На некоторое время девочка занялась игрушкой, а когда растерзанная птичка упала на пол, Джолли немедленно получила следующую. Когда принесли мороженое для Джолли, она в полном восхищении уставилась на маленький бенгальский огонь, воткнутый рядом с игрушечным зонтиком и вишенкой поверх одного из шоколадных шариков. Сколько радости могут дарит простые вещи, думала Сандра. Джолли – бенгальский огонь, мне – улыбка моей дочери. Домой они возвращались по берегу моря, идя рука об руку, и Сандра который раз подумала, что все идет совсем как раньше, в студенческие времена, только теперь на плечах Филиппа подпрыгивает неугомонная Джолли. Не совсем все. Тонкая черная тень между ними – ее мнимое преступление. Маленькая стеночка недоверия, недоговоренности, неуверенности. Стена. И эту стену надо разрушить как можно скорее. По дороге им попалась детская площадка, и Сандра вместе с Джолли с визгом кинулись к горке. Филипп сначала снисходительно улыбался, но уже через несколько минут вопил и хохотал вместе с ними, такой же чумазый и счастливый. В машине Филипп, удивленный необычной тишиной, оглянулся назад и тихо рассмеялся: – Джолли заснула! Кстати, давай поужинаем завтра вдвоем? – Ты просто хочешь покататься с горки без Джолли, которая визжит тебе в ухо! – Нет, я подумывал о чем-нибудь пошикарнее, чем наш поселок. А ты бы могла завтра надеть то зеленое платье, от которого у меня пересыхает горло и трясутся колени? – Тогда придется избегать острых блюд. – Нет, я смогу дотерпеть. До машины, – Я уже слишком стара для заднего сиденья авто! – У меня в машине откидывается переднее сиденье! Вылезай, дорогая. Мы дома. Дома… Они вместе поднялись по ступеням и вошли в дом. Весь следующий день Филипп, Сандра и Джолли провели на пляже в поисках крабов под прибрежными камнями. Это занятие девочке не надоедало никогда. Доника, новая экономка, успела подружиться с Джолли и без уговоров согласилась посидеть с малышкой вечером. Сандра и Филипп зашли к Джолли почитать на ночь и пожелать приятных снов, и девочка благоговейно вздохнула при виде Сандры: – Ох, какая ты красивая! – Спасибо, конфетка, а как насчет Филиппа? Он тоже красивый! Филипп, в белом пиджаке, белой рубашке и кремовых брюках, неожиданно слегка покраснел и стал торопливо выбирать книжку, но Сандра заметила, что ее дочь смотрит на них обоих как-то необычно, серьезно и задумчиво. – Ты что такая тихая? – Я просто думаю, какая я счастливая. Ты даже не представляешь, как я рада быть с тобой и Джолли. Он прекрасно себе это представлял. С каждым днем их жизнь все больше напоминала жизнь счастливой семьи, но к этому примешивалась легкая горечь. Он больше всего на свете хотел убедиться раз и навсегда в невиновности Сандры. Только тогда семья и друзья смогут принять и простить ее, только тогда она сама сможет быть по-настоящему счастлива. Ресторан на высоком берегу моря Филипп хорошо знал и очень любил. Они с Сандрой прошли на открытую террасу, увитую виноградом, и сели, глядя на раскинувшийся внизу город, сверкавший и переливавшийся огнями, подобно громадному бриллианту на черной бархатной подушке ночи. В полутьме невысокий смуглый мужчина на маленькой эстраде негромко пел народную песню, гимн любви. Сандра была прекрасна, прекраснее всех на свете, прекраснее, чем когда-либо раньше. Филипп не мог отвести от нее глаз. Они сидели, взявшись за руки, и огонь любви пожирал их, не причиняя никакого вреда, а, напротив, даря блаженство. Филипп легко коснулся губами ее руки: – Бренди, порто или кофе? – Поедем домой… Ее лицо, освещенное свечами, было прекрасным и немного грустным. Филипп не мог больше этого выносить. Сам он давно убедился, что она невиновна, слишком честна она была для этого, но для всего остального мира его Сандра оставалась мошенницей. Они вышли и медленно пошли к машине. – Погоди. Расскажи мне все-таки, в чем заключалась твоя работа в качестве финансового директора. Помоги мне, Сандра. Я должен в этом разобраться. Улыбку словно стерли с лица его любимой. Губы Сандры дрогнули, и она начала очень тихим и напряженным голосом: – После свадьбы я работала финансовым консультантом в страховой компании. Нико сказал, что хочет сделать меня финансовым директором банка Фестанакис, а я сказала, что это невозможно. Он засмеялся и сказал, что я буду только получать большие деньги, а делать ничего не придется, потому что он сам все сделает. Обычное соглашение между мужем и женой, как он сказал. Он принес мне на подпись документ – я его внимательно прочитала, все казалось в порядке. У меня не было причин не верить ему. Потом он приносил другие бумаги, говорил, что это чистая формальность, и я их подписывала, иногда даже не читая. Знаю, это глупо, я должна была их читать, но Нико был так убедителен, а потом родилась Джолли, и мне стало и вовсе не до того. Я верила ему. Это же ваш семейный бизнес. – Но ни одного свидетеля у тебя не было? – Нет, и потому моя защита ничего не смогла сделать. – Должны же были остаться счета, папки, документы… – После банкротства ничего не нашли. Филипп, я знаю, тебе неприятно это выслушивать, но, мне кажется, Нико знал, что у него неприятности, и намеренно уничтожил все улики. Накануне он напился и был в ярости. Тогда-то я и сказала, что подам на развод. Он ушел, его не было всю ночь. Наверное, сжег документы или бросил их в реку. А за неделю до банкротства его убили, как ты знаешь. – Он звонил мне за несколько дней до смерти. Сказал о разводе, сказал, что оставляет свой пост и возвращается домой, просил меня… Филипп резко замолчал. Дурак, проклятый дурак! Ведь контейнер с вещами Нико, прибывший домой накануне того, что случилось, до сих пор стоит в доме… Филипп выругался и резко нажал на газ. Сандра испуганно воскликнула: – Филипп! Что ты делаешь? – Извини. Просто я – идиот. Вещи Нико были в доме все это время. Она сразу поняла, что он имеет в виду. Оба замолчали. Филипп излишне резко вывернул руль, придорожный кустарник заскрежетал ветвями по дверцам. Филипп пытался сосредоточиться на дороге, но это удавалось с трудом. Он давил на газ, словно все псы преисподней гнались за ними. Возле дома машина с визгом затормозила, и он кинулся наверх, на бегу бросив Сандре: – Скажи Донике, что мы дома… Сердце его билось так, словно хотело выпрыгнуть изо рта. Все эти годы отгадка была рядом. Господи, сделай так, чтобы это оказалось правдой! Филипп ворвался в комнату Нико, в которую никто не входил с тех пор, как один из приятелей Нико разгрузил там привезенный из Англии контейнер. Пещера Аладдина, а не комната! Антикварная мебель, шелковые шторы, сваленные в беспорядке картины и дорогие безделушки, старинные часы, дорогая одежда, техника, видеоаппаратура, украшения… Его брат жил хорошо. Слишком хорошо. Филипп молчал. Если бы он хоть раз зашел в эту комнату, то уже знал бы, возможно, ответы на все вопросы. Например, откуда у Нико все это? Прямо напротив, у стены, стояла коробка с бумагами и папками. Секунду Филипп промедлил, не в, силах поверить в такую наглость собственного брата, а затем бросился вперед, расшвыривая дорогие пиджаки и норковые шубы. За спиной он услышал вскрик Сандры: – О Боже, Филипп! – Джолли? Доника? – Нет-нет, с ними все в порядке. Позволь, я помогу… Он бормотал бессвязные проклятия, роясь в коробке, а затем заметил ее взгляд и замер, не в силах понять, почему так светятся ее глаза. – Филипп… ты беспокоишься… ты хочешь, чтобы я оказалась невиновной? – Естественно, хочу! – Но почему? – Потому что люблю тебя, почему же еще! Он замер. Неужели он это сказал? Неужели он не говорил этого раньше? – Я люблю тебя, Сандра! Она неожиданно улыбнулась. – А почему ты выглядишь таким удивленным? Ладно, давай разбираться дальше. Они долго и тщательно просматривали документы и нашли наконец то, что искали. Утраченные счета. Письма Нико. Его личную чековую книжку, на которой было денег больше, чем он смог бы заработать за всю свою жизнь. Филипп молчал, потрясенный, раздавленный подлостью брата. Ни один из документов не подтверждал причастности Сандры к чему бы то ни было. Пыльный, грязный, дрожащий от ненависти и стыда, Филипп, шатаясь как пьяный, вышел из комнаты. Его брат стал причиной неимоверных и незаслуженных страданий женщины, которую он любил. Мой брат! Мой родной брат! Глава 12 Сандра взяла его за руку и отвела в ванную комнату. Там она нежно и быстро раздела его, разделась сама. Вода смывала пыль и грязь с их тел, смывала обиды и боль, горькие воспоминания. – Ты когда-нибудь сможешь простить меня? – Виноват был Нико, не ты… – Но я тебе не верил… – Он и меня поначалу провел. Ты же был в сотнях миль от него, откуда тебе было знать, как ненависть и ревность изменили его душу. Он всегда говорил, что хочет стать богаче тебя. Что ж, он нашел способ. Я единственная, на кого могло пасть подозрение. На него ничего не указывало, потому я и растерялась. Я не смогла доказать свою невиновность. Он был очень умен. Филипп казался раздавленным, уничтоженным чувством собственной вины перед ней. Он извинялся и проклинал себя за страдания, которые ей довелось пережить по его вине. Она успокаивала его долго, затем отвела в спальню, уложила в постель. Он мрачно уставился в потолок, все его тело внезапно напряглось. – Ты, будучи совершенно невинной, потеряла все: репутацию, здоровье, свободу и дочь… Как давно это было. Сколько воды утекло… Вода под мостом. Мост над водой. Теперь впереди было лишь счастье. Она улыбнулась. – В итоге я получила много больше. Все, что потеряла, и кое-что еще. Она поцеловала его плечо. – Я не прощу себя никогда! – Если уж простила я, простишь и ты. Я счастлива, Филипп. Ты любишь меня. Мне нечего больше хотеть. Еще только одно… Он повернулся к ней, и в глазах у него блеснули слезы, которые он немедленно скрыл шуткой. – Чашечку чая? Она улыбнулась, провела рукой по его подбородку. – У Джолли научился? Нет, мне нужно кое-что другое… Он поцеловал ее. С каждым следующим поцелуем его страсть становилась все яростнее, она же была нежной и податливой, осторожной и чуткой, и он тоже смягчился и немного успокоился. Совсем немного. – Я люблю тебя. – Я люблю тебя. Ее голос стал эхом его голоса, затем он прервался. Филипп обнял ее, прижал к себе, и она отдалась ему, полная любви и счастья. Они очень тщательно готовились к тому, чтобы сказать Джолли о том, что Сандра ее настоящая мама. Сейчас они сидели все вместе на диване и смотрели старый любительский фильм. – Это Сандра. Ты узнаешь ее? Я ее знаю очень давно. Она уже тогда была моим лучшим другом, и я ее очень любил. Джолли внимательно следила за происходящим на экране. Особенно понравилась ей сцена падения Сандры в пруд. Девочка заливалась смехом и требовала показать еще раз. Филипп перемотал пленку и осторожно наклонился к девочке. – Маленькая, тебе нравится Сандра? – Очень-очень нравится! На милом личике расцвела широчайшая улыбка. Сандра затаила дыхание. Филипп тоже нервничал, но наконец набрался мужества. – Ты уже большая девочка, и я должен сказать тебе что-то особенное… Это очень важная тайна. И я решил ее открыть тебе. Малышка вытаращила глаза, а Сандра прикрыла свои. Сердце глухо бухало в груди. – Сладкая моя, ты теперь будешь самой счастливой девочкой в мире. – Он нежно поцеловал румяную щечку. – Сандра… она твоя мама! Девочка посмотрела на Филиппа, затем на Сандру. В глазах взрослых блестели слезы. – Я твоя мама, маленькая. Филипп расцепил руки, и малышка съехала по его ногам, как по горке, прямо на ковер. Сандра распахнула девочке объятия, но та неожиданно нахмурилась, повернулась и убежала в сад. Сандра не могла вымолвить ни звука. Она словно превратилась в ледяную статую. Филипп прошел к двери в сад, и его шаги отдались у нее в мозгу гулко и мрачно. Она смотрела прямо перед собой, не видя ничего. – Она играет с твоей куклой. – Мамой называет? – Нет, Дорогушей. Иди сюда. Я смотрю за девочкой, так что подойди ко мне. Посиди рядом. Она не могла. У нее не было сил. – Мне нехорошо. Сейчас приду. Она еле дошла до ванной. Жизнь разом вытекла из тела, силы оставили ее. Она машинально взглянула в зеркало и удивилась отражению бледной женщины с трагическими глазами. Счастье последних недель оказалось обманом, мороком, ошибкой… О, нет, они с Филиппом созданы друг для друга и будут любить друг друга вечно, но Джолли… Стон прорвался из груди. Неожиданно ей страстно захотелось к Филиппу. Она повернулась и стремглав кинулась в комнату, влетела в надежное и крепкое кольцо его рук и замерла, словно испуганное и обиженное дитя, у него на груди. Он баюкал ее, гладил по голове, шептал тихо-тихо: – Дай ей время, дорогая. Она должна привыкнуть к этой мысли. – А если этого не случится? – Случится, обязательно. Она тебя уже любит. Ты ей нужна. Эй, подруга, я даже ревную иногда, глядя, как две моих девочки шушукаются без меня! Она не улыбнулась. Слишком хотелось заплакать в голос. То, что случилось только что, было горше слез, больнее боли. Неужели она никогда не сможет назвать дочь дочерью? Они с Филиппом сидели, обнявшись, и смотрели, как Джолли что-то шепчет кукле. Филипп неожиданно достал платок и шумно высморкался. Сандра бросила на него удивленный взгляд и увидела, что его темные глаза блестят от слез. Он старался скрыть их от нее. Напрасно. – О, дорогой мой! Она положила голову ему на плечо, а он поцеловал ее в висок. – Я ужасно люблю тебя, милая, и хочу, чтобы Джолли тоже полюбила тебя как следует… Телефонный звонок заставил его нетерпеливо взмахнуть рукой. – Чертов аппарат! Я поставлю автоответчик. Не хочу оставлять тебя. – Нет, ты должен ответить. Вдруг что-нибудь важное? Он торопливо поцеловал ее и ушел. Сандра сидела, не шевелясь, не решаясь спуститься в сад. Джолли сама должна подойти. Если захочет. Сандра до крови закусила губу. Вот уж никогда бы не подумала, что буду ревновать к пластмассовой кукле, попыталась она усмехнуться, но из этого опять ничего не вышло. Слезы душили ее, стояли горьким комом в горле. Мое дитя. Девочка моя. Я так долго шла к тебе. Я так долго сражалась за право вернуться к тебе, сражалась с недоверием, ложью и болезнью. Я все победила, счастье так близко, а ты одним движением рушишь все мои надежды. Сандра прижала руку к сердцу, пытаясь унять боль. Все будет хорошо, не правда ли? В один прекрасный день все будет хорошо. Надо только потерпеть еще. Еще потерпеть, только и всего. Внезапно она увидела, как Джолли, сопя, карабкается на стену из сухого песчаника, что ей категорически запрещали делать обычно. Прежде чем Сандра смогла вымолвить хоть слово, малышка оказалась на самом верху ограды, немного помедлила… и покатилась вниз. Сандра метнулась к дочери как молния, холодея от ужаса. Малышка же, приземлившись вполне благополучно, встала на ножки и кинулась ей навстречу с криком: – Мамочка-а-а-а! Сандра с размаху упала на колени возле девочки и крепко ее обняла. – Что такое, маленькая, где болит? – Я упала-а-а! – Не плачь, мое солнышко. Мама сейчас поцелует, и все пройдет. Она целовала чумазую ножку, а сердце пело и рвалось из груди, словно птица. Доченька моя! Мое дитя! – В чем дело?! Сандра совсем не огорчилась, когда малышка, соскользнув с ее колен, кинулась к Филиппу. Слишком счастлива она была в этот миг. Джолли с гордостью демонстрировала свою ранку. – Мамочка поцеловала, и все прошло! – Ого! – Филипп сразу все понял. – Ну да, мамочки, они всегда так: раз – и все! – Я рассказала Дорогуше, что моя мама приехала. Она обрадовалась. – Я видела, Джолли. Правильно, должна же она знать. – А ты, дядя Филипп, ты можешь теперь быть моим папой? Филипп, перевязывавший колено девочки носовым платком, улыбнулся. – Это надо спросить у мамы. Сандра, можно я буду папой? – Ты правда считаешь, что об этом нужно спрашивать? Ладно, так и быть, я согласна. Вне себя от счастья, он заключил их в объятия, двух самых любимых женщин на земле. – Возможно, это не лучшее время, а здесь не лучшее место, но цветы, вино и преклоненные колени я обеспечу тебе позже. А сейчас я просто и прямо спра-шиваю-тебя: Сандра, ты согласна выйти за меня замуж? Я люблю тебя всем сердцем и хочу всегда быть с тобой. Пожалуйста, скажи «да»! – О, Филипп, можно подумать, я когда-нибудь могла сказать тебе «нет»! Конечно, я согласна! Джолли, которую он держал на руках, оглушительно завопила ему в ухо: – А мамы и папы целуют своих девочек? – Еще как! Много-много раз. Сандра засмеялась. – Если бы вы только знали, как я вас люблю! Взбудораженная Джолли уснула поздно. Сандра с Филиппом сидели на террасе и слушали пение лягушек в пруду. Где-то далеко слышался лай собак, и над всем ночным миром, почти неощутимый, висел рокот далекого моря. – Еще шампанского со льдом? – вкрадчиво предложил он. – Да! И побольше… Он улыбнулся и потянулся к ней. Сандра чувствовала себя немного захмелевшей и абсолютно счастливой. Она поцеловала Филиппа и с радостью позволила увлечь себя в дом. Ее дом. Их дом. Теперь все стало на свои места, и небо, сверкавшее мириадами звезд над их головами, больше не было чужим. Вечное небо над вечным морем. Зной уползает в камни, прячется до завтра. Кипарисы почти неразличимы во тьме. Не видно и речки, но она все так же торопится, журчит, всхлипывает и умоляет, не успевает и убегает. Вода под мостом. Ночь. Море. Небо. Остров засыпал, и пение ночных цикад благословляло старый каменный дом, под крышей которого спала маленькая девочка с золотистыми кудряшками, шепчущая во сне слово, понятное на всех языках мира: «Мама». А за стеной спала ее мать, молодая красавица с глазами старухи, познавшей много горя, и впервые за несколько лет ее нежные руки не сжимались на груди, пытаясь прикрыть невидимую рану, нанесенную чьей-то безжалостной рукой. Ей больше нечего было бояться, ведь она лежала в надежных и нежных объятиях мужчины, который любил ее и ее дочь больше жизни, в объятиях того, кому она отдала свое сердце.