1287 г. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 897–898:

миноувшим же дн?емь н?количемь. при?хаша слоуги его к немоу. въ Камен?чь. иже то были в Л?хохъ. на воин? с Татаръ?. Володим?ръ же нача вопрашати ихь. ? Телебоуз?. оуже ли пошелъ и земл? Л?дьскои. ?н?м же пов?дающимъ пошелъ. а братъ ми Левъ. и Мьстиславь. и сн?овець ми. во здоровьи ли. ?нем же пов?дающимъ гсне. добри вси и здоров?. и бо?р? и слоуги. Володим?ръ же ? томъ похвали Ба? а Мьстислава пов?даша. ?же пошелъ. с Телебоугою на Лвовъ. тогда же пов?даше братьи. даеть городъ. Всеволожь бо?ромь. и села роздаваеть.

2.6. Перевод фрагментов из византийского источника «Chronica Breviora» о выборах православного сарайского епископа

Перевод Хроники № 85 в Изолированных хрониках (Einzelchroniken (isolierte Chroniken)) выполнен Александром Николовым по источнику: Schreiner P. Die Byzantinischen Kleinchroniken, 1 Teil (Einleitung und Text), Verlag der Osterreichischen Akademie der Wissenschaften, Wien, 1975. p. 606. Сам перевод опубликован: Николов А. Татары в византийских хрониках «Chronica Breviora»: реальность и стереотипы // Золотоордынское обозрение. 2019. Т. 7, № 1. С. 22–36.

Хроника № 85:

1334/6842 (Ind.2) Juni [1334/6842, 2 индикт, июнь] (идентификация датировки Шрайнера):

«В месяце июне, 2 индикт, 6842 года, совершился выбор в богохранимом городе Сарае, присутствовали боголюбивые епископы Василий, архиепископ Новгородский, Антоний Ростовский, Феодор Тверской, Григорий Рязанский и приехали и остальные и когда выбрали трех достойных лиц в соответствии с каноническим порядком, то есть иеромонаха и архимандрита Андрея, иеромонаха Афанасия и иеромонаха… предложен бысть и выбран бысть иеромонах Афанасий, который был рукоположен как епископ Сарайский Афанасий.»

1343/6852 (Ind.12) Okt.30 [1343/6852, 12 индикт, 30 октября] (идентификация датировки Шрайнера):

«30 дня месяца октября, 12 индикт, 6852 год, был осуществлен выбор в богоспасаемом городе Сарае, присутствовали и боголюбивые епископы Гавриил Ростовский и Кирилл Рязанский и как приехали и остальные, после выбора трех достойных кандидатов в соответствии с каноническим порядком, предложен бысть и выбран бысть иеромонах Исаак, который был рукоположен как епископ Сарая.»

Текст воспроизведен по изданию: Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. I. — СПб., 1884. — С. 455–474; История Казахстана в арабских источниках. I том. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Извлечения из арабских сочинений, собранные В. Г. Тизенгаузеном. Переработанное и дополненное издание. — Алматы, 2005. — С. 329–349.

«О возвращении его (Тимура) из Дийар Бакра и Ирака и походе его в степи Кипчакские; описания царей и владений их, да объяснение селений и путей их…

Направился он (Тимур) в Дашт-Кипчак, усердствуя по части быстроты и спешности. Он (Дашт-Кипчак) царство обширное, обнимающее степи ужасные; султан его Токтамыш — тот самый, который в войне с Тимуром был во главе султанов мятежных, как знамя: ведь он первый, который выступил против него враждебно, и, противостав ему в землях Туркестанских, сразился с ним, но был побежден при этом, как сказано выше, Саййидом Барака. Страна Даштская называется Дашт-Кипчак и Дашт-Берке; на персидском языке дашт означает «степь», а «Берке» — имя приставочное в родительном падеже. Он (Берке) первый султан, который принял ислам и развернул в ней знамена религии мусульманской; (до него) они (Кипчаки) были только идолопоклонниками и многобожниками, не знавшими ни ислама, ни правоверия. Некоторые из них до сих пор еще поклоняются идолам. В этот-то край он (Тимур) двинулся по дороге Дер-бендской, подвластной Шейху Ибрахиму, султану владений Ширванских… Другая причина похода его (Тимура) в эти владения, хотя в нем и не было надобности, заключалась в следующем: эмир Идику был у Токтамыша одним из главных эмиров левой стороны, (одним) из вельмож, избиравшихся во время бедствий для устранения их, и из людей здравомыслия и совета; племя его называлось Кунграт. У Тюрок (разные) племена и наречия, как у Арабов. Заметив со стороны своего владыки перемену в расположении (к нему), Идику стал бояться за себя, и так как Токтамыш был свирепого нрава, то он (Идику), опасаясь, чтобы несчастье не застигло его внезапно, постоянно остерегался его и всегда был наготове бежать, коли увидел бы, что это нужно. Он стал наблюдать и следить за ним, ухаживать за ним и льстить ему, но в одну из ночей веселья, когда звезды чаш кружились в сферах удовольствия и султан вина уже распоряжался пленником ума, случилось, что Токтамыш сказал Идику — а огонь разумения то потухал, то вспыхивал: «(Настанет) для меня и для тебя день, (когда) ввергнет тебя беда в нищету, придется тебе после трапез жизни поститься, и наполнится глаз существования твоего сном от действия гибели». Идику старался обойти его и стал шутить с ним, говоря: «Не дай Бог, чтобы владыка наш, хакан, разгневался на раба неповинного и дал завять деревцу, которое сам насадил, или разрушил основание (здания), которое сам построил». Затем он (Идику) выказал наружно смирение, покорность, убожество и принижение, но, убедившись в действительности того, что он подозревал, он стал изощрять свой ум на счет спасения и употреблять на это в дело проницательность и сметливость, понимая, что если оставить без внимания свое дело или отсрочить его, с тем чтобы подождать немного, то (им) займется султан. Он быстро проскользнул между свитой и слугами и вышел в сильном смущении, как будто хотел исполнить нужное дело, отправился в конюшню Токтамыша в сильном неулегавшемся волнении, устремился на оседланного, породистого, быстроногого коня, стоявшего готовым на всякий случай, и сказал одному из слуг своих, в котором был уверен, что он не выдаст тайны его: «Кто захочет застать меня, тот найдет меня у Тимура; не разглашай этой тайны до тех пор, пока не удостоверишься, что я перебрался чрез пустыни». Затем он, оставив его, уехал; хватились его только тогда, когда он уже (далеко) ускакал вперед и верхом постепенно, благодаря милостям пути, успел проехать длиннейшие пространства. Не настигли следов его и не догнали ни его, ни пыли (поднятой им). Он прибыл к Тимуру, облобызал руки его, изложил ему историю свою, поведал ему, что с ним случилось, и сказал: «Ты устремляешься в страны дальние, да в местности дикие и заброшенные, из-за этого подвергаешься опасностям, пересекаешь хребты пустынь и перебираешь книги путешествий, а вот добыча холодная, перед самыми глазами твоими; ты добудешь ее легко и удобно, как тебе будет угодно и приятно. Для чего же мешкать и дремать? Или медлить и отлагать? Поднимись с твердой решимостью, и я тебе порука в том, (что) нет крепости, которая тебя задержит, и нет преграды, которая тебя остановит; нет пресекателя (меча), который отгонит тебя; нет отражателя, который заградит тебе путь; нет супостата, который противостанет тебе, и нет воителя, который сразится с тобой. Там только сброд и сволочь. Богатства же там поддадутся угону, и сокровища придут (к тебе) на своих ногах!». Он (Идику) не переставал подстрекать его (Тимура) к этому, возбуждать да опутывать его на все лады… Тогда Тимур с величайшей быстротой приготовился к завоеванию Дашт-Берке. Это область исключительно Татарская, переполненная разными животными и Тюркскими племенами, со (всех) сторон огражденная и во (всех) частях возделанная, обширная по объему, здоровая водой и воздухом. Люди ее — мужи (в полном смысле), воины ее — (превосходные) стрелки. По языку это самые красноречивые Тюрки, по жизни — самые праведные, по челу — самые прекрасные, по красоте — самые совершенные. Женщины их — солнца, мужчины их — полнолуния, цари их — (великие) головы, бояре их — (богатырские) груди. Нет в них ни лжи, ни обмана, нет между ними ни хитрости, ни лукавства. Обычай их — ездить на телегах с уверенностью, не знающей страха. Городов у них мало, и переходы их (от одного привала до другого) продолжительные. Граница Даштской земли с юга — море Кулзумское (Каспийское), злобное и своенравное, да море Египетское, завернувшее к ним из области Румской. Эти два моря почти что сталкиваются, не будь промеж них гор Черкесских, составляющих между ними «грань непроходимую». С востока — пределы владений Хорезма, Отрар, Саганак, да другие земли и страны по направлению к Туркестану и землям Джетским, вплоть до границ Китайских, принадлежащих к владениям Монголов и Хатайцев. С севера — Ибир и Сибир, пустыни и степи, да пески (нагроможденные) точно горы. И сколько этой степи, где бродят птицы и звери! Она подобна милости вельмож (нашего) времени: край, до которого не доберешься, и предел, до которого не доплетешься. С запада — окраины земель Русских и Булгарских, да владения христиан-нечестивцев; к этим окраинам прилагают владения Румские, (лежащие) по соседству с землями, подвластными Ибн Осману. Выезжают, бывало, караваны из Хорезма и едут себе на телегах спокойно, без страха и опаски, вдоль до (самого) Крыма, а переход этот (требует) около трех месяцев, в ширину же — море песка, длиною в семь морей, в которых не отыщет пути и вожак и по которому не пройдет самый отважный из сметливых людей. Караваны не возили с собою ни продовольствия, ни корма для лошадей, и не брали с собой проводника, вследствие многочисленности (тамошних) народов, да обилия безопасности, еды и питья у (живущих там) людей. Путешествовали они не иначе, как от одного племени до другого, и останавливались только у того, кто (сам) предлагал у себя помещение. Это точно про них говорит стих: «Все они расположились по обе стороны Оказа, а дети их созывают там (друг друга) на игру крича «’ар’ар». Ныне же в тех местах, от Хорезма до Крыма, никто из тех народов и людей не движется и не живет, и нет там другого общества, кроме газелей и верблюдов. Столица Дашта — Сарай. Это город мусульманской постройки, чудная крепость. Описание его будет приведено (ниже). Султан Берке — да помилует его Аллах! — приняв ислам, построил его (Сарай), избрал его столицей (своего) царства и возлюбил его. Он побудил народы Дашта ко вступлению в заповедье и на пастбище ислама, и вот почему он (Дашт) стал (сборным) местом всякого добра и блага, так что к (прежнему) прозванию «Кипчак» прибавилось (еще) прозвание «Берке». Маула и саййид наш Ходжа Исам ад-Дин, сын покойного муллы и саййида нашего Ходжи Абд ал-Малика, одного из сыновей знаменитого шейха Бурхан ад-Дина ал-Маргинани, — да помилует его Аллах! — возвращавшийся из славного Хиджаза в 814 году (25 апреля 141112 апреля 1412 г.), а в наше время, т. е. в 840 году (16 июля 1436 – 4 июля 1437 г.), сделавшийся начальником в Самарканде, продекламировал мне (следующее) стихотворение свое в Астрахани, одном из Даштских городов, претерпев на пути Даштском разные невзгоды: «Я слышал было, что благо находится в степи, прозванной по своему султану Берке (т. е. степью благодати). Дал я верблюдице моего путешествия остановиться на одной из окраин ее (степи), но не нашел там никакой благодати…».

Когда Берке-хан был пожалован почетной одеждой ислама и водрузил в землях Даштских знамена в честь исповедания ханафитского, то он пригласил к себе ученых из всех краев да шейхов со всех сторон и концов, чтобы они научили людей уставам религии своей и указали им пути своего единобожия и правоверия, раздавал им (за это) богатые подарки и на тех из них (ученых), которые пришли (на его призыв), излил (целые) моря даров. Он оказывал покровительство науке и ученым, уважал законы Аллаха Всевышнего и уставы пророков. Были у него в это время, а после него у Узбека, да у Джанибек-хана, мулла наш Кутб ад-Дин, ученейший ар-Рази, шейх Са’д ад-Дин ат-Тафтазани, саййид Джалал ад-Дин, толкователь «Хаджибийи», и другие знаменитости ханафитские и шафи’итские, а потом, после них, мулла наш Хафиз ад-Дин ал-Баззази и мулла наш Ахмад ал-Худжанди — да помилует их Аллах! При содействии этих саййидов Сарай сделался средоточием науки и рудником благодатей, и в короткое время в нем набралась (такая) добрая и здоровая доля ученых и знаменитостей, словесников и искусников, да всяких людей заслуженных, какой подобная не набиралась ни в многолюдных частях Египта, ни в деревнях его. Между построением Сарая и разрушением тамошних мест (прошло) 63 года. Это был один из величайших городов по положению (своему) и населеннейший по количеству народа. Рассказывают, что у одного из вельмож его сбежал невольник и, поселившись в месте, отдаленном от (большой) дороги, открыл там лавочку и торговал в ней, снискивая себе пропитание. Так прожил этот негодяй около десяти лет, и господин его (ни разу) не встречал его там, не сходился с ним и не видел его, вследствие величины его (города) и многочисленности жителей его. Он (лежит) на берегу реки, отделившейся от реки Итиль, относительно которой путники, летописцы и странствователи (?) согласны, что больше ее нет (ни одной) в числе рек проточных и вод пресных, нарастающих. Выходит она из земли Русских, и нет от нее другой пользы, кроме той, что она радует души. Впадает она в море Кулзумское (Каспийское), подобно Джайхуну и прочим рекам Аджамским, хотя море Кулзумское закрыто и окружено несколькими Персидскими владениями, как то: Гиланом, Мазандараном, Астрабадом и Ширваном. Имя Сарайской реки Сингила; через нее переезжают не иначе, как на (больших) судах; не вступает в нее нога ни пешехода, ни всадника (т. е. не переправляются через нее вброд). Да сколько рукавов отделяется от этой длинной и широкой реки, а каждый рукав больше Евфрата и Нила!

О том, как настал этот потоп (Тимурово нашествие) и смыл народы Даштские после поражения Токтамышева. Прибыл Тимур в этот край (Дашт-Кипчак) с войсками несметными, нет — с морями бурными, с обладателями стрел летучих, мечей секущих, да копий зыбучих, со львами задушающими и тиграми нападающими, со всякого рода настигателями, вымещающими на неприятеле месть свою, защищающими добро свое и соседей своих, логовище свое и убежище свое, добычу свою и род свой, ввергающимися в пучины моря боевого и противоборствующими волнам и потокам его (моря). Тогда Токтамыш послал к старейшинам своих людей и начальникам своих народов, к жителям своих песчаных степей и обитателям окраин своих, к главам своей родни и вождям (собств. «коренным зубам») правой и левой сторон, созывая их и приглашая их к сопротивлению и к бою. Они пришли, влача за собою одежду повиновения и устремляясь (к нему) со всех высей, собрались по племенам и родам, конные и пешие, вооруженные мечами и стрелами, надвигающиеся и наступающие, отражающие и поражающие острым мечом и копьем. Эти люди — самые отборные и меткие стрелки; метатели их не дают промахов и стреляют лучше Со’алей. Когда они натянут тетивы, то и попадут в жилы, и когда доискиваются нужного, то и достигают цели, сидит ли она неподвижно или летает. Затем он (Токтамыш) двинулся в бой и приготовился к битве и состязанию с войсками, похожими на песок по многочисленности своей и на горы — по громадности своей.