Счастье, ноги почувствовали плотную древесину, та немного хрустнула, но удержала вес. Вновь повернувшись к врагам, Робер теперь получил преимущество, ибо находился выше. Сразу же он прицелился и ударил наотмашь шпагой, которая срезала клочок кожи вместе с волосами с головы первого «рыжего». Кровь хлынула на одежду, и несчастный заорал. Да, такой удар сопряжен с риском, ибо можно просто сломать шпагу, но — повезло.

Развивая успех, Робер отскочил назад, на следующую бочку, а свою первую сильно пнул. Бочка зашаталась, а после последующих двух быстрых ударов, упала и покатилась. Двое фринцландцев разбежались в разные стороны, пока третий, тот самый пострадавший, стоял у левого борта и оттирал с лица кровь.

Пользуясь замешательством, Робер соскочил на палубу влево и напал на ближайшего противника. После трех-четырех соприкосновений шпага маркиза, минуя защиту, ловко юркнула в грудь врага и скрылась там на добрую четверть. Робер заметил, как широко раскрылись глаза фринцландца, обращенные к небу, а с уголка губы потекла кровь. Маркиз как можно осторожнее и в то же время немедля извлек шпагу и шагнул к раненому, «лишенному скальпа». Быстро ударил левым локтем в живот и развернулся, ибо справа оставался еще один неприятель. А тот уже сам буквально летел в бой.

Все забыли про сбитую бочку, а она, откатившись, стукнулась о что-то и двинулась обратно. Робер чудом не пострадал, а вот фринцландец оказался сбит с траектории. Он не упал, но бочка, задев бедро, развернула неприятеля в сторону. Робер как можно сильнее двинул раненого эфесом по голове и бросился на последнего врага.

Это оказался опасный противник. Настоящий мастер клинка. Он ловко владел шпагой и уверенно стоял на ногах, хотя палуба предательски покачивалась и порою очень сильно. Однако, бой затягивать нельзя! Тело еще не привыкло к долгим поединкам, да и про раненого забывать не следует. В любой момент он мог очухаться и ударить сзади!

Робер старался уколоть в любое место, лишь бы ослабить фринцландца и вывести из схватки. Укол в руку — отражен, в бедро — шпага отвела в сторону. Противники долго вертелись на месте, меняя позиции и используя разные приемы. Изредка обоим удавались легкие, абсолютно не опасные попадания, но они не причиняли вреда.

Внезапно боковым зрением Робер заметил движение сзади, моментально ушел влево, мимо пролетел клинок, а шпага первого врага поразила этого раненого в живот. По инерции он ударил своего. Однако, мастер быстро вытащил клинок и опять обернулся на Робера. Тот инстинктивно сконцентрировал на кончике шпаги небольшую огненную каплю и быстро ткнул в первое открывшееся место. Противник заорал от невыносимой боли, потерял концентрацию, и в этот момент Робер быстро ступил вперед, уже полностью вонзая шпагу в корпус, а другой рукою обнимая врага в крепком смертельном объятии. Из груди фринцландца вырвался булькающий хрип и неприятельская шпага, выпущенная из ладони, брякнула о дощатую палубу.

21. Франциск. Длань разящая

Страх пропитал насквозь страну,

Отдав на поруганье злу

Святые ране идеалы,

А кровь струей в реку бежала

И заливала синь небес…

Ранение Антония оказалось серьезным, и он не мог командовать армией. Алоиз сразу этим воспользовался. В начале лета орды фрицландцев стремительно вторглись в восточную Вискарию и западный Маконьяк. Кровавой лавиной они прокатились по беззащитным степям и пустыням. Словно кровожадная саранча враг пожирал страну, перемалывая в своей утробе несчастных людей. Имперские войска, оставшиеся без военачальника, не оказали сильного сопротивления и трусливо бежали, оставляя города и деревни. Вскоре неприятель подошел к Железному городу на берегу Вольной реки. Город ни в коем случае нельзя было сдавать. Рядом находились шахты, где добывались ингредиенты для изготовления пороха, который все чаще применялся для нового оружия. Еще в городе располагалась сильная школа магов. Потеря этой твердыни могла означать поражение в войне, а может быть, и потерю самого государства.

Антоний лежал в тяжелом судорожном бреду. Герцог Вискарии несколько раз за день терял сознание, зовя родных и близких, сжимая подушку, словно женщину. А когда ум прояснялся, приходили ужасные страдания. Страшно смотреть, когда большой мужественный человек мечется по постели, воет и стонет, как раненый, загнанный собаками кабан. Магистр пятнадцатого уровня оказался бессилен перед, казалось бы, обычным боевым ранением.

Ядро разорвалось близко, поэтому осколки пробили ботфорты и поразили ногу. Сначала казалось, что раны затянулись, но оказалось все не так просто. Через месяц боли вернулись и началась агония, предвещающая смерть. Неровные края ран загноились, и даже сильные маги опускали руки. Голень покраснела и распухла, и с каждым днем Антонию становилось все хуже.

Ранним июньским утром на Царскую площадь вышли розовощекие молодцы в серых рубахах. Закипела удалая работа, заговорили плотницкие топоры. Застучали молотки, заплакали пилы, посыпались на брусчатку свежие опилки. Вокруг королевской трибуны росли деревянные помосты, чаще их сооружали для праздников, однако на этот раз готовилась массовая казнь. Не прошло и пары дней, как вся площадь покрылась «лобными местами». Повсюду стояли плахи, станки для пыток, виселицы и другие ужасные штуки для умерщвления людей. Запах смерти и крови пропитал тяжелый летний воздух, внушая первобытный животный ужас. Казалось, будто сам Палач находится рядом и улыбается, а его безжалостный стальной топор ловит на отточенное лезвие веселые солнечные зайчики.

Франциск был непреклонен. Предатели Родины, виновные в последнем поражении, должны понести суровое наказание. Более десяти тысяч дезертиров отправили в Уроченские горы для тяжелых работ в золотых шахтах. Старый король Карл Двенадцатый много лет назад разорил подземные города и перебил гномов, взяв эти шахты под свой контроль. Теперь там трудились на благо Родины преступники и изменники. Убийцы, воры и казнокрады. Долго там никто не приживался. Ужас состоял в том, что младшими надсмотрщиками поставили гномов, переметнувшихся на сторону Империи. А они сильно ненавидели людей несмотря на то, что служили короне.