Майлз Харрисон, в десятке шагов от Смайли, остановился, повернулся и направился обратно. Хорошо, подумал я, будет с кем выпить. Я отвернулся от окна и надел пиджак и шляпу.

— Увидимся, Пит, — сказал я, спустился по лестнице и шагнул в тёплый летний вечер.

Я недооценил Майлза Харрисона; он уже выходил от Смайли, слишком рано, даже чтобы успеть быстро пропустить по одной, и вскрывал пачку сигарет. Он увидел меня и помахал рукой, дожидаясь под дверью Смайли и раскуривая сигарету, пока я пересекал улицу.

— Выпьем, Майлз, — предложил я.

Он с сожалением покачал головой.

— Хотел бы я, док. Но у меня работа. Знаешь, надо поехать с Ральфом Бонни в Нилсвилл получить его платёжную ведомость.

Конечно, я знаю. В маленьком городке все всё знают.

Ральф Бонни владел компанией «Фейерверки Бонни», совсем недалеко от Кармел-Сити. Они выпускали фейерверки, в основном большие, для ярмарок и городских выставок, продававшиеся по всей стране. И несколько месяцев в году, примерно до 1 июля, они работали днём и ночью, чтобы удовлетворить спрос 4 июля.

А Ральф Бонни что-то имел против Клайда Эндрюса, президента Городского банка Кармела, и вёл дела в Нилсвилле. Он ездил каждый четверг поздно вечером в Нилсвилл, и там открывали банк, чтобы выдать ему наличные по платёжной ведомости ночной смены. Майлз Харрисон, как помощник шерифа, всегда сопровождал его для охраны.

Мне это всегда казалось глупой процедурой, ведь платёжная ведомость ночной смены редко превышала несколько тысяч долларов, и Бонни мог получить их вместе с наличными для дневной смены и держать в офисе, но так уж он вёл дела.

— Конечно, Майлз, — сказал я, — но это не займёт много времени. А один стакан тебе не повредит.

— Знаю, что не повредит, — ухмыльнулся он, — но, возможно, выпью тогда другой, раз первый мне не повредил. Так что я придерживаюсь того правила, что не выпью ни одного, пока я на службе, а если не буду его придерживаться, мне конец. Но всё равно спасибо, док. Возьму скидочный талон.

Он был прав, но хотел бы я, чтобы он так не поступил. Хотел бы я, чтобы он позволил мне купить ему выпивку, даже несколько порций, ведь тот скидочный талон не стоил воображаемой бумаги, на которой он был напечатан для человека, которого убьют ещё до полуночи.

Но я не знал этого и не настаивал.

— Конечно, Майлз, — сказал я и спросил его о детях.

— В порядке, оба. Заходи как-нибудь.

— Конечно, — сказал я и пошёл к Смайли.

Большой лысый Смайли Уилер был один. Он улыбнулся, когда я вошёл, и сказал:

— Привет, док. Как дела редакторские?

А потом засмеялся, как будто произнёс что-то мучительно забавное. У Смайли нет и тени чувства юмора, и он ошибочно полагает, что скрывает этот факт, смеясь почти над всем, что скажет сам или услышит.

— Смайли, ты делаешь мне больно, — сказал я ему. Сообщать Смайли правду всегда безопасно; независимо от того, насколько серьёзно ты говоришь и что имеешь в виду; он думает, что ты шутишь. Если бы он засмеялся, я бы сказал ему, в каком месте он причинил мне боль, но на сей раз он не смеялся.

— Рад, что вы пришли пораньше, док, — сказал он. — Сегодня вечером чертовски скучно.

— В Кармел-Сити каждый вечер скучно, — ответил я. — И обычно мне это нравится. Но, Бог мой, как бы я был рад, чтобы хоть что-нибудь случилось как-нибудь в четверг вечером. Хоть однажды за мою долгую карьеру я выдал бы запыхавшейся публике горячий материал.

— Чёрт, док, никто не ищет горячих новостей в окружном еженедельнике.

— Знаю, — сказал я. — Поэтому и хотел бы одурачить их хоть раз. Я издаю «Гудок» двадцать три года. Один горячий материал. Разве я многого прошу?

— Была пара краж со взломом, — нахмурился Смайли. — И одно убийство, несколько лет назад.

— Конечно, — сказал я, — и что с того? Один из рабочих у Бонни заспорил спьяну с другим и слишком сильно пристукнул его, затеяв драку. Это не убийство, это непредумышленное лишение жизни, и, в любом случае, случилось оно в субботу и было давно известно всем в городе к следующей пятнице, когда вышел «Гудок».

— Они всё равно покупают вашу газету, док. Они ищут там свои имена среди посещавших церковные собрания, и у кого есть подержанная стиральная машина, и хотите выпить?

— Пришло время одному из нас подумать об этом, — сказал я.

Он налил мне и, чтобы мне не пить одному, немного плеснул себе. Мы выпили, и я спросил:

— Думаешь, Карл зайдёт вечером?

Я имел в виду Карла Тренхольма, юриста, моего лучшего друга в Кармел-Сити, одного из трёх-четырёх человек в городе, кто играет в шахматы и вовлекается в умные беседы о чём-то помимо посевов и политики. Карл часто заглядывал к Смайли по четвергам, зная, что я всегда захожу хоть на пару стаканчиков, когда закончу с газетой.