Я её ждал, потому что надо было давать ей письменные объяснения по ситуации, зачем стрелял, что случилось, туда же пришпилят показания Толика и той девушки.

— Мне нужно с вами поговорить, Павел, — она поправила волосы. — Только бы где? Давайте в спальне.

— Когда такая девушка зовёт в спальню, как тут отказаться, — я усмехнулся. — Не откажусь никак.

— А, вы, опера, всё о своём, — произнесла Ирина нарочито строгим голосом и сделала вид, что нахмурилась.

Щёлк! Это раздалось из подъезда.

— Э, ты чё! — возмутился ППСник, которого я не видел. — Съёмка запрещена!

— Я журналист! — послышался чей-то голос. — Имею право.

— И когда успели? — удивился я. — Кто им сказал?

— А вам что, Павел? — Ирина пожала плечами. — Напишут о вас хвалебную статью в газете. Спасли девушку.

— Да вот не факт. Если это газета Кросса, могут поменять риторику в любой момент. Напишут, не что милиционер спас девушку, а злобный мент открыл огонь, едва не убив невиновных.

— Есть же показания, — удивилась следачка.

— А кому до этого дело?

Рудаков давно развёлся, поэтому жил один, и один спал на огромной двуспальной кровати. Ирина уселась на пуфик у зеркала, на котором раньше точно восседала жена Рудакова, и к ней тут же пришла кошка поластиться. Я же уселся на кровать, слишком жёсткую, и окинул комнату внимательным взглядом. Ещё не всё здесь осмотрели, наверняка у Рудакова могут быть какие-то нычки.

— Вопрос про оружие, — начала Ирина и положила бумаги на столик у зеркала. Кошку она отодвинула. — Надо прояснить про пистолет, по вашим словам, вы отобрали у подозреваемого Кузьмина, и он, опять по вашим словам, пытался выстрелить в вас.

— Сначала два момента, которые пока никто не обсуждал, — произнёс я. — Первый — у Кузьмина точно был не пистолет Верхушина. Олег носил при себе табельный, вы, наверное, в курсе, что он ходил в последнее время с пистолетом. И вот он пропал.

— Никто пока не сверял номера с тем…

— Нет, — я поднялся, потёр глаза и глянул в окно. Город ещё совсем тёмный, рассвет не скоро. — У Олега был пистолет с особой, сделанной на заказ рукояткой, я это запомнил. А у Кузьмина был обычный макар, со спиленными номерами, он явно хотел его выбросить после дела. Так что оружие пропало.

— А второй момент? — поинтересовалась Ирина.

— А вот второй серьёзный. Сегодня, вернее, — я посмотрел на часы, — уже вчера мы говорили с Верхушиным насчёт вашего бывшего коллеги Рудакова, и он должен был выбить санкцию на арест у прокурора. Но зачем-то приехал к нему лично, и был убит прямо здесь.

— И о чём вы с ним говорили?

— Расскажу, но, может, — я ей улыбнулся, — в другой обстановке? С Олегом я говорил в чебуречной, но девушку я в чебуречную не поведу, а вот в кафе — запросто. Меня сейчас пару дней помурыжат, а потом всё равно сошлют в область на реабилитацию, теперь уж точно там закроют подольше. Но мы успеем познакомиться.

— Шутите всё.

— Просто дело в том, — я сказал это серьёзнее, — что эти сведения привели к смерти Верхушина. Поэтому раз дело перешло вам, вам и самой, Ирина, надо ходить осторожно, чтобы кто-то всегда провожал. А другая обстановка нужна, чтобы никто лишний здесь не подслушал. Здесь я скажу всё официально, про следы, выстрел и всё остальное, а вот неформально поделиться мыслями лучше в другом месте.

— Ладно, — она кивнула. — Давайте поговорим днём где-то ещё. Но надолго не теряйтесь.

Она ушла, я пошёл давать объяснения начальникам по поводу всего подряд. А в голове крутились мысли, что если Верхушин не сумел избежать гибели, то и за остальными мне надо присматривать особенно внимательно, ведь упрямая судьба всё равно хочет заполучить своё. Список, за кем стоит приглядеть, пополнялся, и я его не забывал.

Но это ничего, прорвёмся. Я сам жив, и многие другие живы несмотря ни на что, а это уже значит многое. Это значит — своего я добиться смогу точно, и другие случаи, так или иначе, уже не повторятся.

— Ну что, Пашка, — Устинов широко зевнул. — Так, остались мелочи. Ща Ирина допишет, хату опечатает — и поедем… а чего с кошкой-то делать? — вдруг всполошился он, глядя вниз, на чёрную кошку, что тёрлась о его ноги. — Жена-то у Рудакова переехала же в другой город, да и вряд ли она за животинкой приедет. Не на улицу же её.

— Возьми к себе, Василий Иваныч, дома скучно не будет, — я подошёл к нему. — А то на неё уже Ручка глаз положил, так и гладит, так и гладит…