– Боюсь, что память меня подвела. Мне бы следовало помнить, что вы ничем не отличаетесь от меня и любой ваш поступок продиктован скрытыми мотивами. Так, теперь посмотрим, что же миссис Гамильтон припрятала в рукаве? Неужто вы оказались настолько наивной, что надеялись услышать от меня предложение руки и сердца?

Лицо Скарлетт стало пунцовым. Она промолчала.

– Но вы же не могли забыть то, что я повторял вам много раз: я не из тех, кто женится? – Не дождавшись от нее ответа, Ретт повторил с неожиданной яростью в голосе: – Вы не забыли? Отвечайте мне.

– Нет, я не забыла, – подавленно ответила она.

– Да вам бы в карты играть, Скарлетт! – съязвил он. – Вы сделали ставку на то, что, находясь в заключении, лишенный женского общества, я дойду до такого состояния, что попадусь как форель на крючок.

«Уже попался, – зло подумала Скарлетт, – вот если б только не мои руки…»

– Теперь, когда почти вся правда вышла наружу, дело за малым – осталось установить причины. Посмотрим, хватит ли у вас храбрости рассказать мне, зачем вам понадобилось женить меня на себе.

Скарлетт воспряла духом: его голос зазвучал так вкрадчиво, почти шутливо, ей даже показалось, что он поддразнивает ее. Может, еще не все потеряно. Конечно, о браке можно забыть, но, может, оно и к лучшему. Несмотря на все свое отчаяние, она облегченно перевела дух. Было что-то в неподвижной фигуре этого мужчины, нагонявшее на нее страх. Теперь уже сама мысль о браке пугала ее. Но если она проявит изобретательность и будет бить на жалость, сыграет на его сочувствии, на воспоминаниях, возможно, ей удастся занять у него в долг. Скарлетт придала своему лицу обезоруживающее, детски-невинное выражение.

– Ах, Ретт, а вы ведь могли бы мне помочь… вы ведь иногда бываете таким милым.

– Больше всего на свете мне нравится быть… милым.

– Ретт, ради нашей старой дружбы окажите мне одну услугу.

– Что ж, наконец-то дамочка с мозолистыми ручками переходит к исполнению задуманного. Боюсь, что «посещение больных и заключенных» – не самая удачная ваша роль. Чего вам нужно? Денег?

Резкость и прямота его вопроса поставили крест на ее планах подойти к делу кружным путем и попытаться растопить его сердце.

– Зачем же так грубо, Ретт, – мягко заговорила Скарлетт. – Да, мне действительно нужны деньги. Я прошу вас одолжить мне триста долларов.

– Ну вот наконец и правда. На словах – любовь, а в голове – деньги. Боже мой, как это похоже на женщин! Вам очень нужны эти деньги?

– О да… ну, не то чтобы очень, но они бы мне пригодились.

– Триста долларов. Приличная сумма. Зачем она вам?

– Заплатить налог за Тару.

– И вы хотите занять денег. Что ж, раз вы подошли к вопросу по-деловому, так же поступлю и я. Какое обеспечение вы можете мне предложить?

– Что-что?

– Обеспечение. Гарантия моих вложений. Я ведь не хочу потерять такую сумму. – Его голос приобрел обманчивую бархатистую задушевность, но Скарлетт этого не заметила. – Может, я еще выберусь отсюда, кто знает.

– Мои серьги.

– Серьги меня не интересуют.

– Я выдам вам закладную на Тару.

– И на кой черт мне ваша Тара?

– Ну… вы могли бы… ведь это прекрасная плантация! Вы ничего не потеряете. К тому же я расплачусь с вами с будущего урожая.

– Вот это вряд ли. – Ретт откинулся на стуле и засунул руки в карманы. – Цены на хлопок падают. Времена нынче тяжелые, с деньгами туго.

– Ретт, да вы просто издеваетесь надо мной! У вас денег – миллионы!

В его глазах заплясали злорадные огоньки.

– Рад слышать, что дела у вас идут хорошо и вам не очень нужны деньги. Я всегда радуюсь, когда у старых друзей все благополучно.

– О, Ретт, ради всего святого… – отчаянно залепетала Скарлетт, теряя остатки мужества и самообладания.

– Говорите тише, Скарлетт, вы же не хотите, чтобы вас услышали янки, не так ли? Вам кто-нибудь говорил, что у вас глаза как у кошки… как у кошки в темноте?

– Ретт, перестаньте! Я вам сейчас все объясню. Мне очень нужны деньги, просто ужасно. Я… я солгала, что все хорошо. На самом деле все плохо, хуже не бывает. Мой отец болен, он… он не в себе. У него начались странности, когда умерла мама, с тех пор от него помощи ждать не приходится. Он как ребенок. На плантации работать некому, а прокормить нужно тринадцать ртов. А налоги… налоги ужасно высокие. Ретт, я расскажу вам все. Уже больше года мы едва не умираем с голоду. Вы просто понятия не имеете! Да и откуда вам знать! У нас вечно не хватает еды, и вы не представляете, как это ужасно – просыпаться голодной и ложиться спать тоже голодной. Теплой одежды нет ни у кого, дети вечно мерзнут и болеют…