Долина реки Панджшер приобрела свою известность в ходе советско-афганской войны. Там родился и провёл большую часть своей жизни Ахмад-шах Масуд (1953–2001). Во время войны с СССР сей Масуд отважно защищал своё ущелье от советских войск, а так как ущелье выходило прямо на трассу Мазари-Шариф — Кабул, — мог неожиданно перерезать главный путь снабжения советской армии, и иногда делал это. Советское командование неоднократно пыталось поймать Масуда и получить контроль над злополучным ущельем. Несколько раз войска СССР вторгались в Панджшер, но Масуд и его последователи ускользали неведомо куда. Каждый раз после себя советские войска оставляли выжженные и разбомбленные посёлки, десятки разбитых танков и БТРов, сотни трупов местных жителей и немало погибших сов. солдат тоже. Но долго сидеть в ущелье, оставив там гарнизоны, Советы не могли — очень уж неуютно было сидеть в ущелье, да и дорого. Пообещав местным жителям безопасность, Советы и Масуд заключали молчаливый мирный договор и расходились, а Масуд возвращался в ущелье, но через год всё начиналось сначала. Так было до 1989 года. Шах Масуд не только снискал славу непримиримого и отважного полевого командира, но и получал помощь оружием и деньгами от зарубежных сочувствующих.

В 1989 году Советы ушли. Вскоре просоветский режим, который мы поддерживали, пал, а страна осталась во власти многочисленных амбициозных полевых командиров, которые начали ссориться между собой, деля сферы влияния. Спустя пять лет на историческую сцену вышло движение «Талибан» — молодёжная тусовка романтиков, которые под предлогом наведения порядка и установления шариата вернули страну в средневековье, заставив всех отращивать бороды и жить по технологиям Пророка. Как жили люди VII века. Одни полевые командиры разбежались, другие пополнили ряды сторонников «Талибана», и в стране воцарился мир и средневековый порядок — на 90 % территории страны, которая попала под контроль «Талибана». Однако Шах Масуд такое положение не принял и продолжил вооружённое сопротивление, теперь уже заручившись помощью Москвы. Он продолжал свои боевые вылазки на главную дорогу, а войска талибов, подобно войскам СССР, никак не могли подчинить себе свободолюбивое ущелье, пока 9 сентября 2001 года Масуд не был взорван подосланными киллерами-журналистами (они взорвали Масуда бомбой, спрятанной в телекамере).

Казалось бы, главный враг «Талибана» устранён, но тут же через два дня взорвались американские небоскрёбы и началась новая, американская интервенция. Многие афганцы свято верят, что убийство Масуда и взрыв небоскрёбов — звенья одного процесса, направленного самими же американцами, мечтающими получить контроль над миром. Масуда чтут как национального героя, вывешивают его портреты, а на могиле его в Панджшерском ущелье соорудили зьярат. На эту могилу, и вообще в родовое село Масуда, ездят многие афганцы, выказывая таким образом почтение своему гуру, который воевал против тех и этих — против всех, символизируя своей жизнью судьбу и идею всего афганского народа, не желающего склонять голову ни пред каким владычеством.

«Был бы жив Масуд, американцы бы не пришли, — говорят простые афганцы. — Но и теперь, иншалла, они недолго продержатся». Иншалла.

Вечером мы завершили осмотр Балха и Мазари-Шарифа и отправились на восточный выезд из города — надеясь заночевать в дороге. По пути нам встретился фотограф с архаическим аппаратом, и Олег захотел получить свою фотографию. Удивительное дело, но ощутив денежность клиента, фотограф долго вырезал ножницами «красивые зубчики» на фотографии, а потом затребовал целых пять долларов за свои услуги. Мы едва сумели сбить цену до 100 афгани ($2), в то время как я платил недавно 20.

Хотелось бы поскорее перевалить Саланг и оказаться в Панджшерском ущелье. Обычно на выезде из Мазари-Шарифа пасутся автобусы на Кабул. Стоят они всего по 300 афгани ($7), независимо от того, куда тебе ехать — в Кабул или ближе. Но сегодня, к огорчению Олега, все они уже уехали, ближайший шёл только наутро. Ну что ж, поедем автостопом.

На выезде из города, уже в вечернем сумраке, мы поймали грузовик до поворота на Хайратон, а оттуда — до города Хулм. Машины закончились, так что мы заночевали в харчевне.

Местные жители весь вечер смотрели по телевизору индийские фильмы, мешая нам спать этим плодом цивилизации.

Утром рано, ещё в сумерках, только вышли на трассу — затормозила чёрная новая быстрая легковушка, причём водитель тоже направлялся, как и мы, в Панджшер. Обрадовались, поехали, но о своей сущности ясно не предупредили: так хотелось поскорее перевалить Саланг. Только сказали, что такси нам не нужно, ибо денег у нас мало. Водитель говорил, что он не такси, и едет на свою родину, в некий маленький городок в начале Панджшера. Мы решили доехать, а потом уже разбираться. Я подозревал, что он окажется деньгопросом, но Олег весьма торопился и не хотел ехать на грузовиках, с которыми дорога до устья Панджшера заняла бы целый день.

Быстро заехали на перевал и миновали тоннель Саланг. В городке Джебель-ос-Сарадж к большой трассе подходила дорога из ущелья. В честь Масуда здесь много надписей, много его портретов, и въездные импровизированные «ворота» в ущелье были украшены надписью «Добро пожаловать на родину героя Афганистана шахида Ахмад-шаха Масуда», или что-то в этом духе.

Панджшерцы активно ремонтировали дорогу, которая здесь уже не имела асфальта и была сильно разбита.

— Правительство бездействует и не помогает нам, панджшерцам, — ворчал водитель, — это всё делают сами панджшерцы, своими силами.

Доехали до деревни, километрах в двадцати от въезда в ущелье. Было 11 утра. Стали выгружаться, водитель захотел денег. Мы предложили десять долларов. Водитель стал ругаться, мы дали ещё десять (мы с Олегом заранее решили, что 20 долларов для этого водителя будет максимальной ценой, автобус бы стоил $15 на двоих). Однако он поднял вой, собралась толпа, он жаловался народу:

— Взяли меня, бедного таксиста, в Мазари-Шарифе, пообещали пятьдесят долларов, я тут весь измучился, привёз их сюда в Панджшер, а они меня злобно кидают!