Между ними ненадолго повисло молчание. Кейт не осмеливалась нарушить его. В эти мгновения она чувствовала незримую связь с Александрой. Как между двумя молодыми женщинами, в жизни которых было больше душевной боли, чем они заслуживали. Если у Кейт и оставались какие-то сомнения в невиновности Александры, то за эти секунды общения без слов они окончательно развеялись.

Александра с силой потерла лицо и со вздохом спросила:

– И что же мне теперь делать?

– Наймите меня в качестве своего адвоката. Я только что уволилась из «Леви, Бернард и Грофф». Это обойдется вам вполовину меньше того, что вы собирались заплатить им. А я позабочусь о том, чтобы добиться справедливого правосудия для вас и для вашего отца.

Кейт написала на листке бумаги доверенность на передачу материалов дела от «Леви, Бернард и Грофф» Кейт Брукс, советнику по уголовному праву. В этом документе Кейт назначалась единственным адвокатом Александры. Перевернув страницу, она подтолкнула ее Александре вместе с ручкой. Кейт знала, что, если Александра поставит на ней свою подпись, это станет началом не только ее карьеры, но и ожесточенной войны с ее старой фирмой.

– Когда вы ушли из фирмы?

– Когда вы открыли дверь и впустили меня. Я бросаю работу мечты в одной из лучших юридических фирм в этом городе. Я делаю это ради вас и ради себя. Если я позволю Леви проиграть это дело – или, что еще хуже, если он вынудит вас заключить сделку с обвинением, – я не думаю, что смогу это вынести. Доверьтесь мне. Мы можем сделать это вместе. Вы будете моим единственным клиентом, пока это дело не будет закрыто. Я обещаю, что буду работать день и ночь, только ради вас. Ради вашего отца. Я не подведу вас.

Александра не спеша прочла документ о передаче полномочий. Положила страницу на стол и пристально посмотрела на Кейт. А затем взяла ручку, поставила свою подпись и протянула Кейт руку через стол.

– Глядя на вас, я вспоминаю саму себя пять лет назад, – произнесла Александра. – Мы обе потеряли наших мам. Мы обе переживаем эту боль, и я знаю, что вы будете использовать эту боль, чтобы бороться. Как я это сделала сама. Я думаю, что вы умный, преданный своему делу и неравнодушный человек. Как раз такой, какой и должен представлять меня. Давайте сделаем это вместе.

Они пожали друг другу руки, и обе женщины взволнованно и с некоторым облегчением улыбнулись друг другу. Следующие десять минут Кейт не закрывала рта, развивая свою стратегию и давая Александре указания касательно следующих первоочередных шагов. Клиентка жадно впитывала ее слова, и по выражению ее лица Кейт поняла, что Александра немало впечатлена.

– Я много занимаюсь благотворительностью, помогаю бездомным и некоторым приютам для животных. Не стоит ли мне получить какие-то характеристики от этих организаций – или, может, найти кого-нибудь, кто дал бы показания в качестве свидетеля, способного аттестовать меня и подтвердить мою репутацию? Мой отец знал много достойных людей – бывших мэров, членов Конгресса… Может, привлечь руководителя его предвыборной кампании – Хэла Коэна?

– Пришлите мне все имена, названия и контакты. Такого рода свидетели нередко преследуют какие-то свои собственные интересы, так что это должны быть люди независимые, которые и сами обладают действительно высокой репутацией, чтобы устоять на перекрестном допросе, – сказала Кейт.

– Думаю, у меня есть кое-кто на примете, – сказала Александра.

Они поговорили еще немного, и Кейт окончательно поняла, что ей нравится общество Александры. Та была теплой, решительной и позитивной. Окажись она сама на месте Александры, подумалось Кейт, то смогла бы сохранить такое же отношение к делу?

Сделав последний глоток чая, она опять взялась за забытое было полотенце и принялась вытирать волосы, пока Александра рассказывала ей про Фрэнка и о том, каким замечательным отцом он был для нее в детстве.

– Моя сестра… Она просто как чума для всей нашей семьи. София уже давным-давно разбила папино сердце. Она ненормальная. Я видела это, еще когда мы были детьми. Она не была похожа ни на кого из моих знакомых. Она всегда была холодной и странной.

– Вы с ней больше не общаетесь, верно?

Александра посмотрела мимо Кейт на башни Манхэттена из стекла и стали, и Кейт знала, что ее собеседница отнюдь не наслаждается открывающимся из окна видом. Она была сейчас где-то за много миль отсюда. Затерявшись в мыслях и чувствах, накопившихся за десятилетия.

– Мы не разговариваем с тех самых пор, как погибла мама. Это был ужасный несчастный случай на лестнице…

– Я читала об этом, – перебила ее Кейт. – Сколько вам тогда было лет?

– Одиннадцать, двенадцать? Точно не помню. Что-то во мне отключилось в тот день. Я не могу вспомнить мамино лицо. Не могу его себе представить. По крайней мере, четко. Сейчас она с папой. Они опять вместе, как и должны были быть всегда.

– Вы были близки со своей мамой?

– И да, и нет. Моя мать не отличалась теплотой и нежностью. Особо не отличалась. Она проявляла свою любовь по-другому. Если я выигрывала партию в шахматы, она могла купить мне какой-нибудь подарок или угостить чем-нибудь вкусненьким. Она не проявляла любви, если это не отвечало ее целям. В ней была любовь, но она редко выпускала ее наружу.

– Могу это понять, – пробормотала Кейт.

За последние несколько дней она уже сбилась со счета, сколько раз видела в интернете фотографии Александры – яркой, темпераментной, зарождающейся звезды светского Манхэттена. У нее были деньги, красота и относительная известность. И все же, глядя на нее сейчас, Кейт этого не замечала. Она видела перед собой молодую женщину, испытывающую боль, борющуюся со своей разладившейся семьей, а также с горем и гневом. Сейчас Александра не была той, кому можно было лишь позавидовать, – а возможно, никогда такой и не была. Печаль заострила черты ее лица, залегла где-то в самой глубине ее глаз.