Сегодня она все так же захватывает дух, как и в первый раз, когда я ее увидел.

Я запрокидываю голову и вою на луну в знак благодарности, в молитве, в признательности. Наши дети присоединяются ко мне почти сразу. Это часть нашей ночной рутины, и я благодарю каждый день, что мне удается делать это с ними.

Когда мы заходим внутрь, Дакота улыбается нам.

— Хорошо погуляли? — спрашивает она звонким голосом.

Вайоминг бежит к своей маме и обнимает ее.

— Это лучше.

Она улыбается ему сверху вниз с такой любовью в глазах, и то же чувство пульсирует во мне от нашей связи. Есть еще вопросы без ответов, когда дело доходит до связи между нами, но мы их больше не задаем. Мы скорее проведем жизнь, наслаждаясь этим, чем задаваясь вопросом, почему это произошло, или пытаясь проанализировать все детали.

Я смотрю на свою пару, и гордость переполняет мою грудь. «Лапы вверх!» по-прежнему преуспевает как в магазине, так и в онлайн-бизнесе. Она много работает, но всегда находит время для семьи. Не только для детей и меня, но и для Хэдли и ее мужчинами вместе с друзьями из Денвера.

— Пора спать, детишки, — мой голос звучит как нежная команда.

Они протестующе скулят, но все равно делают то, о чем я их просил, потому что знают, что если они этого не сделают, то завтра вечером мы не сможем выйти на прогулку. Они любят лес и хотят защищать его так же, как и я.

Это одна из вещей, которые возвышают меня в роли родителя. Наши дети обращаются к нам за руководством, направлением, целью и любовью. Это огромная ответственность, которую я с радостью беру на себя.

Когда мы остаемся одни, а дети наверху готовятся ко сну, я прижимаю Дакоту к своей груди и целую ее, наслаждаясь тем, как ее аромат черничных маффинов и апельсинов обволакивают меня, заземляя и заставляя чувствовать себя цельным. Это также чертовски возбуждает меня, потому что я чувствую запах ее возбуждения в воздухе.

— Я прослежу, чтобы они легли в постель, — рычу я ей в губы. — А ты, маленькая пара, поднимайся наверх, в нашу комнату, разденься и жди меня на кровати.

— Как я могу отказаться от этого? — дразнит она меня.

Я улыбаюсь ей, и в моей груди легко, что случается только из-за моей семьи. Принятие — замечательная вещь, то, чего я так долго жаждал. Теперь, когда оно у меня есть, я знаю его силу.

Это сделало меня лучшим монстром и членом нашего сообщества. Это сделало меня лучшей парой. Это сделало меня лучшим отцом.

Я снова целую ее губы, на этот раз просто дразню, чтобы соответствовать дерзости моей пары. Когда Дакота поворачивается, чтобы подняться по лестнице, я шлепаю ее по заднице. Горячий взгляд, который она бросает на меня через плечо, заставляет мой член напрячься, а покалывание в основании, где находится мой узел, напоминает мне о том, как чертовски хорошо быть погребенным глубоко внутри нее.

Я проверяю дом, хотя никто не осмеливается зайти на мою территорию, прежде чем подняться наверх и заглянуть к детям. Они оба в своей постели, и я улыбаюсь тому, как хороша жизнь. Когда я поворачиваюсь, чтобы отправиться в нашу комнату, я знаю, что моя улыбка становится дикой, потому что желание, пульсирующее через связь, толкает меня к моей паре.

Я никогда не хотел другой женщины, кроме нее, и никогда не буду, сколько бы я ни жил.

Вид, который открывается мне, когда я открываю дверь, почти ставит меня на колени. Дакота лежит на кровати, как я и хотел. Я иду к кровати, затем падаю, хватаю ее за лодыжки и тяну к краю.

— Мне нужно попробовать твою сладкую киску на моем языке, маленькая пара, — бормочу я, облизывая и покусывая внутреннюю часть ее бедра.

— Джейс, — стонет она, выгибая спину и двигая бедрами.

Звуки, которые она издает, заставляют мой член пульсировать, но мне нужно, чтобы она кончила мне на язык, прежде чем я погружусь в нее. Когда я щелкаю ее клитор и царапаю его своим клыком, ее бедра начинают трястись. Я хватаю ее, мои когти касаются ее, но не впиваются.

Моей паре нравится предвкушение моей дикой стороны, ощущение почти боли. Я бы никогда не смог причинить ей этого, и она это знает. Она доверяет мне.

Я довожу ее до первого оргазма, ее сладкие соки покрывают мой язык. Я не позволяю ни одному из них пропадать зря. Она самая сладкая вещь, которую я когда-либо пробовал, и мне никогда не будет достаточно.

Я смотрю, как ее глаза закрываются, и блаженная улыбка пересекает ее лицо. Ползая по ней, я провожу рукой под ней и поднимаю ее на кровать. Когда я накрываю ее тело своим, ее соски набухают, и я наклоняюсь вперед, облизывая то за один, то за другой. После того, как я засосал ее сосок ртом, я осторожно прикусил его.