— Это что, мы в космосе выходит? — Горелов покрутил головой, глядя на землю с высоты.

— Когда сядем, надо будет подать документы на присвоение звания лётчик-космонавт. — Пошутил Никита, но судя по взгляду начштаба, идею он воспринял вполне серьёзно. Люди в форме вообще очень трепетно относились к знакам всяческих достижений, а такое, не стыдно и маршалу носить.

Никита, увидев всю эту немую пантомиму, лишь хмыкнул, выводя на экран показания гравирадара, чтобы не снести ненароком спутники связи, и чем чёрт не шутит свою же станцию «Мир» где сейчас работали четыре человека.

Стёкол у Сервала не имелось, но панорамные экраны отображали внешнюю обстановку ничуть не хуже. Мелкими искрами проносились спутники, и их неожиданно для Никиты оказалось довольно много, а где-то впереди, в большом круге, с данными траектории приближалась станция Мир.

Сервал двигался достаточно ходко, да и космическая станция летела почти навстречу, поэтому же через несколько минут сканер Сервала обнаружил волну связи станции, и улучив паузу в радиообмене, Никита дал команду автопилоту на сближение со станцией и включил передатчик.

— Сервал запрашивает Мир.

— Мир на связи.

— Сервал, со штатным иконописцем отряда космонавтов на борту.

— Никита, ты? — Раздался вполне узнаваемый голос Виктора Пацаева.

— Так точно. — Никита пристроился в полукилометре и чуть ниже от траектории Мира. — Вот технику новую решили опробовать.

— Центр управления полётами. Сервал, отойдите от станции, и вообще покиньте орбиту.

— А то что? — Никита в голос рассмеялся. — Всё, парни, я ухожу. Если что, обращайтесь, мне до вас минут десять всего.

— Удачи!

Сервал клюнул носом, и понёсся к земле, окутываясь светящимся коконом плазмы. А на земле его уже ждал срочный вызов на заседание малого Совета Обороны.

Кроме председателя правительства, министра обороны, глав КГБ, МВД, и генерального секретаря КПСС, на стульчике, чуть сбоку сидел полноватый, краснолицый и отдышливый мужчина в форме военного лётчика, и как только заседание началось, он сразу встал и понёс жечь глаголом. Там присутствовало и безответственное поведение Калашникова, и создание аварийной ситуации, и неуважительный тон в радиопереговорах, и даже занятие волны, не предназначенной для него, и нарушение норм секретности. В общем какой-то унылый ворох несвежих тряпок. Даже терпеливый генерал Игнатов, морщился выслушивая речь главы Комитета по освоению космического пространства Иванцова.

— Что скажете, Никита Анатольевич?

— Да много что могу сказать. — Никита покачал головой. — Для начала, я хотел бы попросить военнослужащего советской армии, генерал-майора Иванцова, обращаться ко мне, как это регламентирует устав внутренней службы, без всяких эпитетов вроде, зарвавшегося мальчишки, и прочих. Конечно дуэли отменены, но я уверен, что у меня есть масса возможностей, сделать так, чтобы товарищ генерал-майор пожалел о сказанном.

Далее перейдём к самой ситуации. Приобретённый мной за личные средства летательный аппарат зарегистрирован в соответствии со всеми требованиями, и разрешение на полёт получено. Хочу пояснить присутствующим, что станция Мир, это по сути летающий кирпич. Изменить его траекторию очень сложно и затратно, и сверхманевренный корабль планетарного класса, конечно же куда более безопасен, чем станция, представляющая собой летящую в пространстве бочку, забитую топливом и людьми. Я бы мог, запросить у генерал-майора Иванцова список научных открытий, сделанных на орбите, но мне проще подарить отряду космонавтов учебник «орбитальные технологии производства» стоящий тысячу единиц в магазине, чем доказывать расточительность и убыточность такого способа продвижения науки. Ну и последнее. Не будь в отряде космонавтов лично мне знакомых и очень хороших людей, я бы уже сейчас послал весь Комитет по освоению денег, простым маршрутом, но уверен, что эти консервные банки ещё дадут нам гари в смысле аварийности, и спасать людей будет кто? Да всё тот же зарвавшийся мальчишка, позёр, и кто там?… Ах, да, никчёмный болтун, корабль которого нужно конфисковать для передачи комитету по освоению космоса.

Как член Совета Обороны, я на следующем заседании поставлю вопрос, о замене председателя комитета по освоению космического пространства на более вменяемого, договороспособного и информированного человека. У меня всё.

— Что-ж. Позиции высказаны прямо, и откровенно говоря, мнение Никиты Анатольевича кажется мне понятным, разумным, и куда более возвещённым чем простите выпад товарища Иванцова. — Агуреев спокойно посмотрел на главного специалиста по космосу в СССР. — У вас есть что добавить, товарищ генерал-майор?

— Мне нет нужды, что-то доказывать этому… — Иванцов попытался изобразить уничтожающий взгляд, но Косыгин, покачав головой, поднял руку, останавливая генерала.

— А мы, значит, уже не в счёт. Люди, которых вы сорвали с плановых задач, заставили бросить всё и приехать в Кремль, в качестве третейских судей, вами ни во что не ставится? Я вас понял, гражданин. Спасибо, вас поставят в известность, о принятом решении. Вы свободны. — Глава государства небрежным жестом отпустил генерала, и когда тот вышел, Косыгин повернулся к Никите. — Ну. выкладывай, что ты там себе приобрёл.

Естественно, ни ругать ни уж тем более наказывать Никиту никто не стал. Он не нарушил ни одного писанного или неписанного правила, и мало того, держался на безопасной дистанции, что и подтвердил вызванный на совещание предшественник Иванцова на должности, генерал Береговой.

— А напомните мне товарищи, почему вообще мы решили поменять известного специалиста в космических делах, на какого-то непонятного Иванцова? — Спросил Косыгин.

— Так, у Берегового три инфаркта подряд, Алексей Николаевич. — Устинов развёл руками.