Шрифт:
— ДЖЕДО, — обратился я к ИИ. — Каковы шансы, что после вывода из анабиоза люди выживут?
— Зависит от того, как считать…
— Грубо.
— Грубо — пятьдесят на пятьдесят. Это оптимистичный сценарий.
— А пессимистичный?
— В два раза меньше. Двадцать пять на семьдесят пять.
— Хреново.
— Полностью с тобой согласен, — сказал ДЖЕДО.
— На самом деле подсчёт вероятности ничего нам не даёт, — сказал Быковский. — Ясно даже ежу, что гарадцев нужно спасать.
— Предлагаешь лететь на Гарад, командир? — прямо спросил Юджин.
— Серёжа, ты как считаешь? — посмотрел на меня Валерий Фёдорович.
— Мог бы и не спрашивать, — сказал я. — Если это единственный шанс спасти наших товарищей — а они наши товарищи, в этом не может быть сомнений, такие же космонавты и астронавты, как и мы. Да что там космонавты — они такие же люди! Так вот, если это единственный шанс, то мы обязаны им воспользоваться. ДЖЕДО?
— Здесь.
— Сколько земных суток вы летели до Солнечной системы? Я имею в виду время нахождения в нуль-пространстве.
— Девяносто восемь часов.
— Четверо суток плюс два часа, — перевёл я. — Плюс трое суток на разгон до скорости, при которой возможен переход в нуль-пространство. Плюс семь суток, минимум, добраться до Гарада на планетарных двигателях уже в системе Крайто-Гройто. Это при условии, что мы рискнём и постараемся выйти из нуль-пространства как можно ближе к Гараду, уже внутри системы.
— Можно вопрос? — подал голос ДЖЕДО.
— Спрашивай.
— Ближе, чем мы подошли к Земле?
— Ближе, и намного. Думаю, где-нибудь за орбитой Цейсана.
— Очень рискованно. Малейшая ошибка, и дело может кончиться катастрофой, при которой погибнут все.
— Значит, ошибаться нельзя, — сказал я. — Как сапёрам. Продолжаем. Итого: четырнадцать суток. Берём пятнадцать, потому что мне ещё нужно время, чтобы проложить маршрут. Как уже сказал Берриз Леко, я приличный навигатор, но давненько не тренировался. Плюс сутки запаса на случай непредвиденных ситуаций, которые по закону подлости, как говорит мой папа, всегда случаются в самый неподходящий момент. Уже шестнадцать. Совсем впритык. А ещё нужно время, чтобы похоронить мёртвых.
— Зачем? — удивился Сернан. — Ах да, прости, не сообразил сразу. Анабиозные камеры, да?
— Да, — сказал я. — Их всего пятнадцать. Четырнадцать по количеству членов экипажа и экспедиции и одна запасная. Все четырнадцать сейчас заняты, а нам нужно три свободных.
— Осталось уговорить Землю, — сказал Юджин, заглядывая в пустую чашку. — Кстати, я бы не отказался ещё от чашечки этого напитка. Действительно, бодрит.
— Уговорить? — переспросил я. — ДЖЕДО, ты слышал? Ещё по чашке драво всем нам.
— Сейчас принесу, — сказал ИИ.
— Ну да, — Сернан откинулся в кресле, соединил перед собой пальцы рук. — Не знаю, как ваше руководство, а моё, уверен, будет упираться.
— Речь о живых людях, Юджин, — напомнил Валерий Фёдорович.
— Меня-то уговаривать не надо, — сказал американец. — Не хуже вас понимаю. Но руководство НАСА, бывает слишком, как бы это сказать…
— Бесчеловечным? — подсказал я.
— Острожным, — дипломатично поправил Юджин. — Они не являются бесчеловечными, — Сернан явно волновался, хотя старался и не показывать вида. — Они являются… э-э… рациональными. Для них жизни гарадцев… — он щёлкнул пальцами, подыскивая слово, — abstract concept.
— Отвлечённое понятие, — перевёл Быковский.
— Да! А вот наши с вами жизни — нет. Они могут не согласиться рисковать нашими жизнями ради спасения жизни гарадцев.
— Это понятно, — сказал я. — Непонятно другое. Зачем нам их согласие?
— Ну как же, — мне показалось, что Сернан дажеслегка растерялся. — Разве мы не должны подчиняться приказам?
— Робот должен повиноваться всем приказам, которые даёт человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону, — процитировал я. — А Первый закон, напоминаю, гласит, что робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред.
— Мы не роботы, — сказал Сернан.
— Именно, — сказал Быковский. — У нас есть свобода выбора. Которая, в свою очередь, определяется нравственным законом внутри нас, говоря словами Канта.
— Который, в свою очередь, практически ничем не отличается от Второго закона роботехники Азимова, — усмехнулся я.
— Вы, русские, самого дьявола уговорите нырнуть в божественный свет, — почесал в затылке Сернан. — Или ангела в адово пекло. Я правильно понял, что в крайнем случае вы предлагаете прямое неподчинение?