Огонь в зале ресторана словно появился из ниоткуда и вмиг разросся до немыслимых размеров. Он перескакивал со столов на колонны, облизывал едким дымом потолок и оглушающим взрывом, как граната разорвался за барной стойкой. Мельтешение людей, визги женщин и громкий ор мужчин, прерывал страшный треск деревянных перекрытий.

Вынырнув из мрачного омута воспоминаний, она схватилась за стакан с водой в два глотка, осушая его. Рубец заныл с троекратной силой, хотя в последние годы казалось, что фантомная боль практически ушла. Согревая ладонью ключицу, с укоризной посмотрела на мать.

— Могла бы подождать, когда доедим, — сипло проворчала. Отодвинув стул, попыталась подняться, но мягкая ладонь легла на запястье останавливая.

— Прости, не планировала портить аппетит, — мама с теплотой заглянула в глаза, ласково улыбнулась, — не утерпела. Так хотелось тебе поскорее рассказать.

— Ты знаешь моё отношение к этому, — строго в ответ.

— А ты моё, — твёрдо от матери. — Встреча поможет. Я уверена.

— Ни один психолог не помог, а простой разговор с пожарником прям вылечит? — Лена усмехнулась. Брат перестал жевать, замерев с вилкой в руках. Прислушался к разговору.

— Твоя боль — это застрявшее воспоминание. Страх как заноза засел в голове, не давая отпустить тот злополучный день, — родительница продолжала напирать.

— Я знаю, — тяжело и очень устало в ответ. Теперь от переживаний заныли виски, и Лена тут же принялась их растирать, наплевав на то, что подумают об этом родные. Наблюдая за её движениями, мать тоже тяжело вздохнула.

— Сколько можно себя мучить, толком готовить не можешь из-за боязни огня. Даже зажжённая спичка способна вызвать приступ паники. Хватит жить в этой паутине, цепляясь за прошлое. Я прошу только с ним поговорить. Как раз скажешь спасибо за спасение жизни, может, найдёте общие темы, потому что, если бы не он…

Чёрные глаза, умело подведённые тенями и карандашом, покраснели. Мутная пелена затмила тёмные радужки, грозя вот-вот перерасти в слёзы. Морщинки у глаз сильнее прорезались, прибавляя возраст матери. Лицо Арсения тоже помрачнело. Им трём тяжело было вспоминать тот день. Никто об этом не знал, кроме сидящих сейчас за столом. Для всех остальных Елена Анохина — бойкая жизнерадостная девушка, которая терпеть не может готовку и меркантильных, лживых мужчин.

— И как зовут моего спасителя? — не без труда прохрипела Лена через время, когда, наконец, смогла взять себя в руки и связно говорить без риска разреветься в любую секунду.

— Николай Фёдорович. Он оказывается, ушёл досрочно на пенсию на следующий день после случившегося. Три бригады тогда было, такая суматоха стояла, никто толком ничего не запомнил. Ему сейчас сорок три, вполне себе молодой для мужчины…

Прищурив веки, Лена строго спросила.

— Надеюсь, ты не грезишь меня с ним свести.

Мать, державшая до этого вилку и нож крепко в руках, отложила приборы на стол и откинулась на спинку стула. Поджав нижнюю губу выдержала пытливый взгляд дочери.

— Для начала он спас тебе жизнь, это самое главное! Остальное дело наживное. Встретитесь, пообщаетесь. На такого точно можно положиться. Мужчина, насколько я успела узнать, холост. Живёт в своём доме в пригороде.

— Мам, — с рычащими нотками в голосе, — он годится мне в отцы!

— А представь, как хорошо бы этот мужчина смотрелся в качестве твоего спутника на корпоративе, — игнорируя ответные возражения, она продолжала мечтательно рассуждать.

— Так, — от стука ладони по столу звякнула раритетная посуда. — Или ты прекращаешь балаган, или я немедленно собираюсь домой.

Наверное, этому спору никогда не будет конца.

Мать, вновь поджав губы, притихла. По взгляду было видно, что сдерживается из последних сил, чтобы не ответить, но всё-таки промолчала. И уже в бессловесной гнетущей атмосфере все продолжили праздничный ужин. Конечно Лена не уехала, но настроение болтать резко пропало…

Поздний вечер постучал в окно, когда посуда была вымыта и убрана, а оставшаяся еда разложена по полкам холодильника. В воздухе «уснувшей» квартиры висела тоскливая тишина. Звук льющейся воды в раковине, наконец, заставил вынырнуть в реальность. Протерев запотевшее в очередной раз зеркало, Лена кинула на свою ключицу тяжёлый взгляд.

Жаль, что страх нельзя как пробник от духов перебить ароматом кофейных зёрен, или, например, другим более сильным ощущением… радостью, адреналином, изнурительной работой.

Завернувшись в халат, Лена вышла из ванной.

Вся квартира была погружена во мрак, и только на кухне тусклым свечением горел ночник. За столом, развернувшись к приоткрытому окну, сидел Арсений. Держа в руках дымящуюся кружку, он зависшим взглядом смотрел на заснувшую улицу.

— Не спишь?

— Не-а, чай будешь? — обернулся так быстро, словно ждал.