— Помогите нам слезть, — попросила Оля, — мы боимся.

На берегу раздался хохот.

Мальчишка опустил на гальку камеру, сорвал с ног синие кеды и побежал к скале. Второй, крупный, в белой безрукавке, поставил на камни ведерко и бросился за ним. Первый мальчишка, как кошка по стволу дерева, отвесно карабкался вверх, второй — по пятам за ним. Одик лишь видел, как мелькали их руки, хватаясь за выступы. И минуты не прошло, как африканец вскарабкался на скалу.

— Браво, Катран! Утер нос Ильке! — закричали с берега.

«Что за имя?» — подумал Одик и увидел рядом с собой второго, в белой безрукавке, — лоб его почему-то был повязан синей лентой.

— Ух, какой ты толстый! — сказал Катран и покачал головой. — Ну просто пузырь!

Одика бросило в дрожь: они что, сговорились с Олькой?

— А я тебя где-то видел, — продолжал Катран. — Это ты живешь у Краба?

Одик бессмысленно уставился на него.

— Ну, у этого самого… Как его?.. У Карпова, — пояснил Катран.

— Нет, — гордо и независимо промолвила Оля. — Мы живем не у крабов, мы живем у хорошего человека!

Сухое, энергичное, с колющими черными глазами лицо Катрана так и затряслось от смеха.

— Ребята, вы слыхали, что они говорят? — заорал он вниз. — Спускать их после этого с камня или нет?

— Я бы не спускал, — сказал второй, забравшийся сюда, Илька, ржавый от веснушек, большой и плотный, видно, самый старший из ребят.

Одика колотило: вот они, они… Эти самые… Эта банда… Про них и Лиля говорила и Виталик… Они жестокие и бесцеремонные, а Олька позвала их на помощь! Как бы не сбросили еще со скалы…

— Быстрей вы, некогда! — крикнул паренек с рюкзаком.

— Ладно уж, — милостиво сказал Одику с Олей Катран. — Снимай ремень.

Одик стоял как в столбняке и не мог пошевелиться.

— Ну, кому говорят? — Катран даже легонько двинул его в плечо. Девчонку жаль, а тебя, толстяк, оставить бы здесь на съедение чайкам.

Говоря это, он вытащил из петель своих шортов ремень, привязал его к ремню Ильки, чуть не с силой снял ремень с Одика — его штаны тут же поползли вниз, но он, несмотря на страх, по привычке своевременно натужил живот, чтоб не сползли.

— Как ты живешь с таким пузом? — с любопытством спросил Катран. — Как залез-то сюда?

— А тебе что?

Одик ненавидел и боялся этих ребят.

— Он зато может очень быстро бегать, — сразу вступилась за него Оля. — И еще он очень сильный, а живот может пройти. Он ведь мальчик еще.

— Жди! — захохотал Катран.

Одик не знал, что делать, что сказать.

В это время Катран быстро обвязал Олю ремнем вокруг пояса, и она, глупышка, еще улыбнулась ему.

— Мы тебя будем страховать, — инструктировал ее Катран, — а слезать будешь сама… Ну, живо!

Они с Илькой за руки спустили ее за край скалы и, когда Оля зацепилась ногами за выбоины и полезла вниз, стали потихоньку стравливать ремень.

— А твою тушу выдержит ремень? — со смехом спросил у Одика Илька, когда спустили Олю.

— Н-ннее з-знаю, — выдавил Одик.

Его по-прежнему трясло.

— А кто ж знает? — завопил Илька. — Угробишься — потеря невелика!

«Не надо! Не хочу! — рвалось из Одика. — Я позову взрослых, и они снимут меня!» Он оцепенел и позволил им подтолкнуть себя к краю скалы, перевалить через этот край, и почти в беспамятстве, весь горящий и оглушенный страхом, он полез, хватаясь руками и ногами за выступы и углубления и все время чувствуя натянутый ремень. Уже у самой воды он сорвался с уступа, но ремень спас.

Внизу его приняли руки других мальчишек, и он, обессилевший, поплелся к берегу, где Оля уже надевала сандалии.

Все произошло так внезапно, мальчишки были такие нахальные и быстрые, они так обозвали Георгия Никаноровича, они — конечно же, они! — швырнули тогда в него медузу, а вот сейчас выручили их, и Одик не знал, как вести себя, как держаться с ними.

— Спасибо, ребята, — сказала Оля, — за меня и за Одика…

— А кто это? — раздалось сверху, со скалы, где оставались Катран с Илькой.

— Он. — Оля ткнула пальцем в Одика, но никто уже не обращал на них внимания.

Катран вдруг скинул линялые шорты, сбросил рубашку, и оказалось, что он стройный, мускулистый и весь черный. Ну прямо как грач. На нем были тугие синие плавки. Сунув Ильке одежду, он подошел к краю скалы и прыгнул.

Оля от страха ойкнула. Катран летел на фоне белых тучек — руки вперед, упругий, легкий — и, как заостренный прутик, аккуратно вошел в воду. Цок! И стремительным кролем ринулся к берегу. И никто, никто, кроме Оли с Одиком, кажется, и не смотрел, как он нырял.